Виды самооценочных эмоций

В одном из своих первых экспериментов Вайнер и Кукла (Weiner, Kukla, 1970, эксперимент III) просили будущих учительниц поставить себя на место школь­ника, который за работу в классе получил одну из пяти отметок (от «неудов-

летворительно» до «отлично») и для которого, к тому же, характерна одна из четырех комбинаций наличия — отсутствия способностей и старания. В каждом из 20 возможных случаев (5 градаций отметок х 4 комбинации особенностей) испытуемые должны были оценить величину переживаемых в этой ситуации гордости или стыда. Обе эти эмоции были заимствованы из аткинсоновского определения привлекательности обоих мотивов достижения (Atkinson, 1964). Результаты приведены на рис. 14.9. Самооценка, становящаяся по мере улуч­шения отметки все более позитивной, модифицировалась в соответствующей констелляции причин таким образом, что решающей оказывалась атрибуция относительно старания. Отсутствие способностей и наличие старания уменьша­ли чувство стыда при плохих результатах работы в классе и усиливали гордость при достижении успеха по сравнению с констелляцией наличия способностей и отсутствия старания.

Рис. 14.9. Зависимость переживания эмоций гордости и стыда при различном гипотетическом успехе в выполнении классной работы от наличия либо отсутствия способностей и старания (Weiner, Kukla, 1970, p. 6)

Если пренебречь тем, что в данном случае в роли школьников выступали буду­щие учителя, то эти результаты можно объяснить пониманием работы в классе как ориентированной скорее на старание, чем на способности. Зон (Sohn, 1977) пред­ложил другое объяснение этих результатов и смог его подтвердить. Он обратил внимание на то обстоятельство, что стыд и гордость не являются эмоциями, нейт­ральными в моральном отношении.

«В культуре нашего типа гордость и стыд являются реакциями, особенно тесно свя­занными с ощущением того, что некто сделал или не сделал все от него зависящее, т. е. приложил максимум усилий. Эти эмоции имеют моральный оттенок, который делает их адекватными реакциями на восприятие таких характеристик поведения, которые, по-видимому, поддаются произвольному контролю, например старания...» (ibid., р. 501).

Гордость и стыд, несомненно, представляют собой эмоции, определяемые неко­торой социальной точкой отсчета: они переживаются в присутствии других людей. В этом проявляется моральный характер нормы: сделать все зависящее от челове-

ка, Этим переживаниям Зон противопоставил морально нейтральные самооценоч­ные эмоции удовлетворения и недовольства. Испытуемых просили представить себе, что они заслужили высшую (низшую) отметку, и затем указать, при каком из четырех процентных соотношений старания и способностей (80 к 20; 60 к 40; 40 к 60; 20 к 80) человек чувствует себя наиболее удовлетворенным (неудовлетворен­ным) или же ощущает наибольшую гордость (стыд). Данные исследования пока­зали, что при морально нейтральных эмоциях удовлетворенности и недовольства более аффектогенным было преобладание атрибуции относительно способностей, а преобладание атрибуции относительно старания сильнее сказывалось на «мо­ральных» эмоциях гордости и стыда/

Таким образом, самооценочные эмоции могут различаться в случае таких ре­зультатов, которые, как успехи в учебе, не представляются однозначно обуслов­ленными либо способностями, либо старанием. Наиболее однозначной оценоч­ной эмоцией, по-видимому, является удовлетворенность—неудовлетворенность собой (Heckhausen, 1978). К гордости и стыду, напротив, примешиваются опреде­ленные социальные и моральные составляющие. Пока еще не вполне ясно, какие именно атрибуции связаны с какими типами самооценочных эмоций, хотя этот вопрос и вызвал множество споров и разногласий (см.: Brown, Werner, 1984; Covington, Omelich, 1984, 1985; Jagacinski, Nicholls, 1984; Weiner, Brown, 1984). Если первоначально Аткинсон (Atkinson, 1964) постулировал лишь одну пару эмо­ций, переживаемых в случае успеха и неудачи, а именно гордость и стыд, то за прошедшее с тех пор время картина стала более дифференцированной, хотя и не отличается большой ясностью.

В случае неудачи ситуация выглядит несколько яснее, чем в случае успеха. Постулированный первоначально стыд разделяется на два отдельных вида эмоций. Если человек потерпел неудачу из-за того, что слишком мало старался, то он ис­пытывает ощущение вины: он не сделал наилучшим образом то, что было вполне в его силах. За это он сам несет ответственность. Иначе обстоит дело в том случае, когда причиной неудачи стали недостаточные способности субъекта. В этом слу­чае результатом оказывается стыд: субъект ощущает, что он осрамился перед ок­ружающими, поскольку он вынужден признать перед лицом других людей свой изъян, за который он хотя и не несет ответственности, но который является его долговременной характеристикой. Таким образом, различие между стыдом и чув­ством вины проходит по показателю подконтрольности события.

В случае успеха испытуемые чаше всего сообщают о чувстве гордости, а также о чувстве собственной компетентности. Гордость представляет собой социальную эмоцию, чувство, возвышающее победителя над побежденным. Поэтому можно предположить (однако этот вопрос до сих пор не исследовался), что в случае ин­дивидуальной сравнительной нормы и деятельности, ориентированной на задачу, будет иметь место не гордость, а радость либо в смысле удовлетворенности собой, либо в смысле удовлетворения успешным выполнением работы. Такого рода раз­личения, очевидно, предполагают более сложные методики, чем простой выбор ис­пытуемыми названия подходящей эмоции; здесь может оказаться полезным ана­лиз выразительного поведения после успеха и неудачи.

Параметр контроля: внешняя оценка и переживание себя

Старание представляет собой не просто внутренний фактор, но фактор, поддаю­щийся произвольному контролю. Поэтому человек несет ответственность за при­ложенное старание и его можно упрекнуть за недостаток такового. Вот почему при самооценке атрибуция относительно старания может, как мы уже видели, оказать­ся более аффектогенной, чем атрибуция относительно способностей, при условии, что выполнение задания в большей степени зависит от старания и что речь идет об эмоциях, включающих элементы морали типа гордости и стыда. В случае внешней оценки такая зависимость вполне однозначна: аффектогенностью обладает исклю­чительно атрибуция относительно старания. Поскольку другой человек не только объясняет действие субъекта, но и хочет похвалой и порицанием повлиять на него, вполне естественно, что он учитывает тот причинный фактор, который субъект может произвольно изменять, т. е. старание. Вайнер (Weiner, 1977) по этому пово­ду пишет;

«Существуют, по-видимому, две причины различать способности и усилия как де­терминанты награды и наказания. Во-первых, атрибуция относительно усилий про­буждает интенсивные моральные переживания, ибо пытаться достичь ценимой об­ществом цели — это то, что человеку "следует" делать. Во-вторых, вознаграждение и наказание усилий инструментальны для изменения поведения в той мере, в какой усилия считаются доступными произвольному контролю. С другой стороны, способ­ность воспринимается как непроизвольный и относительно стабильный фактор и, таким образом, не поддается внешнему контролю» (ibid., p. 508).

Все данные по этому вопросу были получены в исследованиях, воспроизво­дящих отношения «учитель—ученик», когда испытуемый, оказавшись в положе­нии учителя, на основе информации о достигнутых учеником результатах и их причинах должен был хвалить или упрекать, вознаграждать или наказывать уче­ника (Lanzetta, Hannah, 1969). Вайнер и Кукла (Weiner, Kukla, 1970), а также Реет и его коллеги (S. Rest et al., 1973) предлагали испытуемым оценить гипоте­тические ситуации, предоставляя информацию не только о достигнутых субъек­том результатах (пять градаций) и его способностях (две градации), но и о степе­ни старания (две градации). Данные, полученные в исследованиях такого рода, оказались весьма однозначными независимо от того, шла ли речь об американ­ских (Weiner, Kukla, 1970) или индийских студентах (Eswara, 1972), швейцар­ских учителях (Rest et al., 1973) или же детях и подростках из США (Weiner, Peter, 1973), Англии (Leichman, 1977) или Ирана (Salili, Maehr, Gillmore, 1976). На рис. 14.10 приведены оценки американских студентов, которых просили по­ставить себя на место учителя начальной школы, оценивающего работу в классе. Эти оценки весьма схожи с теми, которые были получены, когда будущие учи­тельницы должны были определить самооценку школьников (см. рис. 14.9). В си­туации успеха значительное старание поощрялось сильнее, чем выдающиеся спо­собности, а при неудаче отсутствие старания наказывалось сильнее, чем отсут­ствие способностей.

Рис. 14.10. Зависимость вознаграждения и наказания гипотетических школьников за работу в классе со стороны испытуемых-учителей от наличия (отсутствия) способностей и старания (Weiner, Kukla, 1970, p. 3)

Поскольку оценка достижений другого человека определяется предполагаемым старанием, то в похвале и порицании содержится неявное суждение о способно­стях, которое оцениваемый субъект может реконструировать на основе компенса­торной каузальной схемы для градуальных эффектов. Когда кого-нибудь чрезмер­но хвалят за успех, достигнутый при выполнении легкого задания, можно сделать вывод, что оценивающий считает этого человека не очень одаренным. Когда же человека ругают за неудачу при выполнении сложного задания, можно сделать вывод, что в глазах оценивающего этот человек обладает большими способностя­ми. Необходимыми предпосылками для такого рода суждений являются: 1) ори­ентация сторонней оценки на старание и 2) компенсаторная каузальная схема. Если оцениваемый считает оценивающего компетентным, а суждение последне­го — справедливым, то похвала может побуждать его к снижению самооценки, а порицание — к ее повышению.

Такое, лишь на первый взгляд парадоксальное влияние похвалы и порицания на оценку собственных способностей было установлено в исследовании Мейера и Плегера (Meyer, Ploger, 1979; Meyer, 1978). Испытуемых просили поставить себя на место школьника, которого, в отличие от его одноклассников, показавших тот же результат, либо хвалили, либо критиковали за неудовлетворительное выполне­ние легкого задания. Кроме того, испытуемые в качестве показателя изменения представления о своих способностях оценивали (причем в сравнении с однокласс­никами) свое ожидание успеха при выполнении заданий того же типа, но различ­ной сложности, а также степень симпатии, с которой учитель относится к ним са­мим и к их одноклассникам. Влияние представления о компетентности лица, вы­носящего оценочное суждение, также принималось в расчет — школьника хвалил и критиковал либо учитель, знакомый с его учебными достижениями, либо заме­щавший этого учителя преподаватель, не знакомый с обычным уровнем достиже­ний школьника.

Как видно из рис. 14.11, похвала со стороны компетентного учителя за успеш­ное выполнение легкого задания вызывала явное снижение ожидания успеха в сложном задании, т. е. снижение самооценки способностей; порицание же приво­дило к росту такой самооценки. Напротив, и похвала, и критика со стороны неком­петентного замещавшего преподавателя расценивались как проявления симпатии и антипатии.

Рис. 14.11. Изменения (служившие показателем оценки своих способностей) ожиданий успеха

при выполнении заданий различной сложности (а - легкое, b - среднее, с - трудное, d - очень трудное),

после того как знакомый или незнакомый учитель похвалил или раскритиковал ученика за выполнение

легкого задания (Meyer, Ploger, 1979, р, 231)

В том случае, когда эти данные предъявляются испытуемым как полученные в гипотетическом эксперименте, в сценарий которого они должны вжиться (ис­пытуемые представляют себя на месте школьников), результаты оказываются теми же (Meyer, 1982, 1988b; Meyer, Bachmann, Biermann, Hempelmann, Ploger, Spiller, 1979). Баркер и Грэхем (Barker, Graham, 1987), работая с детьми в возра­сте от 4 до 12 лет, обнаружили этот феномен лишь у самых старших детей. У млад­ших же наблюдалась обратная зависимость: при похвале оценка своих способно­стей повышалась, а при порицании — снижалась. Это различие указывает на то, что дети осваивают компенсаторную каузальную схему лишь в возрасте пример­но 12 лет.

Каузальные параметры и эмоции

Утверждение Аткинсона, что именно гордость и стыд суть специфические эмоции привлекательности мотива достижения, как и представление ВаЙнера о том, что только внутренняя локализация атрибуции вызывает «специфические аффекты», оказались чересчур поспешными и односторонними. В современных исследовани­ях мотивации достижения простому постулированию возникновения тех или иных эмоций и их роли в мотивационном процессе, что свойственно, например, модели аффективного сдвига (McClelland et al., 1953), все более предпочитается эмпири­ческое изучение этих вопросов.

Эмоции, переживаемые по достижении результата

Первую попытку систематически проследить связь между атрибуцией и аффектом сделали Вайнер, Рассел и Лерман (Weiner, Russel, Lerman, 1978a, b, 1P79). (Терми­ны «эмоция» и «аффект» используются здесь как синонимы.) Методические труд­ности, связанные с дифференциацией, классификацией и фиксацией эмоций, они попытались преодолеть довольно простым, но не очень надежным способом, поло­жившись на общепринятое понимание заимствованных из обыденной речи обозна­чений отдельных эмоций. На основе толковых словарей они составили список эмо­ций, которые в принципе можно было считать реакциями на успех и неудачу и которые казались достаточно различными. Кроме того, по примеру Элига и Фризе (Elig, Frieze, 1975; Frieze, 1976) они составили список релевантных достижению каузальных факторов (см. табл. 14.4). Испытуемым предъявлялись короткие ис­тории, в каждой из которых указывалась какая-либо одна причина успеха или не­удачи, а они должны были назвать и оценить силу тех эмоций из предложенного списка, которые представлялись им подходящими для данной ситуации.

Анализ данных показал, что проявление целого ряда аффектов зависит исклю­чительно от описываемого в истории исхода (успеха или неудачи), но никак не связано с ответственным за этот исход причинным фактором. Примерами таких зависящих от результата и не зависящих от атрибуции эмоций являются: в случае успеха — довольное, счастливое, удовлетворенное, хорошее настроение, в случае неудачи — невеселое, недовольное, расстроенное состояние. Но, как выяснилось, имеются также и аффекты, связанные с каким-либо одним причинным фактором, и дифференцирующие причинные факторы. Такие зависящие от атрибуции аф­фекты представлены в табл. 14.4. В частности, в ситуации успеха атрибуция отно­сительно способностей ведет к ощущению уверенности в себе и своей компетентно­сти, атрибуция относительно ситуационного старания — к повышению активности и ощущению собственного могущества, относительно старания как устойчивого отно­шения к работе — к расслаблению, относительно собственных личностных свойств — к повышению самооценки, относительно других людей — к благодарности, относи­тельно везения — к удивлению.

Таблица 14.4 Атрибуции и доминирующие эмоции при успехе и неудаче (Weiner etal., 1979)

Атрибуция относительно	Эмоции
	после успеха	после неудачи
Способностей	Уверенность в себе,	Ощущение
	ощущение компетентности	некомпетентности
Ситуационного старания	Нарастание активности	Вина, стыд
Стабильного старания	Расслабление	Вина, стыд
Личностиi.ix свойств	Повышение самооценки	Уныние
Ддругих людей	Благодарность	Агрессия
Ведения или невезения	Удивление	Удивление

Если правомерность рассмотренных соответствий окажется не просто обычной семантической конвенцией, то исходя из этих соответствий можно будет разрабо­тать определенные мотивационно-психологические гипотезы. Так, различные аф­фекты могут обладать неодинаковым значением привлекательности для разных людей. Одних людей будут мотивировать, например, ситуации, позволяющие им при атрибуции относительно способностей еще раз ощутить свою компетентность. Другие же могут ощутить желание действовать, только когда ситуация будет тре­бовать напряжения всех сил субъекта. Еще одно утверждение поможет уяснить разницу между аффектами, зависящими от результата и зависящими от атрибуции. Если аффекты рассматривать как более диффузные, а эмоции — как более когни­тивно трансформированные состояния, то можно допустить, как это сделали авто­ры исследования, существование определенного процесса, в ходе которого завися­щие от результата и не зависящие от атрибуции аффекты когнитивно обрабаты­ваются и превращаются в зависящие от атрибуции эмоции. Такой ход событий отвечал бы двухфакторной теории эмоций Шахтера (Schachter, 1964) и теории переоценки Лазаруса (Lazarus, 1968) (см. главу 4).

Прежде чем принять такого рода утверждения, полученные данные необходи­мо подтвердить с помощью менее спорных методов. Среди связанных с атрибуцией аффектов из табл. 14.4 можно выделить соответствующие внутренним каузальным факторам различные самооценочные эмоции, но при этом нельзя указать какой-либо обобщенный, т. е. специфичный для данного параметра, тип аффекта, Одна­ко этот аффект был выявлен на следующей стадии исследования, когда использо­вался иной методический прием — методика критических случаев. Испытуемым предъявлялся опросник, содержавший 12 заданий с различными сочетаниями успеха и неудачи и 6 вызвавших эти сочетания причинных факторов (способно­сти, ситуационное и стабильное старание, личностные свойства, другие люди, слу­чайность). Испытуемые должны были припомнить соответствующий этому со­четанию случай из собственной жизни, описать этот случай в нескольких словах и с помощью трех из названных эмоций охарактеризовать свои переживания в тот момент (на всякий случай испытуемым предлагалось по семь эмоций, сопровож­дающих успех или неудачу и, как показало предварительное исследование, спе­цифичных для них).

Полученные результаты отчасти подтвердили уже имевшиеся данные. Во-пер­вых, были зафиксированы эмоции, зависящие исключительно от результата, такие как удовлетворение в ситуации успеха и депрессия или фрустрация в ситуации неудачи. Во-вторых, в 9 из 12 сочетаний результата и причин снова были зафикси­рованы те же или сходные и зависящие от атрибуции аффекты, что и раньше (см. табл. 14.4). Однако ситуационное старание оказалось теперь связанным не с акти­вацией, а с расслаблением и удовлетворенностью, а неудача вследствие личных недостатков вообще не порождала какой-либо специфичной эмоции. Сопоставле­ние аффектов, соответствующих четырем внутренним (способности, ситуационное и стабильное старание, личность) и двум внешним (другие люди, случайность) факторам, позволило выделить эмоции, специфичные для параметра локализации. В случае успеха внутренней локализации соответствовали такие самооцеиочные эмоции, как гордость, чувство компетентности, уверенность в себе и удовлетворе­ние, внешней локализации — столь разные эмоции, как благодарность, удивление

и чувство вины. В случае неудачи внутренняя атрибуция провоцировала прежде всего чувство вины, а внешняя — гнев и удивление. Таким образом, чувство вины могло сопровождать как неудачу, так и успех; при успехе оно было связано с внеш­ней атрибуцией, при неудаче — с внутренней.

Если процессы атрибуции приводят к возникновению определенных эмоций, то эмоции позволяют установить, каким причинам субъект приписывает результаты своего действия. Возможно, человек именно потому так часто старается сдержать свои эмоции, что хочет скрыть от других те мысли, которые к этим эмоциям приве­ли. Существование подобного способа определения атрибуции было подтверждено в одном из последующих экспериментов Вайнера и его коллег (Werner et al., 1979). В этом эксперименте использовались короткие истории об успехах и неуд'ачах, в каж­дой из которых сообщалось о трех эмоциях действующего лица, которые, по предва­рительным данным, были наиболее однозначно связаны с каким-либо из шести при­чинных факторов. Испытуемые должны были указать, какой же из этих факторов (способности, ситуационное или стабильное старание, другие люди, случайность, сложность задания) герой считает ответственным за исход описанной ситуации.

В подавляющем большинстве случаев испытуемые исходя из аффектов указы­вали правильные причинные факторы; однако не было установлено какой-либо за­кономерности для сложности задания. Специфические взаимосвязи с внутренней и внешней локализацией подтвердились еще раз. Полученные данные снова возвра­щают нас к предположению о последовательности процесса возникновения эмоций. Зависящие от результата диффузные аффекты в результате когнитивной переработ­ки сначала превращаются в эмоции, специфичные для данной конкретной атрибу­ции, а затем постепенно переходят в эмоции, связанные с тем или иным параметром.

Остается неясным, действительно ли имеет место процесс все большей конкре­тизации, описываемый Вайнером, или же его модель, изображенная на рис. 14.12 и представляющая эмоции в качестве посткогнитивных событий, сама является ар­тефактом сбора данных. Ведь вполне может быть и так, что эмоции — с функцио­нальной точки зрения — являются докогнитивными событиями, которые лишь впоследствии когнитивно перерабатываются и дают повод для тех или иных кон­кретных каузальных атрибуций (ср.: Zajonc, 1980). Во всяком случае, такая последо­вательность подходит для характеристики эмоции удивления. Дело обстоит не так, как предполагал Вайнер: в его представлении сначала событие приписывается слу­чаю, а затем человек испытывает удивление. Скорее, наоборот, переживание удив­ления ведет к каузальной атрибуции, к поиску причин события, произошедшего вопреки ожиданиям (Meyer, 1988а). Удивление всегда предполагает противоречие ожиданиям, атрибуция же случаю может сопутствовать и ожидавшемуся событию, если человек считает, что не может повлиять на него своими действиями.

Рис. 14.12. Схема когнитивно-эмоционального процесса по Вайнеру {Weiner, 1985a, р. 560)

Кроме того, можно было бы еще поставить вопрос о том, не подразумеваются ли под атрибуцией еще и неосознаваемые процессы переработки информации. Ведь не подлежит сомнению тот факт, что каждая эмоция должна включать в себя процессы переработки информации, имеющие отношение к атрибуции. В таком случае эмоции и атрибуция оказываются двумя сторонами одного и того же про­цесса, и при этом мы не можем сказать, что что-то одно влечет за собой другое. Зато мы точно можем сказать, что человек не переживает сначала атрибуцию случаю, а затем удивление. Скорее, переживаемая последовательность является здесь об­ратной: сначала человек удивляется, а затем начинает искать причины своего удив­ления и при определенных обстоятельствах усматривает их в случае.

Поведенческие проявления

Приведенные данные не оставляют сомнений во влиянии атрибуций на ожидания и эмоции. Переменной привлекательности в модели выбора риска более всего со­ответствуют самооценочные предвосхищающие эмоции. В этом отношении ис­следования атрибуции вайнеровского направления способствовали уточнению предпосылок основных переменных модели выбора риска в теории мотивации — ожидания и привлекательности. Иными словами, эти исследования позволили выявить предварительные условия и основные этапы промежуточных когнитив­ных процессов мотивирования. Однако исследователи не остановились на достиг­нутом и попытались превратить атрибуции в действительно основные переменные в модели мотивации, отведя ожиданию и привлекательности роль простых опо­средующих конструктов; тем самым они стремились выйти за рамки модели ожи­даемой ценности, Основной сферой сосредоточения их интересов стала модель выбора риска; в первую очередь их интересовало объяснение таких параметров поведения, как выбор, настойчивость и достигнутые результаты. Как мы убедим­ся, попытка заменить модель выбора риска чисто теоретико-атрибутивным подхо­дом оказалась неудачной, поскольку для объяснения отдельных параметров пове­дения понадобилось вводить различные дополнительные допущения, для которых пока не удалось создать цельной и убедительной альтернативной теоретической системы. Обратимся к последовательному рассмотрению параметров поведения.

Выбор задания

С точки зрения теории атрибуции субъект должен предпочитать задания средней сложности или уклоняться от них в зависимости от его заинтересованности или незаинтересованности в получении максимальной информации о своих возмож­ностях (способностях и/или старании). Именно средняя степень сложности пред­полагает внутреннюю атрибуцию результата. При работе с такого рода заданиями незначительная ковариация с результатами других индивидов (низкая согласован­ность) ведет к приписыванию результата субъекту.

Вайнер и его коллеги (Weiner et al, 1971, p. 15-19), исходя из информации о со­гласованности (но не стабильности), утверждают, что ориентированные на успех индивиды стремятся к получению информации о своей деятельности и поэтому предпочитают задания средней сложности, в то время как индивиды, избегающие

неудачи, стремятся уклониться от такой информации и поэтому выбирают слиш­ком легкие или чересчур сложные задания. Но поскольку внутренняя локализа­ция максимизирует самооценочные эмоции, за основу можно взять также прин­цип максимизации аффекта, что и было сделано при построении модели выбора риска. Стремление к получению информации и максимизация аффекта приводят к одинаковым результатам, и следовательно, связанные с выбором предпочтения не позволяют решить вопрос в пользу того или иного подхода. Все это не помеша­ло Вайнеру и его коллегам противопоставить аткинсоновскому определению мо­тива — «способность испытывать гордость за достигнутое» (Atkinson, 1964, р. 214) — собственное определение: «способность воспринимать успех как обусловленный внутренними факторами, в особенности старанием». Если отвлечься от теоретиче­ски необоснованного акцента на решающей роли старания (столь же необоснован он и в следующей работе: Weiner et al., 1972, p. 247), то из этого определения следу­ет, что большая способность к внутренней атрибуции ориентированных на успех индивидов должна в случае успеха, согласно «аффективному» принципу модели выбора риска, усиливать чувство гордости (Weiner et al., 1971, p. 18) или, согласно «когнитивному» принципу, активизировать «поиск информации» (Meyer, Folkes, Weiner, 1976, p. 414).

Обратимся теперь к данным, полученным на основании столь неопределенной теоретической позиции. В двух исследованиях доказывалось, что задания средней сложности ведут к более выраженной атрибуции относительно старания и в силу этого предпочитаются другим. В первом из них (Weiner et al., 1972, эксперимент III) испытуемых просили, основываясь на результатах другого человека, оценить значимость старания для успешного решения каждой из пяти задач различной сложности (мера сложности задавалась информацией о согласованности, т. е. ко­личеством (в %) людей, справлявшихся с задачей) и степень сложности, при которой приложение стараний наиболее оправдано. Старание оказалось наиболее значимым и оправданным для задач средней сложности. Во втором исследовании (Kukla, 1972b, эксперимент III) задание на угадывание цифр, результаты которого фактически определялись только случаем, предъявлялось испытуемым как зави­сящее либо исключительно от способностей, либо от способностей и старания. Чтобы угадать очередную цифру (от 1 до 9) из списка, предъявляемого экспери­ментатором, испытуемый мог избрать какую-либо более или менее удачную стра­тегию (всегда выбирать только одну цифру из девяти или же ограничиться мень­шим их числом, вплоть до одной). Зависимой переменной выступала частота ис­пользования стратегии угадывания, характеризующейся средней вероятностью (от 4 до 6 цифр). Если успешное выполнение задание воспринималось испытуемыми как зависящее от их способностей и старания, то стратегия средней вероятности наиболее часто выбиралась лишь ориентированными на успех испытуемыми. Ре­зультаты обоих исследований вполне соответствуют предсказаниям, вытекающим из модели выбора риска.

⇐ Предыдущая103104105106107108109110111112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: