 |
Инструментальное обоснование
|
|
|
|
Определения
Наказание — это применение меры, причиняющей страдание или неудобства, к лицу (включая юридические лица и организации), нарушившему какую-либо правовую норму (Restorative Justice Consortium 2005). Цель наказания — продемонстрировать недопустимость правонарушений и предотвратить их повторение как самим нарушителем, так и другими лицами. Некоторые авторы включают в это определение принудительные меры, изначально не предусматривающие причинение страданий, такие как социальная реабилитация или принуждение к выплате компенсации. Их доводы состоят в том, что подобные меры ограничивают свободу и могут причинять страдание, пусть и непреднамеренное: таковым может стать слишком долгое пребывание в реабилитационном учреждении или назначение чересчур большого размера компенсации. При таком понимании данное определение не вызывает возражений.
Ho хотя все эти меры объединены общим термином «наказание», очевидно, бывают разные виды наказаний, действующие по-разному и потому требующие различных названий, например, «наказание-реабилитация», «наказание-ком- пенсация» и — несколько тавтологически — «наказание-кара». Думается, однако, применительно к реабилитации и компенсации удобнее говорить о «мерах», поскольку даже простая ассоциация с принуждением может причинить человеку боль и неудобство. Для обозначения мер, требующих согласия правонарушителя, мы можем использовать термин «вмешательство»... Таким образом, термин «наказание» закрепляется за осознанно карательными действиями.
Большинство определений восстановительного правосудия содержат идею компенсации или возмещения причиненного ущерба; диалог между жертвой и нарушителем о способе возмещения ущерба называют также «совещательным» правосудием (например, Walgrave 2005, 6). Иногда под этим термином подразумевают также участие представителей общества: посредников, членов неправительственных организаций с посредническими или совещательными функциями, участников самого процесса: родственников и сторонников жертвы и преступника, других лиц, затронутых преступлением. <...>
|
|
|
Обоснования
Доводом в пользу карательного либо восстановительного правосудия может стать либо их результативность, либо степень их символического воздействия. Этически оправдать общество, построенное на страхе и угрозе, трудно, особенно если имеется другой способ поддержания порядка. К тому же, устрашение неэффективно, если люди надеются «выйти сухими из воды». Что в основном удерживает людей от правонарушений, так это потребность в самоуважении и забота об уважении со стороны тех, кого они сами ценят. Важно также желание сохранить материальное положение и соответствующий ему статус. Таким образом, для предотвращения преступлений, особенно корыстных, имеет смысл добиваться для каждого разумной меры уважения, приемлемого социального статуса и благосостояния. Альтернативой этому является наказание, ухудшающее и без того плохие жизненные условия правонарушителя. Следует, однако, оговориться, что в случаях, когда социальный статус определяется материальным благосостоянием, у людей нередко возникает искушение возвыситься за счет других. Это происходит на всех этажах общества, и в этом отношении подросток, добывающий грабежом последнюю модель мобильного телефона, немногим отличается от топ-менеджера, который мечтает о более роскошной яхте и готов ради этого эксплуатировать людей или даже идти на служебные махинации.
Инструментальное обоснование
Поскольку наказание, как мы его здесь понимаем, вызывает страдание и нередко приносит вред, его можно оправдать лишь в том случае, если оно более эффективно, чем другие, не столь болезненные способы защиты общественного блага. Иными словами, наказание должно быть действенным и, разумеется, не ухудшать существующее положение, ведь главное — не навредить, primurn поп посеге.
|
|
|
Правонарушения власть имущих не должны оставаться без последствий (хотя нередко именно так и происходит). Преступления носителей власти (так называемые беловоротничковые) становятся причиной финансовых затруднений, наносят ущерб и порой могут привести к смерти. Методы борьбы с ними применимы и к другим видам преступлений (см. ниже «естественные последствия»), Поскольку, однако, более всего тревожит общество уличная преступность, мы сосредоточимся именно на ней. Значительное число осужденных преступников выросли в среде, не давшей им ни базового образования[1], ни человеческого тепла, ни безопасности. Главная их потребность состоит в том, чтобы сделаться частью общества, чтобы их ценили и уважали за их личные качества, несмотря на их прошлые проступки. Зачастую они нуждаются в помощи и поддержке, и, разумеется, лучше, если им помогут, не дожидаясь преступления. Если же на них обратят внимание лишь в результате проступка, это будет выглядеть как награда за плохое поведение. Судебное наказание, однако, лишь радикальнее исключает их из общества, накладывает печать отверженности и подвергает унижению — результат, прямо противоположный намерению привить им нормальное поведение.
Энтони Дафф (Duff 2005) является сторонником судебного наказания как средства коммуникации, позволяющего выразить осуждение, хотя он признает, что существующие формы наказания далеки от идеала коммуникативной теории. На практике наказание сообщает, что сила — это принятый способ контролировать поведение людей. Наказание сигнализирует неуважение к человеку и определяет недолжное поведение, но ничего не сообщает о поведении позитивном.
Насколько действенно наказание? Обзор литературы по психологии (Wright 1999, гл. 2) показывает, что оно препятствует нежелательному поведению лишь в течение определенного времени и при условии незамедлительности, неотвратимости и своего умеренного характера — качеств редких для системы уголовного правосудия. Кроме того, необходимо предоставить осужденному свободу для альтернативного поведения. Наказание может оказаться контрпродуктивным, если оно вызывает у человека агрессию. Люди пытаются избежать наказания, но не всегда правильным поведением: нарушители не только лгут, пытаются свалить вину на других и нападают на полицейских — порой они убивают своих жертв в надежде замести следы (там же, с. 41—42). И чем строже наказание за первое преступление, тем сильнее желание избежать его, совершив второе.
|
|
|
Все это может вызвать эффект, который Брейтуэйт (Braithwaite 2002, 106—7) называет «реактивным сопротивлением»: в ответ на попытки направлять их действия люди переходят в контрнаступление, нередко впадая в агрессию[2]. Это может привести к разрушительным последствиям для семьи преступника. Самым суровым наказанием в цивилизованных странах, где смертная казнь запрещена, является тюремное заключение, которое само по себе имеет много нежелательных последствий: оно изолирует преступников от возможных положительных влияний, препятствует возникновению у них чувства ответственности да и попросту считается школой преступности. Также давно установлено, что чем раньше и чем чаще человек попадает в тюрьму, тем вероятнее он становится рецидивистом (Prison Reform Trust 2006, 5).
В работе, посвященной социальным и психологическим воздействиям (см. настоящий сборник), Феллеги показывает, что карательное правосудие ориентирует людей на повиновение, на оправдание своего поведения с целью избежать наказания, но не на постижение моральных ценностей и учет потребностей других людей и общества в целом.
Сравнивая восстановительное правосудие с карательной судебной системой, мы прежде всего должны выяснить, не уступает ли оно этой системе по своим результатам. Самый распространенный вопрос: удерживает ли восстановительное правосудие преступника от совершения повторных преступлений? Давно доказано, что в этом отношении важна не строгость наказания, а его неотвратимость (Wright 1982, 172—182). Так, строгая система наказаний будет неэффективной в плане сдерживания преступности при слабой власти или низком уровне следствия. Как заключает Корнуэлл (Cornwell 2006, 83), «...о сдерживании преступности можно говорить лишь как о желаемом побочном следствии наказания, но твердо рассчитывать на это следствие не приходится».
|
|
|
Сторонники восстановительного правосудия могут возразить, что сдерживание не является его главной целью: если количество повторных преступлений не возрастает, этот вид правосудия предпочтителен в силу других своих преимуществ, особенно важных для жертв преступлений. Как бы то ни было, если восстановительное правосудие снижает количество повторных преступлений, то достигается это не посредством сдерживания, т. е. устрашения, а убеждением провинившегося, сочувствием к нему, советом относительно его дальнейших действий, побуждением к активному исправлению. Более того, в рамках восстановительного правосудия признано, что, хотя качество процесса влияет на его исход, все же криминальное поведение индивидуума, а возможно и наличие преступных рецидивов обусловлены главным образом условиями, в которых протекало его детство, и той поддержкой, которую он получает — или не получает — после окончания процесса (Maxwell and Morris 2001). Несколько упрощая, можно сказать, что уголовное наказание констатирует аномальные действия правонарушителя, реабилитация концентрируется на его жизненных трудностях, на том, что он не смог вписаться в общество, и ему нужно помочь, а не обвинять его, восстановительное же правосудие учитывает как свободную волю личности, так и оказываемое на нее социальное и психологическое давление.
При этом результаты исследований все чаще свидетельствуют о том, что с помощью восстановительных мер уровень повторной преступности можно снизить.
Из 46 проанализированных исследований (Restorative Justice Consortium 2006) 34 дали позитивные результаты, 9 — смешанные и нейтральные и только 3 — негативные. Даже учитывая возможные методологические неточности (большинство исследований проводились методом сравнения групп, а не по принципу случайной выборки), результат можно признать положительным.
Шерман и Стренг на основании обширного обзора судебных материалов заключают, что «согласно многим исследованиям, правонарушители, прошедшие через восстановительное правосудие, совершают меньше повторных преступлений, чем остальные», — особенно это касается преступлений, связанных с насилием, — и что «переход от судебного преследования к восстановительной юстиции существенно повышает шансы вовлечь правонарушителя в сферу правосудия» (Sherman and Strang 2007, 88).
|
|
|
He является ли восстановительное правосудие слишком «мягким» для культуры, основанной на постоянном ожидании «твердости»? Сам вопрос предполагает: если это действительно так, значит восстановительное правосудие менее приемлемо, чем карательное. На это можно возразить следующее. Во-первых, для многих встреча лицом к лицу с человеком, которому ты причинил зло, — совсем не мягкая мера, а наказание, напротив, представляется не слишком суровым. Во-вторых, даже если восстановительное правосудие не столь сурово, разве не достаточно того, что оно вовлекает нарушителей в процесс, который может принести облегчение жертвам преступлений? В-третьих, как мы уже видели, еще не выяснено, перевешивают ли положительные результаты карательного правосудия вред, причиняемый суровым наказанием.
Уголовное наказание имеет негативные побочные эффекты, но, быть может, восстановительное правосудие также наносит вред? Да, такое бывает. Хи- зер Стренг подсчитала, что 18% пострадавших, участвовавших в собеседовании с обвиняемыми, сообщили, что процесс вызвал у них гнев и раздражение. Доля, конечно, немалая, но при судебном разбирательстве, где преступники по большей части бывают наказаны, жертвы преступлений вдвое чаще испытывают подобные чувства.
Описывая несколько подобных случаев, X. Стренг заключает, что большая часть проблем возникла из-за плохой организации процесса, но иногда, как можно предположить, недовольство пострадавших возникало из-за чрезмерной сосредоточенности процесса на фигуре преступника (Strang 2002, 137—154). Иногда разочарование было вызвано организацией процесса, поскольку не всем из пострадавших, выразившим желание встретиться с преступником на собеседовании, эта возможность была предоставлена, поскольку пострадавшие выбирались для контрольной группы случайным образом (там же, с. 199). Кэтлин Дейли (Daly 2005) также изучала мнения пострадавших. В одной из своих работ она отмечает значительное число пострадавших, недовольных плохой организацией их собеседования с обвиняемыми, однако в этой работе не было предусмотрено сравнения с другой группой, прошедшей через суд. В другом своем исследовании, посвященном делам об изнасиловании, Дейли отмечает, что в исследованных случаях собеседования были организованы оперативнее, чем судебные слушания, и привели к большему числу извинений, отправок на общественные работы и «шагов в пользу пострадавших лиц» — признания причиненного ущерба и т. п. Вместе с тем исследовательница не является безусловной сторонницей собеседований по делам о преступлениях на сексуальной почве, если не будет представлено реабилитационной программы для преступников (там же, с. 171-172, примеч. 25). На этом примере видно, как участие преступника в реабилитационных мерах может быть включено в понятие возмещения. <.„>
Итак, нам не удалось найти убедительных доводов в пользу большей эффективности карательных санкций по сравнению с восстановительными мерами; таким образом, у нас нет оснований считать уголовное наказание этически более обоснованным средством поддержания общественного порядка.
2.2. Символический план: выбор постулатов
Основной постулат уголовного наказания сводится либо к простому возмездию, «воздаянию по заслугам», либо к несколько более тонкому представлению: если ты взял верх над кем-то, воспользовавшись недопустимыми средствами, ты должен потерпеть определенный ущерб для восстановления статус-кво. Из этого следует, что хотя наказание не ведет к улучшениям, а порой и ухудшает положение дел, тем не менее должен торжествовать принцип «виновный заслуживает страдания» (Duff 2003, 48). Теория «воздаяния» не заботится о предотвращении преступлений или сдерживании потенциальных преступников, главное для нее — обеспечить наказание, пропорциональное преступлению.
Восстановительное правосудие основано на другом постулате: если ты принес кому-то вред, ты сам и должен, насколько возможно, все исправить. Сторонники этой системы считают такой подход этически более обоснованным. Восстановительное правосудие предполагает и другую процедуру: потерпевший и преступник должны иметь возможность встретиться, чтобы было ясно, что преступление причинило вред конкретному лицу и не сводится лишь к нарушению закона. В тех случаях, когда потерпевшим не является какое-то одно лицо, таковым может считаться все общество[3]. Восстановительное правосудие, взятое в полном объеме, вовлекает в свой процесс общество, и можно рассчитывать, что со временем это приведет к общественному признанию этого вида правосудия.
Одно из ключевых различий между уголовным судопроизводством и восстановительным правосудием состоит в следующем: если наказание назначается, то о компенсации договариваются, точнее, сторонам предоставляется возможность договориться о той или иной мере компенсации, и лишь в случаях, когда это не удается, такая мера назначается. Это, конечно, не полная добровольность, но и не полное принуждение, во всяком случае, принуждение с элементом выбора.
Психологические принципы
Попытки предотвратить правонарушения с помощью наказаний основаны на бихевиористическом принципе — предполагается, что люди ведут себя подобно лабораторным крысам: если причинять им боль всякий раз после совершения ими определенных действий, они эти действия прекратят. Если бы этот принцип «работал», подобная практика была бы оправданной, но, как показано выше, опытом это не подтверждается.
Восстановительное правосудие использует другой психологический механизм. На место страха (страха боли, страха быть отвергнутым или оказаться ненужным) оно ставит надежду (на то, что удастся вернуть прежний общественный статус, на помощь в достижении этого). Восстановительное правосудие не использует жертвы преступлений как инструмент для вынесения приговора, оно привлекает их в качестве участников процесса для поиска конструктивного результата. Правда, как заметила Тереза Рейнолдс, член правозащитной организации Victim Support (Поддержка жертв преступлений), существует опасность, что и при таком подходе пострадавшие могут быть использованы как «инструменты для предотвращения рецидива» (Johnstone 2002, 82).
|
|
|
