 |
Донателло. Голова-профиль папы Иоанна XXIII.
|
|
|
|
Ланфан, рассказывая о суде над Коссой на Констанцском соборе, обращает особое внимание па заключительные слова обвинения, характеризующие Иоанна ХХIII, и говорит: «Кардиналы, которые избрали такого папу, клялись ему в верности, считали самым достойным из своей среды, сами, Значит, должны были быть распутниками и преступниками, каких не в силах нарисовать наша фантазия».
Далее историк добавляет: «Число отвратительных преступлений, совершенных главой церкви, которого избрал конклав, так велико, что трудно поверить в возможность совершения их одним человеком».
Хефеле пишет, что обвинение против папы Иоанна XXIII содержало 72 пункта. Обвинения эти теперь, когда можно было не опасаться гнева Иоанна XXIII, смело выдвигались и кардиналами и архиепископами.
Иерархи церкви продолжали заседать, но папа Иоанн ХХIII еще не был в их руках и еще не совсем безнадежны были дела его покровителя Фридриха Австрийского.
Бурхардт фон Мансберг отчаянно защищал Баден, правителем которого он был, Фридрих же, отступивший из Лауфенберга в Бриссак, решил держаться до конца. Баден, Зеккинген и Фельдкирх упорно оборонялись. Множество правителей городов, подчинявшихся Фридриху, оправившись от неожиданного нападения, объявили войну императору Сигизмунду. Тирольцы, верные подданные герцога Фридриха Австрийского, подстрекаемые феодалами, были готовы отомстить за своего правителя. Иоанн XXIII финансировал Эти выступления, выдавая на это огромные суммы. Правители Бургундии и Лотарингии также были готовы оказать поддержку австрийскому герцогу. Все еще надеялись, что Фридриху помогут его родственники Габсбурги, родной брат Эрнст и двоюродный брат Альберт. В прошлом судьба благоволила к Фридриху и сделала его самоуверенным. Теперь же счастье ему изменило. Неосмотрительный и безвольный по натуре, Фридрих растерялся. Кроме того, большое влияние на Фридриха оказывал трусливый герцог Баварский, Людвиг. Шутка ли, потерять в течение нескольких дней семьдесят городов и крепостей! Хоть папа Иоанн и надеется на него, как на святого, он твердо решил повиниться перед Сигизмундом, вымолить у него прощение, отдать себя на его милость – пусть даже для этого потребуется предать Иоанна XXIII.
|
|
|
Никогда еще правитель федеральной страны не унижался так перед императором!
Сигизмунд, чтобы сильнее подчеркнуть свою победу и унижение строптивого герцога, решил принять Фридриха на людях. В огромную трапезную монастыря святого Франциска он пригласил наиболее влиятельных членов собора, наиболее могущественных правителей и представителей итальянских городов.
Сигизмунд принял Фридриха и сопровождавших его графа Нюрнбергского и правителя Баварии Людвига. Взоры присутствующих обратились к несчастному австрийскому герцогу. Сигизмунд спросил:
– Чего вы хотите?
Граф Нюрнбергский, выступавший посредником, ответил:
– Всемогущественный монарх! Герцог Австрийский, мой дядя, униженно просит вас и членов собора простить ему его тягчайшую вину перед вами и собором. Он верит в вас, и, если вы обещаете, что он и его приближенные не понесут никакого наказания, готов доставить в Констанц папу Иоанна XXIII.
– Герцог Фридрих, – громко переспросил император, – вы подтверждаете слова вашего племянника? Вы готовы поклясться жизнью, что не нарушите наше соглашение?
– Да, я согласен… – дрожащим голосом, почти плача, произнес Фридрих Австрийский. – Низко кланяюсь вашему императорскому величеству…
Фридрих «уступил» императору Сигизмунду свои территории от Тироля до Брисгау. И надеялся, что император соблаговолит вернуть ему что-нибудь обратно!…
|
|
|
Ради своего спокойствия Сигизмунд оставил Фридриха Заложником. Он позвал покорного теперь правителя и пошел с ним к представителям итальянской церкви.
– Святые отцы, – обратился он к ним. – Вы знаете, как сильны австрийские правители. Теперь же вы можете судить, на что способен германский император! – И он указал на Фридриха.
Отпустив герцога Австрийского, Сигизмунд обратился к графу Нюрнбергскому.
– Ну, Фридрих, половина дела сделана. Ты доделаешь остальное. Найди Иоанна XXIII и доставь его сюда.
Граф Нюрнбергский. Фридрих Гогенцоллерн, был готов все сделать для Сигизмунда, так как тот обещал ему очень высокую и выгодную должность. Он должен был стать одним из семи курфюрстов, выбирающих императора, и, кроме того, правителем земли Бранденбург, самой большой провинции Восточной Германии, где находится Берлин [33]. [50]
Итак, Фридрих Гогенцоллерн поспешил услужить своему покровителю Сигизмунду. Собрав войско, он двинулся на Фрейбург, куда бежал Иоанн XXIII. Фридрих хорошо изучил местность. Он перерезал все дороги, затем ворвался в Фрейбург. Ему удалось взять в плен Иоанна и доставить в маленький городок неподалеку от Констанца.
Это было 17 мая 1415 года. Тремя днями раньше, 14 мая, было сознано специальное заседание собора, которое еще раз решало судьбу Коссы – Иоанна XXIII. Члены собора лишили Иоанна XXIII всех прав и теперь, ничего не опасаясь, могли судить его.
29 мая 1415 года было созвано еще одно заседание собора для вынесения окончательного решения. На трибуну поднялся один из епископов и громко провозгласил:
– Сегодня решается судьба христианского мира. Сегодня будет отстранен от престола глава церкви [87].
Затем стали читать обвинительный акт.
В обвинении говорилось о недостойном бегстве переодетого в чужое платье папы, перечислялись его симонистские поступки, говорилось, что не было ничего, что бы он не продавал: посты, саны, индульгенции, упоминались растраты достояний римской церкви и церквей других европейских стран, о внесении светского влияния в духовное управление церковью.
В обвинении говорилось о ого ужасающей безнравственности и преступности. Папу Иоанна XXIII называли неисправимым грешником, упрямым скандалистом, интриганом, грубияном, безнравственным распутником, симонистом, вором, подстрекателем, предателем, убийцей, кровосмесителем, растлителем, нарушителем мира и единства церкви, человеком, недостойным управлять христианством.
|
|
|
Решение собора было оглашено на двенадцатом заседании. Собор решил, что Иоанн XXIII должен быть отстранен от престола и отправлен в «надежное» место под надзор императора Сигизмунда [67].
Наш герой тут же был препровожден в Готлебенскую крепость в Тургау (Швейцария) и посажен в карцер. Разговаривать с ним никому не разрешалось. Казалось, что теперь все кончено. Он далеко от Италии, где с ним все же считались бы, даже если бы он был брошен в тюрьму! Дни в карцере тянулись бесконечно… В окошечке карцера Косса часто видел, как водили на допрос какого-то мужчину средних лет, серьезного, строгого, с библейским лицом и бородкой.
«Кто это?» – думал Косса.
Он пытался задать этот вопрос двум своим надзирателям. Только эти двое были всегда рядом и будут рядом еще долгие годы… Но они были немцами, не знали ни итальянского, ни латинского и никаких других языков и не понимали Коссу. За все время, которое он провел здесь, Косса ни с кем не мог поговорить. Только в конце недели ему улыбнулось счастье, словно солнечный луч проник в его мрачную тюрьму, – пришла Има.
– Балтазар… дорогой Балтазар, не теряй надежды. Все еще может перемениться… Тебя могут простить…
Косса покачал головой… От Имы он узнал имя серьезного человека с бородкой и другого, более молодого, которого также ежедневно допрашивали служители церкви, специально прибывшие из Констанца. Человек с бородкой был Ян Гус, известный богемский магистр богословия. Первым после Виклифа он обрушился на богатое и разложившееся духовенство Богемии. Он был чех, профессор Пражского университета и в Вифлеемской капелле в Праге вел службу на понятном народу чешском языке. Он выделялся строгой нравственностью, ровным и добрым характером, красноречием и остротой ума. В своих проповедях Гус страстно обличал злоупотребления и моральный упадок жадного католического духовенства.
|
|
|
– Спаситель призывал апостолов отречься от мирских благ. Однако нынешнее духовенство смеется над словом божьим. Светский яд проник в тело западной церкви, все духовенство отравлено духом стяжательства, – говорил он.
Еще па римском соборе папа Иоанн XXIII призывал осудить, как еретическое, учение Гуса и его предшественника англичанина Виклифа. Мог ли думать тогда всемогущий папа Иоанн XXIII, что настанет время, когда ему придется встретиться с Гусом в этой страшной германской тюрьме. Гус был приглашен в Констанц якобы для того, чтобы разъяснить свое учение иерархам церкви. Учение его пользовалось большой популярностью в Богемии не только у народа, но и у правителей. Когда собор пригласил Гуса в Констанц, император Сигизмунд выдал ему охранную грамоту, гарантируя безопасность в Констанце. Но как только Гус прибыл в Констанц, он был схвачена посажен в тюрьму.
Напрасно Гус протестовал, ссылаясь па охранную императорскую грамоту. Сигизмунд должен был подчиниться решению иерархов церкви, считавших Гуса еретиком.
Знакомства с учением не состоялось, а над Гусом решили устроить суд. Церковники дотошно копались в его сочинениях, выискивая расхождения с догмой католической церкви. Он сам должен был защищать себя перед собором, перед своими «судьями», ненавидевшими его за то, что он разоблачал их грязные дела и требовал очищения церкви. Он один должен был противостоять тысяче своих врагов. И он успешно справился с этим, хотя члены собора изо всех сил старались унизить его, издевались и смеялись над пим. Когда же они поняли, что не могут опровергнуть его доводов, ему дали подписать бумагу, в которой говорилось, что он отрекается от своего учения. Гус отказался подписать ее.
– Я не могу отречься, – сказал он. – Я верю в то, что проповедую; я верея евангельской истине… Восстановите и вы ее, оздоровите церковь.
– Ты еретик, упрямый и неисправимый. Такие люди, как ты, приносят только вред церкви, – заявили в отпет члены собора.
Решением собора Гус был осужден как еретик. А для еретиков было одно наказание – смерть на костре. И Ян Гус был сожжен в Констанце.
Его-то и увидел Косса однажды утром из окошечка своей тюрьмы. На голове великого чеха был старинный колпак с изображением дьяволов. Церковь, осудив еретика на сожжение, отправила его на тот свет с рекомендацией к сатане [51].
После сожжения Гуса наступила очередь его ученика. Иеронима Пражского – молодого человека, которого видел в крепости Косса. Иероним Пражский изучал богословие в Гейдельберге, в Кёльне и в Оксфорде. Члены собора во время допроса не давали ему возможности ничего объяснить. Он должен был только отвечать на вопросы, которые ему задавали.
|
|
|
Наконец молодой человек не выдержал.
– Святые отцы, – обратился он к судьям. – Триста сорок дней вы держите меня закованным в цепи в грязной и страшной тюрьме. Мои обвинители разгуливают на свободе и клевещут на меня, а вы не разрешаете мне ни слова сказать в свое оправдание. Вас убедили, что я еретик и вероотступник, и поэтому вы не хотите выслушать меня. Но вы только люди. Вы не боги. Как люди вы можете ошибаться и заблуждаться. Речь идет не только о моей судьбе, но и о вашей чести. О чести собора, в который верит народ, надеясь, что здесь собрались самые светлые умы церкви… У каждого человека есть убеждения, которые ему кажутся самыми верными. Их можно оспаривать. Святой Иероним и святой Августин думали по-разному. Но никто не может обвинить их в еретизме. Истина рождается в споре, человек сам увидит, прав он или нет. Сколько замечательных людей, более мудрых и справедливых, чем я, было подвергнуто пыткам и уничтожению на основании ложных обвинений в нарушении церковных догматов. Совсем недавно здесь, в этом же месте, был приговорен к сожжению на костре Ян Гус, достойнейший из людей, справедливый и добрый человек… Вижу, что и мой час настал…
Последние слова были сказаны им не случайно, он ясно видел, что иерархи церкви, пригласившие Гуса и его на собор в Констанце «для обсуждения их учения», заранее решили ничего не обсуждать, а судить их как еретиков, причем приговор был заготовлен заранее: «Сжечь их на костре в назидание другим». Как только Иероним пробовал защищаться, его грубо обрывали, указывая, что он должен всего лишь отвечать на вопросы. Иероним настойчиво, перекрывая шум, требовал выслушать его. хотя он понимал, что его сожгут. Голос у него был сильный, как колокол, он заглушал голоса разгневанных церковников, жесты сдержанны и полны достоинства. Он не испугался, не просил о помиловании в страшный час перед мучительной казнью. Как и Гус, он отказался подписать отречение.
– Подпиши, – медоточивыми голосами советовали ему многие церковники. – Ты образованный и красноречивый теолог. Жаль, если погибнет такой человек… Подпиши, и будешь жить. Не подпишешь – умрешь страшной смертью, как еретик…
Но их жертва, ученик Яна Гуса, с презрением отверг предложение. Он иронически смотрел на них, гордый и смелый.
– Не унижу себя отречением, хоть мне и грозит смерть. Я верил и верю в то, что проповедовал.
И Иероним Пражский, как и его учитель, был сожжен. [52]
Мучения Иеронима Пражского, сидевшего в одной тюрьме с Коссой, описывает и Эней Сильвий Пикколомини, верный сын церкви, человек, которого трудно заподозрить в симпатии к еретику, – будущий папа Пий II. Он был очевидцем суда над Иеронимом и писал:
«Иероним шел на смерть спокойно и смело. Придя к месту, где совсем недавно был замучен его друг и учитель, он сам сбросил с себя одежду, стал у столба, к которому его должны были привязать, и прочитал молитву. Его цепями привязали к столбу, обернутому мокрой соломой, а потом ему по грудь навалили кучу дров. Когда подожгли костер, он начал петь псалмы и пламя и дым скрывали его. Потом пение прервалось… Так погиб выдающийся человек с великой душой (если, конечно, отбросить его идеи). Его стойкость превосходила стойкость Муция Сцеволы, который дал сжечь себе руку, превосходила и стойкость Сократа, принявшего цикуту».
Совершить казнь над двумя еретиками иерархов церкви заставляло их положение официальных блюстителей церковных догм. Такие казни производились и раньше. Это никого не удивляло. Но, видно, времена стали другие, потому что, как только в Богемии узнали о казни двух великих сынов страны, там вспыхнуло восстание. Католические войска, посланные в Богемию для подавления восстания, были разгромлены. Сторонники Гуса начали контрнаступление на германские земли, они решили расплатиться за многолетние притеснения. Император Сигизмунд, не зная, как спастись от мстительных чехов, обратился к Констанцскому собору с просьбой помочь ему. Ведь помог он им заманить в капкан двух выдающихся людей!
Констанцский собор «разъяснил» императору, что совесть его может быть чиста, он не должен терзать себя мыслью, что нарушил обещание обеспечить безопасность Гусу. Гуса и Иеронима осудил собор, признав их еретиками, а еретикам никто не должен давать охранных грамот! Пепел сожженных старательно собрали и бросили в Рейн [46].
Узнав от Имы, что происходит за решеткой его темницы, Косса задал себе вопрос: «Что-то ожидает меня?» От Имы же он узнал еще одну новость – выбрали нового папу! Их было три. И все живые! Правда, все отстранены от престола (Григорий XII сам отрекся недавно, признав, что давно должен был это сделать).
Кто же стал папой?
Има радостно сообщила ему:
– Папой выбрали твоего верного друга Отгона Колонну!
Оттон Колонна, как помнят читатели, всегда был верен Коссе. Он повторял слова Коссы, верил в то, во что верил Косса, думал так же, как Косса, во всем и всегда соглашался с ним.
Когда Косса бежал из Констанца, Оттон первым последовал за ним в Шафхаузен. И дольше всех оставался с ним. Он покинул его только тогда, когда убедился, что игра Коссы проиграна [8, 60, 77, 96]. [53]
Обо всем этом знала Има и поэтому так радовалась.
– Готовься, Балтазар. Скоро он прикажет освободить тебя…
Но наш герой, скептически улыбаясь, отрицательно покачал головой.
– Нет, Има, я его знаю. Он не освободит меня. Он слепо следует законам, поэтому он и был со мной. Ибо я был законным папой. Теперь он хозяин положения, и он не захочет освободить меня. Он будет держать меня под замком.
Действительно, об освобождении Коссы не было и речи. Новый папа боялся Иоанна XXIII. Он знал, что, несмотря ни на что, у Коссы было много друзей и сторонников даже в самой Германии и было опасно разрешить ему разъезжать где угодно (об этом говорят и историки, которые не симпатизируют папе Иоанну XXIII) [54].
Предположения Имы не оправдались; церковные и светские власти решили перевести нашего героя в еще более надежное и укромное место. Коссу передали под надзор Людвигу III, курфюрсту Пфальцскому, давнему врагу Коссы, который ни за что не выпустил бы его, не дал бы возможности начать все снова.
Людвиг перевез Коссу из Рудольфцелма, где он содержался последнее время, в Мангейм и заточил в крепость. В этой крепости наш герой провел несколько лет под надзором двух тюремщиков-немцев, не знавших ни одного слова ни на каком языке, кроме немецкого. Если бы не Има, которой иногда разрешали навещать Иоанна, он умер бы от тоски. Когда приходила Има, появлялись тюремщики, знавшие итальянский язык. Они стояли неподалеку и внимательно следили за разговором и жестами «супругов», чтобы Има не могла передать Иоанну какие-нибудь недозволенные вести от его сторонников. Оттон Колонна (папа Мартин V) побаивался, что немцы, державшиеся весьма независимо по отношению к церкви, при первой же ссоре с ним снова могут надеть на Иоанна ХХIII папскую тиару [55].
Однако желание Мартина V не сбылось. Косса узнал от Имы, что отношения между Сигизмундом и Людвигом III испортились. Тогда с помощью Имы он договорился с Людвигом III и тот за 38 тысяч золотых флоринов открыл дверь его тюрьмы (подробностей историки не сообщают) [80].
Бывший папа, переодетый, никем не узнанный, вместе с Имой из Эльзаса переехал в Бургундию, оттуда в Савойю, а затем в Италию (в Лигурию) и там остановился (в каком городе, не известно). Он узнал, что папа Мартин V находится во Флоренции, написал ему письмо и отправил во Флоренцию Иму, чтобы она попросила богатых феодалов Медичи поговорить с новым папой.
«Пойдите и скажите Мартину V, – писал он, – что ему выгодно жить со мной в мире, что ему следует со мной договориться».
Джованни, старший из Медичи, воспользовался присутствием папы Мартина V во Флоренции и имел с ним разговор.
– Ради бога, святой отец, ради своего же блага не ссорьтесь с Иоанном, – убеждал он Мартина. – Примиритесь с ним ради интересов церкви. У него еще очень много друзей. Кроме того, вашим выдвижением в кардиналы вы обязаны Балтазару Коссе. Он вас всегда поддерживал. И вы помнили об этом, поэтому тоже всегда поддерживали его. Вы забыли об этом только тогда, когда появилась перспектива вашего личного возвышения… Простите же его. Единство церкви будет обеспечено скорее добровольным отречением Иоанна, чем его пожизненным заключением…
Джованни Медичи замолчал, передал Мартину V письмо Иоанна ХХIII и удалился.
О чем говорилось в этом письме?…
История наша подходит к концу. Остается сказать, что папа Иоанн ХХIII приехал во Флоренцию и был принят папой Мартином V. Косса на коленях просил у папы прощения, заверяя его, что он добровольно отречется от престола и не имеет никаких претензий к новому папе.
Но глаза его хитро поблескивали.
– Святой отец, – скромно потупившись, заговорил он. – Можно ли надеяться, что вы оставите меня первым кардиналом?…
На следующий день он получил из рук папы красную шапку и снова стал именоваться «кардиналом Балтазаром Коссой». Он был первым из кардиналов святой коллегии. Первый из кардиналов жил в одном из прекрасных дворцов Флоренции со своей испытанной подругой Имой.
По некоторым источникам, разговор бывшего Иоанна ХХIII и Джованни Медичи был не таким уж миролюбивым. И вот почему. Когда наш герой собирался уезжать из Италии на собор в Констанц, ставший для пего роковым, он подумал: «Зачем тащить за собой все свое состояние (скопить которое помогли пиратство, симония, продажа индульгенций, ростовщичество), когда можно оставить его во Флоренций, отдав на хранение Джованни Медичи, И вот теперь, когда он, вернувшись, встретился с Джованни и потребовал обратно бесценные сокровища, тот твердо ответил:
– Я получил все это на хранение от папы Иоанна XXIII и обязался все вернуть по первому его требованию. Я и отдам все папе Иоанну ХХIII, когда он вернется…
– Негодяй… – только и мог ответить Косса своему «другу».
Мы не знаем, соответствует ли это действительности. Не исключено, что это так и было и что все состояние Иоанна ХХIII, накопленное не очень честным путем, легло в основу последующего сказочного богатства дома Медичи. Интриги подобного рода не являлись редкостью. Но подтверждения достоверности этого факта нет [96].
С этого времени никаких сведений о пашем герое не имеется, кроме того, что он умер 22 декабря 1419 года и что ему были устроены пышные похороны. Ничего неизвестно также и об Име Давероне. Что с ней стало? Жила ли она во Флоренции или, неутешная, уехала в другой город? Единственное, о чем можно еще упомянуть, – это о часовне, воздвигнутой на могиле нашего героя, известной всем, кто бывал во Флоренции. Это выдающееся произведение скульптора и архитектора Донателло.
Козимо Медичи, как утверждают злые языки, в душе признавал, что в основу богатства его семьи легли сокровища, не возвращенные Коссе. Он и поручил великому скульптору создать эту часовню [99].
На могильной плите из белого мрамора лежит отлитая из бронзы и позолоченная маска Коссы, ниже – герб Иоанна ХХIII, под ним высечены на мраморе кардинальская шапка и папская тиара; надпись гласит:
|
|
|
