 |
Глава 3. Судьба искусства.
|
|
|
|
«И вот вам готовая формула, простой рецепт. Возьмите великого художника, потребность в высшей правде, какую-нибудь сплетню, хороший сюжет, беззащитного (мертвого) человека. Смешайте все это с долей романтизма, с верой в неприкосновенность художника, добавьте долю Шеффера и долю Формана. Получится великолепная легенда» - так считает Марио Корти. Но так ли все просто? В результате, как показывает практика, может получиться, все что угодно – от бульварного романчика для метро до гениального произведения – в зависимости от того, кто будет писать этот сюжет. Надеюсь, нам удалось показать всю безосновательность такого поверхностного и одностороннего подхода к трагедии Пушкина.
Научная сессия Центрального института моцартоведения в Зальцбурге слушала в 1964 году доклад «Легенда об отравлении Моцарта» и реабилитировала Сальери. Насколько силен литературный миф, можно судить по тому, что он до сих пор нуждается в постоянном опровержении. Возникает вопрос почему?
Марио Корти отвечает на него так: «художественное произведение действует на человека как наркотик. Оно живет какой-то своей реальностью, не совпадающей с реальностью жизни, и в массовом сознании художественная правда воспринимается как правда настоящая. Таким образом, художественное произведение не подлиннее, а прочнее, устойчивее, я бы даже сказал, обманчивее, чем факты жизни».
Однако, непростительная ошибка – смешивать документальную правду и литературное произведение; это сущности разного порядка и оттого при сравнении они взаимоуничтожаются.
Искусство, с одной стороны, ниспровергнуть нельзя, поскольку оно не претендует на документальную истинность. Напротив, у настоящего искусства есть такая сила, можно сказать право, о котором говорит Пушкин в «Разговоре книгопродавца с поэтом»:
|
|
|
Поэт казнит, поэт венчает;
Злодеев громом вечных стрел
В потомстве дальном поражает;
Героев утешает он…
Однако есть вторая сторона – этическая, о которой мы уже говорили в первой главе.
Литературовед Фомичев убежден в том, что «Пушкин был уверен, что вот эта версия наиболее правомерна. Если бы у него были сомнения в этой версии, очевидно, он избрал бы какой-нибудь другой сюжет, который позволили бы ему развернуть волнующую его коллизию. Пушкин был убежден в этом. Пушкин мог бы сослаться на какие-то источники, которые казались ему авторитетными и которые были в то время действительно авторитетны».
Итак, Пушкину позволяют ошибиться, но только при условии, что он искренне заблуждается. Т.е. литературоведы-пушкинисты предполагают, что у него были веские основания, чтобы написать столь серьезное литературное обвинение. Однако, при бесконечно ограниченном количестве фактов, художник как никогда, наверное, вправе предложить свою версию (Бонди, с.263; Фомичев С.[7]). Дело науки опровергнуть или принять ее фактическую сторону. Однако, абсолютной истинности здесь вероятно не добиться.
Совсем не так прост рецепт настоящего художественного произведения, как представляет себе Марио Бонди. Речь идет о художественной интуиции, роль которой в этом случае нельзя преуменьшить – Пушкин не просто неизвестный автор, он – гений, которому знакомо не понаслышке, а на собственном опыте, какие разные психологические качества могут открываться при общении с великими талантами.
Так или иначе, сам факт, что имя Сальери стало известным широкой публике, и его музыкой теперь интересуются благодаря Моцарту, уже достаточен для некоего этического оправдания (подчеркнем, что сама трагедия в этом не нуждается). Быть просто хорошим композитором недостаточно, чтобы память о тебе сохранилась. Да, и это можно сказать с полной уверенностью: мир так устроен, что сохраняются только имена самых великих, остальные почти всегда вынуждены исчезнуть. Несправедливость?
|
|
|
Все говорят: нет правды на земле.
Но правды нет и выше…
но Сальери не исчез, им будут интересоваться хотя бы потому, что его несправедливо (а может и нет) обвинили в смерти Моцарта.
Заключение.
В первой главе мы рассмотрели фактическую сторону трагедии и показали, что ее достоверность не легко принять или опровергнуть, поскольку все рассуждения исследователей строятся на косвенных доказательствах. Кроме того, Пушкин в момент написания имел достаточные основания для подобной трактовки.
Во второй главе проанализированы уровни, пласты контрастов, которые объединяет в себе трагедия, сделан акцент на контрасте личностного уровня; приводится доказательство в пользу черт бездарности Сальери в творчестве.
Третья глава посвящена роли искусства в создании культурных мифов и ответственности, которую берет на себя в связи с этим художник - творец. Так, для многих литературоведов вопрос этики художника в широком смысле остается открытым.
Авторы одной из биографий Сальери пишут: "Пушкинская драма живет в своем поэтическом мире, в котором героями являются абстрактные личности". Действительно, Моцарт и Сальери созданы Пушкиным столь искусно, что приобрели собственную ценность, и трагедия давно уже живет собственной жизнью.
Факт, что Пушкин, возможно, описал несуществующее событие, не должен менять отношение к «Моцарту и Сальери» как гениальному художественному творению; тем самым оно лишь очищается от хрупкой скорлупы материальности, и переходит в художественную вечность.
Список литературы
Пушкин А.С. «Моцарт и Сальери»// Маленькие трагедии. – Интернет-публикация.
Бонди С.М. О Пушкине. Статьи и исследования. М.: «Художественная литература», 1978.
Вацуро В.Э. Из цикла передач «Моцарт и Сальери» Марио Корти на радио «Свобода»// Интернет-версия.
Корти М. «Моцарт и Сальери» Цикл из 9 передач на радио «Свобода»// Интернет-версия.
Рассадин С. Драматург Пушкин. М.: «Искусство», 1977.
Томашевский Б. Пушкин. М: «Художественная литература», 1990.
Фомичев С.А. Из цикла передач «Моцарт и Сальери» Марио Корти на радио «Свобода»// Интернет-версия.
Энциклопедия литературных произведений. Под ред. С.В.Стахорского. – М: 1998 – стр. 301-302.
|
|
|
