Глава XXIV. История зарубежных криминологических учений

 1. Развитие криминологии в рамках теории естественного права

Естественная школа права — научное направление, рассматривающее право как ниспосланные богом императивы, естественные правила, соответствующие природе человека и гармонии окружающего мира. Основой естественного права является справедливость — идеальный порядок, при котором все удовлетворены и умиротворены. В переводе с древнегреческого «справедливость» означает «обычай,» уклад жизни. Теоретики естественного права исходят из того, что высшим разумом порождена идея справедливости. Задача людей — воспринять ее и реализовать в общественном устройстве.

Одним из первых идею справедливости развил китайский мыслитель древности Мо Ди (V в. до н.э.), утверждавший, что «справедливость — высшая драгоценность поднебесной. Небо любит справедливость и ненавидит несправедливость... Того, кто делает людям зло, обманывает людей, небо непременно покарает».[299] Мо Ди во многом предвосхитил ученье Платона об идее (высшей, небесной сущности) как творце земной справедливости.

Одно из наиболее основательных исследований проблем справедливости было сделано Аристотелем. Философ проводит интересную параллель между несправедливым и неправосудным поступком. Причем, «неправосудное может быть по природе или по установлению». [300] Неправосудное по природе — это нарушение естественного права. Анализируя понятие естественного права, Аристотель отмечает: «Оно естественно, если повсюду имеет одинаковую силу и не зависит от признания или непризнания».[301] Философ разработал концепцию правосудия как процесса восстановления справедливости, а наказания как справедливого воздаяния. Миссия судьи заключается в восприятии свыше справедливости. Он оказывается посредником между людьми и справедливостью. Аристотель называет судью «одушевленным правосудием», а выносимый им приговор — правдой. [302]

Теория Аристотеля была реализована в системах правосудия, основанных на прецедентах. Особенно показателен в этом отношении механизм правосудия в Англии, где, начиная с XIV в., параллельно с системой так называемого общего права (основанного на государственных статутах и судебных прецедентах) сложилась оригинальная правовая система — право справедливости. При лорде-канцлере стихийно сформировался «Суд справедливости», который в ходе рассмотрения конкретных дел не был связан нормами общего права и руководствовался лишь интуицией судьи, основанной на принципах справедливости.

В концепции естественного права существенное место занимает положение о неправовых законах. Сам факт божественного происхождения естественного права предопределял его приоритет в случае коллизии с законодательством, основанном на произволе законодателей. По этому поводу Цицерон отмечал, что закон государства, противоречащий естественному праву, не может рассматриваться как закон. Священным является право народа на смещение властителя, попирающего справедливость.

В генезисе человеческих представлений о естественном праве важное место занимает христианская этика. За два тысячелетия многие представления христиан о сущем и должном претерпевали значительные метаморфозы. В своих проповедях Христос вполне определенно дифференцировал вечное и временное, божественное и государственное. Отрицая господствовавшие в Иудее и Древнем Риме порядки, он призывал своих последователей подняться над законами земными и перейти как бы в новое социальное измерение, где господствует божественное право. Атрибутами божественного права являются равенство людей, отрицание собственности, отказ от воздаяния за причинение зла, терпимость ко всем людям независимо от их вероисповедания. Важным аспектом уяснения христианского мировосприятия является то, что оно не отрицает страдание, напротив, оно рассматривается как феномен, развивающий духовную сущность человека. Отсюда достаточно нетрадиционное представление о том, что полезно для человека. Соответственно и христианская концепция истинной справедливости и истинного права «не от мира сего». Восприятие людьми истинного христианства, вероятно, избавило бы человечество от многих пороков, в том числе войн и преступности.

В средние века христианская этика стала основой развития теории естественного права. Однако перейти в новое социальное измерение абсолютному большинству христиан (и в первую очередь их духовным наставникам, клирикам) оказалось не под силу. Уже в третьем веке н.э., когда христианская религия стала государственной, канули в лету практика веротерпимости, принципы равенства, свободы, греховности богатства. Аврелий Августин теоретически обосновал, что светская власть имеет божественное происхождение. Очень важным элементом в теории Августина было положении о божественном откровении как источнике естественного права. Естественное право — одно из проявлений мирового разума. Воспринять его могут лишь святые в периоды особых состояний, когда устанавливается сверхъестественная (трансцендентная) связь с высшим миром (откровение). Таким образом в теологической трактовке Августина, которая была развита и дополнена Фомой Аквинским, естественное право — данная богом в откровениях совокупность императивов, выходящих за пределы познания человека. По Аквинскому только церковь, постигшая истины откровения, может объяснить людям, в чем заключается подлинная справедливость и общее благо. Если тиран не воспринимает божественный промысел, высшая справедливость будет на стороне народа, силой сместившего властителя. С помощью сложных логических построений Аквинский обосновал святость частной собственности, принцип иерархичности, отрицающий равенство, справедливость войн с еретиками и язычниками, благословил жестокость инквизиции. Схоласты Петр Ламбард, Альберт Великий пошли еще дальше. Они утверждали, что бог как источник вечного права в состоянии ликвидировать или приостановить предписания заповедей, данных Христом в Нагорной проповеди. Такой подход не оставлял ничего устойчивого в понимании вечного права и открывал широкие врата произволу сильных мира сего, божественное право становилось не более, чем прикрытием права сильного.

В эпоху Возрождения истины откровения были отвергнуты. Как отметил Ф.Энгельс: «Несправедливость, привилегии и угнетение должны уступить место вечной истине, вечной справедливости, равенству, вытекающему из самой природы, и неотъемлемым правам человека».[303] В этот период достаточно четко дифференцировались концепции вечного и естественного права. Вечное и неизменное право, существующее в высшем мире, и постепенно приоткрывающееся людям, было заменено естественным правом, ориентированным на человеческую природу.

Одной из наиболее основательных работ по теории естественного права была вышедшая в 1625 г. книга голландского юриста Гуго Гроция «О праве войны и мира». Полемизируя с Фомой Аквинским, Гроций отмечает, что «мать естественного права есть сама природа человека, которая побуждала бы его стремиться ко взаимному общению». [304]Голландский ученый развил идею ниспосланного богом человеку чувства справедливости как одного из основных средств правоохраны: «Нельзя сказать, чтобы право, лишенное поддержки силой, не имело никакого действия, ибо соблюдение справедливости сообщает совести спокойствие, несправедливость же причиняет терзания и муки, подобные состоянию души тиранов».[305]

Вслед за Аристотелем Гроций признает существование в мире двух правовых систем: права естественного и права установленного. Главная задача законодателя максимально приблизить второе к первому. Принадлежность нормы к естественному праву может быть выведена логически (a priori — до опыта) или социологически (a posteriori — после опыта). Логическое выведение нормы естественного права есть анализ соответствия правил поведения человеческой природе. Социологическое — исследование, что признается естественным правом у всех народов.

Весьма интересны рассуждения Гроция о праве народа на восстание: «Воля повелевать и воля, направленная на гибель государства, несовместимы. Дело в том, что тот, кто объявляет себя врагом всего народа, тем самым отрекается от царства».[306]

Английский философ Томас Гоббс в 1642 году опубликовал трактат «Основы философии», в котором развил идею договорной природы естественного права. По Гоббсу не совесть удерживает людей от взаимного истребления. «Желание принести вред другому присуще в естественном состоянии всем».[307] «Первое основание естественного права состоит в том, чтобы каждый в силу своих возможностей оберегал собственную жизнь и тело».[308] Отсюда делается вывод вполне в духе идеологии эгоцентризма: «Природа каждому дала право на все».[309] Естественное состояние человечества — тотальная война: «Сочетание естественной склонности людей нападать друг на друга с правом всех на все порождает войну всех против всех».[310] Взаимный страх рождает потребность в союзниках, отсюда возникает идея договора — взаимного ограничения прав и согласия: «Если я не выполню обещания, то не буду противиться моему убийству».[311] Гоббс отбросил идею божественного промысла и вывел естественное право из людского страха взаимоуничтожения. Место божественного разума занял материалистический инстинкт самосохранения.

Из инстинкта самосохранения выводил сущность естественного права и Бенедикт Спиноза: «Естественная мощь, или право людей, должно определяться не разумом, но тем влечением, которое определяет их к действию и которым они стремятся сохранить себя».[312]

Идее Гоббса об общественном договоре была суждена долгая жизнь. Ее развили французские просветители: Монтескье, Вольтер, Руссо, Дидро, Гельвеций. В трудах этих ученых естественное право окончательно утратило вечный характер, оно было ориентировано на интересы общества. Наиболее ярко идею перманентности права высказал Вольтер: «Большинство законов так явно себе противоречат, что мало имеет значения, какими именно законами управляется государство».[313] «Благо общества столь несомненно является единственной мерой нравственного добра и зла, что мы вынуждены бываем в случае нужды изменять все наши идеи, созданные нами себе относительно справедливого и несправедливого».[314] Эту же мысль Руссо выразил тремя словами: «Закон предшествует справедливости» [315]Столь же лаконично раскрыл свое понимание вечной справедливости Дидро: «То, что называют естественным правом, лишь символ всеобщей полезности».[316] Основываясь на этих положениях, Клод Адриан Гельвеций попытался вывести принцип обращения людей к праведной жизни: «Сделать людей добродетельными можно только посредством хороших законов. Все искусство законодателя заключается в том, чтобы заставить людей быть справедливыми друг к другу, опираясь на их любовь к себе самим. А чтобы составить такого рода законы, надо знать сердце человеческое, и прежде всего знать, что люди любят только самих себя и равнодушны к другим и не рождены ни добрыми, ни злыми, а готовы стать теми или другими в зависимости от того, соединяет или разъединяет их общий интерес».[317] «Дурная форма правления — это такая, при которой интересы граждан разделены и противоположны, при которой закон не заставляет их одинаково содействовать всеобщему благу».[318] Рецепт исправления дурной формы правления предлагает Вольтер: «Что касается государей, в руках которых сосредоточена сила и которые злоупотребляют ею, чтобы опустошить мир, которые посылают на смерть одну часть людей и ввергают в нищету другую, то это вина самих людей, терпящих подобные расправы, часто почитаемые ими даже под именем доблести; они должны упрекать в этом одних лишь себя и негодные законы, учрежденные ими, либо недостаток у себя смелости, мешающий им заставить других исполнять законы хорошие».[319] Ратуя за неотчуждаемые права человека (свободу, равенство, братство), просветители, обосновав концепцию нравственной перманентности (вторичности справедливости), по существу сформировали механизм трансформации борцов за народное счастье в кровавых тиранов.

В 1773 г. вышла в свет книга Поля Анри Гольбаха «Естественная политика». В ней философ, как бы предчувствуя, к какому произволу может привести реализация вольтеровской концепции перманентной справедливости (от нее всего один шаг до печально знаменитой: «Нравственно все, что служит делу революции»), попытался возвратить теорию естественного права на прочный фундамент, который не позволил бы манипулировать идеями справедливости в зависимости от интересов политических деятелей. Такую опору Гольбах находит во врожденном нравственном чувстве: «Естественные законы просты, ясны и понятны всем обитателям земли... Мгновенно возникающее в человеке чувство предупреждает его, хорош или плох его поступок, заслуживает ли он любви или ненависти других существ... Когда человек уверен в том, что поступает хорошо, его совесть доставляет ему только приятные чувства, которые обычно называют самоуважением, довольством собой, внутренней удовлетворенностью, гордостью за свои поступки; напротив, когда человек не выполнил своих обязанностей, нарушил свой долг общественного существа, он испытывает тревожные и невыносимые чувства отвращения, презрения к себе, стыда, страха, беспокойства, угрызений совести».[320] Гольбах выработал весьма ценные принципы воздействия на преступность: «Тщетно несправедливое правительство пыталось бы искоренить преступления, которые оно само постоянно порождает; лишь добродетельная политика, бдительно стоящая на страже общественных интересов, может сделать подданных добродетельными. Ни мучения, ни жесточайшие пытки не переделают плохих людей; только с помощью хороших законов и образования можно воспитать достойных граждан... При плохом правительстве тюрьмы всегда переполнены».[321] Философ также, как и его предшественники, признавал право народа на восстание против правителей, о которых никак не скажешь, что они поставлены на трон милостью божьей: «Факт обладания властью не может узаконить злоупотребления этой властью... Когда обществом плохо управляют, оно находится в состоянии болезни; будучи в таком положении, оно вправе искать средств для излечения... Природа наградила каждый народ, как и каждого индивида, неотъемлемым правом защищаться от врага; оба, без сомненья, могут восстать против угнетающего их тирана». [322]

Идеи о внутреннем цензоре как источнике правомерного поведения были положены в основу разработанной И.Кантом теории естественного права. Суть ее заключается в том, что бог ниспослал людям стремление к справедливости, вложив в них определенные врожденные идеи — нравственное чувство, которое не дает человеку покоя при нарушении божественных установлений.

Философ XIX в. Гегель подверг критике попытку найти основание естественного права в самом человеке. Он вполне в духе Августина и Аквинского развил концепцию объективного идеализма, в соответствии с которой право есть проявление абсолюта (мирового разума). Мировой разум постоянно развивается (расширяется и усложняется). Это развитие проявляется во всем, в том числе и в правовой сфере. Человечество постепенно через массу противоречий постигает истину справедливости и приближается к подлинному (вечному) праву. Противоречие — ядро гегелевской теории. Отказавшись от теологической трактовки откровения как источника познания вечного права, философ заменяет его противоречием. Признавая вслед за Гоббсом право всех на все, Гегель обосновывает процесс развития мирового разума как самодвижения права к справедливости. Человек имеет право на убийство, но признавая такое право справедливым, он должен быть готов к тому, что однажды сам будет убит.[323] Нежелание быть убитым отрицает право на убийство. Господствующий класс может закрепить свои интересы в несправедливых законах, ущемляющих права простых людей. Но несправедливость законов влечет отрицательные последствия и для господствующей элиты: они терпят бедствие от преступлений, народный бунт может уничтожить их. Именно поэтому одну из главных миссий полиции Гегель видел в заботе о здоровье народа и поддержании низких цен на товары повседневного потребления.[324]

Преступники и бунтари убивают и грабят, и в этом проявляется их отрицание несправедливости существующего порядка. Господствующему классу несправедливый порядок выгоден, он стремится защитить его. Но чем более несправедливо устроена государственная жизнь, тем менее она действительна, разумна и жизнеспособна — тем больше в стране преступников и бунтовщиков, которых не удается удержать в узде ни тюрьмам, ни виселицам. Стремясь избавиться от преступности и бунтов, господствующий класс вынужден отрицать выгодный ему несправедливый порядок. Если господствующая элита проявляет чрезмерный эгоизм и недальновидность, происходит отрицание несправедливого порядка вместе с господствующим классом (революция). Противоречие между нарушителями порядка и господствующим классом в конечном итоге направляют общество к справедливости. Это движение в отдельные исторические периоды может замедляться, но остановить его невозможно - таков промысел мирового разума.

Гегель был современником французской революции. Он имел возможность воочию убедиться, к чему привела во Франции подмена идеи вечного права естественным, какие реки крови породил источник, называемый перманентной справедливостью.

Таким образом, к XIX в. сложилось несколько подходов к пониманию естественного права:

- естественное право как проявление вечного права, императивов, установленных мировым разумом, которые человечество постигает (через откровения — в теологической трактовке, или через противоречия — в теории Гегеля);

- естественное право как проявление человеческой природы (инстинктов — в материалистическом толковании, или божественного дара — нравственного чувства).

Различные концепции естественного права являются основой большинства современных правовых теорий (исключение составляют социалистические страны). Эти теории исходят из того, что право всегда истинно, разумно, естественно, человечно (в отличии от закона, считающегося явлением политическим, допускающим возможность произвола при его установлении). Среди современных теорий естественного права выделяются несколько направлений:

- теологическое (развитие идей Августина);

- объективистское (развитие идей Гегеля);

- неокантианское (развитие идей Канта);

- интуитивистское;

- экзистенциалистское.

Одна из наиболее интересных неокантианских трактовок естественного права принадлежит представителям научного направления, получившего название радикального гуманизма. Радикальные гуманисты, среди которых наиболее яркая фигура — Э.Фромм, отрицают основы современной цивилизации как основанной на законах, не соответствующих природе человека. В соответствии с теоретическими воззрениями гуманистов-радикалов Homo sapiens обладает определенными задатками, генетическими (экзистенциальными) потребностями, удовлетворение которых необходимо для того, чтобы человек нормально развивался и чувствовал себя счастливыми. Драма современной цивилизации в том, что ее правовые установления абсолютно противоречат человеческому естеству и обрекают его на бессмысленное существование и постоянное проявление жестокости в погоне за эфемерными ценностями.

У человека есть две реальные возможности:

- полностью развернуть свои способности и превратиться в творца;

- остановиться в своем развитии и превратиться в порочное существо.

Преступника можно считать экзистенциальным отступником — человеком, которому не удалось стать тем, кем он мог бы стать в соответствии со своими экзистенциальными потребностями. Отдельным личностям удается полностью развернуть свои способности и в современном обществе, однако для искоренения деструктивности необходимо, чтобы все члены общества были включены в творческий процесс. Лишь обществу, где такое развитие станет нормой, удастся избавиться от преступности. «Садизм — один из возможных ответов на вопрос, как стать человеком (если нет других способов самореализации)».[325] Ощущение абсолютной власти над другим существом, чувство своего могущества по отношению к этому существу создает иллюзию удовлетворения неутоленных экзистенциальных потребностей. Садизм есть превращение немощи в иллюзию всемогущества.

Садизм произрастает из самой сущности эксплуататорского общества: «Власть, с помощью которой одна группа притесняет и эксплуатирует другую группу, часто формирует у эксплуатируемых садистские наклонности (хотя есть много индивидуальных исключений). И поэтому, вероятно, садизм (за исключением особых случаев) может исчезнуть лишь тогда, когда будет устранена возможность господства одного класса над другим, одной группы над другой».[326]

Фромм весьма скептически оценивает возможности улучшения жизни путем ужесточения порядка: «Лозунг "Порядок и закон" (вместо "Жизнь и система"), призыв к применению более строгих мер наказания за преступления, равно как и одержимости некоторых "революционеров" жаждой власти и разрушения, — это не что иное, как дополнительные примеры растущей тяги к некрофилии в современном мире».[327]

Моделируемое радикальными гуманистами естественное право основано на принципиально новой системе ценностей: место таких ценностей как «власть - собственность - контроль» должны занять «рост - жизнь». Принцип «иметь - копить» должен быть заменен принципом «быть и делиться».

Интуитивистская концепция естественного права во многом сходна с кантианской концепцией нравственного чувства. Одна из ее особенностей заключается в ориентации на интерпретацию процесса принятия судейских решений — обосновании так называемого судейского права. Основой права в данной концепции является правовое чувство, возникающее в момент оценки конкретной жизненной ситуации: ситуативное естественное право служит мерилом справедливости и инструментом устранения дефектов законодательства и правопорядка.[328]

Экзистенциалистская трактовка придает естественному праву не только ситуативный (в этом ее сходство с интуитивизмом), но и индивидуальный характер. Для каждого человека существует свое естественное право. Экзистенциализм опирается на феномен откровения — соприкосновение со сверхъестественной (трансцендентной) сущностью. Это соприкосновение возможно лишь в пограничной (экстремальной) ситуации (например, когда человек оказывается перед лицом смерти, вечности). Экзистенциалисты полагают бытие непознаваемым теоретически и непрогнозируемым, оно может быть постигнуто только чрез самое себя. Чтобы понять правомерен ли поступок, необходимо его совершить (именно так поступает Раскольников, герой романа Ф.М.Достоевского, наиболее авторитетного среди экзистенциалистов писателя). Вполне в духе кантианства экзистенциалисты считают мерилом правомерности поступка чувство внутреннего согласия с самим собой. Теологическое направление экзистенциализма полагает источником права бога, атеистическое — абстрактное ничто, выступающее как глубочайшая тайна экзистенции (существования). Экзистенциальное откровение может повести человека на подвиг, противопоставив личное решение уверткам трусливого разума. Оно же может побудить совершить поступок, который общество оценит как преступление. В любом случае экзистенциальное право отрицает безликое существование в коллективе и движение по течению. Призыв действовать вопреки очевидности и без надежды на успех сделал экзистенциализм идеологией протеста и самопожертвования, идеологией вызова несправедливости окружающего мира. Надежная защищенность сил зла, крепость мира несправедливости не принимаются во внимание экзистенциалистами, прикосновенными к трансцендентальной сущности. Экзистенциализм, также как и христианство, можно считать попыткой человечества выйти в новое социальное измерение, в котором господствуют совершенно иные ценности, доминирует иная логика. При этом создать концепцию справедливости, закрепить индивидуальный экзистенциальный опыт и сформулировать истинное право в виде конкретных норм экзистенциализм не способен. В какой-то мере возникновение этого философского течения можно считать реакцией на социальную ситуацию, влекущую утрату рациональной способности провести четкую границу между добром и злом.

Концепция естественного права оказала и продолжает оказывать во всем мире огромное влияние на процесс правотворчества, правоприменения, на все социальное бытие. Трудно переоценить ее роль в ограничении произвола. Идея вечного права и неуничтожимой справедливости — опора сил добра и предостережение силам зла.

 2. Развитие криминологии в рамках классической школы права

Классическая школа права возникла в XVIII веке как результат значительного распространения гуманистических воззрений на природу преступности и способы воздействия на данный феномен.

Принцип гуманизма был положен в основу трудов великих просветителей XVIII века философов Руссо, Вольтера, Дидро, Монтескье. Они развили идеи утопистов Т.Мора и Т.Кампанеллы о справедливом общественном устройстве как способе избавления государства от преступности, сделали эти идеи более реальными, менее утопичными.

Эти ученые выдвинули много положений о гуманизации всей системы воздействия на преступность за счет уменьшения роли и степени применения кары. Установление равенства граждан, устранение нищеты и бесправия самых обездоленных социальных слоев, по их мысли, приведут к снижению уровня преступности. Гармония в обществе, социальный мир — лучшая мера устранения преступлений.

Много идей было высказано ими о гуманизации наказаний. Им принадлежит классический принцип: «Главное не то, чтобы было назначено строгое наказание». Они со всей остротой поставили вопрос о том, что предупреждение преступлений должно главенствовать над наказанием. Всемирную известность приобрел императив: «Лучше десять преступников оставить безнаказанными, чем наказать одного невиновного».

Идеи гуманистов синтезировал Ч.Беккариа, опубликовавший в 1764 году фундаментальный труд «О преступлениях и наказаниях».

В своем труде Беккариа систематизировал философско-криминологические идеи своих предшественников и облек их в форму следующих правовых принципов:

«Лучше предупреждать преступления, чем наказывать».[329]

«Хотите предупредить преступление? Сделайте так, чтобы законы были ясными, простыми, чтобы вся сила нации была сосредоточена на их защите».[330]

«Должна быть соразмерность между преступлениями и наказаниями».[331] «Единственным и истинным мерилом преступлений является вред, который они причиняют нации».[332] «Для достижения цели наказания достаточно, чтобы зло наказания превышало выгоду, достигаемую преступлением».[333]

«Цель наказания заключается не в истязании и мучении человека... цель наказания заключается только в том, чтобы воспрепятствовать виновному вновь принести вред обществу и удержать других от совершения того же».[334]

«Чем скорее следует наказание за преступлением, чем ближе к нему, тем оно справедливее, тем оно полезнее».[335]

«Уверенность в неизбежности хотя бы и умеренного наказания произведет всегда большее впечатление, чем страх перед другим, более жестоким, но сопровождаемый надеждой на безнаказанность».[336]

«Смертная казнь не может быть полезна, потому что она подает людям пример жестокости... Пожизненное рабство, заменяющее смертную казнь, явилось бы поэтому достаточно суровым наказанием, чтобы удержать от преступления и самого решительного человека».[337]

«Власть толковать законы не может принадлежать судьям по одному тому, что они не законодатели... Нет ничего опаснее общепринятой аксиомы, что следует руководствоваться духом закона...Дух закона зависел бы от хорошей или дурной логики судьи, от хорошего или дурного его пищеварения».[338]

Идеи Беккариа имели громадный резонанс не только в научной среде. Многие монархи пытались реализовать их на практике. Король Пруссии Фридрих II очень высоко ценил теоретические построения Беккариа и пытался воплотить их в жизнь в своем королевстве. В определенной мере его идеи были реализованы во Французском уголовном кодексе 1791 года.

Огромный вклад в развитие идей классической школы права внес английский ученый Иеремия Бентам (1748-1832), который разработал свою теорию наказания, оказавшую значительное влияние на развитие науки о преступности.

Одну из причин преступности Бентам усматривал в несовершенстве законов. Развивая идеи Монтескье и Беккариа о необходимости соразмерности наказания, он попытался найти конкретный способ определения этой соразмерности. Бентам сконструировал идеальную модель преступника и процесса принятия им решения перед совершением преступного деяния. Тот оценивает положительные и отрицательные последствия нарушения закона и в зависимости от того, чего преступление принесет больше: хорошего или плохого, — решает, совершать его или не совершать. На основе разработанного им метода моральной арифметики Бентам пытался (и во многом ему это удалось) преодолеть догматику естественного права. Он составил всеобъемлющую таблицу удовольствий и страданий, вскрыл условия, влияющие на чувствительность личности.[339] На этой основе Бентам вывел ряд принципов назначения наказания преступникам:

- «должно, чтобы зло наказания превосходило выгоду преступления»;

- «чем менее неминуемость наказания, тем более должна быть строгость его»;

- «чем важнее преступление, тем более можно решиться на наказание жестокое для вящей надежды предупредить преступление»;

- «одинаковые наказания за одинаковые преступления не долженствуют быть налагаемыми на всех преступников без изъятия. Надлежит принимать в уважение обстоятельства, имеющие влияние на чувствительность».[340]

Он выступал противником чрезмерного нерационального ужесточения наказаний. В фундаментальном труде «Основные начала уголовного кодекса» он писал: «Политика законодателя, все наказывающего смертной казнью, похожа на трусливое отвращение ребенка,— он раздавливает насекомое, на которое боится взглянуть... Не верьте слишком легко в эту необходимость смерти. Избегая ее в наказаниях, вы предупредите ее в самих преступлениях».[341]

Аналогичные идеи разрабатывал видный немецкий ученый Пауль-Иоган-Ансельм Фейербах (1775-1833), отец известного философа Л.Фейербаха, автор популярного в то время учебника по уголовному праву.[342] Этот учебник представлял из себя комментированный проект Уголовного кодекса с детальным анализом аналогов из Римского права. Этот проект был утвержден в качестве Уголовного Уложения Германии в 1813 году.

Фейербах был одним из первых, кто начал выделять из уголовного права в самостоятельные отрасли познания философию наказательного права, криминальную психологию, уголовную политику (См.: там же, с..4) - эти изыскания Фейербаха можно считать началом процесса отпочковывания криминологии в самостоятельную науку.

Теоретические положения о предупреждении преступлений, разработанные Фейербахом во многом сходны с идеями Бентам: «Сила желания совершить поступок прекращается тем, что после дела его неминуемо последует зло, гораздо большее той неприятности, какая от неудовлетворенного побуждения произойти может».[343] Будучи приверженцем кантовской философской критической системы, Фейербах не счел возможным следовать в русле идей великого философа в вопросах о каре. Он разработал уголовно-правовую теорию психического принуждения или психического устрашения как цели наказания. Наказания Фейербах делил на две группы: наказания угрожаемые и наказания причиняемые. Цель первого — отвращение страхом от преступления, цель второго — демонстрация действенности закона.[344] Здесь мы видим лишь идеи общего предупреждения, хотя уже в трактате о рациональной тюрьме Бентам достаточно четко в качестве воздействия на преступность определил частную превенцию — перевоспитание и исправление преступников в местах лишения свободы. Весьма основательно идеи частной превенции были развиты последующими представителями классической школы уголовного права — такими учеными, как Грольман, Штельцер, Аренс, Редер, которые относили исправление преступника к главной цели уголовного наказания.

Работы Беккариа, Бентама, Фейербаха и их последователей сформировали классическое направление уголовного права. В рамках этой школы развивались и криминологические идеи, которые органически увязывались с уголовным правом. Основные идеи классической школы сводились к следующему:

- человек является носителем свободной воли, и преступление есть результат его произвольного выбора; в силу того, что лицо, обладая нравственной свободой, избирает зло, оно должно нести наказание за свой выбор;

- процесс принятия решения о совершении преступления носит исключительно рациональный характер. Человек совершает преступление лишь в случае, если считает его полезным для себя после взвешивания всех pro и contra;

- усиливая наказание, общество делает преступления менее привлекательными, что позволяет удерживать людей от их совершения;

- искусство законодателя и его гуманизм заключаются в том, чтобы ужесточение наказания проводилось не по принципу «чем больше, тем лучше», а по принципу «ужесточать лишь настолько, чтобы сделать преступление непривлекательным».

Ученым классической школы пришлось выдержать немало критики. Представителей классической школы иногда упрекают в том, что они упустили из поля зрения личность преступника. Э.Ферри, в частности, указывал: «Для криминалистов, судей и законодателей область правосудия содержит в себе три момента: преступление, суд и наказание. Классическая школа не знает преступника, который, между тем, является началом и вместе с тем конечной целью деятельности общественной обороны от преступности».[345] Данный упрек вряд ли можно считать обоснованным. Конечно, концепция преступника у них была несколько схематичной и упрощенной, чрезмерно рационалистичной (с гипертрофированным «принципом пользы»). Но в этом их вряд ли можно упрекать — они работали на уровне развития психологической и философской мысли того времени. Ведь лишь в ХХ веке психологи установили, что характерной чертой человека является: думать одно, говорить другое, а поступать вопреки и первому и второму. В то же время идеи этой школы не случайно получили название классических, поскольку они живы до сих пор и с незначительными модификациями являются основой системы воздействия на преступность во многих странах, несмотря на революционные попытки отказаться от них.

После не увенчавшейся успехом попытки сторонников концепции социальной защиты радикально изменить процесс воздействия на преступность классическая школа возродилась. А.Принс и Ф.Лист внесли значительный вклад в создание так называемой неокласической школы права, объединившей в рамках уголовного права и правовую догматику, и уголовную политику, и криминологию (криминальную антропологию и криминальную социологию).

Сегодня практически во всех странах мира классическое направление воздействия на преступность продолжает выполнять фундаментальные функции методологии воздействия на преступность.

 3. Антропологическое направление криминологии

Антропологическое направление в криминологии —учение о преступнике как особом человеческом типе (отклонении от нормы) и преступности как следствии вырождения. В основу данного учения положены принципы антропологии (науки об эволюции человека и нормальных вариантах его физического строения).

В общественном сознании криминальная антропология довольно прочно ассоциируется с именем Чезаре Ломброзо (1836-1909). Слава этого ученого вполне заслужена — его научные выводы основываются на изучении 383 черепов умерших, 3839 черепов живых людей; всего им обследованы и опрошены 26886 преступников, которые сравнивались с 25447 студентами, солдатами и другими добропорядочны

⇐ Предыдущая51525354555657585960Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: