Нравственные принципы и их враги

Глава 3

Нравственные принципы и их враги

Альтруисты не просто проклинают эгоизм, — они полностью вытесняют его из сферы этики. Мы же, выяснив, что в основе эгоизма лежат не эмоции, а разум, теперь должны понять, как личные интересы соотносятся с нравственными принципами. Альтруисты утверждают: поскольку в преследовании личных интересов есть корыстный мотив, эгоисты не нуждаются ни в каких моральных принципах. Более того, они их презирают. Тем самым нам дают понять, что моральный кодекс (не только отдельные его разделы, а весь он целиком) — не для эгоистов. Иными словами, альтруизм — не особый раздел этики, а сама этика. Таким образом, любой посыл, противоречащий альтруистическому подходу, просто не рассматривается.

С точки зрения альтруиста такие моральные нормы, как честность, справедливость или принципиальность можно рассматривать и отстаивать только в терминах самопожертвования. Например, в рамках альтруистического подхода честность — это когда, отринув личный интерес, говорят правду, даже самую неприятную. Справедливость — это когда, отринув личный интерес, воздают по заслугам, без малейших послаблений. Принципиальность — это когда, отринув личный интерес, хранят верность истине. Делай, что должно, а не то, что выгодно. Если верить альтруистам, люди, предпочитающие жить для себя, не могут быть честными, справедливыми и принципиальными.

Но в реальности все наоборот: именно доктрина эгоизма жестко обуславливает необходимость соблюдения нравственных принципов. Эгоистическая потребность в нравственных принципах

Поскольку жизнь диктует свои законы, принцип «делай что хочешь» не ведет к успеху. У реальности свои законы, и главный из них — закон тождества, сформулированный Аристотелем: А есть А. Каждая вещь тождественна себе самой. Например, мы можем дышать кислородом, но не угарным газом. Мы можем есть то, что съедобно, но не едим пластмассу. От полиомиелита может спасти прививка, но не заклинание. Об этом и говорит закон тождества: если мы хотим выжить, нужно принимать вещи такими, какие они есть. Иррациональный подход к реальности, нежелание смотреть фактам к лицо разрушают нашу жизнь.

Человек живет не только здесь и сейчас. Допустим, вам жарко и вы хотите пить. Но если вы знаете, что в лимонад подмешали яд, и все равно решите утолить жажду, это будет не в ваших интересах. В первую секунду вы ощутите на языке приятную прохладу, а потом умрете. Это касается любого принимаемого нами решения, пускай даже его последствия проявятся через год, через десять лет и т. д. Если вы получаете сиюминутное удовольствие, выкуривая по две пачки сигарет в день, гоня от себя мысль о вреде курения, вы действуете против своих интересов. Жизнь не дискретна, она состоит не из отдельных, не связанных между собой событий. Выживание — это сохранение всей жизни, а не какого-то отдельного ее периода. Понятия пользы и вреда проистекают из главного выбора — выбора в пользу жизни. Если мы выбираем жизнь, а не смерть, значит, мы должны уметь заглядывать за пределы сегодняшнего дня.

В предыдущей главе я уже писал о том, что эгоизм всегда нацелен на долгосрочную перспективу. Сейчас мы сможем понять, почему это так важно с моральной точки зрения. Проживая свою жизнь, мы должны совершать действия, в совокупности отвечающие на вызовы реальности. Чем бы мы ни занимались — сексом или похуданием, инвестированием или карьерой, — слепое потакание сиюминутным капризам без учета возможных отдаленных последствий губительно для нас. Иными словами, на протяжении всей жизни мы должны думать о том, как наши действия отзовутся в будущем.

Именно так мы сможем интегрировать день сегодняшний в день завтрашний и в более отдаленное будущее. Один прожитый день не должен противоречить другому. Конечно, мы не можем предугадать, к чему приведет тот или иной поступок, но всегда должны учитывать важнейший казуальный фактор — объективную реальность. Даже если крепко зажмуриться, реальность никуда не денется. Поэтому, если вы выбираете жизнь, следует держать глаза широко открытыми и думать головой.

Нам не нужно всеведение. Достаточно желания знать то, что мы можем и должны знать. Нам нужно научиться объективно воспринимать жизнь как непрерывный процесс, — без пустого умствования, без искажения или вымарывания фактов, — т. е. принимать реальность целиком и такой, какая она есть.

Научиться этому помогают корректно сформулированные нравственные принципы.

Взять, к примеру, честность. Быть честным — значит искать блага только в реальности, не ступая на зыбкую почву за ее пределами. Это значит, что вы должны руководствоваться только фактами, ведь попытка достичь своей цели, игнорируя реальность, ни к чему хорошему не приведет. Честность не требует самопожертвования. Напротив, это инструмент соблюдения личных интересов, это констатация того, что правда всегда остается правдой, как бы мы ни пытались обойти ее. Честность — это и осознание того, что стоит только начать действовать без учета реальности, как вы окажетесь на поле брани, где вам уготовано поражение.

Муж, изменивший жене, начинает выстраивать выдуманный мир, — не только вокруг обманутой супруги, но и вокруг самого себя. Правда становится для него опасна, и он вынужден изворачиваться, чтобы она не всплыла. В любой момент какая-нибудь мелочь может выдать его с головой. А поскольку все события и действия взаимосвязаны, каждое из них представляет собой потенциальную угрозу. Боязнь разоблачения растет как снежный ком, одна ложь цепляется за другую. Если жена вдруг поймает мужа на лжи, горе-любовник будет вынужден снова солгать, — иначе не выкрутиться. И вот он начинает избегать людей, которые могут его скомпрометировать, а это может быть кто угодно: свидетели его флирта на стороне, горничная из гостиницы, где он провел ночь с любовницей, продавщица ювелирного магазина. Он собирался познакомить жену со своим сослуживцем, а теперь не знает, стоит ли. Нет, он не будет этого делать. Ведь он врал жене, что задерживается на работе, а сослуживец может случайно его выдать. Он хотел бы отвести жену в свой любимый ресторанчик, но не может, — ведь метрдотель был свидетелем романтического ужина при свечах, который наш герой устраивал там для своей пассии. Бедняга мечется по житейскому морю как корабль без руля, боясь наскочить на мину собственной лжи, и столкновение с реальностью становится неизбежным.

Он продолжает плести паутину лжи, путаясь в показаниях. Он дорожит любовью жены, но ее любовь — это любовь к человеку, который перестал быть самим собой. Он хочет сохранить брак, но прежние отношения разрушены, от них осталась одна лишь видимость. Он хочет, чтобы друзья считали его порядочным человеком, на которого можно положиться, но они больше не строят на его счет никаких иллюзий. Своей неверностью бедняга растоптал все самое ценное, что было в его жизни.

Жизнь требует, чтобы наши поступки соотносились с реальностью. Но прелюбодей живет в реальности выдуманной. Жизнь учит, что нужно уметь отличать реальность от миража, но неверный муж отказывается это делать. Он мог бы сказать: «Я готов ответить за содеянное. Я завел роман на стороне, нашел другую женщину. Я понимаю, что мой брак трещит по швам. и нужно взглянуть правде в глаза». Но вместо этого изменник зарывает голову в песок, стараясь не замечать правды, предпочитая откусывать от пирога с обеих сторон.

Но ведь прелюбодей ничем не отличается от обычного воришки, который, не считаясь с реальностью, крадет чужие деньги. Он игнорирует тот факт, что любая жизнь, как и его собственная, строится на одном незыблемом принципе: частная собственность принадлежит только ее владельцу, и никто не имеет права присваивать ее без согласия владельца. Вор делает вид, что имеет право на украденное, а неверный муж лукавит, полагая, что можно лгать и при этом сохранить любовь жены и уважение друзей. Неважно, что именно ты крадешь, — чужую собственность или любовь. Всякий раз, делая это, приходится врать и прятаться от неумолимой правды. Но поскольку в этом мире не существует ничего, кроме правды, нет такого места, где бы мог укрыться нечестный человек, и реальность становится его врагом.

Как пианист не сможет получить ангажемент, отрубив себе пальцы, так и глупец не утолит жажду, выпив отравленный лимонад. Ни тот ни другой не получат того, что им было нужно. Напротив, они отсекают себе все пути к достижению цели. Та же причинно-следственная связь имеет место, когда мы пытаемся получить какое-то благо нечестным путем. Наша жизнь напрямую зависит от того, выполняем ли мы требования реальности, а любой нечестный поступок противоречит этим требованиям и разрушает нашу жизнь. Игнорировать реальность — все равно что пытаться жить с отрубленной головой. Лжец будет ныть и жаловаться: «Я не могу получить то, в чем так нуждаюсь: у меня нет ни семьи, ни друзей, ни любви… Я просто вынужден создавать другой, выдуманный мир. И теперь я должен зависеть от иллюзий доверчивых глупцов. Если я приму реальность такой, какая она есть, я пропал. Меня спасет только бегство от нее». Говоря, что вы не можете жить в реальном мире, вы расписываетесь в собственном неумении жить.

Честность — главный инструмент, позволяющий нам ладить с реальностью.

То же самое можно сказать и о других нравственных принципах. Например, справедливость позволяет нам видеть людей такими, какие они есть на самом деле, а не в нашем воображении. Справедливость требует, чтобы героев чествовали, а подлецов — клеймили позором. В наших интересах, чтобы гений и творец были не гонимы и презираемы, а получили достойное вознаграждение. В наших интересах, чтобы педофил не работал воспитателем в детском саду. А вот простить его — не в наших интересах. Он должен быть наказан и изолирован от общества. В наших интересах судить о людях в соответствии с объективными критериями добра и зла, позволяющими отличить то, что нам полезно, от того, что может причинить вред.

Считать людей не такими, какие они на самом деле, — несправедливо. Если выпускница юридического факультета не в состоянии сдать экзамены в коллегию адвокатов или если студент математического колледжа не умеет считать, будет несправедливо (и не в наших интересах) делать вид, что они на что-то способны. Нежелание и тем более отказ судить о людях, исходя из реальности, — например, из боязни прослыть начетчиком, — разрушительны.

Что касается принципиальности, то эта нравственная норма означает верность своим убеждениям и готовность стоять за правду. Принципиальность — форма нашего взаимодействия с реальностью. Твердо стоять за свои убеждения и не отступать, несмотря ни на что, — кто-то может счесть это донкихотством, но на самом деле это очень разумная и выигрышная позиция. Если вы, например, атеист, зачем притворяться верующим? Стоит ли погружаться в мир чуждых вам представлений только ради того, чтобы сделать приятное набожным родственникам? Или, допустим, идет предвыборная гонка, и вы уверены, что один из кандидатов, набирающий совсем мало голосов, достоин победы. Неужели вы пойдете против собственных интересов и начнете поддерживать его оппонента только потому, что иначе вас осудят соседи? Ведь от того, что вы будете отрицать правду, она никуда не денется. Вы прекрасно знаете, на основании чего сложилось ваше мнение о непопулярном кандидате, и знаете, что вы это знаете.

Все нравственные принципы эгоизма требуют верности правде[2]. Согласно этим принципам, в своих суждениях мы не должны отрываться от реальности, или, точнее говоря, выходить за пределы разумного. Иными словами, соблюдать нравственные принципы можно, только опираясь на разум. Вот что говорит по этому поводу Джон Голт, герой книги Айн Рэнд «Атлант расправил плечи»:

Процесс мышления уже сам по себе является нравственным. Вы можете ошибиться, и в этом случае вам поможет только требовательное отношение к себе. Вы можете попытаться найти ложные доводы, пойти на обман, отказавшись от поиска верных решений. Но если верность истине — краеугольный камень нравственности, то нет более великой и благородной задачи — задачи героической, — чем решиться стать человеком мыслящим1.

Человек мыслящий руководствуется не эмоциями, а реальностью. Человек мыслящий полностью отдает себе отчет в том, что эмоции — плохой инструмент познания. Они не способны подсказать, что действительно нам полезно. Понять, что такое счастье, и как удовлетворить свои жизненные потребности, можно лишь путем целенаправленных размышлений. Разум, будучи главным инструментом выживания, и есть наша главная ценность. Быть безнравственным — значить быть неразумным, т. е. заниматься саморазрушением.

Возможно, вы не сразу ощутите на себе последствия пренебрежения нравственными принципами. Но игры с реальностью всегда опасны, так как они вносят разлад в работу нашего сознания, обеспечивающего поддержание жизни. Неправильный выбор разрывает связь между реальностью и сознанием. Ведь игра в русскую рулетку остается смертельной, даже если пистолет даст осечку. Таков человек: не считаясь с действительностью, он гонит от себя мысль о грозящей опасности, и раз за разом разбивает себе лоб, пытаясь пробить стену реальности, чтобы доказать себе возможность бытия вне ее рамок. На это решаются лишь те, кто закрывает глаза на последствия. С этим можно соглашаться или не соглашаться, но пагубные последствия неизбежны, и если не прислушиваться к голосу разума, можно встать на губительный путь. Неважно, долгим или коротким он окажется, — результат всегда тот же. Катастрофа может случиться при очередном нажатии на курок или в результате другого неразумного поступка, который вы совершите, не пожелав взглянуть фактам в глаза, — в любом случае этот будет выбор, несовместимый с жизнью. Практическая ценность морали

Утверждение, что мораль имеет практическую ценность, может показаться странным. Нам постоянно твердят, что порядочность несовместима с личной выгодой и что считать себя порядочным можно, лишь отказавшись от последней. Но подобная дихотомия свойственна только альтруизму. Только моральный кодекс альтруизма призывает нас к самопожертвованию, обличая такое «зло», как личный интерес и выгода. Но есть и другой свод правил, согласно которому получение личной выгоды не противоречит нравственности, потому что эти понятия восходят к единому представлению о ценности человеческой жизни и о том, что мы — существа разумные.

Именно разум позволяет человеку выживать. Этот факт обуславливает нашу приверженность определенным ценностям. Разум дает возможность видеть не только то, что лежит на поверхности явлений. Он позволяет сопоставлять факты и оценивать как происходящее здесь и сейчас, так и прошлые и будущие события. Мы можем обобщать полученную информацию, находить закономерности и логические связи, делать выводы. В итоге отдельные факты образуют единый, постоянно растущий массив знаний.

Умение мыслить категориями, к какой бы области знаний они не относились, дает широту обзора, возможность видеть перспективу, контекст, полную картину, а не череду обрывочных образов. Такой подход позволяет подвести отдельные события под общий знаменатель. Достичь подобных высот мышления может только человек, постоянно, а не от случая к случаю, тренирующий свой мозг. Такой человек ни один факт не рассматривает sui generis, т. е. вне связи с другими фактами. Для этого нужно владеть инструментами, позволяющими делать обобщения, сопоставлять факты и делать выводы. Высший пилотаж анализа — умение не просто видеть яблоко, отрывающееся от ветки и падающее на землю, или приливную волну (видеть лишь это — удел близоруких), а понять, что эти явления обуславливаются законом всемирного тяготения.

Применив эти инструменты познания в сфере нравственности, мы увидим источник базовых человеческих ценностей. К самой задаче проживания жизни мы сможем подойти концептуально. Мы не будем пассивно наблюдать за человеческими поступками, рассматривая каждый из них в отдельности, а увидим их в совокупности, объединяя и обобщая их. Так, природу честности мы постигаем через фундаментальное сходство всех наблюдаемых нами честных поступков, видя, насколько они благотворны для жизни (и как вредны поступки нечестные). Не фокусируясь на отдельных честных или нечестных поступках, а рассматривая их в совокупности, мы увидим их отдаленные последствия. Выявляя причинно-следственные связи, мы сможем понять, что любая попытка игнорировать реальность может разрушить нашу жизнь. Благодаря этому пониманию мы будем держаться базовых нравственных принципов, необходимых для нашего существования на протяжении всей жизни.

Человек разумный — это человек, который, познавая мир, мыслит нравственными категориями и руководствуется нравственными принципами.

А беспринципный человек отказывается от этой возможности. Он ленится думать. В отличие от человека принципиального, учитывающего как краткосрочные, так и отдаленные последствия своего выбора, беспринципный человек живет днем сегодняшним. Таков менталитет наркоманов, игроманов, бездельников, преступников и т. п. Эти несчастные не желают соотносить свои сегодняшние поступки с их неотвратимыми последствиями. Это люди невежественные, слепые, но таков уж их выбор, — будущее их не интересует.

Беспринципный человек полагается на случай и живет, как попало, гордо заявляя, что ему так нравится, а на остальное плевать. Пренебрегать нравственными ориентирами — все равно что вступить в клуб самоубийц: рано или поздно вам выпадет страшный жребий. В обоих случаях мы имеем дело с рискованным поведением людей, не ценящих собственную жизнь.

Итак, соблюдение принципа верности правде — эгоистический императив. Неудивительно, что альтруисты с этим не согласны.

По законам альтруизма, все, что приносит вам пользу, следует отдать другим. Требуя соблюдения нравственных принципов, альтруисты на самом деле призывают ими пожертвовать. Попробуйте спросить альтруиста: а хорошо ли быть честным? И он ответит: да, но при условии, что это не вредит другим. Бывает и ложь во спасение, так что иногда лучше соврать.

Спросите у альтруиста, нужна ли принципиальность? Если она противоречит чужим интересам, то нет, ответит альтруист. Его ответ заставляет вспомнить приведенный выше отрывок из книги «Источник», в котором заказчики предлагают Рорку пойти на компромисс и изменить фасад здания, задуманного в стиле модерн, выполнив его в классическом стиле.

А справедливость? Альтруисты скажут, что людям нужна не справедливость, а милосердие. Преступников нужно не судить, а прощать, не корить, а жалеть, не воздавать им по заслугам, а давать по потребностям.

Наглядной иллюстрацией того, как альтруисты оперируют нравственными принципами, может служить следующая история. Некоторое время назад в кампусе Университета штата Нью-Йорк в Стони-Брук произошла серия возгораний. Ущерб оценивался в несколько миллионов долларов. Виновником оказался штатный работник службы пожарной охраны, который уже имел судимость за поджоги. Неизвестно, знали ли об этом те, кто принимал его на работу, но в анкете он не указал, что имеет судимость. При этом начальник пожарной охраны Университета заявил, что на принятие решения о трудоустройстве факт судимости никак бы не повлиял: «Мы все равно не смогли бы отказать ему на этом основании, — это было бы нарушением его прав»2. Иными словами, оградить студентов и помещение от опасности поджога, — нехорошо. Нельзя называть преступника преступником, неважно, что это за человек, важно лишь то, что он нуждается в работе.

Еще более чудовищный случай произошел в компании Honeywell Corporation, штат Миннесота. Один из работников, имевший любовную связь с сослуживицей, задушил ее, за что угодил в тюрьму на четыре с половиной года. Через пару месяцев после освобождения его опять взяли на работу в компанию, и он задушил еще одну девушку, ответившую отказом на его притязания. Когда следователи поинтересовались у представителя Honeуwell, зачем они приняли в штат убийцу, тот ответил: «Наша кадровая политика исключает дискриминацию по какому бы то ни было признаку»3.

С другой стороны, работодателей можно понять: в случае отказа в приеме на работу неудачливые соискатели могут подать в суд, который, в свою очередь, тоже зажат в тиски альтруизма. Закон требует жертвовать всем, в том числе и нравственными принципами, ради чужого блага. Идя на поводу у альтруистов, работодатели поступают нечестно по отношению к работникам, скрывая от них преступное прошлое человека, с которым бедолагам придется трудиться бок о бок. Альтруизм вынуждает работодателей отказываться от справедливых суждений. Они относятся к потенциальным преступникам как к честным людям, хотя поджигатели и убийцы таковыми не являются. Работники службы персонала поступаются своими принципами и закрывают глаза на то, что их малодушие может стоить кому-то жизни.

Примером такого же пренебрежения нравственными принципами может служить ветхозаветная история Авраама, готового принести в жертву своего сына Исаака. Этого человека следовало бы назвать чудовищем, желающим лишить жизни собственного ребенка, но его превозносят до небес, потому что он, вопреки своей человеческой природе, отдает в жертву самое ценное, что у него есть[3]. Императив самопожертвования (во имя Бога или ради «нуждающихся») заставляет забыть все моральные нормы.

А вот еще один впечатляющий пример того, до чего способен довести человека императив альтруизма. Некий Зел Кравински, быстро сколотивший многомиллионное состояние, внезапно буквально помешался на альтруизме.

Продав свою недвижимость за $45 млн, этот человек почти все деньги пожертвовал нуждающимся. Вот как объясняет поведение Кравински его друг: «Он решил делиться с людьми, сделав это смыслом своей жизни». Но на этом миллионер не остановился. Он задумался: а чем бы еще пожертвовать? И понял: почкой! «Отдавая немногое, хочется отдать больше. Отдавая много, хочется отдавать еще больше», — заявил он4.

Жена Кравински была категорически не согласна с решением мужа: во-первых, у него слабое здоровье, во-вторых, у них четверо детей. Не дай Бог, случится беда и им самим понадобится трансплантация!? Но Кравински оставался непреклонен как Авраам: «Я люблю своих детей, люблю всем сердцем, — сказал он. — Но разве их жизнь дороже жизней других людей? »5

Вот до какой степени искажено представление альтруистов о любви. У Кравински есть собственные дети, но он считает эгоизмом любить их больше всех остальных и, исходя из этого, делает свой выбор. Истинная любовь, делающая любимого человека величайшей ценностью, всегда разборчива, но альтруизм запрещает выбирать. Подобно тому, как работодатель не может по-разному относиться к преступникам и честным гражданам, отец не может сделать выбор в пользу собственных детей. При этом совершенно очевидно, что если он больше заботится о чужих детях, чем о своих, значит, своих он не любит. Любить всех одинаково — значит не любить никого. Поступок Кравински — свидетельство его полного равнодушия.

Итак, Кравински совершил весьма рискованный акт самопожертвования, пройдя через операцию по удалению почки. С присущим альтруистам фанатизмом он позволил забрать часть самого себя и отдать ее другому — тому, кто, по его мнению, имел на его орган больше прав, чем он сам.

Возможно, Кравински — психопат, но дело даже не в этом. (Накануне операции он заявил представителям местной прессы: «Не ожидал, что моей персоной заинтересуются. Не скрою, это мне льстит»6. ) Неважно, каковы были истинные мотивы его поступка. Важно то, что этот поступок прекрасно согласуется с кодексом альтруизма, насаждаемым нашей культурой.

Но на этом история Кравински не кончилась.

После операции Кравински объявил о своем желании принести еще одну жертву, — он отдаст вторую почку, и не только ее. «Я мог бы спасти несколько человек, отдав им себя целиком. < …> Я просто обязан так поступить, ведь чужая жизнь столь же ценна, как и моя. Я могу спасти хотя бы трех-четырех человек»7.

Во имя блага всего человечества Кравински решил позволить расчленить себя, разобрать свое тело на «запчасти». Вам нужны почка, легкие, сердце, роговица? Кравински все отдаст. Ведь смысл человеческого существования — в служении людям. «Я готов отдать нуждающимся все, что у меня есть — свое тело, деньги, жизнь — все без остатка», — объявил он8.

У представителей цивилизованного общества людоеды вызывают ужас и отвращение, но мы почему-то превозносим дикость, происходящую у нас под носом. Нас открыто призывают делиться жизненно важными органами с другими, и мы принимаем это как должное. Более того, Генеральная ассамблея Пенсильвании назвала Кравински человеком, «являющим собой образец величайшего гуманизма»9.

Даже если Кравински добровольно отдает свои органы для пересадки, чтó это меняет? Неважно, от кого исходит инициатива — от поедающего или от поедаемого, — суть каннибализма от этого не меняется. Впрочем, у нас это называют альтруизмом. Кому-то захочется отведать нашу плоть — всю целиком, либо только одну почку; другой попросит угостить его обедом, — в обоих случаях перед нами ставится четкая альтруистическая задача: если у нас есть то, чего нет у других, мы должны этим пожертвовать. В мире альтруизма, где человек «поедает» человека, «неимущие» имеют неоспоримое право на все, чем вы обладаете. Кравински сформулировал это в одной емкой фразе: «Мы не можем наслаждаться домашним уютом, пока в мире есть бездомные. Мы не можем иметь по две машины, пока в каждой семье не будет хотя бы по одной. Мы не имеем права иметь по две почки, пока у каждого не будет хотя бы по одной»10.

Чужая потребность превыше всего. Так говорят альтруисты. Альтруизм и диктат чужих желаний

Кодекс эгоиста гласит: благо определяется объективной необходимостью поддержания человеческой жизни. Благо — это не выполнение собственных прихотей и капризов. Чтобы соблюдать кодекс эгоизма, надо понимать, чтó в ваших интересах, а чтó — нет. Человек, любящий рисковать, может сколько угодно кичиться своим эгоизмом, но на самом деле он отказывается от обоих инструментов соблюдения своих личных интересов: разума и объективного взгляда на вещи.

Истинный эгоист не бросается выполнять каждое свое неразумное желание. В ваших интересах уметь сказать «нет» своим чувствам и страстям. Зато у альтруистов все иначе: если ваш знакомый требует выполнить какое-либо его безумное желание, вы просто обязаны это сделать. Отказ будет воспринят как проявление эгоизма. Бродяга требует милостыни для покупки очередной дозы? Вы не имеете права отказать ему. Как, вы не хотите? Значит, вы эгоист. А если вы отчитаете бездельника и посоветуете ему бросить валять дурака и поискать, наконец, работу, вы будете эгоистом в квадрате. И вообще, — кто вы такой, чтобы отказывать «обездоленному», да еще утверждать, что он не заслуживает милости? Альтруизм не терпит такого наглого резонерства.

Не терпят этого и наши законодатели. В Сан-Франциско одна толстушка захотела купить франшизу на преподавание аэробики. По вполне понятным причинам ей было в этом отказано. Возмущенная женщина пожаловалась в Комиссию по правам человека, указав, что законами города запрещена дискриминация по «весовому» признаку11. Ее жалоба была удовлетворена. Другой пример. Министерство юстиции США считает, что при приеме на работу врачей не следует спрашивать, страдали ли они в прошлом наркотической зависимостью или психическими заболеваниями, потому что «это может вызвать предвзятое к ним отношение»12. Еще одна история. Строительный подрядчик, мужчина весом почти 300 кг, затеял тяжбу с администрацией Балтимора, требуя преференций при предоставлении муниципальных заказов на том основании, что он официально признан представителем «социального меньшинства» толстяков штата Мэриленд13.

Служить другим — значит обеспечивать их всем, в чем они нуждаются, независимо от причин, по которым эта нужда возникла. Мы должны исполнять все их желания, и все тут. Одним словом, диктат чужих потребностей сводится к диктату чужих желаний.

Какие уж тут нравственные принципы!

А ведь только благодаря этим принципам мы отличаем добро от зла и действуем соответственно, игнорируя чужие прихоти и капризы. Нравственные принципы — вот компас, подсказывающий нам, куда идти, если мы не хотим брести, куда глаза глядят. Каждый поступок должен опираться на твердое основание, а не на мимолетный каприз. Принцип — это принцип, и отговорки типа «если нельзя, но очень хочется, то можно» не принимаются. Человек, твердо следующий нравственным принципам, никогда не отступает от них. Он не будет сегодня осуждать каннибализм, а завтра, проголодавшись, приветствовать его. Благодаря нравственным принципам мы знаем, где правда, а где ложь, и можем поступать соответственно.

Подчинять разум чувствам — значит пренебрегать нравственными принципами.

Атилла — раб эмоций, а значит, он безнравственен. Как и он, альтруисты не следуют нравственным принципам, а идут на поводу у эмоций. Вслед за Огюстом Контом, писавшем о подчинении разума вере, альтруисты твердят о необходимости подчинения разума эмоциям. Разница между атиллами и альтруистами заключается лишь в том, чьим именно эмоциям — своим или чужим — они подчиняются. Атилла обманывает, грабит и убивает, чтобы было хорошо ему; альтруист призывает нас обманывать, грабить и убивать, чтобы было хорошо другим. Школьные учителя-альтруисты ставят палки в колеса прилежным ученикам, требуя ухаживать за инвалидами в обмен на хорошие отметки. Администрация студенческого городка сама виновата в поджоге, если нанимает «бедного и несчастного» поджигателя на должность пожарника. Уважаемая компания принимает на работу убийцу (потому что тот нуждается в трудоустройстве), подвергая опасности жизни других работников.

Альтруисты поносят эгоистов за их потакание собственным желаниям, хотя сами грешат этим, правда, с одной маленькой поправкой — они потакают чужим желаниям. Но выполнение и своих, и чужих капризов одинаково безнравственно.

Кто-то может возразить: разве альтруизм — это не призыв к милосердию, смирению, сочувствию? И разве этот призыв — не свидетельство верности альтруистов нравственным принципам? Ничего подобного, ведь истинные нравственные принципы включают верность правде.

Альтруист не судит о людях объективно, — он твердит о милосердии, а на самом деле просто не хочет, чтобы мы воспринимали людей такими, какие они есть на самом деле. Альтруист призывает отпустить им все грехи, закрыть глаза на их проступки и их истинную сущность: «Обращайтесь с ними так, словно они ни в чем не виноваты. Им нужно ваше прощение просто потому, что они так хотят».

Альтруисты игнорируют факты, им подавай сострадание. Проявите понимание, говорят они. Но кого мы должны понимать? Мы готовы понять тех, кто верен правде и утверждает, что поджигатель, работающий пожарником, или слепые авиапассажиры, сидящие возле аварийных выходов, представляют угрозу для безопасности окружающих. Но нет, альтруисты хотят, чтобы мы проявляли сострадание к тем, ради кого нам придется извратить понятия добра и зла и поступиться своей честностью, оправдывая их поступки. Почему мы должны щадить чувства таких людей?

Вместо того чтобы уважать людей с твердыми убеждениями, альтруисты требуют от них смирения. «Будьте скромнее, — говорят они. — Поменьше самоуверенности. Умейте поступаться принципами. В конце концов, кто вы такие? Пожертвуйте своими убеждениями, прислушайтесь к желаниям других, даже если те неправы».

Очевидно, что опора на разум, а не на чувства возможна только в рамках этического кодекса разумного эгоизма. Лишь эгоистический подход позволяет назвать один поступок хорошим, а другой — плохим. Мерилом будет служить соответствие (или несоответствие) поступка объективным этическим нормам, а не факт удовлетворения (или неудовлетворения) чужой прихоти. Разумный эгоизм исключает конфликт интересов.

Система, возводящая чужие желания в закон, устанавливает одни правила для тех, кто жертвует, и совсем другие — для тех, кому жертвуют. В результате неизбежно возникает конфликт интересов. Если чужие желания — закон и мы и вправду «не имеем права иметь по две почки, пока у каждого не будет хотя бы по одной», ни о каком мирном сосуществовании между людьми не может быть и речи. Жизненные интересы сторон рано или поздно схлестнутся.

Этика эгоизма способна предотвратить подобные конфликты. Она предполагает, что нет хозяев и рабов, а есть лишь одно незыблемое правило, одинаково применимое ко всем: жизнь каждого человека имеет безусловную ценность. Каждый человек является свободным существом, обладающим фундаментальным правом на поддержание своего существования. Он строит свое, а не чужое счастье, и эта цель морально оправданна.

Интересы тех, кто живет, следуя этом принципу, не противоречат интересам других людей. Никто не требует заработанного чужим трудом и не ждет жертв от других. Такие люди придерживаются этических норм эгоизма, их моральные ценности полностью сопряжены с разумными личными интересами. Они уважают чужие права, прекрасно понимая, что только в этом случае будут уважать и их собственные права. Пускай альтруисты уподобляют их диким тварям, на самом деле они вовсе не несутся к своей цели сломя голову, как гиены, почуявшие запах падали (опоздаешь к ужину — останешься голодным). Эгоист живет разумом, он не может бороться за выживание как животное. Эгоист — не разрушитель, напротив, он — созидатель, делатель. Он создает богатство. Жизнь человека — не бесплодное времяпрепровождение. Каждый человек создает то, что ему нужно. Затем он обменивает созданные блага на другие. Он никого не грабит и не просит милостыни. Он вступает в материальные и духовные отношения с другими людьми, и в обоих случаях происходит взаимовыгодный обмен ценностями.

Богатство стран Запада свидетельствует о гармонии личных интересов. Каждая единица нашего достояния является результатом обмена благами между продуктивно работающими людьми. У булочника мы покупаем хлеб, у застройщика — дом. Наемный работник получает зарплату, держатель акций — дивиденды. Личные интересы мотивируют людей участвовать в обмене благами, становясь все богаче.

Люди понимают, что в случае разногласий отстоять свои интересы они смогут лишь при помощи разума, а не насилия. Эгоисты признают, что каждый волен жить своим умом, не прибегая к силовым аргументам. Чтобы поддерживать свою жизнь, мы должны иметь право распоряжаться результатами своего умственного и физического труда. Любая сделка свершается по обоюдному согласию. Если соглашение не достигнуто, люди просто пожимают друг другу руки и расходятся, признавая за другими право на отказ от сделки. (А если какая-либо из сторон попробует применить силу, на ее пути встанет закон. )

Принципы эгоизма создают в обществе дух доброй воли. Если мы извлекаем выгоду для себя без ущерба для других, если мы не связаны путами альтруизма, то и ближнего своего мы воспринимаем не как потенциального нахлебника, а как источник благ. Такой способ сосуществования не ограничивается рамками товарно-денежных отношений. Лишь человек свободный и изначально не скованный обязательствами по отношению к другим способен на великодушные, милосердные поступки, совершаемые без давления извне. Заблудившемуся мы укажем нужное направление, слепого переведем через дорогу и т. д. Если эгоист решит помочь совершенно незнакомому человеку, попавшему в беду не по собственной воле, главным аргументом в пользу такого поступка будет ценность человеческой жизни — основа основ разумного эгоизма.

В критической ситуации эгоист способен на героический поступок. Хороший пловец бросится в воду, чтобы спаси тонущего ребенка. Но такие ситуации редки и непродолжительны. Если вы спасли одного тонущего ребенка, это не значит, что вы будете бродить по берегу в поисках других тонущих. И вы не обязаны брать под опеку едва не погибшего малыша, кормить и поить его, селить у себя дома и оплачивать его учебу, пока спасенный не получит вы

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: