Встреча с Тенью — сновидения и реальность

Начальная стадия процесса индивидуации характеризуется ощущением скуки, пустоты и бесцельности происходящего, чувством неудовлетворенности жизнью и собственной деятельностью. Это состояние может присутствовать в разные периоды жизни, обычно впервые болезненно и остро человек ощущает его в юности. Метафорическим образом такой неудовлетворенности в сновидении является старость, бессилие, болезнь, нищета. Состояние может возникнуть в связи с психологической травмой, его типичным признаком является болезненная реакция на внешне малозначительные препятствия или неудачи.
Юнг относит начало собственной индивидуации к 1913 году, когда после разрыва с Фрейдом он утратил ориентиры и не мог найти почвы под ногами. Трудно давшееся первое большое сочинение "Метаморфозы и символы либидо" не давало ответов на вопросы, мучившие самого автора. Профессиональная деятельность в качестве психиатра представлялась туманной. Юнг зашел в тупик, выход из которого стал возможен только через длительный и напряженный диалог с бессознательным. Ради этого он пять лет не преподавал, забросил почти всю работу и полностью окунулся в мир грез и видений.
В дальнейшем такие состояния Юнг неоднократно наблюдал у своих пациентов и нашел аналогию им в психике представителей примитивных культур, которые называют это явление потерей души. "Изначальные "опасности души", — пишет он, — это, главным образом, угрозы сознанию. Ослепление, зачарованность, потеря души, одержимость суть явные феномены диссоциации и подавления сознания бессознательными содержаниями" (67, с.201). Бессознательное захватывает главные позиции в человеческой психике, и возникает потребность в лучшем приспособлении сознательной установки. А для этого необходимо познакомиться со своим бессознательным, прежде всего с теми сторонами и свойствами личности, которые являются неприятными и негативными, так что человек предпочитает к ним не приглядываться. Это и будет архетип Тени, осознание которого является первым этапом процесса индивидуации.
Тень как низшая часть личности представляет собой совокупность всего, чем человек не хочет быть, она воплощает несовместимые с сознательно избранной установкой стремления и качества. "Тень — это скрытая, подавленная, низшая и обремененная виной часть личности, корнями своими уходящая в животный мир — мир наших предков, и таким образом вмещающая целый исторический пласт бессознательного" (57, с.380). Архетип Тени коренится в примитивных инстинктах и манифестирует все то, чего человек боится, но страстно желает, все, относящееся к "звериному" началу— жестокое, низменное, коварное, деструктивное, антисоциальное. Эти бессознательные содержания объединяются в относительно автономную личность, своеобразное "анти-Я", компенсаторно дополняющее Эго.
Юнг полагает, что формирование Тени начинается в раннем детстве, когда ребенок сталкивается с тем, что отец и мать ругают и наказывают его за некоторые желания или поступки. Слабое эго еще не способно разобраться в сложной, запутанной сети представлений о добре и зле, оно предпочитает вытеснить и забыть все, что взрослые называют и считают нехорошим. Таким образом, отторгнутыми оказываются целые аспекты личности, ее душевной жизни. Отщепляясь, они становятся автономными, обрастают эмоциями и чувствами, приобретают определенный энергетический потенциал и в конце концов складываются в довольно мощное анти-Я, антипод эго. Эта Тень до поры до времени "сидит в засаде" и-ждет удобного момента, чтобы вторгнуться в сознание и отобрать у эго частицу власти над поведением и поступками личности, а то и захватить эту власть целиком (психоз).
Осознание Тени — сложная и мучительная задача: "Встреча с самим собой принадлежит к самым неприятным. Обычно все негативное проецируется на других, на внешний мир. Если человек в состоянии увидеть собственную Тень и вынести это знание о ней, задача, хотя и в незначительной части, решена: уловлено по крайней мере личностное бессознательное. Тень является жизненной частью личностного существования, она в той или иной форме может переживаться. Устранить ее безболезненно — с помощью доказательств либо разъяснений — невозможно. Подойти к переживанию Тени необычайно трудно, так как на первом плане оказывается уже не человек в его целостности; Тень напоминает о его беспомощности и бессилии" (56, с. 111).
Признание своей Тени и интеграция ее в целостную систему индивидуальной психики необходимы для психического здоровья. Если негативное качество или желание осознано, его можно преодолеть, избавиться от него. Но вытесняемые свойства становятся тем сильнее, чем больше человек стремится их подавить. Типичное отношение к своей Тени — попытка приписать ее качества другим людям. Именно так формируются "образ врага", расовые и национальные предрассудки. Частичная идентификация с теневым бессознательным чревата раздвоением личности, психозом. Результат, к которому может привести опасная игра с Тенью, описан в замечательном рассказе Р.Л.Стивенсона "Странная история доктора Джекила и мистера Хайда".
В сновидениях архетип Тени изображается с помощью темных, мрачных (иногда темнокожих), уродливых фигур одного пола со сновидцем. Персонаж, воплощающий Тень, наделяется негативными свойствами и качествами, совершает мерзкие поступки. От его фигуры веет иррациональным ужасом, Тень может выглядеть могущественной, жестокой, обладать сверхъестественными способностями. Архетип Тени как феномен коллективного бессознательного, вторгаясь в сознание индивида, порождает негативные проекции и проективные идентификации, следствием которых могут быть разрушительные психические конфликты, деструктивные действия, психосоматические нарушения.
Однако Тень не является сугубо негативной и нежелательной частью психики. Наряду с отрицательными сторонами и функциями Тень содержит ценности и информацию, в которых нуждается сознание, но в такой форме, что их трудно интегрировать и включить в свою жизнь. Поэтому в юнгианском анализе принято не уничтожать Тень, искореняя любые возможности ее присутствия в системе психики, а достигать с нею соглашения. Как указывает ученица Юнга М.-Л. фон Франц, станет ли тень нашим врагом или другом, зависит только от нас самих Тень — это не обязательно противник или соперник, это такое же человеческое существо, как и сознательное Я, с которым последнее должно сосуществовать, поскольку нуждается в нем. Тень делается враждебной лишь тогда, когда она игнорируется или отрицается (69).
Индивидуация предполагает смелость и откровенное признание всего негативного, что существует в личности Это признание" осуществляется прежде всего в сновидениях, где разрушительные импульсы и влечения представлены богатой и разнообразной архетипической символикой (драконы, насильники, монстры, трупы, отвратительные пауки наших снов свидетельствуют о нежелании увидеть в себе злое, разрушительное начало). Чем более развита позитивная сознательная установка, чем благопристойнее и приличнее поведение человека, чем строже он следует коллективным нравственным и моральным нормам, тем большей компенсации требуют дремлющие в нем первобытные разрушительные инстинкты. Сон разума порождает чудовищ.
Осознание Тени и ее интеграция требуют величайшей осторожности и силы духа. Этот мощный архетип обладает колоссальной психической энергией и может стать источником сильнейших аффектов. Уклониться от их воздействия невозможно и бессмысленно — они способны стереть Эго в порошок, непоправимо разрушить психическое равновесие личности. "Подобного рода переживания охватывают человека и изнутри, и извне, а потому рационально их перетолковывать, тем самым апотропеически ослабляя, не имеет смысла. Лучше признаться себе в наличии аффекта и отдаться под его власть, чем путем всякого рода интеллектуальных операций или бегства, продиктованного чувством, уйти от себя. И хотя посредством аффекта человек копирует все дурные стороны насилия и, значит, берет на себя все свойственные тому пороки, все же целью такой коллизии является именно это: она должна проникнуть в него, а он должен претерпеть ее воздействие. Стало быть, он будет аффицирован, ибо иначе воздействие его не затронет. Однако ему следует знать или, точнее, познакомиться с тем, что его аффицировало, — ведь тем самым слепоту и силу аффекта он превратит в познание" (63, с.117). Эта стратегия совладения, описанная Юнгом в сравнительно поздней работе "Ответ Иову" (1952), является блестящим примером понимания тонких психологических механизмов встречи с Тенью.
Такое понимание даже к Юнгу пришло на закате жизни. Разбирательство с Тенью в качестве первого этапа процесса индивидуации, как правило, происходит гораздо раньше, в возрасте, когда человек обычно не обладает ни необходимой мудростью, ни силой духа. Помощником в этом случае может стать доверие к своему бессознательному, которое направляет человека (главным образом, посредством сновидений) на верный путь. Потеря связи с бессознательным, в частности, с Тенью, игнорирование ее требований грозит бедой. Юнг в своей автобиографии описывает эпизод, когда он был близок к смерти из-за ригидности сознательной установки, уводившей его в сторону от взаимодействия с бессознательным. Выход он нашел благодаря сновидению, благо основоположник аналитической психологии всегда очень серьезно относился в своим снам:
"Перед фантазиями, охватившими меня, столь волновавшими и, можно сказать, управлявшими мною, я чувствовал не только непреодолимое отвращение, но и неизъяснимый ужас. Я боялся потерять контроль над собою, я боялся сделаться добычей своего бессознательного, а как психиатр я слишком хорошо знал, что это значит. И все же я рискнул — и позволил этим образам завладеть мною...
Это было 12 декабря 1913 года, в этот день я решился на исключительный шаг. Я сидел за письменным столом, погруженный в привычные уже сомнения, когда вдруг все оборвалось, будто земля в буквальном смысле разверзлась у меня под ногами, и я погрузился в темные глубины ее. Я не мог избавиться от панического страха. Но внезапно и на не очень большой глубине я почувствовал у себя под ногами какую-то вязкую массу. Мне сразу стало легче, хотя я и находился в кромешной тьме. Через некоторое время мои глаза привыкли к ней, я себя чувствовал как бы в сумерках. Передо мной был вход в темную пещеру и там стоял карлик, сухой и темный как мумия. Я протиснулся мимо него в узкий вход и побрел по колено в ледяной воде к другому концу пещеры, где на каменной стене я видел светящийся красный кристалл. Я приподнял камень и обнаружил под ним щель. Сперва я ничего не мог различить, но потом я увидел воду, а в ней — труп белокурого молодого человека с окровавленной головой. Он проплыл мимо меня, за ним следовал гигантский черный скарабей. Затем я увидел, как из воды поднимается ослепительно красное солнце. Свет бил в глаза, и я хотел положить камень обратно в отверстие, но не успел — поток прорвался наружу. Это была кровь! Струя ее была густой и упругой, и мне стало тошно. Этот поток крови казался нескончаемым. Наконец, все прекратилось...
Шесть дней спустя (18 декабря 1913) мне приснился сон.
Я находился где-то в горах с незнакомым чернокожим юношей, вероятно, дикарем. Солнце еще не взошло, но на востоке уже показался свет, и звезды погасли. Вдруг раздался трубный звук — это был рог Зигфрида, и я знал, что мы должны убить его. Мы были вооружены и лежали в засаде в узком ущелье за скалою.
Неожиданно на краю обрыва в первых лучах восходящего солнца возник Зигфрид. На колеснице из костей мертвых он с бешеной скоростью мчался вниз по крутому склону. Едва он появился из-за поворота, мы выстрелили — и он упал лицом вниз — навстречу смерти.
Полный отвращения к себе и раскаяния — ведь я разрушил нечто, столь величественное и прекрасное, — я бросился бежать. Но начался ливень, и я понял, что он смоет все следы моего преступления. И так мне удалось спастись, и жизнь продолжалась, осталось лишь непереносимое чувство вины.
Проснувшись, я стал раздумывать, что бы это значило, но понять не смог. Я попытался заснуть снова, но некий голос сказал мне: "Ты должен понять это, ты должен объяснить это немедленно!" Волнение мое росло, наконец, наступил ужасный момент, когда голос произнес: "Если ты не поймешь сна, тебе придется застрелиться!" В ящике моего ночного столика лежал заряженный револьвер, и мне стало страшно. Я снова начал перебирать в уме все события моего сна, и вдруг смысл его дошел до меня. Он был о том, что происходило в мире. Зигфрид, подумал я, воплощал в себе то, чего хотела достигнуть Германия, — навязать миру свою волю, свой героический идеал. Таков был и мой идеал. Сейчас он стал невозможен. Сон показывал, что героическая установка более недопустима. — И Зигфрид должен быть убит
Мое преступление заставило меня страдать так сильно, будто я убил не Зигфрида, а себя самого: фактически я идентифицировал себя с героем. Я страдал, как страдают люди, жертвуя идеалами. Итак, я сознательно отказывался от героической идеализации, потому что есть нечто, что выше моей воли и моей власти, и моего Я.
Размышляя так, я успокоился и снова заснул.
Смуглый дикарь, сопровождавший меня и фактически толкнувший меня на преступление, был моей примитивной архаической Тенью. Дождь в моем сознании как бы "снимал" напряжение между сознанием и бессознательным.
В то время мои возможности истолкования этого сна ограничивались теми немногими идеями, которые я здесь привожу Однако это дало мне силы довести до конца мой эксперимент с бессознательным" (57, с. 180-182).