 |
Список литературы. Е. Б. Поршнева. О месте "гунфу" в народной сектантской традиции (на материале буддийских сект)
|
|
|
|
Список литературы
1. Салтыков Г. Ф. Социально-психологические факторы в политической жизни рабочего класса КНР 70-х годов. – М., 1982.
2. Лань Шу. Развитие психологии в Китае // Вопр. психологии. – 1958. – № 6.
3. Абаев Н. В. Чань-буддизм и культура психической деятельности в средневековом Китае. – Новосибирск, 1983.
4. Абаев Н. В., Лепехов С. Ю. Некоторые социально-психологические проблемы изучения тайных религиозных объединений в старом Китае // XIV научная конференция " Общество и государство в Китае". – М., 1983. – Ч. 1.
5. Абаев Н. В., Лепехов С. Ю. Некоторые особенности регуляции социального поведения в тайных религиозных объединениях традиционного Китая (на материале буддийских объединений) // XV научная конференция " Общество и государство в Китае". – М., 1984. – Ч. 1.
6. Поршнева Е. Б. Народная религиозная традиция в Китае XIX-XX вв. // Социальные организации в Китае. – М., 1981.
7. Поршнева Е. Б. Мир и война в сектантской традиции Китая // XIV научная конференция " Общество и государство в Китае". – М., 1983. – Ч. 1.
8. Васильев Л. С. Некоторые особенности системы мышления, поведения и психологии в традиционном Китае // Китай: Традиции и современность. – М., 1976.
9. Мяо-фа лянь-хуа цзин (Сутра лотоса благого закона) // Тайсё синею Дайдзокё. – Токио, I960. – Т. 9.
10. Хуэйнэн Лю-цзу тань-цзин (Сутра Помоста Шестого патриарха) // Ph. Yampolsky. The platform Sutra of the Sixth Patriarch. – N. Y.. 1969.
11. Ринчино Л. Л., Шестаков В. И. Некоторые психологические аспекты " чаньской практики" // X научная конференция " Общество и государство в Китае". – М., 1979. – Ч. 1.
12. Hu Shi. Development of Zen Buddhism in China // Anthology of Zen. – N. Y.; L., 1961.
13. Танидзаки Дзюньитиро. Мать Сигэмото: Повести, рассказы, эссэ. – М., 1984.
|
|
|
14. Вагу Th. de Sources of Chinese tradition. – N. Y., 1960.
15. Porler D. H. Secret Societies in Shantung // Chinese recorder. – 1886. – V. 18, № 1.
16. Ихэтуань. (Ихэтуани). – Шанхай, 1955. – Т. 1-4.
17. Шерток Л. Непознанное в психике человека. – М., 1982.
18. Восстание ихэтуаней: Документы и материалы. – M., I968.
19. Рудаков А. В. Общество И-хэ-туань и его значение в последних событиях на Дальнем Востоке. – Владивосток, 1901.
20. Калюжная Н. М. Восстание ихэтуаней (1898-1901). – М., 1978.
21. Ларин В. Л. Тайные общества и секты в провинциях Юнь-нань и Гуйчжоу в первой половине XIX в. // Производительные силы и социальные проблемы старого Китая. – М., 1984.
22. Overmyer D. Folk Buddhist Religion. Dissenting Sects in Late Traditional China. – Cambridge, 1976.
23. Левкович В. П. Обычай и ритуал как способы социальной регуляции поведения // Психологические проблемы социальной регуляции поведения. – М., 1976.
24. Мартемьянов Ю. С., Шрейдер Ю. А. Ритуально-самоценное поведение // Социология культуры. – Вып. 2. – М., 1975.
25. Шрейдер Ю. А. Ритуальное поведение и формы косвенного целеполагания // Психологические механизмы регуляции социального поведения. – М., 1979.
26. Баоцзюань о Пу-мине. – М., 1979.
27. Поршнева Е. Ю. Учение " Белого Лотоса" – идеология народного восстания 1776-1804 гг. – М., 1972.
28. Да-чэн ци синь лунь (Шастра о зарождении махаянской веры) // Тайсё синею Дайдзокё. – Токио, I960. – Т. 32.
Е. Б. Поршнева
О МЕСТЕ " ГУНФУ" В НАРОДНОЙ СЕКТАНТСКОЙ ТРАДИЦИИ (на материале буддийских сект)
В традиционном Китае широкое распространение получила система психофизической тренировки, подразделявшаяся на ряд относительно самостоятельных систем, имевших общее наименование " гунфу". Являясь неотъемлемым составным элементом культуры психической деятельности, эта система была теснейшим образом связана с различными религиозно-философскими, социокультурными и политическими традициями и институтами старого Китая, выполняя разнообразные функции: психотерапевтические, воспитательные (психопропедевтические), профилактические, общеоздоровительные и т. д. (см. [1]).
|
|
|
Данная работа не претендует на всестороннее освещение феномена " гунфу" как составного элемента китайской и, более того, дальневосточной культурной традиции. Мы постараемся затронуть лишь некоторые, наиболее важные, на наш взгляд, аспекты этого явления, связанные с оценкой его места в тайных религиозных объединениях так называемой " группы Байлянь" (общество " Белого Лотоса" ), т. е. в сектантской традиции старого Китая, генетически связанной с буддизмом1.
Под термином " гунфу" (букв.: время, досуг; прилежание; работать, стараться) в широком контексте традиционной китайской культуры психической деятельности подразумевалась любая деятельность человека, призванная содействовать его морально-психическому самоусовершенствованию и оптимизации его психологического, этического и физического состояния в соответствии с предписаниями тех или иных учений, в рамках которых культивировалась эта практика. В более узком смысле данный термин означал определенную систему психофизической подготовки, направленную на достижение совершенства в том или ином виде ушу – военно-прикладных искусств. Последние широко практиковались в тайных религиозных объединениях старого Китая, в том числе и в буддийских сектах группы Байлянь (в частности, большой популярностью у членов различных ответвлений секты " Байляньцзяо" – " Учение Белого Лотоса" – пользовались такие стили ушу, как " Шаолинь", " Багуа" ).
Однако применительно именно к народной сектантской традиции и исходя из общего контекста доступных нам источников наиболее близким по сути представляется перевод этого термина как " искусство" со смысловым оттенком " дар" (т. е. определенные естественные способности человека, данные ему от природы) или " мастерство", в котором подразумевается, что этим свойством человек наделен изначально, от природы и что он может выявить в себе, развить и реализовать с помощью определенной психокультуры, но чему невозможно просто обучиться, что невозможно натренировать в себе, не имея определенной предрасположенности. Необходимо отметить и такую специфическую особенность практики " гунфу" в народных сектах, как ее связь с сугубо религиозной практикой и с различными религиозно-идеалистическими представлениями, в частности с верой в сверхъестественную защитительную силу заклинания-мантры, состоящей из восьми иероглифов. Это было обусловлено общей исторической ограниченностью народных движений в средние века (Китай в этом смысле не является исключением), когда всякий протест против существующего строя и господствующей в данном обществе идеологии неизбежно облекался в религиозную форму.
|
|
|
Но хотя мантра играла важную роль в сектантской практике " гунфу", наряду с ней адепты этих объединений практиковали и сугубо прикладные " искусства", из которых наиболее общими были массаж и другие приемы целительства, а также набор специальных, особо эффективных приемов боевого единоборства (с оружием и без него). Большое внимание в этой практике уделялось также различным методам медитации и концентрации, заимствованным из буддийской практики психотренинга и психической саморегуляции.
Сказанное отнюдь не означает, что обучение средствам профилактики и исцеления болезней практиковалось лишь в народных сектах. Оно означает другое: из огромного комплекса различных видов " гунфу", широко распространенных в традиционном Китае, некоторые виды этих " искусств-практик" в сочетании с " восьмизнаковой" мантрой стали существенной частью религиозного учения и религиозного движения в традиции " Белого Лотоса", которое одновременно носило характер политического движения, т. е. было специфической формой классовой борьбы китайского народа.
Члены этих религиозно-политических объединений верили, что молитвенное заклинание-мантра воплощает " духовную суть" сектантского вероучения, его квинтэссенцию, способную воздействовать на состояние человека, на его судьбу (как " земную", так и " последующую" ).
Для " непосвященных" текст мантры был достаточно эзотеричен и темен: " чжэнькун – цзясян, ушэн – лаому" (абсолютная пустота – родина; извечное или не рожденное – матушка). С конца XVIII в. к этим восьми иероглифам добавилось еще восемь: " Го цюй, айньцзай; Милэ вэйлай" (Прошлое, настоящее; Милэ – прибудет). Этот набор слов в сущности представляет собой сжатый " конспект" учения о Лаому2 как о верховном креативном божестве, местопребывание которого (чжэнь кун) – прародина, она же одновременно и конечная цель всех верующих, достижение коей равнозначно полному " спасению". Согласно этому учению, завершающее трехстадийность мировой истории грядущее пришествие на землю будды Милэ (Майтрейя), посланного Лаому, рассматривалось как приближение " поворота кальпы" и космических перемен в судьбах человечества.
|
|
|
В обиходном языке мантра называлась " чжоу юй" – " заклинательная песнь", или " гэцзюэ" – " песенное заклинание". Более же каноническое ее название – " ба цзы чжэнь цзин" (" восьмииероглифная сутра" или, сокращенно, " чжэнь янь" – " истинные слова" ).
Мантра, которую учитель сообщал ученику, считалась знаком причастности к вере, конечной и высшей магической формулой, способной обеспечить членам секты " блага" разного уровня ценностной шкалы.
Первая, высокая знаковая ценность формулы-мантры как доказательства истинной причастности к секте вполне осознавалась властями, для которых уже одно знание мантры служило основанием для вынесения сурового приговора. Члены же народных сект считали, что, как и чтение тантрических мантр, простое декламирование нараспев этой формулы обладало магической силой " воодушевлять на благие дела и защищать от дурного".
Существовало некое подобие между функцией мантры и функцией самого " мастера" – учителя " гунфу": так же как последний считался тем искусней, чем сильнее чувствовал свое " посредничество", ощущая, что источник его дара – " сверху", " свыше" – от Ушэнлаому, так и мантра – это то, посредством чего постоянно напоминалась, подчеркивалась связь результативности " гунфу" с элементом сакрального и с доктринальным началом сектантской религиозной структуры. Даже во время фехтования или боксирования участники сопровождали все движения, выпады рецитацией мантры.
Способы или виды ритуальной рецитации широко варьировались: от предельно эзотерических, сложно зашифрованных и детально разработанных до совсем простых.
Декламация-медитация восходила к тому типу внутренней тренировки (нэйгун), который в Китае известен по крайней мере с IV в. до н. э. и который предназначался для приведения в движение и циркуляции " жизненного дыхания" – " ци". Считалось, что это полезно как в духовном, так и в терапевтическом плане и приносит хорошее здоровье и долгую жизнь.
|
|
|
Для медитации обычно усаживались в позу буддийских монахов – " да цзо". В буддийских текстах часто приводится описание последовательных стадий принятия позы. По достижении определенного уровня сосредоточения можно было переходить к " юнь ци" – направлять и приводить в движение " жизненное дыхание" внутри тела. (Тексты также дают детальные объяснения " технологии" дыхательных упражнений, ничем не отличающихся от общеизвестной китайской дыхательной гимнастики. ) Пройдя процесс медитации, адепт впадал в состояние транса – " цзо гун".
Обстановка медитации также сильно варьировалась в разных сектах. В некоторых из них считалось, что медитирующий должен оставаться один или в самом узком кругу, куда ни в коем случае нельзя допускать " непосвященных", " иначе медитация не будет удачной". В других сектах единоверцы собирались группой, не обращая внимания на присутствие посторонних.
Если медитация была " успешной", то достигнутое " трансоподобное" состояние могло служить самым разным (разноуровневым) целям. Например, в источниках, описывающих допросы арестованных сектантов, часто встречаются жалобы чиновников на то, что допрашиваемый искусственно вводил себя в состояние полной прострации, переставая реагировать на какие-либо внешние раздражители.
Нередко достижение состояния транса сектанты считали знаком того, что душа человека " поднималась" на небо якобы засвидетельствовать почтение Ушэнлаому. Согласно учению " гунфу", в этих " восхождениях" души (юань шэнь) на небеса тоже были разные " уровни": от временного отсутствия, длящегося определенный временной отрезок, до " прохождения души через порог Куньлунь (так называлась макушка головы. – Е. П. )" и ухода в " Небесный дворец" Ушэнлаому, с тем чтобы никогда не возвращаться " вниз", на землю. Причем, согласно сектантским верованиям, конечным результатом такой медитации была возможность достижения адептом так называемого " состояния будды", при условии, что в момент смерти его душа-сознание оставит тело, пройдя через " темный проход" (сюань гуань, местопребывание " истинной природы" человека, расположенное между бровями). Считалось, что определенный тип медитации должен " приучить" душу легко находить этот " темный проход", чтобы без затруднений " пройти" его в момент смерти или же " просветления", выражавшегося визитом к Ушэнлаому.
Некоторым членам сект приписывалась способность предсказывать будущее, что сектанты также связывали с медитацией и состоянием транса.
На определенном уровне духовного обучения в сектантской традиции медитация, сочетавшаяся с декламацией восьмизнаковой мантры, рассматривалась как " обучение правильному [Пути]" – " сюэ Дао" – или " постижению Дао". Такая медитация йогического толка была значительно более сложным " искусством", нежели простое декламирование восьми иероглифов (хотя и это, по признанию адептов сект, помогало " отрегулировать дыхание" и улучшить самочувствие).
Но " настоящая" медитация была настолько тяжела для некоторых, что они не выдерживали этих занятий физически или психически.
Особо распространенным и разнофункциональным было использование в сектантских практиках " фу" – талисманов, заклинаний, " чар" или амулетов [3]. " Чудодейственная" сила этих " фу" определялась их прямой связью с Ушэнлаому. Хуан Юйпянь, автор сочинения " Посе сянбянь" (Опровержение ереси), написанного на материалах сектантской литературы, реквизированной во время обысков и арестов, которыми он занимался по долгу службы, приводит отрывок из сектантских " священных книг". В нем говорится о том, как одному из будд, обитавшему во дворце Матушки, предстояло сойти на землю и возродиться в облике патриарха Гун Чана. Ушэнлаому рассказывала Гун Чану о " бедствиях", которые будут сопутствовать грядущему повороту кальпы, а на его вопрос: " Как [же] мы сможем спастись во время этих бедствий? " – она ответила: " Я дам тебе магические талисманы (" фу" ), чтобы спасти людей" [3].
Некоторые сектантские книги состояли из изображений этих " фу", представлявших собой отчасти иероглиф, отчасти рисунок, с пояснением, для какой цели предназначалось заклинание (см. [4, с. 121-124]). Полагали, что стоит лишь скопировать " фу" со " священной книги" на кусок бумаги, сжечь, а пепел высыпать в воду или чай и дать выпить больному, чтобы излечить его. Другие книги содержали магические формулы или заговоры (заклинания другого типа) – " чжоу". Их читали нараспев, что также якобы обеспечивало " полезный" (защитительный или исцеляющий) эффект. Таким образом, считалось, что через посредство " фу" и " чжоу" высшее спасающее божество Ушэнлаому передавало своим последователям сверхъестественную мощь.
" Чудодейственная" сила заклинаний также мыслилась сектантами и соответственно трактовалась ими как бы в двух планах или уровнях: более " возвышенном", метафизическом, и более утилитарном, практически-прагматическом. Так, один из сектантских наставников говорил: " Если вы сожжете и выпьете " фу", оно поможет вам достичь состояния просветления и реализовать пребывающую в вас природу Будды", но одновременно он же внушал ученикам, что " благодаря " фу" и " чжоу" они смогут избежать беды от огня, воды и меча" [4].
Еще один вид " гунфу", процветавший в сектах " Байляньцзяо", – это различные способы целительства, прежде всего специальная система массажа – " аньмо". В некоторых сектах от учителя к ученикам передавалась система надавливания на определенные нервные центры и каналы (" сюэ дао" ), которые используются в акупунктуре для лечения, а в китайском " боксе" – для нанесения парализующих ударов. Причем следует заметить, что в сектантских текстах нет сколько-нибудь детального описания массажа или других приемов целительства.
Другими способами исцеления болезней считалось принятие травяных настоев и выполнение дыхательных упражнений. Целительство было первым по эффективности каналом расширения числа приверженцев сект. Целители, как и специалисты по у-шу, вступали в самые широкие контакты с разными людьми.
Искусство целительства отражалось на авторитете учителя и в чисто религиозном плане: взаимоотношения " врач – пациент" только еще более усиливали главную связующую цепь сектантской традиции " учитель – ученик". Способность исцелять всегда считалась признаком, проявлением особой " духовной силы", и поэтому искусное, успешное целительство было наиболее частым путем к лидерству в секте. Вместе с тем необходимо отметить, что целитель, не признававший вторичности, подчиненности всех " гунфу" религиозной доктрине секты, ее главной цели – " всеобщему спасению" (что было сконцентрировано в мантре), быстро утрачивал авторитет, популярность и соответственно " паству". Здесь налицо своеобразное переплетение психологических факторов разных " уровней": сложность взаимосвязи идеала спасения для учителей, лидеров сектантского учения с незамедлительной практической пользой, ожидаемой от " гунфу" рядовыми приверженцами. Иначе говоря, в полезность тех или иных " гунфу" адепты верили постольку, поскольку верили в подлинность религиозной доктрины и " избранность" лидера секты. Так, " гунфу" рассматривались как эффективные при условии их вплетенности в систему духовных ценностей, представляемых сектантской традицией.
В начале статьи мы уже оговорили, что " гунфу" не является спецификой сектантских движений, хотя некоторые элементы, аспекты были присущи только тем видам " гунфу", которые получили распространение среди членов народных сект. Однако не будет особым преувеличением сказать, что " гунфу" служили структурообразующим фактором сектантских народных религиозных движений, на котором держались преемственность, взаимодействие отдельных сектантских групп – во времени и в пространстве, т. е. их горизонтальные и вертикальные связи. При этом как раз " гунфу", собственно, и служили проводником " эзотерических" религиозных установок сектантского вероучения в среду своих приверженцев.
|
|
|
