 |
Глава пятая Кто в доме хозяин
|
|
|
|
«Башня» Евы на самом деле была двухэтажной пристройкой, соединенной с домом длинной застекленной галереей, в которой был разбит зимний сад.
Это был подарок Андрея жене к рождению Маруси — их первого и пока единственного ребенка. Когда Гумилев узнал, что Ева беременна, он решил оградить ее от утомительных и небезопасных поездок в центр города, где располагался офис фонда «Новые рубежи». К тому же Ева не любила ездить с водителем, предпочитая самостоятельно водить машину. Конечно, джип сопровождения все равно двигался на некотором удалении от ее красного купе «БМВ», но если Ева замечала, что он подобрался слишком близко, то начинала играть с охраной в «пятнашки» на дороге. До беременности Андрей относился к чудачествам жены совершенно спокойно, но теперь его начали преследовать страхи. В очередной раз проснувшись от кошмара, в котором его жена попадала в аварию, он придумал выход из создавшейся ситуации.
— Давай оборудуем для тебя полноценный офис здесь, дома, — предложил он. — Ты сможешь работать, принимать гостей и проводить совещания. Сделаем отдельный вход и стоянку для машин. По крайней мере для ребенка так будет гораздо лучше!
Ева согласилась — главным образом, для сохранения мира в семье, — но вскоре поняла, что новый проект полностью захватил ее. Ей доставляло огромное удовольствие планировать вместе с архитектором внутреннее пространство и дизайн своего кабинета.
Если штаб-квартира Гумилева была выдержана в жестком хай-тек-стиле, из ледяного стекла и голубоватой стали, то «башня» Евы представляла собой царство дерева, камня и теплых натуральных тканей. Полы из португальского дуба, тяжелая мебель из розового палисандра, зеленоватые обои из индонезийских трав создавали мрачноватое впечатление, но Еве там было уютно. Первый этаж занимала гостиная с удобным диваном цвета сливочного мороженого и овальным столом, за которым Ева проводила мозговые штурмы с сотрудниками, регулярно приезжавшими к ней за город. Здесь же в стену, покрытую полотном из янтарной крошки, был вмонтирован огромный ЖК-экран, где просматривали сделанные в экспедициях записи.
|
|
|
Второй этаж, куда вела пологая деревянная лестница, окаймляла широкая галерея. Там Ева оборудовала свое рабочее место, откуда свободно просматривалась гостиная. На стенах были развешаны яркие картины неизвестных азиатских художников — во время поездок по Индонезии, Малайзии и Камбодже Ева всегда выискивала на местных рынках интересные полотна.
Когда родилась Маруся, няня часто приносила малышку в кабинет к Еве. Пока та работала наверху, дочка спала в кроватке на первом этаже, и Еве было достаточно заглянуть за перила галереи, чтобы убедиться, что с девочкой все в порядке. Чуть позже в гостиной была отведена игровая зона для Маруси, так что Ева могла почти не разлучаться с дочкой и не перекладывать заботы о ней на няню.
Зайдя в кабинет, Ева небрежно махнула в сторону дивана, а сама быстро взбежала по лестнице наверх.
— Вы там пока располагайтесь, я сейчас возьму диски и спущусь, — крикнула она, перегнувшись через перила галереи.
— Кто-то возьмет диски, а кто-то выпьет виски, — пробормотал явно захмелевший Ковалев. Андрей шутливо толкнул друга в плечо, и тот грузно повалился на диван.
Пока горничная расставляла на столе чашки с кофе, Ева так же стремительно сбежала вниз, включила видеосистему и вставила диск в рекордер.
На экране замелькали зернистые серые полосы, затем появилось не очень качественное изображение каких-то зарослей. Ева не отрывала взгляд от экрана, так, будто видела запись впервые.
|
|
|
— А динозавры будут? — осведомился Арсений, наливая себе новую порцию.
— Ни динозавров, ни мамонтов. Зато у нас есть снежный человек! Вернее, еще не человек — скорее человечек. Ребенок ёхху — маленький, волосатый и смешной. Я учу его говорить, — не оборачиваясь, ответила Ева.
— Откуда… — начал было фразу Арсений, но Ева его резко прервала.
— Потом! Смотрите!
Через заросли продиралось животное размером с небольшого медведя. Оно двигалось на двух ногах, длинные руки свисали почти до самой земли. Когда существо приблизилось к камере, стало видно грязное, покрытое редкой шерстью жилистое тело, с нанесенными на него синими татуировками. Татуировки, сделанные крайне неумело, все же наводили на мысль о том, что перед камерой стоит не животное, а человек. Заросшее щетиной лицо с мощными надбровными дугами, низким лбом и бегающими, глубоко посаженными маленькими глазками было искажено злобной гримасой. Рот существа терялся в неопрятной, спутанной бороде. У существа были широкие плечи, огромные плоские ступни, узловатые длинные пальцы и осанка гориллы. На бедрах у него болталась то ли тряпка, то ли вытертая до проплешин шкура. Существо замерло прямо перед объективом, прислушалось к чему-то. По-звериному припало к земле, потом легко подскочило и бросилось в сторону, мгновенно скрывшись из зоны наблюдения.
На экране вновь зазмеились серые полоски, затем пошла запись с другой камеры. Изображение было не таким четким, поскольку объекты наблюдения находились на приличном расстоянии от оператора. На этот раз их было уже трое. Существа, выглядевшие примерно так же, как и первое, сцепились на поляне. Драка была короткой — двое бойцов легко одолели третьего. Несколько минут они продолжали остервенело пинать безжизненное тело ногами, затем победители бросили свою жертву и, не оборачиваясь и не глядя друг на друга, разошлись в разные стороны.
— Это неандертальцы? — нарушил молчание Ковалев.
— Мы называем их морлоками. Кем они сами себя считают, мы еще не выяснили, — Ева пыталась шутить, но это выходило у нее плохо — она была слишком взволнована.
— Так вам удалось открыть замершую в своем развитии микрогруппу реликтовых гоминидов? Их не коснулась эволюция?
|
|
|
— Нет… Мы почти уверены, что эти люди прошли путь эволюции. Но в результате действия какого-то загадочного фактора их развитие остановилось и пошло в обратную сторону. Они стали деградировать. И деградируют до сих пор.
— Как такое могло произойти?
— Это мы и хотим выяснить. Но для этого нужно наблюдать за ними в течение хотя бы нескольких лет. А это возможно только при условии, что о существовании морлоков не будет известно никому, кроме участников экспедиции. Поэтому все, что связано с проектом, держится в строгом секрете. Если информация просочится в прессу, в тайгу съедутся толпы ученых и журналистов. И тогда можно забыть обо всех исследованиях, ты же понимаешь.
— Дорогая, это на них ты готова меня променять? — попытался пошутить Гумилев, но тут же стал серьезен. — Тебе не кажется, что это слишком опасно?
— Брось, Андрей, — вмешался Бунин. — Ученые сидят в подземном бункере, все наблюдения ведутся через управляемые дистанционно камеры. Никаких прямых контактов — это запрещено правилами проекта. Чистота эксперимента будет сохраняться только при условии, что морлоки не будут знать о присутствии там других людей. Все абсолютно безопасно.
— Но как же люди попадают в этот бункер? — поинтересовался Ковалев.
— К лагерю ученых ведет полуторакилометровый подземный ход, — объяснила Ева. — Он выходит на поляну, специально расчищенную для посадки вертолета. Так я и попаду в бункер. Есть и резервный выход на поверхность, ведущий непосредственно в лагерь, но им разрешено пользоваться только в крайних ситуациях, чтобы не привлекать внимания объектов наблюдения.
В это время на экране появилось мутное изображение толпы морлоков — съемки велись в темноте, но поляну, где находились существа, освещало несколько костров. На этот раз морлоки выглядели необычно — их тела казались намазанными каким-то блестящим маслом, из-за чего они стали менее мохнатыми и больше похожими на людей. Татуировки тоже стали заметнее. В руках существа держали странные предметы, похожие на копья, большие камни, деревянные плошки и доски. Несколько секунд морлоки стояли неподвижно, подняв головы к темному небу. Вдруг они разом начали двигаться в каком-то диком танце вокруг костров, но делали это бесшумно, не издавая никаких звуков. Казалось, каждый из них исполняет одному ему известную роль. В темноте, подсвеченной кострами, и полной тишине это зрелище выглядело зловещим и отталкивающим.
|
|
|
— Это праздник новой луны, — начала рассказывать Ева. — Морлоки поклоняются природным силам, а свою жизнь отсчитывают по новым лунам. В новолуние они как будто впадают в религиозный транс. Часами так танцуют, — она кивнула на экран, где продолжали сомнамбулически двигаться странные существа, — и не замечают ничего, что происходит вокруг. Поэтому мы свободно можем приземляться на вертолетной площадке, выгружать оборудование и вещи. В полнолуние у них тоже бывает праздник, но совсем другой, они пьют наркотическое зелье и рыщут по всей территории, разрывая пойманных по пути животных на куски. Поэтому полеты над территорией морлоков разрешены только в ночь новолуния.
— И где же расположено это место? — Ковалев с интересом наблюдал за морлоками, которые водили свои зловещие хороводы вокруг костров.
— Тебе понравится — это место называется Бараки Ада, — улыбнулась Ева. — Это в Сибири, там совершенно фантастическая природа. Завтра я отправляюсь в Хабаровск, оттуда — в тайгу. А через месяц обратно.
— Завтра? — Бунин посмотрел на часы. — Уже сегодня! Что-то мы засиделись за полночь, пора оставить хозяев наедине: им теперь не скоро удастся побыть вдвоем.
Бунин усмехнулся так, что Андрею вдруг захотелось дать ему в зубы. Ева заметила, как сузились глаза мужа, и быстро встала с дивана, подавая знак, что вечер закончен.
— Спасибо, что пришли! Маруся была очень рада.
Проводив гостей до машин, которые ожидали их возле ворот, Ева и Андрей не стали возвращаться сразу в дом, а задержались на веранде. Несмотря на поздний час, воздух был теплым, словно парное молоко. По темно-синему куполу неба скатывались серебряные капли падающих звезд. Ева прислонилась спиной к перилам, муж подошел вплотную, обнял ее за тонкую талию. Андрей был на голову выше жены, и когда она — так, как сейчас — смотрела на него снизу вверх, он видел перед собой маленькую, послушную и беззащитную девочку. Впрочем, никто лучше Гумилева не знал, как обманчиво это впечатление.
— Я не хочу, чтобы ты уезжала.
— Знаю, милый. Но мне это очень нужно. Пойми меня, пожалуйста, — глаза Евы заблестели. — Я очень люблю тебя и Марусю. Но, когда я здесь, в этом мире, в этом доме, в этом городе, где никого не интересует ничего, кроме денег, мне кажется, что настоящая жизнь проходит мимо. У меня ничего не происходит. Понимаешь?
|
|
|
— Не понимаю. Чем дом-то тебе не угодил?
— Дом чудесный! Но я здесь как на острове… нет, даже не как на острове. Представь, что ты на космической станции, летящей по орбите над Землей! Она может быть очень комфортабельная, настоящий космический отель, но ты все равно будешь чувствовать себя оторванной от настоящей жизни!
— Но ты ведь работаешь! Ты проводишь совещания, получаешь все данные из экспедиций. Какая космическая станция, не выдумывай!
— Но ведь и космонавты получают всю необходимую им информацию, проводят эксперименты… вот только от настоящей жизни их отделяют триста пятьдесят километров!
— Знаешь, — Гумилев немного отстранился, — ты так все описываешь, что мне даже становится стыдно. Получается, будто я тиран, который посадил тебя в золотую клетку и контролирует каждый шаг.
— Не обижайся, Андрюш, — Ева попыталась теснее прижаться к нему, но очарование вечера уже прошло, и он не почувствовал в ее движении искренности. — Знаешь, как раньше называли ученых, которые делали свои открытия, не тратя время на поездки и экспедиции? Кабинетные крысы! Я не хочу быть такой!
Гумилев выпустил Еву из рук и отошел в сторону. Стоя в глубине веранды, он смотрел на жену: ее волосы горели в свете луны, а лицо оставалось в темноте. Какие эмоции она испытывала, оставалось загадкой. Сам же Андрей был очень зол — на нее, но в большей степени — на себя. Он дал ей все, что она просила, но так и не смог удержать ее дома.
— Ева, послушай теперь меня. Я устал от всей этой гонки. Мне тоже надоел этот город, бесконечные пробки, пустые переговоры, бессмысленные встречи.
— Но у тебя есть твой бизнес, ты всегда в гуще событий!
— И это мне тоже надоело. Я десять лет занимаюсь своей корпорацией, ты же знаешь: там все работает, как часы. По большому счету мне совершенно не обязательно ездить каждый день на работу или деловые встречи. Все, что нужно, я всегда могу решить дистанционно — по телефону или Интернету.
— К чему ты ведешь?
— Я хочу пожить в свое удовольствие. Я нашел отличный дом на берегу океана — в Малайзии, на острове Лангкави. Помнишь, я пытался рассказать тебе о нем в Сингапуре? Ты только подумай: не надо никуда бежать, играть роли, решать вопросы. Можно просто наслаждаться жизнью. И как хорошо будет Марусе расти на чистом океанском воздухе!
— Но, Андрей! Как же твои грандиозные планы? Твои терраформирующие станции, твой проект «Искусственное солнце»?
Гумилев помрачнел.
— Ты права, конечно. Я тоже об этом думал. Но испытание модуля пройдет уже через несколько месяцев, а «Искусственное солнце» мы запустим в следующем году. После этого я сделаю передышку. Невозможно всю жизнь бежать по кругу, как хомяк, которого посадили в колесо. В конце концов, я имею право воспользоваться плодами своих трудов до того, как превращусь в шамкающего старикашку с болезнью Альцгеймера!
Ева дернула его за рукав.
— Не говори глупости! Я согласна, что Лангкави — просто земной рай. Но, Андрей, ведь там жизнь совсем остановится! Чистый воздух, море, обезьяны… но сколько так можно прожить? Две недели, месяц? А что потом? Я же завою от скуки!
— Черт, Ева! Когда мы успели стать такими разными? — Андрей сделал шаг к жене и слегка встряхнул ее за плечи.
— Мы всегда такими были, Андрюш. Просто раньше… раньше влюбленность не позволяла замечать различий, а потом родилась Маруся и стало не до этого…
— Теперь, значит, влюбленность прошла? — Гумилев не сумел скрыть сарказм.
— Ох, Андрюш, это же все эмоции! Они перестали туманить разум и выросли в настоящие чувства. Я люблю тебя. Но мне нужна моя собственная жизнь. Ты правильно сказал: замечательно, когда не надо играть роли. И, если мы уедем на Лангкави, мне придется играть роль жены и матери, но мне-то нужно гораздо больше!
— А мне нужна жена, Марусе — мать! Я рад, что у тебя есть увлечения. Мне было бы скучно с тобой, если бы тебя интересовали только салоны и бутики. Но сейчас ты переходишь всякие рамки. Что значит, ты будешь играть роль? Ты женщина, это твое предназначение, а не тяжкая повинность. Или не так? — голос Андрея стал жестким. Либерализм в отношениях явно не принес им ничего хорошего. Пора переходить к расстановке акцентов на том, кто в доме хозяин.
Ева отвернулась, обхватила себя руками за плечи, сразу став похожа на нахохлившегося птенца.
— Андрюш, милый, не дави на меня. Дай мне время. Мне действительно нужно разобраться в себе, многое понять. Давай я съезжу в тайгу, и потом мы вернемся к этому разговору? Обещаю, что серьезно подумаю о твоем желании перебраться в Малайзию, — Ева почувствовала, что надо срочно гасить конфликт.
Но Андрей не захотел в очередной раз заминать эту болезненную для их отношений тему.
— Вот что, милая. Насчет этой поездки мы уже все решили еще в Сингапуре. Пусть так. Поезжай. Но это последняя твоя экспедиция в тайгу. Хватит. После возвращения ты будешь работать только в Москве. Ну, или на Лангкави.
Ева круто развернулась к нему.
— Но, Андрей!
— Тебе будут присылать все необходимые материалы. Если надо, я построю тебе еще один офис. Или зоопарк для твоих снежных людей и морлоков. Но это будет здесь, а не за тысячи километров от дома.
— А если я не соглашусь? — Ева, привыкшая выходить победительницей из всех споров с мужем, с вызовом взглянула на него.
— Я прекращу финансирование твоего проекта и выставлю на торги подземную базу в тайге, — Андрею нелегко дались эти слова, но он твердо решил настоять на своем.
— Это последнее, что ты должен был делать — шантажировать меня своими деньгами! — Ева задохнулась от злости.
— Вот именно, последнее! Других аргументов ты не слышишь.
— Ты сейчас ведешь себя со мной, как со своими деловыми партнерами, которых нужно прогнуть любой ценой!
— Ты сама вынуждаешь меня к этому, — Андрей уже был не рад, что начал этот разговор. Но раз уж начал, нужно было закончить.
Минуту Ева молчала и пустым взглядом смотрела сквозь мужа.
— Хорошо, Андрей. Будет так, как ты скажешь. Ты тут хозяин, — она сказала это так медленно и спокойно, что Андрей тут же почувствовал себя подлецом. Но он был уверен, что в итоге его жесткость принесет их семье только пользу. Ева слишком заигралась в Индиану Джонса в юбке. Слишком поверила в то, что главная в их семье — именно она. А это было неправильно.
Некоторое время они молча стояли на веранде, глядя на разбросанные по саду перевернутые плетеные стулья и кресла, застрявшие в ветвях воздушные шарики и блестевшие в свете садовых фонарей разноцветные ленты. Праздник кончился, подумал Андрей.
— Ты иди спать, я еще немного тут постою и приду, — Ева отвернулась, пытаясь скрыть слезы. Андрею захотелось обнять жену, прошептать ей на ухо что-нибудь ласковое, но он боялся, что такое проявление чувств будет истолковано как слабость.
Он пожал плечами и вошел в дом.
|
|
|
