Териоморфные символы духа в сказках

Описание рассматриваемого архетипа не будет полным, если мы упустим из виду особую форму его проявления, а именно форму животного. Она соотносится с териоморфизмом богов и демонов и имеет то же психологическое значение. Животная форма показывает, что содержание этого архетипа все еще находится вне собственно человеческой сферы, то есть вне человеческого сознания, и, следовательно, с одной стороны, относится к демоническому-сверхчеловеческому, а с другой - к животному-недочеловеческому. Нужно помнить, однако, что это разделение справедливо только по отношению к сознанию, где оно является необходимым условием мысли. Логика говорит: "Третьего не дано", подразумевая под этим, что мы не можем рассматривать противоположности в их единстве. Другими словами, хотя мы можем лишь говорить об отмене этой антиномии, ее не существует для подсознания, содержание которого всегда парадоксально и антиномично по своей природе, не исключая категории бытия. Если кто-то, не знакомый с психологией бессознательного, хочет овладеть практическими знаниями об этом предмете, я рекомендую ему изучить христианский мистицизм и индийскую философию, где он найдет ясную проработку антиномий бессознательного.

Хотя мудрый старик выглядит и ведет себя как человек, его магическая власть и духовное превосходство предполагают, что и в благом, и в дурном он находится вне - или выше, или ниже - человеческого уровня. Для подсознания, как и для древнего человека, животный облик не предполагает снижения значимости, так как в некоторых аспектах животное выше человека. Оно еще не ошибается в оценке и не настраивает свое "я", обладающее собственными желаниями, против той власти, которой оно обязано жизнью; наоборот, оно исполняет совершенную волю. Будь оно сознательным, оно было бы нравственно лучше человека. Есть глубокая мудрость в легенде о падении: это выражение смутного чувства, что высвобождение сознания "я" было поступком Люцифера. Вся история человечества состоит из конфликта между чувствами низменности и превосходства. Мудрость ищет средний путь между ними и платит за эту смелость сомнительной близостью к демоническому и звериному, которую легко неверно истолковать с моральной точки зрения.

Снова и снова мы встречаем в сказках мотив животных-помощников. Они действуют подобно людям и проявляют ловкость и знание, превосходящие человеческие. Это оправдывает то, что архетип Духа часто проявляется в животной форме. В немецкой сказке ^[8] рассказывается, как юноша, ища похищенную принцессу, встречает волка, который говорит: "Не бойся меня! Скажи, куда путь держишь?" Юноша рассказывает свою историю, а волк дает волшебный дар - несколько волосков своей шерсти, с помощью которых юноша может вызвать его к себе в любое время. Эта прелюдия протекает так же, как встреча со стариком. В той же сказке архетип проявляется и с дурной стороны. Чтобы пояснить это, я приведу ее краткое изложение.

Когда юноша пасет в лесу своих свиней, он обнаруживает большое дерево, чьи ветви теряются в облаках. "Как может выглядеть мир, - спрашивает он себя, - если посмотреть на него с вершины большого дерева?" Он начинает взбираться по дереву и лезет вверх целы и день, но даже не достигает веток. Приходит вечер, и ночью ему удается достичь нижних ветвей дерева. На следующий день он снова лезет вверх и достигает листвы. Только к вечеру он добирается до деревни, расположенной на ветвях. Крестьяне, которые живут там, дают ему еду и ночлег. Утром он подымается дальше. К полудню герой достигает замка, где живет молодая девушка. Здесь он обнаруживает, что добрался до вершины дерева. Девушка - дочь короля, которую держит в плену злой волшебник. Таким образом, юноша остается с принцессой, и она разрешает ему входить во все комнаты замка, за исключением одной. Но любопытство слишком сильно. Он отпирает дверь и видит там ворона, прибитого к стене тремя гвоздями. Один гвоздь торчит в его горле, два - в крыльях. Ворон страдает от жажды, и юноша из жалости дает ему пить. С третьим глотком ворон освобождается от гвоздей и вылетает в окно. Когда принцесса слышит об этом, она пугается и говорит: "Это был Дьявол, который околдовал меня! Недолго ждать, чтобы он похитил меня снова". И одним прекрасным утром она бесследно исчезает.

Молодой человек отправляется на ее поиски и, как мы уже описали, встречает волка. Он встречает также медведя и льва, которые тоже дают ему волоски шерсти. Кроме того, лев сообщает ему, что принцесса заключена невдалеке от охотничьего домика. Юноша находит дом и принцессу, но она говорит ему, что побег невозможен, потому что охотник владеет трехногой белой лошадью, которая все знает и неизбежно предупредит хозяина. Несмотря на это, юноша пытается убежать с принцессой, но напрасно. Охотник настигает его, но, поскольку юноша спас ему жизнь как ворону, отпускает его и уезжает с принцессой. Когда охотник исчезает в лесу, юноша возвращается в дом и убеждает принцессу выведать у охотника тайну, как он заполучил свою умную белую лошадь. Ночью это ей удается, и юноша, спрятавшийся под кроватью, узнает, что в одном дне пути от охотничьего домика живет ведьма, которая пасет волшебных лошадей. Тот, кто сможет три дня охранять жеребцов, получит уговору обычно дарила двенадцать баранов двенадцати волкам, которые живут в лесу около стойла, и таким образом защищала лошадей от их нападения, но ему она не дала баранов. Поэтому волки про как дразнящий и отвлекающий бесенок, то как deus ex machina (бог из машины). Но она всегда исчезает и появляется только по своему собственному желанию. Из этого ясно, что даже осознаваемые функции лишь частично свободны от бессознательного; и в конечном итоге они все укоренены в нем и потому действуют под его руководством. Поэтому три "осознанные" функции в распоряжении "я" имеют три соответствующих им бессознательных компонента, которые еще не освободились от власти подсознания. И так же как три сознательные части этих функций противоположны четвертой, непроявленной, которая действует как болевой фактор, так высшая функция, похоже, имеет своего худшего "врага" в лице подсознания. Не следует упускать из виду финальный поворот сюжета: как Дьявол, который любит маскироваться под ангела света, нижняя функция злокозненно и тайно влияет на высшую функцию тем более, чем более последняя подавляет первую ^[9].

Эти, к сожалению, несколько абстрактные формулировки необходимы для того, чтобы пролить некоторый свет на скрытые и запутанные ассоциации нашей "по-детски простой" сказки. Две противоположные триады, из которых одна представляет благо, а другая - силы зла, как нельзя лучше соответствуют функциональным структурам сознания и подсознания. Будучи непредсказуемым, естественным и свободным произведением психики, сказка не могла хорошо отразить никакой реальности, кроме собственной реальности души. И не только эта сказка отражает взаимоотношения психических структур, но и множество других сказок делает то же самое ^[10].

Наша сказка с необыкновенной ясностью раскрывает двойственную природу духовного архетипа, хотя, с другой стороны, она разоблачает заводящую в тупик игру антиномий, стремящуюся к великой цели достижения более высокого уровня сознательности. Юноша-свинопас, который взбирается на вершину мирового древа и там, в верхнем мире света, обнаруживает плененную Аниму, высокорожденную принцессу, символизирует восхождение сознания от почти животного состояния к величественной вершине с широким обзором, которая является единственно достойным образом для обозначения расширения горизонтов сознания. Молодой человек спрашивает себя: "Как будет выглядеть мир с вершины этого огромного дерева?" Когда мужское сознание достигает этой высоты, оно лицом к лицу встречается со своей женской половиной, Анимой. Здесь происходит типичный взаимопереход противоположностей: тот, кто не может подняться выше, должен осознать другую сторону бытия и снова спуститься. Анима олицетворяет подсознание. Встреча показывает, как нелепо называть последнее "бессознательным" в смысле чего-то низшего по отношению к сознанию: оно не только выше его, но и настолько выше, что герой с трудом добирается до него. Это "высшее" бессознательное, однако, далеко не является "сверхсознанием" в том смысле, что любой, кто достигает его, подобно нашему герою, будет стоять настолько же выше подсознания, насколько тот оказался выше земли. Напротив, он делает неприятное открытие, что его высокая и могущественная Анима, принцесса Душа, там оказывается заколдованной и не более свободной, чем птичка в золотой клетке. Он должен похвалить себя за то, что поднялся вверх из долины почти животного неведения, но его душа во власти злого духа, ужасного образа Отца подземной природы в обличье ворона, известного териоморфного образа Дьявола. Что толку теперь в величии и широком кругозоре, если душа томится в неволе? И что еще хуже - она играет на руку подземному миру и настойчиво требует, чтобы юноша не открывают секрета ее заключения, запрещая ему входить в комнату. Но тайно она ведет его туда именно самим фактом запрета. Бессознательное словно имеет две руки, одна из которых делает нечто обратное другой. Принцесса хочет и не хочет быть освобождена. Но и злой дух также попадает в затруднительное положение: он хочет украсть принцессу из сияющего верхнего мира, что он легко может сделать, как крылатое создание, но он не желает сам быть заключенным там. Будучи сам темным духом, он стремится к светлому. В этом его тайное оправдание, так же как его заклятье - наказание за переход в сферу света. Но пока злой дух уловлен верхним миром, принцесса тоже не может спуститься на землю, и сознание героя остается затерянным в раю. Поэтому он теперь совершает грех неповиновения и позволяет похитителю бежать, что влечет вторичное отречение от принцессы - и целую цепь бедствий. Однако в результате принцесса спустилась на землю и дьяволоподобный ворон также принял человеческий облик охотника. Потусторонняя Анима и принцип зла оба спустились в человеческую сферу и стали досягаемы. Трехногая всевидящая лошадь олицетворяет собственную власть охотника: она соответствует бессознательным компонентам осознанных функций ^[11]. Сам охотник воплощает нижнюю функцию, которая также являет себя в герое как его любопытство и любовь к приключениям. По мере развития сюжета герой все больше становится похожим на охотника: он также получает от ведьмы лошадь. Но, в отличие от героя, охотнику не удалось получить двенадцать баранов, чтобы накормить волков, которые напали на его лошадь. Он не заплатил дани хтоническим силам, потому что он только вор. На примере упущения охотника юноша понимает, что бессознательное отдает свое содержание только ценой жертвы. Мы редко думаем о цене, которую платим за активность духа. Число 12 - это предположительно символ времени с побочным смыслом двенадцати работ (aqla), сравнимых с подвигами Геракла, которые должны быть представлены бессознательному до того, как человек сможет обрести свободу ^[12]. Охотник выглядит как предыдущая неудачная попытка героя овладеть своей душой посредством обмана и насилия. Но завоевание души - это на самом деле работа, требующая терпения, преданности и самопожертвования. Завладев четырехногой лошадью, герой откровенно замещает охотника и увозит принцессу. Четверка в сказке доказывает его более могущественную власть, так как она вмещает в себя полноту, которая необходима для целостности.

Архетип Духа в этой далеко не примитивной сказке выражает себя териоморфно в системе трех функций, подчиненных некоему единству, то есть злому духу, тем же способом, каким некая безымянная сила прибила ворона к стене триадой гвоздей. Две сверхъестественные сущности соответствуют в первом случае нижней функции, которая является древним врагом главной функции, то есть охотнику, а во втором случае - главной функции, то есть герою. Охотник и герой уравниваются друг с другом, так что функция охотника переходит на героя. На самом деле герой "спит" в охотнике с самого начала, побуждаемый всеми аморальными средствами, которые находятся в распоряжении последнего, обеспечить похищение души, а затем вынудить ее перейти в руки героя против воли охотника. а поверхности между ними происходит яростный конфликт, но, по сути, один играет на руку другому. Узел распутывается тогда, когда герою удается захватить четвероногую лошадь, - или, говоря психологическим языком, когда он добавляет нижнюю функцию к троичной системе. Это сразу разрешает конфликт, и фигура охотника испаряется в воздухе. После этой победы герой сажает принцессу на трехногую лошадь, и вместе они едут в королевство ее отца. Теперь она управляет сферой духа, которую прежде олицетворял злой охотник. Таким образом, Анима есть и остается представительницей бессознательного, которое никогда не может быть слито в единое целое с полностью доступными человеку сферами.

ПОСТСКРИПТУМ.

Только после завершения моей рукописи один знакомый обратил мое внимание на русский вариант этой сказки. Она называется "Марья Моревна" ^[13]. Герой сказки не свинопас, но Иван Царевич. Здесь имеется интересное объяснение помощи трех животных: они соотносятся с его сестрами и соответствуют их мужьям, которые являются птицами. Три сестры представляют бессознательную триаду функций, соотносимых с животной и одновременно с духовной реальностью. Птицы-мужья в чем-то подобны ангелам, что подчеркивает вспомогательную природу бессознательных функций. В сказке они вступают в действие в тот момент, когда герой - чего нет в немецкой сказке - убит и расчленен. (Типичная судьба богочеловека! Злой дух кладет его расчлененное тело в бочку и бросает ее в море, что напоминает о судьбе Осириса.) Злой дух предстает в сказке в образе старика, который часто изображается обнаженным и называется Кошеем Бессмертным (от кость или пакость, капость - " неприятность, грязь"). Соответствующую ему ведьму зовут Баба Яга. Трое животных-помощников здесь дублируются, появляясь сначала как птицы-мужья, а затем как лев, филин и пчела. Принцесса является царицей Марьей Моревной, грозной военной предводительницей (Мария, царица Небес, восхваляется в русском православном гимне как "предводительница небесного воинства"!) Она сковывает злого духа двенадцатью цепями и держит его в запретной комнате своего замка. Когда Иван утоляет жажду чародея, тот исчезает вместе с царицей. Магические животные в конце не превращаются в людей. Эта русская сказка, очевидно, имеет более первобытный характер.

ПРИЛОЖЕНИЕ

Следующие заметки не представляют специального интереса и носят, главным образом, технический характер. Я хотел сначала исключить их из переработанной версии, но потом решил поместить в приложение. Читатель, который специально не интересуется психологией, может их пропустить. Здесь я рассматриваю проблему трех и четырех, отраженную в образах магических лошадей, и привожу свои размышления для иллюстрации моего метода. Этот фрагмент психологических рассуждений основан, во-первых, на иррациональном материале, то есть на сказках, мифах и снах, а во-вторых, на осмыслении скрытых связей, которые существуют между этими фактами. Существование таких связей остается гипотезой, как и утверждение, что сны имеют смысл. Справедливость этого предположения не устанавливается a priori: его применимость доказывает только практика. Нам остается выяснить, позволит ли данный метод изучения иррационального материала трактовать его содержание. Метод состоит в таком подходе к снам и сказкам, как будто их события связаны между собой неким внутренним смыслом. Для этого большинство данных требует дополнения, то есть прояснения, обобщения и подведения под более или менее всеобщие понятия в соответствии с правилом интерпретации Кардана. Например, трехногость с целью прояснения ее значения должна быть отделена от лошади, а затем рассмотрена с точки зрения особого принципа - принципа троичности. Подобно этому, четырехногость в сказке, когда она возводится до уровня общего понятия, соотносится с троичностью, и в результате мы имеем парадигму, упомянутую в "Тимее", то есть загадку о трех и четырех. Триада и тетрада представляют собой архетипические структуры, которые играют важную роль в символизме и равно значимы для исследования мифов и снов. Поднимая иррациональные данные (трехногость и четырехногость) до уровня обобщенного понятия, мы выявляем универсальный смысл мотива, который побуждает исследователя серьезно отнестись к этой проблеме. Эта задача требует размышлений и выводов технического свойства, которые я не хочу утаивать от читателя, интересующегося психологией, и в особенности от специалиста, так как эти интеллектуальные изыскания выявляют типичную символику и необходимы для правильного понимания продуктов бессознательного. Только таким путем структура бессознательных взаимоотношений может привести нас к их собственному смыслу, в отличие от тех выводов, которые получены из заранее данных теорий, то есть интерпретаций, основанных на астрономии, метеорологии, мифологии и даже - теории сексуальности.

Трехногость и четырехногость, по правде говоря, требуют более внимательного рассмотрения. Числа три и четыре представляют дилемму, которую мы находим не только в теории психических функций, но и в аксиоме Марии Пророчицы, которая играет значительную роль в алхимии. Поэтому более внимательное изучение волшебных лошадей может быть вознаграждено.

Первое, что необходимо отметить, это то, что трехногая лошадь, ставшая верховым животным принцессы, - это кобыла, то есть тоже заколдованная принцесса. Троичность, несомненно, здесь связана с женственностью, хотя доминирующий религиозный догмат сознания носит исключительно мужской характер, и число три, как нечетное, является прежде всего мужским. Мы можем, таким образом, рассматривать троичность как "мужественность", которая станет еще более значимой, если вспомнить староегипетскую триаду Бога, Ка-мутефа ^[14] и Фараона.

Трехногость, как свойство некоего животного, обозначает бессознательную мужскую природу, присущую женщине. В реальной женщине она соответствует Анимусу, который, как и магическая лошадь, олицетворяет собой Дух. В случае Анимы, однако, троичность не совпадает с христианской идеей Троицы, но соответствует "внутреннему треугольнику", нижней функции триады, которая составляет Тень. Внутренняя часть личности большей частью бессознательна. Она не выражает бессознательное в целом, но только личный аспект ее. С другой стороны, Анима, поскольку она отличается от Тени, представляет собой коллективное бессознательное. Если триада приписывается ей как ее верховое животное, это означает, что Анима "управляет" Тенью ^[15]. Будучи кобылой она владеет Тенью. Но если она сама является лошадью, значит, она теряет свое господствующее положение как персонификация коллективного бессознательного и "управляема" Принцессой А, супругой героя. Как справедливо отмечает сказка, волшебной силой она преображена в трехногую лошадь (Принцессу Б).

Мы можем подвести итог:

1) Принцесса А - это Анима героя. Она управляет, то есть владеет, трехногой лошадью, которая является Тенью, нижней триадой функций своего прежнего супруга. Проще говоря, она приобрела власть над половиной личности героя. Она поймала его благодаря его слабостям, как часто случается в повседневной жизни, так как, если кто-то в чем-то слаб, он нуждается в поддержке и дополнении. Так бы мы сформулировали ситуацию, если бы рассматривали Принцессу А и героя како бычных людей. Но поскольку сказка повествует о волшебном мире, более корректным будет сказать, что Принцесса А является Анимой героя. В этом случае герой уносится из повседневной реальности, встретившись с Анимой, как Мерлин благодаря своим чарам: как обычный человек, он словно охвачен чудесным сном, глядя на мир сквозь покров тайны.

2) Но дело неожиданно усложняется тем, что трехногая лошадь - это кобыла, эквивалент Принцессы А. Кобыла - это Принцесса Б, которая в образе лошади соответствует Тени Принцессы А (триаде нижних функций). Принцесса Б, однако, отличается от Принцессы А тем, что она не управляет лошадью, но содержится в ней: она заколдована заклятьем мужской триады.

Следовательно, она одержима Тенью.

3) Вопрос теперь в том, чья же это Тень? Это не может быть Тень героя, так как последнюю уже заместила Анима. Сказка дает нам ответ: ее заколдовал охотник. Как мы уже видели, охотник как-то связан с героем, так как последний постепенно превращается в него. Это можно понять так, что охотник - это не кто иной, как Тень героя. Однако это предположение противоречит факту, что охотник обладает чудовищной властью, которая простирается не только на Аниму героя, но и гораздо дальше, а именно на королевскую чету сестры и брата, о которой герой и его Анима не имеют ни малейшего представления и которая во многом выходит за рамки самой сказки. Власть, которая простирается за пределы индивидуума, имеет над-индивидуальный характер и потому не может быть отождествлена с Тенью, если мы определим ее как темную половину личности. Как над-индивидуальный фактор, феномен охотника является доминантой коллективного бессознательного, и его характеристики - охотник, колдун, ворон, волшебная лошадь, распятие вверху на ветвях мирового древа- близко трогают душу немца. Она имеет связь с христианским мировоззрением, которое, отражаясь в океане бессознательного, принимает черты мифа об Одине^[16]. В фигуре охотника мы встречаем imago dei, образ Бога, так как Один также бог ветров и духов, по причине чего римляне называли его Меркурием.

4) Принц и его сестра. Принцесса Б, следовательно, захвачены языческим божеством и превращены в лошадей, то есть опущены до животного уровня, до сферы бессознательного. Значит, в нормальном человеческом облике они принадлежат коллективному бессознательному. Но кто они?

Чтобы ответить на этот вопрос, мы должны оттолкнуться от факта, что они являются несомненными союзниками героя и Принцессы А. Они связаны с последними также потому, что служат им верховыми животными, то есть проявляются как их низшая, природная половина. Из-за своей почти полной бессознательности животное часто олицетворяет психическую сферу человека, которая сокрыта в инстинктивной жизни тела. Герой управляет жеребцом, характеризуемым женским числом четыре; Принцесса А- кобылой, мужское число которой - три. Эти числа делают понятным, что преображение в животных связано с изменением характера пола: жеребец имеет женское качество, а кобыла - мужское. Психология подтверждает такое развитие следующим образом: в той степени, в какой над мужчиной властвует (коллективное) бессознательное, не только возникают безудержные импульсы инстинктивной сферы, но и проявляется некий женский характер, который я предложил называть Анимой. С другой стороны, если под властьбессознательного попадает женщина, темная сторона ее женской натуры проявляет все самые сильные, откровенно мужские черты. Эти последние объединяются термином Анимуса ^[17].

5) Согласно нашей сказке, однако, животные образы лошадиной пары брата и сестры "ненастоящие" и вызваны магическим воздействием языческого бога-охотника. Если бы они были только лошадьми, мы могли бы ограничиться этой интерпретацией. Но это значило бы обойти незаслуженным молчанием намек на изменение характера пола. Белые лошади - не обычные лошади: они волшебные звери со сверхъестественной властью. Поэтому человеческие фигуры, из которых чудесным образом возникли лошади, должны также иметь в себе что-то сверхъестественное. Сказка этого не комментирует, но, если справедливо наше предположение, что двое животных соответствуют дочеловеческим компонентам героя и Принцессы А, тогда возникающие из них человеческие формы - Принц и Принцесса Б - должны соответствовать их сверхчеловеческим компонентам. Сверхчеловеческие качества свинопаса проявляются в том факте, что он становится героем, практически полубогом, так как не остается со своими свиньями, но взбирается на мировое древо, где он почти становится его пленником, как Один. Также он не стал бы подобен охотнику, если бы сразу не походил на него. Точно так же заключение Принцессы А на вершине дерева указывает на ее избранность, и, поскольку она разделяет ложе охотника, она является невестой Бога.

Экстраординарные силы героизма и избранности на грани сверхчеловеческого наделяют два вполне заурядных создания сверхчеловеческой судьбой. Согласно ей, свинопас в обычном мире становится королем, а Принцесса получает любимого мужа. Но так как в сказках существует не только обычный, но и волшебный мир, человеческий финал не является концом. Сказка повествует также о том, что происходит в волшебном мире. Там тоже принц и принцесса попадают во власть злого духа, который состоит с ними в тесной связи, так как не может обойтись без внешней помощи. Таким образом, человеческая судьба, которая выпадает наделю героя и Принцессы, имеет параллель в волшебном мире. Но поскольку охотник является языческим образом Бога и, значит, стоит над миром героев и богов, этот параллелизм выходит за грань магического в сферу божественного и духовного, где злой дух - сам Дьявол или, по меньшей мере, один из чертей - связан заклятьем равного ему по силе или даже более могущественного принципа, выраженного тремя гвоздями. Это высшее напряжение противоположностей, главная движущая сила всей драмы, очевидно, составляет конфликт между верхней и нижней триадами, или, пользуясь теологическими терминами, между христианским Богом и Дьяволом, который имеет черты Одина.

6) Мы должны, похоже, начать с этого высшего уровня, если мы хотим правильно понять сказку, так как завязка драмы - изначальное восхождение злого духа. Немедленным следствием этого было его распятие. В такой отчаянной ситуации он нуждался во внешней помощи, и, поскольку она не могла прийти сверху, она должна была прийти снизу. Молодой свинопас, одержимый мальчишеской любовью к приключениям, был достаточно любопытен, чтобы взобраться на мировое древо. Если бы он упал и сломал себе шею. все. безусловно, сказали бы: "Какой злой дух внушил ему безумную идею лезть на такое огромное дерево! (Какого черта он туда полез!)" И они не ошиблись бы, потому что это действительно был злой дух. Похищение Принцессы А было вторжением духа в обычный мир, а заклятие - как мы можем предположить - божественных брата и сестры было таким же злоупотреблением в волшебном мире. Точно не известно, но возможно, что это отвратительное преступление было совершено до похищения Принцессы А. В любом случае оба эпизода указывают на вторжение злого духа в волшебный мир, так же как и в обычный.

Есть глубокий смысл в том, что спаситель должен быть свинопасом, подобно блудному сыну. Он низкого происхождения, и это имеет много общего с любопытным понятием спасителя в алхимии. Его первый свободный акт - освобождение злого духа от уготованной ему божественной кары. И с этого акта, представляющего первую стадию освобождения, начинает распутываться весь драматический узел.

7) Финал этой сказки, по правде говоря, очень странный. Она заканчивается тем, что свинопас женится на Принцессе А и они становятся королевской четой. Принц и Принцесса Б также празднуют свою свадьбу, но она - в соответствии с архаической прерогативой королей - принимает форму инцеста, который, хотя и выглядит несколько отталкивающе, должен рассматриваться как более или менее принятый в полубожественных кругах. Предположение, что они являются братом и сестрой, подкрепляется фактом, что жеребец обращается к кобыле "сестра". Это может быть оборот речи, но, с другой стороны, "сестра" значит "сестра" в прямом или переносном смысле. Здесь можно вспомнить, что инцест играет важную роль в мифологии, как и в алхимии.

Но что, можем мы спросить, случилось со злым духом, избавление которого от заслуженного наказания повлекло за собой дальнейшие события? Злой охотник растоптан лошадьми, которые до того никак не могли причинить ему вреда. Он будто бы исчезает без следа, но только будто бы, поскольку все же оставляет после себя след, а именно с трудом завоеванное счастье и в обычном, и в волшебном мирах. Две половины квадрата, представленные, с одной стороны, свинопасом и Принцессой А, а с другой - Принцем и Принцессой Б, соединяются. Теперь друг другу противостоят две брачные пары, подобные и все же разделенные принадлежностью одной к обычному, а другой - к волшебному миру. Но, несмотря на несомненное разделение, между ними, как мы видели, существует скрытая психологическая связь, которая позволяет нам установить происхождение одной пары из другой.

Говоря в духе сказки, которая прослеживает драму до ее кульминационной точки, мы можем сказать, что мир полубогов предшествует реальному миру и производит его из себя, - также, как и то, что мир полубогов должен происходить из мира богов. С этой точки зрения свинопас и Принцесса А - не более и не менее как земное подобие Принца и Принцессы Б, которые, в свою очередь, должны быть потомками божественных прототипов. Мы не должны также забывать, что колдунья, разводящая лошадей, имеет отношение к охотнику как его женская ипостась, напоминающая древнюю Эпону (кельтскую богиню лошадей). К сожалению, нам неясно, каким образом чудесная пара превратилась в лошадей. Но очевидно, что ведьма приложила здесь руку, поскольку обе лошади были в ее табуне и, значит, являются ее сознаниями. Охотник и колдунья образуют пару - отражение божественной родительской пары в ночном хтоническом облике волшебного мира. Божественная пара легко узнается в центральной христианской идее о sponsus et sponsa, божественных супругах - Христе и его невесте, Церкви.

Если бы мы хотели объяснить сказку применительно к личности человека, эта попытка основывалась бы на факте, что архетипы - не причудливые творения ума, но автономные элементы бессознательной души, которые существовали до того, как возникла сама мысль о творчестве. Они представляют неизменяемую структуру психического мира, реальность которой подтверждается влиянием, которое она оказывает на разум. Таким образом, значимой психической реальностью является то, что человеческой паре соответствует другая пара в бессознательном, причем последняя только по виду является отражением первой. На самом деле королевская пара, несомненно, выступает первой, как некая данность, в то время как для человеческой пары имеет значение индивидуальная конкретизация во времени и пространстве вечного и первозданного образа - по меньшей мере, в ментальной структуре, которая накладывается

Поэтому мы можем сказать, что свинопас обозначает "животного" человека, который имеет партнера по душе где-то в верхнем мире. Королевское рождение души выдает ее связь с предыдущей, полубожественной парой. С этой точки зрения последняя обозначает все то, чем может стать человек, если он заберется достаточно высоко по мировому древу. Это великое древо соответствует arbor philosophica (философскому древу) алхимиков. В той степени, в какой юный свинопас овладевает возвышенной, женской частью себя, он приближается к паре полубогов и подымается до сферы царских, то есть универсальных, ценностей. Мы сталкиваемся с этой темой в "Алхимической свадьбе" Христиана Розенкрейца, где царский сын должен сначала освободить свою невесту из-под власти Мавра, которому она добровольно отдалась как наложница. Мавр представляет алхимическое nigredo, в котором скрыта высшая субстанция, и эта идея формирует еще одну параллель к нашей мифологеме или, как мы можем сказать на психологическом языке, - другой вариант этого архетипа.

Как в алхимии, в нашей сказке описан бессознательный процесс, который компенсирует сознательную, христианскую позицию. Он описывает работу духа, которая выводит наше христианское мышление за границы, установленные церковными понятиями, ища ответы на вопросы, которые ни в средние века, ни в наше время не удается разрешить. Нетрудно увидеть в образе второй королевской четы соответствие церковным понятиям жениха и невесты, а в охотнике и ведьме - искажение их, возврат к прежнему бессознательному язычеству и поклонению Одину. Тот факт, что это немецкая сказка, вызывает особенный интерес, так как Один - психологический "отец" национал-социализма - феномена, который явил миру извращение низших инстинктов ^[18]. С другой стороны, в сказке говорится о том, что человек может достичь полноты и стать целостным только с помощью духа тьмы; то есть, что последний является на самом деле causa insirumenfalis искупления и индивидуации. Крайне искажая эту цель духовного развития, к которой стремится вся природа и которая также присутствует в христиансткой доктрине, национал-социализм разрушил нравственную автономию человека и установил неощутимый тоталитаризм государственной власти. Сказка говорит о том, что делать, чтобы преодолеть власть тьмы: мы должны обратить против нее ее собственное оружие, которое не доступно, пока волшебный мир охотника останется бессознательным, а лучшие люди нации будут проповедовать догмы и расхожие истины вместо того, чтобы серьезно обратиться к человеческой душе.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Когда мы рассматриваем Дух в архетипической форме, которая появляется в сказках и снах, перед нами предстает картина, которая странным образом отличается от сознательной идеи духа, расколотой на множество разных смыслов. Первоначально дух - это дух в человеческой или животной форме, daimonion (демон), который откуда-то приходит к человеку. Но наш материал уже обнаруживает следы экспансии сознания, которое постепенно захватывает первоначально бессознательные области, чтобы трансформировать этих демонов, по крайней мере, частично, в волевые акты. Человек покоряет не только природу, но и дух, не осознавая, что он делает это. Для ясного ума осознание факта, что то, что он ранее принимал за духов и демонов, является просто человеческим и в конечном счете его собственным духом, подобно исправлению ошибки. Все сверхчеловеческое - и хорошее, и плохое - что в прежние времена приписывали демонам, свелось к "разумному" размеру, как если бы они были простым преувеличением, и все предстало в самом лучшем виде. Но были ли единодушные убеждения прошлых поколений на самом деле простым преувеличением? Если нет, тогда интеграция духа означает не более и не менее как его демонизацию, так как сверхчеловеческие духовные элементы, которые сначала были связаны с природой и проецировались в человеческую натуру, таким образом наделяются властью, простирающейся за границы личности ad infinitum (в бесконечность) самым губительным образом. Я спрошу у просвещенного рационалиста: может ли интеллект установить благотворный контроль над духом и материей? Он гордо укажет на достижения физики и медицины, на освобождение ума от средневекового невежества и - если он хороший христианин - на наше освобождение от страха демонов. Но мы спросим дальше: к чему ведут все культурные достижения? Ужасный пример этого перед нашими глазами: человек не освободился от страха, над миром навис чудовищный кошмар. Разум пасует перед ним, и все то, чего человек хочет избежать, нарастает как снежный ком. Механизмы обеспечивают его благосостояние, но, чтобы создать их, он открыл бездну, и что станет с ним теперь, - как он сможет остановиться? После второй мировой войны мы надеялись на разум, и мы продолжаем надеяться. Но теперь мы очарованы возможностями атомной энергии и предсказываем Золотой век - надежная гарантия того, что злоупотребление этой энергией будет безгранично возрастать. А кто или что провоцирует это? Это не кто иной, как безвредный (!), изобретательный, милый и разумный человеческий дух, который, к несчастью, совершенно не ведает о том демонизме, что до сих пор в нем содержится. И что еще хуже, этот дух делает все, чтобы не увидеть себя со стороны, и все мы с радостью ему помогаем. Сохраните нас, Небеса, от психологии - чтобы ее ущербность не прив

⇐ Предыдущая12

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: