Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Запись третья. Как я стал Ангелом.




Первый раз я задержал дыхание на 30 секунд, второй раз — почти на минуту. После долгожданного вдоха сердце забилось, в глазах потемнело, слегка онемели ноги. Кислород, действительно, пьянил. Простая истина — чтобы умереть, достаточно всего лишь не дышать, сознательно отказаться от одного из врожденных рефлексов, поставить собственную волю выше физиологии.

Подавляющее большинство людей поступает с точностью до наоборот: идёт на поводу своей животной природы, и хуже того, встаёт на путь бесконечного стяжания материальных благ для обретения некого статуса в обществе. От желания стать «состоятельным» и «успешным» я отказался еще подростком, в отличие от моих сверстников, которых я за это подсознательно презирал. Какое мне дело до того, сколько у меня денег на банковской карте или какой марки мой автомобиль, если это не является гарантом бессмертия? Смерть может нагрянуть, как всегда приходит любовь — неожиданно и неотвратимо.

Однажды ночью ко мне явилась смерть, я видел её лик, он был черен, как смола. Я слышал её голос, он был властен и холоден, как приказы диктатора. Я ощущал её каждым миллиметром своего тела, когда она сидела у изголовья кровати и гладила меня по голове. В тот день я выпил лишнего и вдруг перестал дышать. И тогда я увидел всё: старый автобус во дворе, маму в чёрном платке, сидящую возле подъезда на соседской табуретке, цветы, которыми был устлан наш пустой двор со сломанными качелями. Я видел всё, но уже не видел себя. Меня просто не было. Я кое-как впустил в легкие воздух. Смерть отступила. К утру всё прошло окончательно, но так горячо, как в ту ночь, я, пожалуй, не молился никогда.

Моя неприкаянность, непримиримое отчуждение от окружающего мира появились тогда? Или раньше? От своей матери я знаю, что родился недоношенным, у меня была асфиксия, я около месяца лежал в больнице в специальном боксе. Может, я и не должен был родиться? Может, на мне уже лежала печать смерти, потому люди сторонились меня и обходили стороной, ощущали нутром, что я «не от мира сего»? Недаром она гладила меня в ту ночь столь ласково, словно мы с ней уже давно знакомы. В определенной степени я верил, что так оно и есть. И это мне по-своему льстило. Я решил, что Господь смилостивился, не стал заключать меня в темницу тела, в карцер мира, счел меня недостойным этих напрасных мук и подарил смерть в неразумном возрасте, когда она ещё не так страшна. Но врачам невдомёк неисповедимые пути и промысел Провидения, им хорошо знаком лишь упрямый долг. Они спасли меня, и я вдохнул этот отравленный воздух, и начал жить. Кислород, действительно, пьянил. Простая истина — чтобы жить, достаточно всего лишь дышать, принимая все правила игры и мир, в котором живешь, отдавая себя во власть физиологии и общественных предрассудков.

Мои мрачные мысли и высокомерное презрение со временем сменила любовь. Сперва я горячо полюбил одну девушку, такую же, как и все, не хуже и не лучше остальных. Хотя, возможно, даже хуже. Она поступала со мной жестоко, лгала и насмехалась надо мной. Я понимал это, но, вместо того, чтобы обличать её и торжественно мстить, я просто смиренно любил её. Потому что подлинная любовь существует не благодаря, а вопреки.

Она ушла, и я снова остался один. И тогда я открыл великую сокровищницу духа. Я понял что, лишь живя, как агнец на заклание, можно жить по-настоящему. Мне захотелось раздать себя, каждую клеточку тела, каждый атом положить на алтарь в качестве жертвы. Сперва я раздал все свои деньги тем, кто по моему мнению, нуждался в них острее всего. Затем я впустил в свой дом бездомных, пьяниц и падших женщин, дал им кров над головой, а они забрали у меня оставшееся. Буквально вынесли всю мебель, одежду, старенький телевизор и столовое серебро. Но я не злился на них. Ведь именно для этого я и впустил их в свой дом, как мы впускаем людей в своё сердце, зная, что они разграбят его и оставят пустым и растерзанным. У меня не осталось ничего. Я стал почти таким, каким когда-то родился на свет. Я стал почти таким, каким его однажды покину. И в то же время я приобрёл целую вселенную, убаюкивающую меня на своих нежных материнских руках. Я шёл навстречу чему-то неизъяснимому, какому-то великому свершению, преображению, таинству.

Я ходил по городу так долго, что стёр ноги в кровь. Небо в лоскутных рваных облаках алело над крышами. Блаженная прохлада разливалась по улицам. Вдруг, я поймал на себе гневный взгляд сгорбленной старухи. Затем понял, что все вокруг то и дело смотрят на меня с любопытством и неприкрытым осуждением, с вызовом. Моя одежда еще была чиста, я совсем не был похож на бездомного. Определенно, я не производил впечатления маргинала. Так что же со мной было не так? Это ранило меня, и я отчего-то горько заплакал, остановившись возле горящих витрин торгового центра. Вдруг, что-то больно ударило меня в плечо. Я повернулся в сторону источника боли — какие-то подростки зарядили в мою сторону яблоком и радовались прямому попаданию.

Испытующие и враждебные взгляды окружающих становились невыносимы. Я решил поскорее уйти. На улице было довольно людно. Кто-то задел меня плечом и резко развернулся в мою сторону. Не оборачиваясь назад, я пытался ускорить шаг, пробиваясь сквозь толщу тел. Чьи-то руки с сильной оттолкнули меня в сторону, я налетел на молодую маму с коляской. Та заверещала, что я чуть не убил её ребёнка, и стала колотить меня, куда попало. Я бежал сломя голову, пока в груди не стало так горячо, что казалось, сейчас где-то под ребрами родится сверхновая звезда.

Возле искусственного водоёма с жёлтой водой, под кустом, среди одноразовых пакетов и бутылок пива, сидел нищий. Он ткнул в меня пальцем и закричал нечеловеческим голосом: «А, это ты! Хотел купить нас? Получай, сукин сын!». Он плюнул мне в спину и сидел недвижимый и довлеющий, как демон с картины Врубеля. Его внезапно поддержали прохожие, мои соседи: «Развёл дома гадюшник, притон под боком», - заверещала довольно ухоженная женщина лет пятидесяти. К ней присоединился молодой человек в ослепительно белой рубашке: он поучал меня с видом старшего брата, покручивая в руках ключи от машины. В небольшом скоплении молодых людей неподалеку тоже начиналось какое-то брожение. Один из них подошёл ко мне с непонятными претензиями и ударил по лицу. На помощь к нему подоспели его друзья, и стали бить меня ногами в живот. Я плевался кровью и звал на помощь. Проходящие мимо старики предосудительно качали головой и грозили мне пальцем, словно это я вершу беззаконие, но не они. Патруль полиции, стоявший в двадцати метрах от нас, меланхолично наблюдал за происходящим, сплевывая на землю шелуху от семечек. Нищий под кустом лукаво улыбался.

Какой-то мужчина лет сорока в военной форме схватил меня за волосы и ткнул лицом в колючие ветви кустарника: «Ноешь, как баба, нет бы уже давно зубы им всем выбил, ну ничего, мужчину украшают шрамы, мы из тебя человека еще сделаем!». Подошла та мамаша с коляской, на которую я наткнулся возле торгового центра. Вокруг собирались люди, их становилось всё больше.

Казалось, весь город стекался в это место, чтобы принести меня в жертву. Их речь стала нечленораздельной и похожей на лай. Они кружили вокруг, как стая ворон, предвкушая пиршество и мою скорую гибель. Кто-то воткнул мне под ребро нож. Тонкой струйкой кровь побежала в водоём, придав ему еще более диковинный цвет. Я уже не слышал их упрёков, я видел только их лица, искаженные ненавистью. Ангел Смерти сочувственно смотрел на меня, но не решался подойти. Ко мне подбежала та девушка из прошлого, та, которую я любил. Она упала на колени и оросила мои раны своими слезами.


И тогда я простил им всё.

Горожане недоуменно переглянулись, словно не понимая, как вообще они здесь очутились. Лепеча что-то невнятное, они разошлись по домам и продолжили свою мирную жизнь с посиделками на кухнях, политическими дебатами, поездками на море и проблемами на работе. Виновным в моей смерти все сочли того нищего с лукавым видом, но была одна странность: никто не видел его ни до произошедшего, ни после.

А я стал Ангелом Смерти, что входит ночью в затворенные двери и гладит несчастных по голове.

 

 

 

Стряхнув усталость с онемевших конечностей бесцельной прогулкой по русской глубинке, я, наконец, задался практическим вопросом: куда я вообще ехал и к кому? Куда я бежал, сломя голову? Для чего?

Я присел на берегу озера и ощутил себя полным идиотом. Может, просто нырнуть в эту ледяную воду, дотянуться до скользкого дна худыми онемевшими пальцами, и не всплывать обратно? Нет, так нельзя. Я просидел еще минут десять, пока эти мысли не растаяли, как воск от лица огня.

Я решил испросить у местных жителей, где находится дом, адрес которого был указан в записке, найденной мной накануне. На улице почему-то никого не было, хотя это былинное место по моим представлениям должно пользоваться популярностью у туристов. Тогда я решил идти по наитию, как и всегда. Возле покосившегося забора на скамейке сидела старуха. Я хотел подойти к ней и спросить дорогу, но что-то до смерти напугало меня в её виде.

Посмотрев на неё более внимательно, я узнал ту женщину, что оставила листок с детским рисунком под моими окнами, вот только выглядела она теперь гораздо старше, словно с того момента прошло не полгода, а целое десятилетие.

С несвойственным в её годах проворством она молча наклонилась к земле и начертила на пыли своего рода схему пути к тому месту, которое я искал. Запели птицы. На пыльные узоры упало несколько мелких капель короткого летнего дождя. Моё сердце споткнулось и забилось с удвоенной силой.

 

За покосившимся забором стоял настолько ветхий дом, что, казалось, сделан он из прогнившего и высушенного на солнце картона, который вот-вот рухнет, едва подует сильный ветер. Я со скрипом отворил ржавую калитку и вошёл в небольшой сад перед домом. Всё поросло высокими душными травами. Людей вокруг не было видно. Посреди участка высилась раскидистая яблоня, ветви которой тянулись к земле под тяжестью крупных наливных плодов. Я захотел сорвать одно из них, но едва двинулся по направлению к дереву, как ощутил сильный толчок воздуха в грудь и отшатнулся назад, чуть не упав на спину.

Передо мной стоял высокий юноша с утонченными и немного восточными чертами лица. Его взгляд был преисполнен доброты и строгости, а лицо будто пылало огнём и обжигало меня, совсем как тот лист, брошенный этой непонятной женщиной наземь, как это нечто, пылающее временами внутри.

Он покачал головой и сказал: «Горе живущим на земле». Затем он простер руку куда-то вдаль, недвусмысленно указывая мне дорогу прочь.

Но я не желал ехать обратно, я уже порвал со своей прежней жизнью, я не хотел возвращаться в этот сумрак серых дней. Собравшись с силами, я предпринял еще одну попытку пройти вглубь Сада. Юноша не желал со мной церемониться и толкнул меня, на сей раз настолько сильно, что я попятился назад и упал, споткнувшись об корень дерева, подло торчащий из земли. Слёзы залили моё грязное лицо и я забылся тяжким сном, крепким, как смерть. Открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь за оградой сада, который совершенно пуст.

Всё прошло, словно морок, оставив лишь горькое послевкусие. И я уехал домой, преисполненный горя и радости, храня в потайном кармане души невыразимую тайну, что время от времени стучится в мои двери и окна.

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...