 |
Навечно ли мы продали Аляску?
|
|
|
|
Продажа Аляски вызывает до сих пор массу слухов и легенд. До 1967 года говорили, что Аляска была продана только на сто лет. Многие считают, что при покупке Аляски американцы давали русским чиновниками гигантские взятки и т. д. Что же было на самом деле? Подписав договор о продаже Аляски, США обещали России выплатить 7,2 млн долларов в течение 10 месяцев. Срок подходил к концу, денег не было, а в Америке разворачивался грандиозный скандал – палата представителей проголосовала за импичмент президента‑демократа Эндрю Джексона, при этом начиналась очередная предвыборная кампания. Бурлила и пресса. Как сообщал русский посланник в Вашингтоне барон Стекль, «вся пресса высказывалась против этого территориального приобретения. Газеты всех направлений заявляли, что Соединенные Штаты, которые обладают территорией, способной прокормить население численностью в 200 миллионов, не имеют никакой необходимости расширять свои границы за счет районов, лишенных ресурсов и не подходящих для сельского хозяйства, особенно в момент, когда страна обременена колоссальным долгом» – следствием Гражданской войны. Но Стекль явно передергивал – подобные взгляды в прессе не были преобладающими. И демократы и республиканцы во главе со своим лидером Стивенсом стояли за покупку Аляски. Стекль сознательно сгущал краски и убеждал Петербург, что необходимо дать взятки лидерам конгресса и крупным чиновникам, чтобы договор о продаже Аляски беспрепятственно прошел через Сенат.
Александр II, живший в реальном мире, одобрил намерения посланника дать взятку представителям высшей администрации. В итоге Россия получила за Аляску не 7,2 млн долларов, а 7,035 тыс., т. е. на взятки у Стекля ушло 165 тыс. долларов – сумма по тем временам огромная. Естественно, ему верили на слово – ведь расписок в получении взяток ему никто из американцев не давал. Между тем известно, что он заплатил только адвокату Уокеру за ведение дела в конгрессе необыкновенно большую сумму – 20 тыс. долларов, а лидеру республиканского большинства в палате представителей Стивенсу 10 тыс. долларов, хотя все знали, что Стивенс, несмотря на свою ненависть к президенту Джонсону, был и так двумя руками за присоединение Аляски. Словом, Стекль, кроме наградных, полученных из Петербурга, скорее всего, прикарманил не менее 100 тыс. долларов из суммы, заплаченной за Аляску, после чего он вышел в отставку с русской службы и благополучно исчез на просторах Германии, откуда он был родом.
|
|
|
В. Верещагин. Апофеоз войны.
Начатые завоевательные походы оказались трудными и кровопролитными. В итоге независимость Коканда была ликвидирована, а Хива и Бухара попали под русский протекторат. В 1881 году с боем удалось овладеть и ключевой туркменской крепостью Геок‑Тепе. Россия, окончательно отказавшись от заморских колоний (в 1867 году состоялась продажа Аляски США), создавала свою огромную континентальную империю, тянувшуюся через всю Евразию от Балтики до Тихого океана.
Русско‑турецкая война. Освобождение Болгарии
Эта война 1877–1878 годов, вопреки ожиданиям прибывшего в армию Александра II и его генералов, оказалась жестокой и кровопролитной. Как и в Гражданской войне в США, здесь проявилось явное отставание тактических построений военных, привыкших воевать как во времена малоэффективного гладкоствольного оружия, от быстрого прогресса творческой мысли оружейников и развития металлургии и металлообработки. Поэтому войны 1860–1870 годов были исключительно кровопролитными. Ярче всех это выразил в своих картинах очевидец Русско‑турецкой войны художник Верещагин.
|
|
|
Но сначала армия, поднятая в поход во имя освобождения восставших против турок балканских славян, форсировав Дунай, быстро продвигалась вперед. Румыны и болгары встречали ее с цветами. С боем выбив турок с Шипкинского перевала, русские полки открыли себе дорогу на Стамбул. Однако неожиданно с запада (из Сербии) начала наступление турецкая группировка Осман‑паши. Она заняла ключевую крепость Плевну и стала угрожать тылам русских. Трижды наши полки штурмовали Плевну, неся огромные потери. Пришлось перейти к осаде. На Шипке турки яростно штурмовали перевал, стремясь уничтожить засевших там русских и болгар. С наступлением зимы на Шипке замерзло почти 10 тыс. попавших там в блокаду русских солдат! Тяжело было и туркам в Плевне, и наконец Осман‑паша сдал крепость.
Потери армии были так велики, а война столь тяжела, что бывший в походе император Александр в отчаянии писал Екатерине Долгорукой: «Господи, помоги нам окончить эту войну, обесславливающую Россию и христиан. Это крик сердца, который никто не поймет лучше тебя!»
В декабре 1877 года армия генерала И. В. Гурко, выступив из Плевны по обледенелым горным дорогам, в дождь и снег перешла Балканы и заняла Софию. М. Д. Скобелев разблокировал осажденный отряд на Шипке. В январе 1878 года армия Скобелева достигла местечка Сан‑Стефано в нескольких километрах от Стамбула. Начались переговоры. По условиям мира балканские страны получили независимость, позже несколько урезанную на Берлинском конгрессе 1878 года.
Последний этап реформ
1866 год считается важным этапом в истории Великих реформ. В это время усилилось сопротивление консерваторов, которые особенно воспряли духом после покушения Дмитрия Каракозова на Александра II в начале апреля 1866 года возле Летнего сада. Начатые в стране реформы взбаламутили общество. Одни люди с радостью приветствовали их, другие негодовали, глядя на крушение освященных веками устоев. Обиженными и обделенными земельной реформой считали себя и помещики, и крепостные крестьяне. Дело в том, что согласно «Положению о крестьянах», помещичьи земли по‑прежнему находились в их собственности, а крестьяне, получая свой надел, были обязаны выплачивать деньги или отбывать рабочую повинность. Это положение уже не называлось крепостным, но «временнообязанным». За неподчинение помещику крестьян, как и прежде, пороли розгами. «Положение» предусматривало лишь постепенное юридическое оформление новых отношений помещиков и крестьян. Суть его состояла в том, что помещики оказывались в более выгодном положении, чем крестьяне. Государство выплачивало помещику стоимость выделенной крестьянам земли, а для крестьян выделяло ссуду, чтобы эти земли купить. Но потом крестьяне в течение 49 лет были обязаны ссуду погасить, внося ежегодно (да еще с процентами) «выкупные платежи».
|
|
|
Большинство помещиков не смогли приспособиться к новой экономической реальности и роптали на свое положение, считая, что плата за землю, введенная вместо оброка или барщины, для них мала. Уделом крестьян стала бедность, причем сохранялось общинное земле владение, которое не позволяло вести собственное хозяйство. Крестьяне считали платежи за землю несправедливыми и с завистью посматривали на обширные помещичьи земли, требуя часть их для себя. По стране прокатились многочисленные крестьянские бунты – за два года их было более тысячи. Часть «нигилистов»‑радикалов думала, что наступил момент для восстания против самодержавия, по стране стали распространяться прокламации с призывами к насилию. Власти почти сразу же прибегли к репрессиями: начались аресты авторов и распространителей прокламаций, была ограничена свобода слова. В 1862 году были закрыты журналы «Современник» и «Русское слово». Стало ясно, что реформы не встретили всеобщей поддержки в стране. Многие либералы начали разочаровываться в действиях власти, которая (как им казалось) проявляла медлительность и непоследовательность при осуществлении преобразований. Однако император Александр II не отступал, и после нескольких лет колебаний и сомнений в 1878 году он начал последний этап реформ. Главным лозунгом либералов (и в первую очередь земцев) стало требование введения конституции. Александр колебался, но все же склонялся на сторону реформаторов. Идея конституционного устройства России активно обсуждалась в правительстве. Все это происходило в обстановке террора народовольцев, развязанного ими против императора. Главой правительства в 1880–1881 годах был граф Михаил Тариелович Лорис‑Меликов (1825–1888) – боевой генерал, опытный администратор, ловкий политик. Александр II испытывал к нему глубокую симпатию, доверил ему руководство чрезвычайным органом власти – Верховной распорядительной комиссией и поставил перед ним две задачи: твердой рукой обуздать террористов и подготовить конституционную реформу. Вторую задачу Лорис‑Меликов решал успешнее первой. Рассмотрев проекты реформы, подготовленные им, 1 марта 1881 года Александр сказал окружающим, что сегодня он сделал «первый шаг к конституции». Согласно легенде проект будущей конституции России лежал у него на столе. Но в тот же самый день императора убили террористы. России опять не повезло.
|
|
|
«Народная воля» и император
Народничество, возникшее в конце 1860‑х годов, спустя десятилетие переживало кризис. Провалилась попытка народников вести революционную пропаганду среди крестьян. Народ, который так превозносили народники, дружно сдавал агитаторов в полицию. В среде революционеров начались жаркие споры о будущем революционной борьбы. Эти споры проходили на конспиративных квартирах, под видом дружеских вечеринок.
Заметки на полях
История «охоты на царя» поражает нас своеобразным трагическим, роковым несогласованием. Бесспорно, народовольцы были фанатиками, слепо идущими к своей цели – убийству царя. Но при этом они оставались честными, бескорыстными людьми. Никто из народовольцев не мечтал о власти, не рвался к ней с бомбой в руках, да и партия их была создана только для организации терактов. И цели народовольцев были благородны и конкретны: введение парламентского строя и гарантии основных свобод. Так случилось, что в том же направлении, к свободам и конституции, двигался и Александр II. Убив его, народовольцы не достигли своей цели (народ безмолвствовал), но тем самым они не дали царю довести до логического конца (конституция и парламент) и свои политические реформы.
Заглянем в источник
Исполнительный комитет партии «Народная воля» 10 марта 1881 года обратился к Александру III с письмом, начав его словами:
«Ваше величество! Вполне понимая то тягостное настроение, которое Вы испытываете в настоящую минуту, Исполнительный комитет не считает, однако, себя вправе поддаваться чувству естественной деликатности, требующей, может быть, для нижеследующего объяснения выждать некоторое время. Есть нечто высшее, чем самые законные чувства человека: это долг перед родной страной, долг, которому гражданин принужден жертвовать и собой, и своими чувствами, и даже чувствами других людей».
|
|
|
И далее народовольцы утверждают, что кровавая трагедия на Екатерининском канале – не случайность и не неожиданность, что совершенное Гриневицким и другими – не действие «шайки злодеев», что, выловив одних революционеров, власть не остановит движение. На место повешенных придут новые люди, ибо «революционеров создают обстоятельства, всеобщее неудовольствие народа, стремление России к новым общественным формам. Весь народ истребить нельзя, нельзя и уничтожить его недовольство посредством репрессалий: неудовольствие, напротив, растет от этого. Поэтому на смену истребляемым постоянно выдвигаются из народа все в большем количестве новые личности, еще более озлобленные, еще более энергичные».
У России два возможных пути: «или революция, совершенно неизбежная, которую нельзя предотвратить никакими казнями, или добровольное обращение верховной власти к народу. В интересах родной страны, во избежание напрасной гибели сил, во избежание тех страшных бедствий, которые всегда сопровождают революции, Исполнительный комитет обращается к Вашему величеству с советом избрать второй путь».
Для этого необходимо два условия: общая политическая амнистия и «созыв представителей от всего русского народа для пересмотра существующих форм государственной и общественной жизни и переделки их сообразно с народными желаниями… Наша партия, со своей стороны, безусловно подчинится решению народного собрания, избранного при соблюдении вышеизложенных условий, и не позволит себе впредь никакого насильственного противодействия правительству, санкционированному народным собранием. Итак, ваше величество, решайте. Перед Вами два пути. От Вас зависит выбор».
Новый император Александр III сразу же сделал выбор: он сошел с пути западнических преобразований отца в сторону репрессий, националистического и авторитарного, как тогда писали, «теплого народного самодержавия». В революционное же движение, понесшее страшные потери, действительно пришли другие люди, с иным мировоззрением, иными целями. Как известно, они «пошли своим путем»: партия как секта, демагогия, вранье о так называемой «гегемонии диктатуры ролетариата». И все ради захвата власти, а уж там как получится – все средства хороши, только чтобы удержаться наверху.
Когда в 1878 году суд присяжных оправдал террористку Засулич, то у части революционеров возникла иллюзия, что их поддерживает народ и нужно только подтолкнуть революцию убийством царя. Партия «Земля и воля», имевшая разветвленную сеть по всей стране и даже свою печать, в августе 1879 года раскололась: сторонники мирной пропаганды объединились в партию «Черный передел», а сторонники террора стали партией «Народная воля», которая вынесла «приговор» царю и приступила к его осуществлению. Впрочем, в первый раз в царя стрелял в 1866 году Каракозов, через год в Париже Александра II пытался убить поляк А. Березовский.
Княжна Е. М. Долгорукая‑Юрьевская.
Легенды и слухи
Тайный брак императора
Канва этого потрясшего покой царской семьи романа довольно проста. В 1866 году 47‑летний император завел себе очередную любовницу – а они стали регулярно появляться у него с начала 1860‑х годов. На этот раз избранницей государя стала 17‑летняя княжна Екатерина Михайловна Долгорукая. Через год выяснилось, что это не просто адюльтер, а глубокое и сильное чувство, внезапно поразившее немолодого государя. Долгорукая стала в сумерках приходить в Зимний дворец, открывала своим ключом дверь, входила в апартаменты, принадлежавшие некогда Николаю I, и там ждала своего возлюбленного…
Как бы разгневался отец Александра император Николай I, увидев, что его сын, как будто в насмешку над ним, хранителем семейной морали Романовых, избрал местом любовных встреч с девицей именно его комнаты! Николай считал, что морганатические браки оскверняют трон. Да и сам Александр в 1865 году, незадолго до начала своего романа, поучал сына Сашу (будущего императора Александра III): «Не давай разрешения на морганатические браки в твоей семье – это расшатывает трон… В нашей семье не было ничего серьезней гостиных интрижек». И вот такое произошло с ним самим! В чем же дело? Чем покорила государя молоденькая смолянка?
Возможно, она привлекла его именно своей юной невинной чистотой. Известно, что как‑то, посетив Смольный, государь увидал Екатерину Долгорукую, которую знал с 10‑летнего возраста, и был поражен расцветшей красотой девушки. Он помнил ее еще девочкой, которая смело сидела у него на коленях, когда он как‑то раз посетил имение ее родителей под Полтавой… А дальше – достаточно намека, и в дело вступили придворные сводники. Дама, вхожая ко двору и в дом Долгоруких, организовала «случайную» встречу царя с княжной в Летнем саду, потом еще где‑то… А Екатерина все не понимала, как же можно без любви? И потом – ведь это сам государь, особа священная… Словом, в отличие от других женщин, она не сразу подпала под его чары. Удивленный странным упорством девицы, император вдруг всерьез ею заинтересовался, взглянул на нее другими глазами и увидел в ней личность, человека… Увлекшись ею всерьез, государь, как юный корнет, стал страстно искать с Екатериной свиданий в парках и иных уединенных местах, потом тронул ее какой‑то своей внутренней беззащитностью (или сыграл удачно) и так постепенно завоевал ее любовь. В первую их ночь в июле 1866 года во дворце Бельведер, что под Петергофом, император якобы сказал Екатерине: «Увы, я сейчас несвободен. Но при первой же возможности я женюсь на тебе, ибо отныне я навеки считаю тебя своей женой перед Богом». Он сдержал слово.
Ждать «первую возможность» пришлось 14 лет, до весны 1880 года, когда умерла жена Александра II императрица Мария Александровна. Все эти годы она с необыкновенным достоинством и смирением несла свой крест, не устраивая скандалов и не упрекая неверного мужа. Даже тогда, когда, вернувшись в конце 1877 года с Русско‑турецкой войны, он поселил Долгорукую над своими покоями в Зимнем дворце, так что его жена, государыня Мария Александровна, могла слышать, как над ее головой бегают побочные дети ее мужа. Это отравляло ей некогда счастливую и спокойную жизнь. Много лет спустя ее сын Александр III, когда в одном разговоре зашла речь о канонизации в России, вдруг воскликнул, что если кто‑то достоин причисления к лику святых, так это его мать! Его понять можно – вся семейная трагедия разворачивалась на его глазах.
Неизвестно, что стало причиной такого грустного финала некогда лучезарного брачного союза юной (она родилась в 1824 году) принцессы Гессен‑Дармштадтской Максимилианы Вильгельмины Августы Софии Марии и цесаревича Александра Николаевича, родивших в горячей любви шестерых детей. Эта любовь вспыхнула с первого взгляда в 1837 году в Дармштадте, куда приехал 23‑летний Александр и впервые увидел эту прелестную 15‑летнюю девочку. Родители Александра, получив письмо сына с просьбой одобрить его выбор, неохотно пошли навстречу своему влюбленному сыну. Все давно знали, что девочка эта была не родной дочерью великого герцога Гессенского Людовика II, а плодом тайной любви его супруги герцогини Вильгельмины и придворного кавалера. Однако они дали согласие и в 1840 году сыграли пышную свадьбу Александра и Марии Александровны – так стали называть молодую супругу наследника. Молодые долго жили счастливо. Но к моменту встречи императора с Екатериной Долгорукой его брак с Марией давно «омертвел». Возможно, что в жене он уже не видел того, что нашел в юной Екатерине как в женщине (известно, что существовали эротические рисунки императора с изображением Екатерины). Став императрицей, Мария Александровна оказалась в плену неизменного придворного этикета, сделалась рабой внешних привычек, ритуала. Между тем жизнь Александра II стала другой. Начатые им Великие реформы изменили все его существование. Он с головой погрузился в пучину проблем, которые не давали ему покоя ни днем, ни ночью. При этом оказалось, что император одинок в своей семье. Мария Александровна, занятая привычными придворными делами, часто больная и унылая, не могла ничем помочь ему. Погруженная в придворные и семейные дела, проникнутая глубоким религиозным чувством, она была далека от государственных проблем, терзавших государя. Так незаметно она осталась за пределами того мира, в котором бурно жил теперь ее муж, а также его брат Константин. И тут, начав роман с Екатериной Долгорукой, он неожиданно для себя встретил понимание и отклик…
Некоторые современники утверждали, что царь смотрит на мир глазами Долгорукой, говорит ее словами. Но, кажется, дело обстояло сложнее. Александру был нужен слушатель, живой, сопереживающий ему человек. И княжна Долгорукая постепенно вошла в суть многих дел, которые волновали государя, выслушивала его, задавала вопросы, высказывала свое мнение. Если в чем‑то царь и повторял мысли своего «карманного советника», то это были его же собственные мысли, усвоенные ею ранее от него! К тому же Долгорукая жила уединенно, вся ее семья кроме, пожалуй, сестры, от нее демонстративно отвернулась, поэтому царь знал наверняка, что за спиной Екатерины не стоял влиятельный клан алчных родственников‑интриганов и хитроумных сановников.
Так, с годами, Екатерина и царь становились все ближе и – в равной степени – остро необходимы друг другу. Из многочисленных поездок Александр слал ей каждый день письмо (а то и не одно в день, а два‑три). Всего их сохранились тысячи три! Письма императора к Долгорукой неформальны, нефальшивы, и в них порой резко пробивается нечто неординарное, наболевшее, плоды его долгих и мучительных размышлений и страданий.
Александр II, находясь на вершине власти, был убежден, что он, как и каждый человек, может иметь свою, закрытую от всех прочих людей жизнь, свой, недоступный для других частный мир. Но в этом‑то он как раз заблуждался: ведь всякий правитель живет на виду, и каждый его шаг, жест, слово замечают, обсуждают, превращают в событие, облекают сплетнями. Его связь с Долгорукой, свидания, тайные поездки вместе с ней, встречи за границей и в Крыму быстро стали секретом Полишинеля, вызвали страшное смятение, печаль, возмущение в его собственной, раньше столь дружной семье. Особенно удручен был наследник, цесаревич Александр Александрович. Человек простой, но прямой, честный, добрый, он искренне любил отца, восхищался им и поэтому не смел осуждать поступки государя и батюшки. При этом он мучительно переживал за мать, которая чувствовала себя униженной и брошенной. Она якобы сказала в конце жизни: «Я прощаю оскорбления, наносимые мне как императрице. Но я не в силах простить мучений, причиняемых супруге».
Естественно, что в глазах Александра Александровича Долгорукая была главной виновницей всех бед матери и семьи. Как‑то раз Долгорукая присутствовала в Петергофском дворце как фрейлина и танцевала на балу. Император Александр не дождался конца танцев и, когда начался котильон, сел в экипаж. Его провожал наследник Александр Александрович. Затем цесаревич вернулся в зал и между танцующими парами прошел к эстраде, на которой играл оркестр Преображенского полка. Современник пишет:
«Несмотря на то, что среди танцующих была и цесаревна Мария Федоровна, он (Александр Александрович. – Е. А.) громким голосом крикнул: – Спасибо, преображенцы! Домой! – Танцы резко оборвались. Наследник удалился с цесаревною во внутренние покои, смущенные гости поспешно разъехались».
Вероятно, в этот момент наследник не мог вынести даже мысли, что эта женщина, принесшая им, и особенно матери, столько горя, может тут весело танцевать вместе с порядочными людьми. Своим резким поступком – прервав бал – будущий царь показал свое отношение к факту участия в официальных придворных празднествах фаворитки своего отца.
Многие люди не понимали, как важна для царя связь с этой женщиной и почему он так решительно ее защищает. Попытки коснуться этой болезненной темы Александр II всегда резко пресекал, ибо для него это было грубейшим вмешательством в его личную и, как он думал, запретную для всех остальных частную жизнь. В апреле 1872 года Екатерина родила в Зимнем дворце сына Георгия, а следом, в 1873 году, дочь Ольгу. Рождение детей было для Долгорукой и радостью, и печалью: отец любил их, часто играл с ними, но ведь они считались бастардами. При этом Александр гордился сыном, говорил, что в этом мальчике много русской крови – такая редкость для Романовых! Но в 1874 году статус бастардов – Георгия и Ольги – резко изменился. В указе императора Сенату от 11 июля 1874 года им было даровано дворянство, «княжеское достоинство с титулом светлейших». Получили они и фамилию – Юрьевские. Фамилия эта происходила от имени Георгий, или Юрий. Позже, в 1876 году, родился умерший в младенчестве Борис, а в 1877 году – дочь Екатерина.
Сама же Долгорукая стала княгиней Юрьевской только после того, как весной, 20 мая 1880 года, умерла Мария Александровна. Бесспорно, супруг был жесток и даже бессердечен с ней до конца. Даже в последние дни жизни Марии Александровны, когда она уже не вставала и всем было видно, что она умирает, Александр тем не менее каждый вечер покидал дворец и уезжал ночевать в Царское Село, где ждала его Долгорукая и дети. В одну из таких ночей Мария Александровна так тихо ушла из жизни, что этого даже не заметила задремавшая у ее постели сиделка. Императрица как будто чувствовала, что муж только и ждет ее смерти, чтобы узаконить свои отношения с Долгорукой.
Так это и было. Брак с Марией Александровной казался императору тюрьмой. Уже после венчания с Екатериной он сказал: «О, как долго я ждал этого дня. Четырнадцать лет. Что за пытка! Я не мог ее больше выносить, у меня все время было чувство, что сердце не выдержит более этой тяжести». Шестого июля 1880 года, когда еще не закончился 40‑дневный траур, государь обвенчался с Долгорукой в Царском Селе. Как и в своих отношениях с Марией Александровной, которая для него была в тягость, но с которой он жил‑таки под одной крышей, в отношениях с Екатериной император не был последователен. Он так спешил узаконить перед Богом свой брак, что пренебрег церковным 40‑дневным траурным обычаем, но при этом венчался тайно, в присутствии всего лишь нескольких человек (среди них не было ни наследника престола, ни его жены), будто он стыдился своего поступка. Есть и другая странность: в тот же день он подписал указ Сенату о присвоении княжне Долгорукой в связи со вступлением в брак «имя княжны Юрьевской с титулом светлейшей». Зачем это? Ведь она вступала в законный брак с императором и становилась не Юрьевской, а некоронованной, но женой государя из рода Романовых. Впрочем, возможно, император хотел сохранить свой брак в тайне до момента предполагаемой коронации Екатерины. Он приказал навести справки о короновании Петром Великим Екатерины Алексеевны в мае 1724 года – это был первый и последний случай, когда правящий самодержец короновал свою супругу.
Придворные, получавшие приглашения на чай к молодоженам, были изумлены той фамильярностью, с которой Долгорукая обращалась к государю. И вообще, манеры Юрьевской показались им вульгарными, провинциальными, как и ее наряды. Возможно, отчасти так и было. Ведь Екатерина после Смольного почти все годы провела в изоляции, вдали от светских салонов. Она так и не успела «обтесаться» там, приобрести лоск безупречно воспитанной придворной дамы. Но, может быть, в этом и заключались для царя ее достоинства: не приобретя салонного лоска, она не стала фальшивой. В общении с Александром в присутствии других она была, вероятно, так же проста, как и без них. А это коробило придворных, привыкших к довольно жестким нормам ритуала, который, как известно, распространялся даже на обычное чаепитие на «собственной половине» царской семьи.
Кажется, что царь спешил с оформлением бумаг не зря: годы, тяжесть короны делали свое разрушительное дело, да и охота, которую устроили на него террористы, была в самом разгаре. Летом 1880 года он подписал указ о выделении капитала для детей, который мог бы обеспечить их будущее. Как бы предчувствуя свою гибель и зная отношение сына и наследника Александра к княгине Юрьевской, он просил его не оставлять жену и детей без защиты в случае его, императора, гибели. Вместе с тем известно, что Александр хотел передать трон наследнику Александру III и уехать вместе с Екатериной и детьми во Францию, купить виллу в Ницце и там, на свободе, встретить старость и смерть… Впрочем, в указе Сенату о присвоении Екатерине Юрьевской, а также детям от нее (Георгию, Ольге и Екатерине) титула светлейших сказано, что титул этот имеют право получить и те дети, «которые могут родиться впоследствии». Значит, царь думал о своем с Екатериной семейном будущем…
1 марта 1881 года государь, как гласит легенда, якобы пообещал Екатерине, что после развода караула в Михайловском манеже он вернется во дворец и они отправятся гулять в Летний сад. Она ждала мужа, уже одетая для прогулки, как вдруг услышала вдали взрыв… Этот взрыв погубил императора и их будущее, их жизнь. Юрьевская какое‑то время жила в Петербурге, а потом уехала за границу, в ту самую Ниццу, о которой они мечтали с Александром. Ее жизнь тянулась еще долго‑долго, до 1922 года.
Однако с 1879 года народовольцы открыли уже настоящую охоту на царя. В том же году на Дворцовой площади в него пять раз выстрелил А. К. Соловьев, но Александр, как профессиональный военный, уклоняясь на бегу от пуль влево‑вправо, сумел спастись. Осенью того же года под Москвой царский поезд проехал над бомбой, подложенной под полотно, незадолго до ее взрыва. Пятого февраля 1880 года Степан Халтурин взорвал столовую в Зимнем дворце в 6 часов вечера, но царь случайно опоздал к столу. Народовольцы были честными и бескорыстными людьми, но опасными фанатиками. Они ни во что не ставили не только свою жизнь, но и жизнь окружающих невинных людей – тех, которые гибли при покушениях на царя. Так, Халтурин, подкладывая бомбу в Зимнем дворце, прекрасно знал, что взрыв неминуемо убьет много солдат в караулке прямо под царской столовой, но это его не остановило. В итоге от взрыва погибло 11 и было покалечено 56 человек.
Убийство Александра II
Народовольцы раз за разом пытались привести в исполнение «смертный приговор» царю. Руководил группой террористов Андрей Желябов. Однако судьба хранила Александра II, и покушения на него срывались. Царь не был трусом и, несмотря на опасность, не изменял своим привычкам. Ему была нестерпима мысль о том, что он, император, в своей стране, в собственной столице будет прятаться и бегать от преступников. Этим и пользовались террористы.
Между тем полиция неуклонно шла по их следу и накануне 1 марта 1881 года арестовала руководителя Исполнительного комитета «Народной воли» Андрея Желябова, но тот не выдал намерения организации осуществить в ближайшее время убийство царя. Было задумано взорвать его экипаж с помощью мины, заложенной в подземном ходе под Малой Садовой – по ней царь обычно возвращался во дворец, или взорвать царскую карету при выезде ее из Михайловского дворца. Помощница и возлюбленная Желябова Софья Перовская довершила начатое дело.
Первого марта, увидев, что карета царя с конвоем двинулась из Михайловского дворца к набережной Екатерининского канала, Перовская взмахнула белым платком. По этому сигналу бомбисты Н. Рысаков и Н. Гриневицкий приготовились к нападению. И как только карета Александра с казачьим конвоем выехала на канал, Рысаков бросил под нее бомбу. Однако царь не пострадал от взрыва, а на панели погиб мальчик – случайный прохожий. Когда Александр вышел из кареты, стоявший в толпе Гриневицкий бросил бомбу уже прямо под ноги императору. Когда рассеялся дым от взрыва, глазам свидетелей предстала страшная картина: около двадцати человек было ранено и убито, «среди снега, мусора и крови виднелись остатки изорванной одежды, эполет, сабель и кровавые куски человеческого мяса».
Заглянем в источник
Участник покушения на царя Фроленко вспоминал о памятном дне 1 марта 1881 года:
«…На канале же было так. Когда Александр II выехал на канал, то его встретил первый метальщик и бросил бомбу. Бомба попала в переднюю часть кареты, но царя не тронула. Он выскочил и подошел к раненому бомбой прохожему. К нему подвели и метальщика – Рысакова, которого успели схватить. “Хорош, нечего сказать!” – заметил царь. – “Слава Богу, что не удалось!” – добавил он. “Ну, еще кто его знает, слава ли Богу!” – будто сказал Рысаков (так откуда‑то идет молва про его ответ). Но дело не в этом, а в том, что в это время подошел второй метальщик – Гриневицкий и, встав вблизи царя, бросил бомбу между собой и царем; бомба упала у ног царя и взорвалась; и царь и Гриневицкий упали, у них обоих ноги были оторваны. Царя подхватили и стали тащить на сани. Тогда третий метальщик, забыв, что у него под мышкой бомба в виде портфеля, бросился помогать усаживать царя в сани…»
Портрет В. Фигнер.
Перевязка царю не была сделана, кровь лилась неудержимо, она заполнила дно саней, пока императора везли в Зимний дворец. Вскоре Александр умер. Он был похоронен в преображенском мундире, без короны и орденов – незадолго перед смертью он говорил Юрьевской, что не хочет в гробу иметь вид «цирковой обезьяны». На месте покушения позже была построена церковь Спаса‑на‑Крови.
Действующие лица
Вера Фигнер
Вера Николаевна Фигнер родилась под Казанью, в дворянской семье, в доме лесничего Николая Фигнера. Все четыре дочери лесничего и его тихой жены – Вера, Лида, Женя и Ольга – «ушли в революцию». Но зато двое сыновей пошли другим путем. Петр был крупным инженером и руководил металлургическим заводом, а Николай стал певцом и с годами превратился в мировую знаменитость. Его выдающимся тенором восхищались Верди и Пуччини, он блистал на императорской сцене в то самое время, когда его сестра Верочка отбывала пожизненную каторгу в Шлиссельбургской крепости…
Вера закончила закрытый женский институт в Казани первой ученицей – «с золотым шифром», потом вернулась к матери в небольшое поместье и затосковала от унылой провинциальной жизни. Вера была девушкой эффектной, красивой. К тому же она отличалась веселым нравом, была своевольна и капризна, а посему имела забавное прозвище «Верочка‑топни ножкой». Естественно, возле нее увивались женихи. В 1870 году она вышла замуж за почтенного судебного следователя Александра Филиппова, который был без ума от своей жены и согласился оставить службу и поехать с ней в Швейцарию. Верочка была честолюбива и решила во что бы то ни стало выучиться на врача. В России же это было невозможно, так как власти считали, что высшее образование – не для женщин. В Цюрихе Вера с трепетом переступила порог медицинского факультета университета и со страстью взялась за учение. У четы Филипповых появилось множество знакомых из числа русских эмигрантов – Цюрих был местом, куда приезжали из России учиться сотни русских девушек. В кафе Цюриха и на съемных квартирах горячо обсуждались самые разные проблемы, и Верочка, раньше далекая от политики, увлеклась феминизмом и социализмом и со свойственной ей безапелляционностью стала высказывать самые радикальные взгляды. Но тут официальный Петербург потребовал, чтобы все русские студентки Цюриха, которые занимаются там якобы только революцией и развратом, немедленно покинули Цюрих. Многие девушки (в том числе учившаяся там же сестра Веры Лидия) подчинились грозному окрику власти и вернулись домой не доучившись, но полные революционной злости и тираноборческого энтузиазма. Вера перебралась в Берн, чтобы закончить медицинское образование. Какое‑то время она колебалась, выбирая между медициной и революцией, но, получив известие об аресте сестры Лиды в России, Вера, не окончив курса, в 1875 году вернулась в Петербург…
Что же руководило в жизни всеми этими людьми? В первую очередь – огромное чувство вины перед народом: мы, такие удачливые, успешные, богатые, живем в довольстве, барствуем, все делает прислуга (кстати, однажды арестовали типографию народовольцев – они не тащили сами чемоданы со свинцовым набором, а наняли для этого носильщиков и дворников, которые, заметив страшную тяжесть ноши, бдительно стукнули в полицию), а народ страдает. Тут и появились идеи «Земли и воли». Смысл всего этого движения был прост: не нужно ничего выдумывать, нужно идти с народом, крестьянством, жить его чаяниями. Что для него важнее всего? Земля – кормилица и поилица. Реформа же 1861 года ограбила крестьян, и они жаждали получить землю. Далее, крестьяне мечтают о воле. Это народники понимали, как стремление к гражданским свободам. Нужно идти в народ в качестве учителей, землемеров, фельдшеров и вести пропаганду, толкать народ к революционной борьбе за землю и волю.
Верочка с Женей уехали в глухую самарскую деревню. Женя стала учить детей, а Вера, п
