Последние годы – не последние заботы 8 глава

Одержав «победу», царь приказал разослать по всей стране грамоты, в которых картина восстания излагалась в угодном властям духе. Расправа якобы была проведена по единодушному челобитью всего населения, начиная от бояр и кончая посадскими людьми московских черных сотен и слобод. Не соответствовало действительности и утверждение о том, что в восстании не участвовали «всяких чинов ратные и торговые и земские люди». Очевидец событий Г. Котошихин писал, что в рядах повстанцев находились «люди торговые, и их дети, и рейтары, и хлебники, и мясники, и пирожники, и деревенские, и гулящие, и боярские люди». Барон Мейерберг сообщал, что «заговорщики» принадлежали к «подонкам черни». Согласно современным известиям, верхи торгового мира не поддержали восстание, за что получили царскую похвалу.

Три следственные комиссии без устали вели дознание с пытками, пропустив через застенки сотни людей. У грамотных брали образцы почерков, чтобы установить авторов прокламаций, но тщетно. Четвертование, виселица, отсечение рук и ног, выжигание на лице буквы «Б» (бунтовщик), массовая ссылка – таков был итог Московского восстания 25 июля 1662 года. Тишайший в этой ситуации проявил другую ипостась своей натуры… Недаром его интересовала личность Ивана Грозного, по которому царь заказывал панихиды. Позже, когда шел спор между царем и бывшим патриархом Никоном, последний напомнил Алексею Михайловичу о бунте. Царь в ответ заявил, что приходили «земские люди» бить челом на обидчиков, а не против него.

Год 1662– й для правительства царя Алексея оказался особенно «урожайным» на восстания. Подавление мятежа в столице совпало с цепной реакцией выступлений местных народов на востоке страны. Поднялись башкиры на Урале, запылали русские селения, был стерт с лица земли город Кунгур. Волнения охватили обширные районы Сибири ‑от Березовского и Тобольского уездов в 1665–1666 годах они докатились до берегов Тихого океана. Активизировались в южносибирских степях потомки хана Кучума. С великим трудом удалось справиться властям с этой полосой вооруженных действий иноплеменных подданных России. От набегов страдали и мирные ясачные люди. Из пограничного Тарского уезда они писали царю, что нужны решительные военные меры против налетчиков, грабящих жителей и угоняющих людей в плен. Выясняется, что без царского указа нельзя было применять силу против иноземцев. Это поощряло нападавших. В челобитной говорилось: «Они, царевичи (Кучумовичи. – Л.П.) …ведаючи, что ваших государевых служилых людей на них посылать не велено без вашего государева указу», и совершают нападения, «не опасаясь… ратных служилых людей».

Разумеется, вряд ли возможно утверждать, что серия восстаний 1660‑х годов на периферии была непосредственно связана с экономическими затруднениями, вызванными неудачной денежной реформой правительства царя Алексея. Были на то и свои причины. При всем том царь решился на отмену медных денег. Одиннадцатого июня 1663 года был издан указ: «На Москве и в Великом Новгороде и во Пскове денежного медного дела дворы отставить, и маточники и чеканы в тех городех, собрав все, прислать к Москве в Приказ Большие казны. А старой денежного дела двор на Москве завесть и серебряные деньги на нем денежным мастерам делать июня с 15 числа». Отныне все расчеты необходимо было вести на серебряные деньги. Казна принимала медные деньги в обмен на чисто символические суммы серебряных. Отвергнутую монету пускали в переплавку и на изготовление различных предметов, в том числе и для царского дворца. Постепенно в стране налаживалось денежное обращение и рынок обретал нормальные черты. Но рецидивы «указных», принудительных цен на съестные продукты кое‑где давали себя знать и позже, проявляясь в основном на окраинах государства. Было официально признано, что приставленные к выпуску медных денег торговые люди «казну многую крали… и от того воровства обогатели большим богатством».

Изыскивая новые возможности для получения казенных доходов, центральная власть вводит в 1662 году государственную монополию на торговлю с иностранцами шестью «заповедными товарами» (пенька, поташ, сало и др.). Через два года вновь вернулись к свободной торговле ими, правда увеличив на время вдвое ставку таможенной пошлины, что мотивировалось необходимостью получения серебра. Расчет был на расширение торговых операций и соответственное увеличение пошлинных сборов. Царь в данном случае не обманул подданных: в 1667 году повышенную пошлину отменили.

Внимательно присматривались в Москве к набиравшей силу Макарьевской ярмарке близ Нижнего Новгорода. Правом собирать здесь таможенные пошлины согласно прежним царским грамотам пользовался местный желтоводский Макарьев монастырь. Видимо, властям этой обители не пришлась по вкусу грамота Алексея Михайловича от 26 июня 1667 года. В ней говорилось: «…на ту Макарьевскую ярманку… съезжаются торговые люди со всякими товары и с деньгами со всего Московского государства и иных государств иноземцы торгуют две недели», тогда как ранее был лишь один торговый день в начале июля. Грамота запрещала монастырю впредь собирать торговые пошлины – этим будет заниматься казна. Монастырю была обещана «руга» – государственное содержание. Чтобы еще более приохотить торговых людей посещать Макарьевскую ярмарку, первые пять дней дозволялась беспошлинная торговля.

Учитывая настойчивые требования отечественного купечества оградить его от засилия на внутреннем рынке западноевропейских коммерсантов, правительство царя Алексея Михайловича постепенно усиливает в своей финансово‑экономической политике элементы покровительственного порядка. Привилегии заморских торговцев шаг за шагом отменяются, а в 1667 году выходит один из важнейших законодательных актов этого рода – Новоторговый устав. Главное внимание в этом документе уделялось регулированию деятельности зарубежных купцов и сбора с них таможенных пошлин. При подготовке Новоторгового устава воспользовались прежними челобитными русских людей, прежде всего челобитной 1646 года, которую тогда «сыскали» в архиве. Разработка устава проходила долго и довольно тщательно.

В создании Новоторгового устава участвовали крупные русские купцы, а от правительства – А.Л. Ордин‑Нащокин, пожалованный в боярский чин. Вводный раздел Устава носил явные следы авторства этого видного политика. Он, будучи еще воеводой во Пскове, предпринял опыт создания своего рода банка, чтобы приглушить противоречия между «лучшими» и «молодшими» посадскими людьми и обеспечить кредитование операций по купле‑продаже. Из городских доходов и взносов местных жителей создавался соответствующий фонд. Объединения по профессиям должна были строиться на основаниях помощи богатых бедным путем соединения средств тех и других под главенством зажиточных горожан. Эту мысль Ордин‑Нащокин провел и в Новоторговом уставе. Текст нового торгового закона был скреплен подписями виднейших русских купцов.

Торговлю иностранцев Новоторговый устав ограничивал тремя городами – Архангельском, Новгородом и Псковом. Для проезда внутрь страны иностранцы должны были получать особое разрешение. Кроме того, они уплачивали повышенные пошлины в иностранной валюте. В результате иноземные купцы вносили в казну до девятнадцати процентов цены товаров, тогда как русские торговцы облагались лишь пятипроцентной пошлиной. Розничная торговля иноземцам была запрещена, они могли торговать только оптом, продавая русским купцам большие партии товара. Все это благоприятствовало русскому купечеству. Но по‑прежнему отечественные негоцианты не имели возможности вести операции в чужих краях в сколько‑нибудь значительных масштабах. У России не было удобных морских выходов и отсутствовал флот.

Власти позаботились и об улучшении условий торговли в Архангельске. Там было указано построить новую корабельную пристань и капитальный гостиный двор. Таможенными головами в Архангельск назначались богатейшие купцы (А. Кириллов и др.). Им препоручались и судебные дела, возникающие на торговой почве между русскими и иностранными купцами.

В Москве понимали также и значение торговли с восточными странами. В том же 1667 году была выдана жалованная царская грамота армянским купцам на провоз в Россию шелка‑сырца. Льготные условия торговли по просьбам владык Ирана и Средней Азии предоставлялись купцам этих государств.

Царствование Алексея Михайловича знаменовало дальнейшие шаги по освоению пространств Сибири. В 1648 году казак Семен Иванович Дежнев со своими товарищами преодолел на морских судах – «кочах» – пролив, отделяющий Евразию от Северной Америки. Это выдающееся открытие не сразу было оценено современниками. В конце 40‑х – начале 50‑х годов XVII века русские землепроходцы В. Поярков и Е. Хабаров совершили походы на Амур и привели в русское подданство население этого края. Сюда устремились вольные переселенцы, возникло Албазинское воеводство. В Южной Сибири строятся новые опорные пункты и среди них – город Иркутск. Довольно быстрыми темпами происходило хозяйственное освоение западносибирских мест, где создавались новые земледельческие поселения. Крестьяне европейского Севера уходили за Урал в поисках лучшей доли. Постепенно складывались очаги русского земледелия (Верхотурско‑Тобольский, Енисейско‑Красноярский, Томский и др.). Здешние служилые люди в подавляющем большинстве были выходцами из непривилегированных сословий (крестьян, посадских) и нередко занимались сельским хозяйством, ремеслом и промыслами. Сбор ясака пушниной давал царской казне большие доходы. Частные зверопромышленники и торговцы вывозили из Сибири значительные партии мехов, уплачивая государству таможенные пошлины. Первые шаги делало промышленное предпринимательство за Уралом. Природные ресурсы богатейшего края начинали служить человеку.

Царская власть проявляла повышенную заинтересованность в разведке и эксплуатации месторождений полезных ископаемых, в первую очередь серебряной и медной руды, а также железа, слюды и др. Значительно возрастает в конце 50‑х – начале 70‑х годов XVII века деятельность частных предпринимателей, предлагающих свои услуги правительству на этом поприще. Поиски руд ведутся на Урале, в Сибири, на островах Новая Земля, Вайгач и в других местах. Серебряную руду пытались искать на Оке. Нередко разведки были безрезультатными. Одной из самых крупных, но также безуспешных экспедиций по разведке месторождений серебра была экспедиция Я.Т. Хитрово в Уральские горы в начале 70‑х годов XVII века. В ней участвовали сотни людей, начальник экспедиции получил широкие административные полномочия, местные власти были обязаны всемерно помогать Хитрово и выполнять все его требования о предоставлении людей и материалов. Несколько лет существовал в тех краях Уральский городок, позже сожженный, когда Хитрово с пустыми руками вернулся в Москву. Кстати, именно тогда в русских документах появляется название «Уральские горы» вместо традиционного именования этой горной цепи «Камнем».

На Урале подвизалось семейство рудознатцев Тумашевых. Они основали медеплавильное производство в Соликамском уезде, а после истощения месторождения перенесли свое производство в Верхотурский уезд. Здесь они устроили небольшой железоделательный завод, наняли работников, оставляя продукцию на местные рынки. Позже в этих местах вырос первенец крупной уральской металлургии – Невьянский завод. В европейской части страны не без успеха действовали предприниматели‑иностранцы, становившиеся владельцами различных промышленных предприятий, включая металлургические. В Москве осела группа западноевропейских купцов, которых именовали «московскими торговыми иноземцами». Они прочно связали свою судьбу с новой родиной. В их числе была династия тульских заводчиков Виниусов.

В промышленной жизни России времен царя Алексея наиболее заметное развитие получило солеварение. Главным его центром стал Соликамский уезд на Урале. Активную роль в разработке тамошних соляных рассолов играло русское купечество, а также именитые люди Строгановы. Не отказывалась от заведения варниц и казна. По водной системе Кама‑Волга‑Ока соль на судах доставлялась в центр страны и служила одним из ведущих товаров на рынке. На обслуживании соляных караванов были заняты многие тысячи работников. Изготовление большегрузных речных судов стало существенной стороной предпринимательства в России той поры.

Алексей Михайлович поощрял заведение новых производств – бумагоделание (на реках Пахра и Яуза), «стеклянный» завод в Измайлове, сафьянный двор в Торжке, бархатный двор в Москве и др.

Доходным производством являлись будные станы (или майданы), где вырабатывался поташ – важный экспортный товар. Предприятия возникали в лесистых местах, их владельцами зачастую были дворяне, в том числе придворная знать (бояре Б.И. Морозов, Н.И. Одоевский и др.). Однако распространение поташного дела (особенно в районах засечных линий) создавало свои проблемы в значительной мере стратегического, но также и экологического характера. Так, в 1659 году по царскому указу запрещалось отводить леса для будных станов, так как вырубка деревьев наносила ущерб засечным линиям. Возникали даже трудности с дровами, страдали промысловые угодья. «И от лесов от многие сечи, и от сженья того лесу на поташ и на смольчугу, и от дыму, – отмечалось в указе, – пчелы повылетали, и от того бортные угодья опустели, а мед стал дорог». Местным воеводам запрещалось без согласия правительства разрешать кому‑либо отвод участков под будные станы. Трудно сказать, каков был эффект от этого указа. Сходные запреты временами поступали в Сибирь, где ясачные люди жаловались на лесные пожары от небрежного обращения с огнем.

 

 

«Государство правит по своей воли…»

Прежде всего посмотрим, что собой представляло правление второго монарха династии Романовых с точки зрения самого характера власти. По достаточно единодушному мнению современников, Алексей Михайлович был не только по титулу, но и по существу самодержавным государем. Не говоря уже о том, что в письмах родным царь неизменно именует себя «великим государем» в первом лице множественного чина, Алексей Михайлович в письме Г.Г. Ромодановскому втолковывал: «…Бог… благословил и предал нам, государю, правити и рассуждати люди своя на востоке, и на западе, и на юге, и на севере в правду, и мы Божия дела и наши, государевы, на всех странах полагаем», смотря по человеку».

«А отец его (Алексея Михайловича. – А. Я.)… царь Михайло Федорович, хотя самодержавцем писался, однако без боярского совету не мог делати ничего» – это слова Котошихина. Алексей Михайлович, в отличие от отца, – самодержец и «государство свое правит по своей воли». Посол герцога Тосканского Я. Рейтенфельс засвидетельствовал, посетив Москву: «Они все (бояре и другие знатные люди, включая высшее духовенство. – А.П.) полагают на мудрость царя и предоставляют ему полную власть выбирать и решать, как ему угодно, как единственному и высшему издателю законов». Имперский посол А. Мейерберг также отмечал, что царь Алексей в Боярской думе держал себя как полный хозяин. «По произвольному распоряжению царя между этими советниками разделены все заботы о каких бы то ни было делах царства…» Он поведал о довольно бесцеремонном обращении Алексея Михайловича даже с собственным тестем И.Д. Милославским, заседавшим в Боярской думе. Последний «не один раз отведал… тряски за волосы на голове и бороде и кулачных тузов». Однажды царь, разозлившись на хвастливые слова И.Д. Милославского о готовности разгромить войска Яна Казимира, «сперва влепил ему громозвучную пощечину», отругал тестя и «выгнал его пинками из Думы и сам запер дверь за ним». Характеризуя высший разряд русского общества – боярство и других «ближних людей» государя, тот же Мейерберг не без язвительности сообщал, что бояре обязаны каждодневно до полудня посещать царский дворец для засвидетельствования почтения – «как муравьи в муравейник, они туда собираются». Не отказываясь еще от традиции, царь тем не менее был уверен в том, что бояре ему обязаны «послушанием и покорением».

Усиление царской власти произошло в условиях войны 1654–1667 годов с Речью Посполитой. После Земского собора в октябре 1653 года этот общественный орган фактически прекратил свое существование. Царь управлялся с делами и без него. Даже Боярская дума уже не имела прежнего значения. В 1654 году по указу Алексея Михайловича создается «Приказ его великого государя тайных дел». Это необычное учреждение должно было служить целиком и полностью исполнению царской воли, но, в отличие от других органов центрального аппарата, новый приказ действительно был тайным: даже бояре и другие приближенные к царю люди не должны были знать о намерениях и действиях государя. Вполне естественно, что в этом учреждении состояли особо доверенные лица. Дьяки приказа имели право действовать в «государево имя». Никаких вольностей тем не менее Алексей Михайлович этим лицам не позволял. На исходе царствования служащие Приказа Тайных дел – подьячие – посылаются в качестве дьяков в другие приказы, что еще более отрешало Боярскую думу от повседневных государственных дел. А для царя это служило дополнительным рычагом воздействия на приказной аппарат. Штат приказа был совсем невелик, но его роль в государственной жизни приобрела существенное значение. Царь получил в свои руки не только личную секретную канцелярию. Приказ Тайных дел осуществлял надзор за всеми гражданскими и военными делами в стране и доставлял монарху необходимые сведения. Стало довольно обычным явлением, когда чиновники приказа (подьячие) отправлялись в качестве соглядатаев с военными частями и дипломатическими миссиями. Явным преувеличением звучит утверждение одного из иностранных авторов о том, что у царя везде и всюду шпионы. Однако функции тайной полиции приказ выполнял. Одной из обязанностей Приказа Тайных дел стала борьба со старообрядцами‑раскольниками. Он руководил поиском и захватом потайных раскольников. Приданные чиновникам приказа стрелецкие отряды прочесывали леса в центральных местностях государства, проводили допросы пойманных, уничтожали скиты.

Бдительно следили служащие этого учреждения за состоянием умов, пресекали недозволенные высказывания подданных о царской особе. Доносы такого свойства принимались к рассмотрению, по ним чинили суд и расправу – вырезали слишком развязавшиеся языки, секли нещадно кнутом, а то и казнили.

Приказ принял на себя дела по управлению обширным хозяйством царя Алексея Михайловича. В различных районах государства располагались дворцовые села и деревни, где трудились многие тысячи крестьян. К числу дворцовых принадлежало и село Измайлово с прилегающими местностями. Здесь с особым тщанием занимались не только полевыми работами. Знаменитые сады и огороды были гордостью государя. Система прудов с мельницами и плотинами поддерживалась в должном порядке.

Приказ довольно аккуратно вел приходно‑расходные книги денежной жизни, из которых можно почерпнуть весьма интересные данные о жизни не только царского двора, но также по более широкому кругу вопросов. Согласно распоряжению Алексея Михайловича, здесь же велись «дневальные записки», где отражались (подчас по дням) занятия царя, его местопребывание, записывалось, кто начальствовал стрелецким караулом. И едва ли не самое редкое – в этих записках давались краткие сведения о погоде в Москве. Другого подобного источника о метеорологии той поры наука не знает.

Нам не раз придется иметь дело с документами Приказа Тайных дел.

Наконец, новое административное детище царя Алексея занималось обеспечением охотничьих пристрастий государя, прежде всего потехи с ловчими птицами (соколами, ястребами).

В помещении Приказа Тайных дел его хозяин имел «рабочее место» – стол с набором письменных принадлежностей. Здесь царь выслушивал доклады, читал документы, отдавал распоряжения.

Значительным шагом по пути усиления царской власти стало создание так называемого Счетного приказа. Тем самым была предпринята попытка согласовать финансовую деятельность сложной системы приказов – центральных ведомств. Предполагалось контролирование денежных поступлений в казну и расходования средств. Серьезных последствий создание такого органа, однако, не имело.

Еще одним новым государственным учреждением, появившимся также по инициативе Алексея Михайловича, стал Записной приказ. Ему вменялось в обязанность составить историко‑родословный труд о династии Романовых и ее деятельности. Вероятно, в русле этой идеи стало возможно составление богато иллюстрированного «Титулярника» (1672 год)», над которым трудились искусные мастера‑художники. Этот труд был призван соединить правителей дома Рюриковичей с новой династией в виде галереи портретов, то есть утвердить место под солнцем новых русских царей. Изображения иностранных монархов долженствовали показать международное значение российских властителей, а рисунки гербов городов и областей страны как бы расшифровывали впечатляющий и обширный титул государя. Все это служило идее возвеличивания царской власти.

В развитие постановлений Уложения 1649 года о царской чести издаются указы, преследующие цель их пополнения и уточнения. К примеру, в 1668 году появилось повеление: «Когда будут великому государю выходы», то на улицах всадники должны сойти с коней и стоять, сняв шапки, «смирно и немятежно, и меж себя у них никаких игр не было». Пешим людям указывалось стоя встречать государя и также без шапок. О царских «выходах», их торжественности и великолепии будет речь ниже. А сейчас приведем еще одно небезынтересное свидетельство того, как внушалось подданным с малолетства благоговение перед государем. В 1657 году царь и патриарх Никон должны были посетить Иверский монастырь. Туда полетела предупредительная патриаршая грамота. В ней строго наказано было «убрать» (нарядно одеть) двенадцать монахов, которым предстояло «орацию говорить краткую и богословную, и похвальную». С той же целью приписывалось подготовить двенадцать «младенцев» – также для произнесения орации. Сверх того патриарх требовал, чтобы во время пребывания царя пресечь любые тяжбы, челобитья. Сомнительных и неугодных людей убрать из монастыря, «да и иных смутных людей, которых – либо чаять, потому ж на то время… отослать дале, где пригож». К слову заметим, что конфликт царя и патриарха еще не развернулся, и оба владыки официально назывались «великими государями», пока не произошло низложение Никона.

Посещавшие Москву времен Алексея Михайловича иностранцы в один голос заявляют, что появление царя на людях обставлялось с необыкновенной торжественностью и пышностью, чтобы подчеркнуть могущество и богатство православного государя. Став патриархом, Никон много способствовал этому, не забывая, однако, и о возвеличении собственной персоны. Описания «выходов» в русских источниках не оставляют сомнений в справедливости таких оценок. Это касалось как религиозных праздников, так и встреч и проводов иностранных посольств, отправления царя в походы и т. д. Пышность и великолепие царских выходов поражали современников. Все было продумано до мелочей и оставляло у зрителей ощущение не только торжественности, но и эстетического удовольствия. Не говоря о роскошном одеянии государя, сверкающем убранстве его коня, вся процессия являла собой красочное зрелище. Отряды воинов в одеждах определенного покроя и расцветок, обдуманное чередование пешего и конного строя, вереницы нарядных карет и повозок, группы знаменосцев с расцвеченными знаменами – все это должно было подчеркнуть богатство и могущество царя России. Сам Алексей Михайлович очень любил все эти «действа» и с удовольствием в них участвовал. Нередко (если не всегда) царь следил за «чином» таких мероприятий, сам распределял роли, проверял «росписи» участников, вносил в них своей рукой исправления и дополнения. Царь любил во всем порядок и исполнительность подчиненных. Недаром в написанном им Уставе соколиного пути есть такие слова: «Никакой бы вещи без благочиния и без устроения уряженного и удивительного не было, чтобы всякой вещи честь и чин и образец писанием предложен был». Настроения царя очень созвучны тому, что его сын будет осуществлять решительной рукой во всех областях жизни государства, – это регламентация.

Особенно торжественное зрелище представляли собой крестные ходы, приуроченные к большим церковным праздникам. Если внимательнее присмотреться к этим церемониям, то можно обнаружить в них не только дань религиозному мироощущению их современников, но и нечто большее. Конечно, Рождество Христово, Пасха и некоторые другие великие дни христианского календаря имели свое назначение и воспринимались соответственно. Нисколько не умаляя значения этих празднеств, обратимся к другой их группе, более тесно связанной с историей России.

Следуя за тогдашним исчислением времени (Новый год – 1 сентября – также отмечался неким церковным «действом» и заканчивался большим приемом у царя), рассмотрим другие примечательные даты, сопровождавшиеся крестными ходами. Праздник Покрова Богородицы отмечался торжественно 1 октября. В этот день царь, патриарх, высшие гражданские и духовные лица шествовали в Покровский собор, «что на рву», то есть в храм Василия Блаженного. Этим отдавалась дань уважения предкам, присоединившим Казань к России. Ведь храм Василия Блаженного, как известно, был воздвигнут в память об этом выдающемся историческом событии.

А 22 октября Москва являлась свидетелем одного из самых грандиозных праздников – Божьей Матери Казанской. Алексей Михайлович в сопровождении бояр и духовенства шел за иконой Казанской Богоматери. Служба проводилась в Казанском соборе на Красной площади. Вспомним: в этот день в 1612 году начался штурм укреплений Китай‑города, за которым последовало взятие его, а затем и самого Кремля. Осуществлялось долгожданное «очищение московское», польско‑литовский гарнизон сложил оружие, и рать Второго ополчения во главе с Д.М. Пожарским и К.М. Мининым вступила в Кремль. Русских ратников осеняла тогда икона Казанской Богоматери. Ее считали в народе избавительницей Руси, ей посвятили построенный в центре столицы храм. Поэтому русские люди с особым чувством отмечали этот праздник, он обретал черты живого напоминания о патриотических свершениях народа. И царь Алексей это понимал. Он с особым тщанием относился к организации всех мероприятий этого дня. Торжественные процессии, в которых участвовали стрелецкие и солдатские части, обходили стены Кремля, Китай‑города, Белого и Земляного по строго заведенному распорядку. Едва ли не высшей точкой празднества было восхождение на круглую башню Китай‑города по причине ее «первовзятия» в памятном 1612 году. Другой праздник Казанской Богоматери отмечался летом по случаю обретения этого чудодейственного образа.

Несомненно патриотическое звучание и чествование другой православной святыни – иконы Владимирской Богоматери. В день ее праздника икону несли крестным ходом, в Успенском соборе царь и власти присутствовали на молебне, Вероятно, вспоминали тогда, как этот образ предостерег Русь от нашествия орд Тимура. Богослужения в дни московских чудотворцев Алексея, Петра и Ионы (русских митрополитов времен владычества Орды) также возвращали мысли к тем далеким временам.

Не исключено, что крестный ход 19 августа к Богородице Донской также имел отношение к историческим событиям – борьбе с Ордой, а позже с Крымским ханством.

Каждый год в осенне‑зимний сезон царь Алексей Михайлович вместе с семейством совершал «походы» в Троице‑Сергиев монастырь, где молился в храмах этой обители, вознося хвалу одному из вдохновителей борьбы Руси против ордынского ига. Помимо того в самой столице проходили богослужения в день памяти Сергия Радонежского.

Алексей Михайлович имел обыкновение направлять придворных и военачальников в наиболее почитаемые московские церкви, когда по городу двигались процессии с крестами и иконами. Царские посланцы должны были следовать за образами и представлять особу государя при всех этих храмах.

Когда в Москву прибыли вселенские патриархи на Церковный собор по делу Никона, их неизменно приглашали участвовать в церковных праздниках и отправлять службы в московских храмах. При этом публично произносились здравицы – благословения царю как ревнителю православного вероучения. Так, в 1668 году после службы в Успенском соборе патриарх Антиохийский Макарий прочел в адрес царя благословенную грамоту.

Для тогдашней жизни было правилом любое начатое или завершенное государственное дело отмечать торжественным богослужением. При этом царь лично провожал или встречал иконы, бывшие в походах или на переговорах с представителями других государств («на съездах»). Притом речь идет не только о делах внешних. Сам государь в своих походах против Яна Казимира и шведского короля имел почитаемые образы, а также «пелены» с изображениями святых и преподобных, («те все пелены были за великим государем… в Смоленском, и в Виленском, и в Рижском походах»). В единственном сохранившемся от 1670 года письме родным Алексей Михайлович писал: «А мы на Спасителеве деле, так же и всего нашего государства на великом смотре…» Царь придавал большое значение своевременному вручению воинским частям боевых знамен, на которых была как религиозная символика, так и иные изображения. Алексей Михайлович торопил мастеров, чтобы они изготовили знамена из отпущенных для этих целей тканей («дорог», «киндяков» и пр.). В день Богоявления обычно духовенство кропило святой водой знамена стрелецких войск.

С большой помпой были отправлены на «государеву службу» войска в Уфу и Казань 7 и 12 сентября 1669 года. Царь наблюдал, как ратные люди шли строем со знаменами, пушками, литаврами, барабанами и трубами. Двадцать девятого ноября 1672 года Алексей Михайлович встречал русское посольство, вернувшееся из Польши, и шел за образом Спаса, 8 и 11 декабря того же года он учинил смотр‑провожание войск, направленных в Киев с князем Трубецким, а 31 января 1673 года государя можно было видеть на проводах ратных людей, уходивших служить на Дон.

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: