Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Последние годы – не последние заботы 12 глава




Чиновники иностранного ведомства России не без опаски отнеслись к предложениям заграничного ученого. Возможно, они предполагали принадлежность его к иезуитам. Да и вряд ли они хотели в узкий круг приближенных царя ввести неизвестного им человека. До Алексея Михайловича довели только два предложения из всей программы Крижанича: по составлению славянской грамматики и новому изданию Библии. Алексей Михайлович одобрил доклад дьяков приказа, и Крижанич получил возможность заняться давно задуманным трудом. Правда, к печатанию Библии его не допустили, но идеей воспользовались. Позже он вспоминал: «…царем ему велено книгы писать алфавит истинный славинского языка составить и грамматику изправить».

Крижанич упорно работал, близился к завершению его труд. Но произошло непредвиденное. В начале 1660 года его арестовали и по царскому указу отправили в сибирскую ссылку. В чем состояла вина ученого, осталось тайной. Тогда ведь могли наказать за любое неосторожное слово. А Крижанич был человеком общительным. Полтора десятилетия он провел в Тобольске, продолжая свои научные труды. Ссыльный получал самое высокое жалованье (семь с половиной рублей в месяц), но покидать сибирскую столицу ему не разрешалось. Крижанич, ратуя за Россию, православную веру, единение славян под главенством русского царя, остался католиком, что само по себе вызывало настороженность и подозрения.

При всех перипетиях судьбы пребывание Крижанича в России стало самым плодотворным этапом его научной деятельности. В Сибири он написал свое знаменитое сочинение – «Политика». При Федоре Алексеевиче Крижанича вернули из ссылки, и он покинул Россию. Вероятно, возымело действие отчаянное письмо невольного сибиряка наследнику престола (какими‑то путями дошедшее до него) после того, как надежды на помощь со стороны Алексея Михайловича иссякли.

Тишайший имел склонность к литературному творчеству. Он составил описание начала похода против Речи Посполитой, пытался сочинять стихотворения, имея перед глазами живой пример – поэта Симеона Полоцкого. Своеобразно довольно обширное эпистолярное наследство Алексея Михайловича.

Царю нельзя было отказать в художественно‑эстетическом восприятии окружающей обстановки. Заказы на иконы и картины царь поручал наиболее даровитым и опытным мастерам из соотечественников и иностранцев. Алексей Михаилович высоко ценил искусство Симона Ушакова, который много лет руководил живописными работами в царских покоях. Однажды художникам пришлось трудиться день и ночь двенадцать суток, чтобы успеть выполнить заказ Алексея Михайловича к Пасхе. В связи с новосельем князей Юрия Алексеевича и Михаила Юрьевича Долгоруких (1674 год) Алексей Михайлович торжественно преподнес им образ Покрова Богородицы в серебряном окладе работы Симона Ушакова.

По– видимому, Алексей Михайлович не отказывался от позирования художникам, писавшим его портреты. В 1669 году Симон Ушаков на полотне изобразил портрет царя, подаренный затем александрийскому патриарху Паисию. Художник Станислав Лопуцкий писал портреты с «живства», то есть с натуры. Хорошо известен портрет царя Алексея его работы. После смерти царя Федора Алексеевича были найдены портреты его отца, брата Алексея, матери царицы Марии Ильиничны. Иван Салтанов, известный художник того времени, в 1671 году поднес царю на Пасху «5 персон разными статьями». Он же изобразил царя Алексея Михайловича «в успении» (посмертный портрет).

Для «осьмого чуда света» – Коломенского дворца – С. Лопуцкий и Иван Мировской рисовали гербы («клейма государево и всех вселенских сего света государств») и другие картины. При дворе работал и «перспективного дела мастер» Петр Энглес. По заказу Алексея Михайловича исполнялись картины на сюжеты библейской и древней истории. Д. Вухтерс написал «Пленение града Иерусалима», «Град Иерихон», картины о деяниях Александра Македонского. Армянин Б. Салтанов запечатлел двор государев, ученик его, Карп Золотарев, в 1672 году преподнес царю аллегорическую картину «Чувство осязание». Известно, что во дворце позже находились картины о всех пяти чувствах. Выполняя повеление государя, в Постельных хоромах на трех плафонах были выписаны притчи пророков Ионы, Моисея, а также Эсфири. А в Столовой избе плафон потолка украсили небесные светила ночи, блуждающие кометы и неподвижные звезды с астрономической точностью расстояний и размеров. Предполагают, что это поучительное изображение служило руководством при воспитании царевича Петра. Такие «беги небесные», картины, чертежи, гравюры были в домах А.С. Матвеева, В.В. Голицына. В любимом Измайлове царское семейство могло сидеть в беседках, «писанных красками». Дворцовые помещения Кремля имели настенные росписи, в которых причудливо сочетались изображения растений, животных, птиц. Комнаты и двери со времен Алексея Михайловича стали обивать дорогими тканями и кожей, также художественно разукрашенными. Серебряными кожами была обита комната царевича Петра.

Художников привлекали для изготовления карт‑«чертежей» не только разных территорий России, но и других государств (включая Индию), частей света (в том числе Америки) и так далее. Конечно, с современной точки зрения это все весьма несовершенные произведения, но следует учитывать уровень тогдашних знаний. Какой‑то «столовой чертеж», писанный красками, находился в Приказе Тайных дел и был всегда перед глазами.

В бытовом обиходе царя Алексея находилось уже много предметов иноземного происхождения. Особое пристрастие царь (как и его отец) питал к часам. Их было множество во всех помещениях дворца, как и всевозможных зеркал. Оставаясь истинно православным человеком, Алексей Михайлович придавал значение вещам, которым предписывались магические свойства. При описании имущества Тишайшего после его смерти привлек внимание таинственный сосуд из нефрита в золотой оправе. «Сила того камени такова, – указывалось в описи, – кто из него учнет пить, болезнь и скорбь изнутри отоймет». Наследник приказал принести чашу пред собственные очи. У царя Алексея были очки, но пользовался ли он ими, сказать трудно. Возможно, не на людях.

При Алексее Михайловиче проводились разнообразные строительные работы церковного и гражданского назначения. Существенно перестроили кремлевские палаты. В Замоскворечье вознесся прекрасный храм Георгия Неокесарийского. Царь отдавал личные распоряжения на изготовление строительных материалов и их доставку к месту возведения. На Смоленской улице выросло каменное здание нового Аптекарского двора – главной «общественной столовой» государя, где кормили нищих и странников. О внушительных размерах этого здания говорит описание, согласно которому главная палата «для кормок» имела площадь семьдесят квадратных сажен, тридцать столов, шестьдесят скамей. Здесь было светло – четырнадцать окон. Существовал и старый Аптекарский двор (деревянный), более скромных размеров. Большое строительство шло в селе Измайлове, где возводили плотины, мельницы и другие сооружения, следили за состоянием многочисленных прудов (их считали тридцать семь). За время своего правления Алексей Михайлович дважды перестраивал и расширял свой Коломенский дворец.

Но самое грандиозное дворцовое сооружение здесь было возведено к 1669 году. Деревянное чудо поражало всех, кто его видел. Архитектурные формы дворца отразили самое совершенное в русском зодчестве эпохи. Лучшие мастера занимались внешней и внутренней отделкой загородной резиденции Алексея Михайловича. Симеон Полоцкий восславил Коломенский дворец, назвав его «восьмым чудом света». Иностранные послы не могли надивиться на изящество и богатство дворцового ансамбля. Любитель курьезов, Алексей Михайлович заказал для дворца необычное украшение близ царского места – двух львов из меди, одетых в овечьи шкуры. Благодаря хитроумному механизму, расположенному в особом чулане, эти изваяния, «яко живые, рыкали», двигали глазами и «зияли устами». Автором этого произведения был часовой мастер Оружейной палаты Петр Высотский. В селе Преображенском царь повелел построить «комедиальную храмину» – театр.

Алексей Михайлович очень любил бывать в Саввино‑Сторожевском монастыре (Звенигород). Государя привлекали тишина, привольные дали изумительных по красоте окрестностей. Здесь построили каменные хоромы на приезд царя и царицы.

Расширение международных связей России потребовало строительства нового здания для размещения иностранных посольств. По распоряжению царя в центре Москвы сооружается капитальный посольский двор. Он представлял собой великолепное каменное трехэтажное здание с балконами вокруг большой башни, украшавшей подъезд. Четырехугольный внутренний двор имел посередине колодец. Достаточно сказать, что это здание было способно разместить до полутора тысяч человек с экипажами и лошадьми. Внутренняя отделка отличалась богатством и изяществом (златотканые обои, сукно и так далее).

О том, что при Алексее Михайловиче велось активное строительство, красноречиво свидетельствуют такие цифры: единовременные заказы на кирпич иногда достигали одного миллиона штук, но встречается и более внушительная цифра – в Даниловских сараях «девятнадцать сот тысяч» (то есть один миллион девятьсот тысяч) кирпичей. Кроме того, десятки тысяч больших камней доставлялись из Мячковской волости. О бревнах, досках и прочем говорить не приходится. Заметим, что царь не слишком злоупотреблял в хозяйственных делах бесплатной принудительной рабочей силой. Даже и в этих случаях работников не бросали на произвол судьбы, они получали приличное денежное вознаграждение, а также продовольствие и напитки. Расчеты с наемными людьми, подрядчиками (в том числе из крестьян), извозчиками и так далее заполняют страницы расходных книг Приказа Тайных дел.

Последние годы жизни Алексея Михайловича дали начало профессиональному русскому театру, пока еще придворному. Царь, посещая двор А.С. Матвеева, тешился театральными представлениями, которые давали «люди» его любимца. Тяготение к театральному действу не сочеталось с привычными представлениями о православном благочинии. Но устоять перед сильным увлечением государь не мог, да и не желал. Прежде чем устроить придворную театральную группу (первоначально из иностранцев), Алексей Михайлович испросил разрешения у патриарха – и получил его. Ведь народный театр скоморохов и Петрушки, ученых медведей и собак преследовался Церковью как «бесовство» и дань языческим пережиткам в быту населения. Но царь, не афишируя своих пристрастий, приглашал к себе скоморохов, обращался к ведунам, предсказателям будущего. Интерес к зрелищам царь проявлял всегда. Его в подобных настроениях всемерно поддерживал начальник Посольского приказа Артамон Сергеевич Матвеев, ярый «западник» тех лет. Вполне вероятно, что толчком к учреждению театра стало рождение царевича Петра – первенца новой жены Алексея Михайловича – Натальи Кирилловны (кстати, воспитанницы А.С. Матвеева). Под руководством лютеранского пастора И.Г. Грегори создали актерскую труппу из числа молодых жителей Немецкой слободы.

Четвертого июня 1672 года объявили указ Алексея Михайловича: «…иноземцу магистру Ягану Годфриду учинити камедию, а на камедии действовати из Библии – Книгу Есфирь – и для того действа устроить хоромину вновь». Итак, репертуар был указан свыше. Помещения под театр построили в Преображенском и в Кремле. Заправлял подготовкой «комедии» А.С. Матвеев, постоянно державший в курсе дела царя. Труппа состояла из шестидесяти человек, репетировали на русском и немецком языках. Семнадцатого октября 1672 года состоялась премьера пьесы «Артаксерксово действо». Алексею Михайловичу спектакль так понравился, что он смотрел его в течение десяти часов, не вставая с места. Царю, несомненно, льстило предисловие к пьесе, возглашенное отроком. Оно начиналось словами: «О великий царю, пред ним же христианство припадает, великий же и княже, иже выю гордаго варвара попирает!… Ты самодержец, государь и облаадатель всех россов, еликих солнце весть, великих, малых и белых».

Больших расходов потребовала не только постройка помещений для театра, но и изготовление декораций, костюмов, реквизита. Денег на «комедию» не жалели. После спектакли стали проводить и в Москве. В апреле 1673 года Алексей Михайлович принял труппу Грегори, артистов допустили к царской руке, усадили за стол, кормили и поили. С этого года труппа стала пополняться за счет молодежи Мещанской слободы и детей приказных. Специально для театра приобрели орган стоимостью в тысячу двести рублей (но с продавцом так и не расплатились). Вслед за «Артаксерксовым действом» были поставлены другие пьесы, также на библейские темы («Товия», Июдифь»). Репертуар театра к исходу его деятельности (что совпало с кончиной Алексея Михайловича) состоял из шести пьес. Кроме названных трех, играли «камедии», посвященные Егорию, Иосифу и Адаму. Вступив на престол, Федор под влиянием патриарха Иоакима запретил «камедийные действа». Театр прекратил свое существование, чтобы возродиться при Петре.

Новшества в культурно‑бытовой области, свойственные Алексею Михайловичу, перемежались с запретительными мерами. В то время как на театральных подмостках показывали далеко не старомосковские картины жизни, царь издает в 1674 году указ, о котором стоит сказать. Строго предписывалось не носить иноземное платье, не стричь коротко волосы – одним словом, внешний вид подданных государя должен соответствовать давним русским традициям. Скорее всего, названный указ вышел под давлением патриарха Иоакима и был своеобразной уступкой в обмен на театральные утехи царя, с которыми глава русской Церкви примирился.

Выше не раз упоминалось о несомненной религиозности царя Алексея. Он строго соблюдал церковные предписания касающиеся молебнов, праздников, постов. Иной раз в течение дня Алексей Михайлович посещал до пяти храмов и монастырей, всюду выстаивая службы и отвешивая несчетные земные поклоны (до тысячи и более). И постился государь истово, употребляя капусту, огурцы и грибы. Но и пировать царь умел. Такие перепады в режиме питания в конечном счете неблагоприятно сказывались на состоянии его здоровья. С необычайной щедростью царь оделял деньгами, дорогими тканями, всякой снедью церковнослужителей. В дни больших религиозных праздников царские посланцы развозили по сотням московских храмов подарки монарха. Ежегодно совершались торжественные «походы» в Троице – Сергиев монастырь. Об этом были осведомлены даже довольно случайные посетители Москвы – иностранцы. Наиболее часто царь посещал церковь Святой Евдокии. Он никогда не отказывался от возможности общаться с единоверцами из других стран, охотно принимал иерархов греческих, сербских, молдавских, грузинских и иных.

Отнюдь не показным было и нищелюбие Алексея Михайловича. После смерти своего любимого «дядьки» боярина Б.И. Морозова царь пожертвовал огромную сумму – десять тысяч рублей – на раздачу милостыни. Десятки нищих обитали в царских хоромах («на Верху»), имея полное содержание. В праздник Благовещения 1663 года на Аптекарском дворе кормили триста нищих в один прием и триста восемьдесят два человека – во второй. По дороге к Троице (1673 год) в разных местах угощали нищих калачами, варенцом, по чарке вина и кружке меда каждому. В монастырской богадельне, где находилось сто двадцать три человека, царь также распорядился выдать еду и питье. За две недели до смерти Алексей Михайлович «в Верху» кормил сто нищих, оделив каждого сверх того деньгами (по двадцать пять копеек). По улицам развозили хлебы, предназначенные в качестве милостыни – иногда это тысячи «двуденежных» хлебов. Достаточно часто царь ходил по московским богадельням, раздавал деньги и харчи. Таких богаделен действовало несколько: Ильинская, Моисеевская, «на Кулишках», у Боровицкого моста, Покровская и др. Среди них были казенные. Особое внимание обращалось на увечных и больных. Как могли, их лечили за казенный счет.

Есть возможность посмотреть, какие лекарства были тогда в ходу. В 1674 году лекарь Аптекарского приказа Федор Ильин пользовал «царских богомольцев и всяких чинов людей» на Аптекарском дворе. Истратил он двенадцать рублей двадцать пять копеек на лекарства и приложил роспись их. В росписи значатся: пластыри разные, сахар «сереборинный», вино «ренское», эликсир – проперитис, спирт из ягод можжевельника, жемчужный порошок и… раковые глаза.

В ночь с 27 на 28 августа 1669 года милостыню дали четыремстам семидесяти одному богадельщику (по двадцать пять копеек). Летом 1674 года к царю «на Верх» привели двадцать нищих слепцов. Из рук хозяина дворца каждый получил по рублю.

Смерть царицы Марии Ильиничны глубоко опечалила царя Алексея и усилила его благотворительную деятельность. Он не ограничился раздачей милостыни. В ночь на 1 апреля 1669 года царь указал освободить «тюремных сидельцев и колодников, а исцовы иски и пошлины за них заплатить ис Приказу Тайных дел». Указ был выполнен. Речь шла о многих сотнях людей, находившихся по разным обвинениям в тюрьмах, имевших весьма характерные названия (Барышкина, Разбойная, Сибирка, Холопья, Женская, Опальная и другие). Кроме того, существовали места заключения в приказах (Стрелецком, Земском). Наконец, в годы войны Москва приняла немало пленных, которые находились на правах заключенных. Их не обходили при раздаче милостыни. Впрочем, эти знаки монаршей милости подчас были похожи на пиры. Так, на Пасху 1663 года на Английском дворе, где содержались пленные поляки, немцы и «черкасы», по царскому повелению устроили изрядное угощение: мясо жареное и вареное, всякие каши, пироги, калачи, вино, мед и прочее. Пленные поляки (четыреста семьдесят пять человек) помимо того получили купленные в рядах чекмени и холсты на рубашки (чекмень стоил дорого – один рубль сорок копеек), холста пошло более четырех тысяч аршин. По праздникам пленные имели существенную прибавку к их содержанию. Так, полковникам вручали поистине царское жалованье – сорок рублей, рядовым – один – два рубля.

Встречаются сведения о том, что Алексей Михайлович раздавал деньги «без щоту» во время выходов в московские церкви, иногда по его велению подаяние распределялось у Лобного места. В один из дней февраля 1665 года для этой Цели из царской казны поступила тысяча рублей. Не столь уж редко Алексей Михайлович платил долги за своих подданных. Он мог, встретив на улице бедняка, распорядиться о покупке для него приличной одежды и обуви. Запись от 31 марта 1667 года в расходных книгах гласит: «Куплено неимущему Ефиму: кафтан теплый… (3 р. 50 коп.), шапка с околом собольим (1 р. 50 коп.), сапоги красные, сафьянные (45 коп.), чулки да стельки (12 коп.), две рубашки да двои портки (79 коп.), два полотенца (25 коп.), коробка (15 коп.), башмаки (22 коп.)». Вдовы, жены и дети стрельцов совсем нередко пользовались казенными выдачами денег и продуктов по царским распоряжениям. В апреле 1669 года вдовам и сиротам стрелецким двум тысячам двумстам тридцати семи человекам на поминовение Марии Ильиничны разослали более ста пятидесяти двух «полтей» ветчины.

Благотворительность Алексея Михайловича была широко известна в России. Но знали и о том, что не без его ведома посылали на плаху множество людей. Жестокий век с его нравами давал себя знать, создавая противоречивую картину повседневной действительности.

В семейной жизни Алексея Михайловича конца 60‑х – начала 70‑х годов XVII века произошли большие и в основном печальные перемены. Один за другим ушли из жизни сыновья Симеон и Алексей (17 января 1670 года). Тяжкие удары судьбы усугубились кончиной дочери Евдокии (28 февраля 1669 года) и Марии Ильиничны (3 марта 1669 года). Царицу погребли в Вознесенском девичьем монастыре. Панихиды, большие раздачи милостыни (в богодельни и нищим посылали в те дни осетрину) сопровождались отправкой в епархии денег для нищих. Более сотни этого люда провожало гроб царицы. Еще раньше в малолетнем возрасте скончались дочь Анна и сын Дмитрий. Создается впечатление, что именно потеря жены отозвалась самой жгучей болью в сердце государя, если об этом можно судить по длительности и многочисленности поминальных служб в церквах. Наследником престола царь определил среднего сына Федора. Его, как водится, торжественно представили народу и иностранным послам, которые тогда находились в Москве.

Два года вдовел Алексей Михайлович. И наконец решился на второй брак. Его избранницей стала юная дворянка Наталья Кирилловна Нарышкина, воспитанием которой занимался А.С. Матвеев. Девушка имела представление о культуре и быте европейских стран и не знала обычного в старомосковских порядках женского затворничества. Царь Алексей имел от молодой жены сына Петра (30 мая 1672 года) и двух дочерей – Наталью и Феодору.

Рождение Петра отметили особо торжественно. По этому случаю была выбита медаль. Крестили Петра в Чудовом монастыре. Крестным отцом был брат царевич Федор, а крестной матерью старшая сестра государя Ирина Михайловна.

Алексей Михаилович до конца своих дней остался прекрасным семьянином, и его новое супружество было вполне благополучным. При жизни царя (а оставалось до роковой черты совсем немного) не возникало серьезных проблем в придворной жизни. Однако подспудно зрел конфликт между родственниками первой и второй жены государя. Алексей (Михайлович, видимо, не изменил своего отношения к Милославским (его тестя И.Д. Милославского уже не было в живых), но, естественно, в гору пошли представители рода Нарышкиных. Главная схватка соперничавших кланов была еще впереди.

Как и раньше, Алексей Михайлович заботился о сестрах. Ирину Михайловну он почитал особо, в письмах называя ее матерью. Имя Ирины всегда в царских письмах семье стояло на первом месте. Чувствами любви, нежности и заботы наполнено последнее по времени письмо государя из Троице‑Сергиева монастыря (1674–1675). В отличие от более ранних писем, тут на первом плане все дочери и Наталья Кирилловна, затем сестры и, наконец, сыновья. Примечательно и то, что после женитьбы на Наталье Кирилловне не прекратились панихиды по Марии Ильиничне. Государь был верен своим привязанностям.

В круг интересов и увлечений Алексея Михайловича, безусловно, входила охота. Он предавался ей с азартом и не жалел средств на содержание сокольников, ловчих и других слуг, которые обеспечивали царю «потеху», а также на уход за птицами. Одних сокольников у Алексея Михайловича считалось до двухсот человек. Соколов, кречетов, ястребов надо было кормить свежим мясом – для этого держали многие тысячи голубей. Выезд царя на охоту представлял собой красочное зрелище. В окрестностях Москвы пернатые хищники имели возможность показать свои способности, доставляя удовольствие венценосному охотнику. Алексей Михайлович делился своими впечатлениями о «потехе» с ловчим Матюшкиным, которому писал эмоциональные письма, рассказывая об охотничьих эпизодах. Наиболее удачливых соколов царь знал по именам и строго наказывал их беречь. В одном из писем царя своим приближенным говорилось: «А будет вашим небрежением Адар, Мурат, Лихач, Стреляй или Салтан умрут, и вы меня не встречайте, а сокольников всех велю перепороть, а если убережете, и вас милостиво пожалую, и сокольников тоже». Отличившимся на охоте Алексей Михайлович выдавал денежные награды. Так, во время одной «потехи» за держание сокола было пожаловано пять рублей, «кречет добыл ворона» – один рубль, за «гарканье» – пять рублей. Во имя царских охотничьих утех содержали в Измаилове, Чертанове и Хорошеве «волчьи дворы», где помещали мясо для приманки. На реке Яузе диким гусям и уткам построили для зимовки две избы. Согласно царскому повелению, в Москву надлежало доставить пять – шесть живых лосей. Но соколы не только служили ловцами дичи. Оказывается, к их услугам царь прибегал и в иных случаях. Как известно, тогда одним из способов лечения считалось кровопускание. Сохранилось такое свидетельство: «Великий государь лехчился, бил у руки жилу сокол».

Можно полагать, что государь не чурался игры в шахматы. Однажды по его заказу искусные холмогорские косторезы должны были изготовить десять комплектов шахмат.

Среди слуг упоминаются «дурак» (вероятно, шут) и «карла». Алексей Михайлович любил слушать рассказы столетних стариков о прошлых временах. Особый интерес он проявлял к Ивану Грозному и его царствованию. В числе собеседников Алексея Михайловича вполне могли быть современники этого страшного монарха, которого Тишайший весьма чтил.

«Дневальные записки» Приказа Тайных дел зафиксировали необычное времяпрепровождение царя Алексея. В одну из весен несколько дней он ходил в Набережную избу смотреть, как протекает ледоход на Москве‑реке. Вероятно, тот год был в этом отношении необычным.

Судя по письму Алексея Михайловича А.И. Матюшкину, царю доставляло удовольствие купать поутру в пруду стольников, опоздавших на смотр. После водных процедур провинившихся усаживали за стол и подавали горячительное с доброй закуской. Сметливые нарочно опаздывали, чтобы таким способом попасть в поле зрения государя.

Современники весьма согласно рисуют привлекательный внешний облик Алексея Михайловича. Царь был достаточно высокого роста, белолицый, румяный, русоволосый. Голубые глаза смотрели внимательно и нередко кротко. Вероятно, у государя были свои доморощенные «парикмахеры». Двадцать первого января 1675 года по царскому указу было дано стремянному конюху Михаилу Ерофееву пятнадцать рублей за то, что он «в навечерии Рождества Христова у великого государя власы легчил против прежнего». Государь держался величаво, но не производил впечатления недоступного для общения. Вспыльчивость и быструю отходчивость Алексея Михайловича приписывают доброте его нрава.

Довольно устойчиво в исторической литературе Алексею Михайловичу ставят в вину слабохарактерность, податливость на влияния его окружения. Сначала все определял Б.И. Морозов, затем Никон, А.Л. Ордин‑Нащокин и, наконец, А.С. Матвеев. Не отрицая роли этих выдающихся государственных деятелей в принятии важных решений царя, можно заметить и нечто иное. Алексей Михайлович позволял собой «руководить» не по слабости характера или недостатку ума, а лишь тогда, когда это влияние соответствовало его внутренним побуждениям и представлениям. Без доверенных помощников не обходился ни одни даже самый «абсолютный монарх.

В последние годы жизни Алексей Михайлович заметно дряхлел. Его тучность не позволяла садиться на коня, все чаше государь «шел в карете». За месяц до кончины для царя в Тележном ряду куплена «избушка, обита кожею». Это был, видимо последний «поход» царя в село Преображенское.

Алексей Михайлович предчувствовал приближение смерти и встретил ее спокойно, как веление свыше. Двадцать девятого января 1676 года царя не стало. Удар Большого колокола Успенского собора известил об этом Москву. Перед смертью Алексей Михайлович благословил на царство четырнадцатилетнего сына Федора, распорядился выпустить узников из тюрем, вернуть сосланных, простить все казенные долги и заплатить за должников по частным искам.

В истории Отечества царь Алексей Михаилович оставил заметный след. Его преемники продолжили намеченные в царствование Тишайшего пути внутренней и внешней политики. Конечно, есть все основания говорить, что Алексеи Михайлович был прямым предшественником своего великого сына. Однако и независимо от этого он имеет право на самостоятельное место в нашем прошлом.

 

А. Богданов

 

Фёдор Алексеевич

 

 

Юноша на троне

В январе на Руси темнеет рано. Вечером 29 января 1676 года на четвертом часу после захода солнца, закатилось солнце русского самодержавного православного государства, отошел к Господу царь Алексей Михайлович, уподобленный дневному светилу чуть ранее своего современника и соперника Людовика XIV. Большой колокол известил Московское государство о наступлении всемирной печали – но без промедления должна была наступить и всемирная радость.

Полагаю, что, когда сраженный простудой Алексей Михайлович исповедовался и причащался из рук святейшего патриарха Иоакима, придворное ведомство клана Хитрово уже приготовило царское облачение на его старшего сына Федора – превосходившего отца ростом, но более узкоплечего юношу, вступившего в пятнадцатое лето своего жития. С первым ударом колокола толпа думных и близких царских людей ввалилась в покои царевича.

Тело отца еще не успело остыть, как Федор Алексеевич был совлечен из теремов вниз, в Грановитую палату, обряжен в царское облачение и усажен на принесенный по приказу Хитрово из казны парадный трон. Весь вечер, всю ночь и утро в полыхающем огнями всех светильников царском дворце присягали новому государю придворные, духовенство, офицеры и приказные, дворцовые служители и выборные дворяне.

К тому времени, как высшие чины в основном закончили крестоцелование и церемония присяги переместилась из дворца на площади Кремля, в приходские церкви города и стрелецких слобод, а в приказах застрочили крестоцеловальные грамоты для всей необъятной страны (они рассылались по 10 февраля), слабый здоровьем царевич был совершенно измучен. Ноги его так опухли, что днем 30 января, на похоронах отца, он совершил краткий путь до Архангельского собора на носилках.

Синдром Смуты заставлял придворных спешить, хотя, казалось бы, не могло быть никаких сомнений в наследовании трона царевичем, еще 1 сентября 1674 года торжественно «объявленным» Церкви, двору и народу в качестве преемника отцовского самодержавия. Богатые пожалования дворянству и разосланная по сему случаю объявительная грамота помогали запомнить это выражение воли Алексея Михайловича.

Мысль о пустующем хотя бы несколько минут престоле нервировала публику, и даже присяга Федору Алексеевичу не внесла должного успокоения в умы. Публично объявлялось, что царь Алексей завещал царство старшему сыну, но ползли слухи, что первый министр боярин канцлер Артамон Сергеевич Матвеев пытался посадить на престол малолетнего царевича Петра Алексеевича.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...