Вынужденное возвращение в СССР военнопленных

Если человек, имевший контакты с иностранцами или приехавший в СССР из-за границы, был в глазах властей подозрителен, то тот, кто провел вне советской территории, в немецком плену четыре года, рассматривался ими как предатель, заслуживавший наказания. Указ № 270, принятый в 1942 году и вносивший изменения в статью 193 Уголовного кодекса, предписывал человека, взятого в плен врагом, считать ipso facto[63]предателем. Неважно, как он попал в плен и в каких условиях жили военнопленные. Условия, в которые попадали русские, были чудовищны: согласно нацистскому Welfanschaung[64]славяне, относящиеся к виду недочеловеков, должны были исчезнуть, и потому из 5,7 миллионов военнопленных 3,3 миллиона погибли от голода и жестокого обращения.

Итак, Сталин очень быстро решил, в ответ на просьбу союзников, которых стесняло присутствие на территории вермахта русских солдат, добиться репатриации всех русских, находившихся в западной зоне. Это не составило большого труда. Начиная с конца октября 1944 по январь 1945 года в СССР отправили, без их согласия, 332 000 пленных (1179 — из Сан-Франциско). Британских и американских дипломатов не только не мучили угрызения совести, но они вообще подходили к этому вопросу с некоторым цинизмом, ибо не могли не знать (как, например, Антони Иден[65]), что при «обсуждении» этого вопроса с самими военнопленными, возможно, пришлось бы применить силу.

Во время переговоров в Ялте (5–12 февраля 1945 года) три главных действующих лица — СССР, Англия и Америка — заключили тайные соглашения, касавшиеся как солдат, так и гражданских лиц, находившихся вне советской территории. Черчилль и Идеи согласились с тем, чтобы Сталин решал участь пленных, сражавшихся под началом генерала Власова в рядах Русской освободительной армии (РОА), как будто те могли рассчитывать на справедливый суд.

Сталин прекрасно знал, что часть этих советских солдат попала в плен прежде всего из-за плохой организации Красной Армии, за которую он первый нес ответственность, а также из-за его собственной бездарности и бездарности его генералов. В точности известно также, что многие солдаты совершенно не хотели сражаться за ненавистный режим, за который, если воспользоваться выражением Ленина, «проголосовали ногами».

После подписания Ялтинского соглашения не проходило недели без того, чтобы с Британских островов не отправлялись в СССР эшелоны военнопленных. За два месяца (с мая по июль 1945 года) было репатриировано более 1,3 миллиона человек, находившихся на западных оккупированных территориях и рассматривавшихся Москвой как советские граждане (в их числе были жители прибалтийских стран, присоединенных в 1940 году, и украинцы). К концу же августа Сталину было выдано более двух миллионов подобных «русских». Иногда выдачи происходили в чудовищных условиях — многие кончали жизнь самоубийством (индивидуально и коллективно — целыми семьями), калечили себя. Во время выдачи советским властям пленные напрасно пытались сопротивляться — англичане и американцы, дабы удовлетворить советские требования, не колеблясь применяли силу. По прибытии репатриированные пленные попадали под надзор специальных органов. 18 апреля, в день прибытия судна Альманзор в Одессу, людей казнили без суда и следствия. По тому же сценарию события разыгрались и в день прибытия в черноморский порт корабля Эмпайр прайд.

Запад опасался, что Советский Союз возьмет пленных англичан, американцев и французов в заложники и станет его шантажировать с помощью такой «разменной монеты». Опасения эти стали одной из причин того, что западные страны восприняли диктат советской стороны, которая таким образом добилась «репатриации» всех русских подданных или лиц русского происхождения, в том числе и тех, кто эмигрировал после революции 1917 года. Но эта совершенно сознательная политика Запада даже не облегчила возвращение его собственных граждан. Зато она позволила СССР запустить множество чиновников на поиски непокорных и действовать вопреки законам союзных государств.

Бюллетень французских военных властей в Германии утверждал, что к 1 октября 1945 года на советскую сторону выслали 101 000 перемещенных лиц. В самой Франции, с согласия властей, было построено 70 транзитных лагерей, которые чаще всего странным образом рассматривались как экстерриториальные (как, например, лагерь Борегара в парижском пригороде): Франция отказалась осуществлять какой-либо контроль за этими лагерями, предоставив, вразрез с национальным суверенитетом, советским агентам НКВД право действовать безнаказанно по их усмотрению. Советская сторона тщательно продумала проведение этих операций и приступила к ним, используя коммунистическую пропаганду, уже в сентябре 1944 годэ. Лагерь в Борегаре был закрыт лишь в ноябре 1947 года благодаря Управлению по территориальной безопасности. Оно вмешалось, когда было совершено похищение детей, которых оспаривали друг у друга разведенные родители. Роже Вибот, возглавивший операцию, заметил: «В действительности, по сведениям, которые мне удалось получить, этот транзитный лагерь больше похож на базу похитителей людей» (83). Протесты против этой политики начались далеко не сразу и были довольно редки, мы можем привести пример одного из них, появившегося летом 1947 г. в социалистическом журнале «Mosses»: «Что находящийся у власти Чингисхан наглухо закрывает границы, стремясь не выпустить своих рабов, — понять легко. Но что совершенно не укладывается в рамки даже нашей испорченной послевоенной нравственности, так это то, как он добился от иностранных государств их выдачи? По какому нравственному праву и во имя какой политики можно заставить человека жить в стране, где он физически и духовно попадает в рабство? Какой благодарности мир ждет от Сталина, не реагируя на крики русских граждан, которые предпочитают самоубийство возвращению в родную страну?».

Авторы этого журнала обличали недавние высылки: «Английские военные власти в Италии с молчаливого согласия масс, которые преступно равнодушны к нарушению минимального права убежища, только что совершили возмутительное злодеяние: 8 мая из лагеря № 7 в Ручионе забрали 175 русских, якобы для того, чтобы отправить их в Шотландию, а из лагеря № 6 забрали 10 человек (там содержались целые семьи). Когда эти 185 человек отошли от лагеря, у них отобрали все, что могло послужить орудием самоубийства, и объявили, что в действительности их отправляют не в Шотландию, а в Россию. Некоторым все же удалось покончить жизнь самоубийством. В тот же самый день забрали 80 человек (все жители Кавказа) из лагеря в Пизе. Этих несчастных под надзором английских военных отправили на поезде в русскую зону в Австрию. Некоторые пытались бежать и были застрелены конвоирами…».

Репатриированных пленных заключали в специальные лагеря, так называемые пункты фильтрации (их начали создавать с конца 1941 года), которые не слишком отличались от трудовых лагерей и в январе 1946 годэ были включены в систему ГУААГа. В 1945 году через них прошло 214 000 заключенных. Эти заключенные попали в ГУЛАГ в период его апогея. Обычно их приговаривали по статье 58 п. 1–6 к шести годам лагерных работ. Среди них были бывшие члены РОА (Русская освободительная армия), которые сражались против эсэсовцев за освобождение Прэги.

Пленные враги

СССР не ратифицировал международные конвенции, касавшиеся военнопленных (Женева, 1929 год). Теоретически военнопленные находились под зэщитой этих конвенций, даже если их страна конвенций не подписала. СССР совершенно не обращал на это внимания. Победив Германию, он держал у себя от трех до четырех миллионов немецких военнопленных. Среди них были немецкие солдаты, взятые в плен союзниками, но потом ими освобожденные. Вернувшись домой — в зону, контролируемую советской стороной, они были высланы в СССР.

В марте 1947 года Вячеслав Молотов объявил, что уже репатриирован один миллион немцев (в точности 1 003 974) и что в советских лагерях их остается еще 890 532. Эти цифры оспаривались. В марте 1950 года СССР объявил, что репатриации военнопленных окончены. Однако гуманитарные организации предупредили, что в СССР остается, по крайней мере еще 300 000 военнопленных и 100 000 гражданских лиц. 8 мая 1950 года правительство Люксембурга выступило против завершения операций по репатриациям, ибо в СССР оставалось еще 2000 люксембургских подданных. Была ли связана задержка информации со стремлением советской стороны скрыть печальную судьбу этих пленных? Вполне возможно, если учесть высокую смертность в лагерях.

По подсчетам специальной комиссии (комиссия Машке), один миллион немецких военнопленных умерли в советских лагерях. Так, из 100 000 солдат, захваченных в плен Красной Армией в Сталинграде, выжило лишь 6000.

Наряду с немцами к февралю 1947 года осталось в живых примерно 60 000 итальянских солдат (часто приводится цифра в 80 000 человек). Итальянское правительство сообщило, что только 12 513 из них вернулись к этому времени в Италию. Надо заметить, что румынские и венгерские военнопленные, которые сражались на русском фронте, находились в аналогичных ситуациях. D марте 1954 годэ было освобождено сто добровольцев испанской «Голубой дивизии». Наш обзор был бы не полон без упоминания о 900 000 японских солдат, попавших в плен в Маньчжурии в 1945 году.

Солдаты поневоле

Поговорка, бывшая в ходу среди заключенных, красноречиво передает разнообразие национального состава сталинских лагерей: «Если страна не представлена в ГУЛАГе, то, значит, ее не существует». Франция тоже имела своих заключенных в ГУЛАГе, которых дипломаты не слишком рьяно пытались защитить и вызволить.

Особенным образом обошлись победившие нацисты с тремя департаментами — Мозель, Нижний и Верхний Рейн. Эльзас-Лотарингия была присоединена, онемечена и даже «нацифицированэ». В 1942 году нацисты решили пополнить германскую армию за счет юношей, родившихся в 1920–1924 годах. Многие мозельцы и эльзасцы, совсем не стремившиеся носить немецкую форму, пытались избежать этой «привилегии». До конца войны в Эльзасе в общей сложности была мобилизована 21 категория призывников, а в Лотарингии — 14 (всего 130 000 молодых людей). Большинство из них были посланы на Восточный фронт и 22 000 «солдат поневоле» пали в бою. СССР, который свободная Франция проинформировала об этой особой ситуации, стал призывать их к дезертирству, суля возвращение в ряды освободительной французской армии. В действительности же, 23 000 солдат из Лотарингии и Эль-заса оказались (при разных обстоятельствах) в плену — именно такое количество личных дел было передано в 1995 году российскими властями французским. Многие из этих пленных находились в тамбовском лагере № 188 под надзором МВД (бывший НКВД). Условия были чудовищны: недостаточное питание (600 граммов черного хлеба в день), принудительная работа в лесу, первобытное жилье (деревянные сараи-землянки), полное отсутствие медицинской помощи. Те, кто выжили в этом лагере смерти, полагают, что в 1944 и 1945 годах там умерло 14 000 их товарищей. Пьер Ригуло, называя число погибших — 10 000 человек, — считает, что это минимальная цифра. Летом 1944 года после долгих переговоров было освобождено и отправлено в Алжир 1500 пленных. Самое большое количество пленных лотарингцев и эльзасцев находилось в тамбовском лагере, но были они и в других лагерях, представлявших собой нечто вроде малого Архипелага, где жили французы, которые не могли сражаться за освобождение своей страны.