 |
Террор внутри коммунистических партий
|
|
|
|
«Вычистив» центральный аппарат Коминтерна, Сталин принялся за национальные секции Коммунистического интернационала. Первой пострадала немецкая секция. В немецкую общину Советской России входили, не считая потомков поволжских переселенцев, деятели немецкой компартии (КПГ), антифашисты, нашедшие убежище в СССР, и рабочие, покинувшие Веймарскую республику, чтобы принять участие в «строительстве социализма». Эти заслуги были забыты, когда в 1933 году начались аресты. В общей сложности репрессии затронули две трети немецких антифашистов, уехавших из Германии и поселившихся в СССР.
Что касается коммунистических деятелей, то их судьба известна благодаря спискам «Kaderlisten», составленным под контролем руководителей КПГ Вильгельма Пика, Вильгельма Флорина и Герберта Венера, которые пользовались этими списками, чтобы исключать тех коммунистов, кто был наказан или стал прямой жертвой репрессий. Первый список датируется 3 сентября 1936 года, последний — 21 июня 1938 года. Другой документ, датируемый концом 50-х годов и составленный Контрольной комиссией СЕПГ (именно под названием Социалистической единой партии Германии восстановилась в будущей ГДР после войны коммунистическая партия Германии), зафиксировал 1136 человек. Аресты достигли апогея в 1937 году (всего было арестовано 619 человек) и продолжились вплоть до 1941 года (арестован 21 человек)). Судьба половины этих людей, а именно 666 человек, неизвестна: предполагают, что они умерли в заключении. Но мы точно знаем, что 82 человека были казнены, 197 умерли в тюрьме или в лагере, а 132 — выданы нацистам. Примерно 150 выжившим осужденным удалось по истечении срока покинуть СССР. Одним из идеологических мотивов для оправдания ареста этих деятелей было обвинение в том, что они не смогли помешать Гитлеру, — как будто Москва не имела своей доли ответственности за захват власти нацистами.
|
|
|
Но самым трагическим эпизодом, в котором Сталин полностью проявил свой цинизм, стала выдача Гитлеру немецких антифашистов. Советские власти решили высылать немецких подданных уже в 1937 году. 16 февраля ОСО (Особое Совещание)[51]приговорило к высылке десятерых из них. Имена некоторых известны: Эмиль Лариш, техник, живший в СССР с 1921 года; Артур Тило, инженер, приехавший в 1931 году; Вильгельм Пфейфер, гамбургский коммунист; Курт Никсдорф, университетский преподаватель, работавший в Институте Маркса — Энгельса. Их арестовывали в течение 1936 года по обвинению в шпионаже или в «фашистской деятельности», а немецкий посол фон Шуленбург ходатайствовал за них перед Максимом Литвиновым, советским министром иностранных дел. Пфейфер, зная, что как коммунист он будет арестован тотчас по возвращении в Германию, старался добиться, чтобы его выслали в Англию. Через восемнадцать месяцев, 18 августа 1938 года, его отвезли на польскую границу, и там его следы теряются. Артуру Тило удалось попасть в британское посольство в Варшаве, но немногим выпадала такая удача. Отто Вальтер, ленинградский литограф, живший в России с 1908 года, приехал в Берлин 4 марта 1937 года и выбросился из окна приютившего его дома.
В конце мая 1937 года фон Шуленбург передал советским властям два новых списка арестованных немцев, чья высылка объявлялась желательной: всего 67 человек, среди них — ряд антифашистов, один из которых — Курт Никсдорф. Осенью 1937 года переговоры приняли новый оборот: советская сторона согласилась ускорить высылки, как о том просили немецкие официальные лица (было осуществлено уже около тридцати высылок). С ноября по декабрь 1937 года были высланы 148 немцев; в течение 1938 года — 445. Высылаемых, среди которых были и австрийские шуцбундовцы, отвозили на польскую или латвийскую, а иногда даже финскую границу, где их сразу же проверяли представители немецких властей. Иногда, как это было в случае с австрийским коммунистом Паулем Мейзелем в мае 1938 года, высылаемого везли до австрийской границы через Польшу, а затем передавали гестапо. Еврей Пауль Мейзель, очевидно, погиб в Освенциме.
|
|
|
Это взаимопонимание между нацистской Германией и СССР предвосхищало советско-нацистские пакты 1939 года, «в которых выражена истинная, стремящаяся к одной цели природа тоталитарных систем» (Жорж Семпрун). После их подписания высылки стали проходить в гораздо более драматичных условиях. После того как Гитлер и Сталин разгромили Польшу, Германия и СССР получили общую границу, позволявшую переправлять высылаемых из советских тюрем прямо в немецкие. С 1939 по 1941 год советская сторона, стремясь продемонстрировать своему новому союзнику готовность к сотрудничеству, выдала таким образом гестапо от 200 до 300 немецких коммунистов. 27 ноября 1939 года между обеими сторонами было подписано соответствующее соглашение. Затем, с ноября 1939 года по май 1941 года, было выслано около 350 человек, среди которых 85 австрийцев. В их числе был Франц Корицшонер, один из основателей Австрийской коммунистической партии, ставший чиновником Красного интернационала профсоюзов; его сослали на Крайний Север, затем передали люблинскому гестапо, перевезли в Вену, пытали и убили в Освенциме 7 июня 1941 года.
Еврейское происхождение многих высылаемых не было для советских властей помехой при передаче этих людей немецкой стороне. Так, композитор и дирижер Ганс Вальтер Давид, еврей и член КПГ, был выдан гестапо и в 1942 году погиб в газовой камере Майданека. Физику Александру Вайсбергу удалось выжить, впоследствии он написал воспоминания об этом страшном времени. Жена Хайнца Ноймана, Маргарет Бубер-Нойман, была отстранена от руководства КПГ и затем эмигрировала в СССР, она также свидетельствовала об этом невероятном взаимопонимании между нацистской и советской сторонами. После высылки в Караганду она была выдана гестапо в феврале 1940 года вместе со многими другими подругами по несчастью. Этот «обмен» обернулся для нее заключением в Равенсбрюк.
|
|
|
На мосту в Бресте
«01 декабря 1939 г. нас разбудили d в часов утра. (…) Одевшись и побрившись, [мы] должны были оставаться несколько часов в зале ожидания. Один венгерский коммунист, еврей по фамилии Блох, бежал в Германию после краха Коммуны в 1919 г. Там он жил под фальшивым паспортом и продолжал активно работать для партии. Позднее он эмигрировал[52]с теми же фальшивыми документами. Его тоже арестовали и, несмотря на его протесты, должны были выдать немецкому гестапо. (…) Незадолго до полуночи прибыли автобусы и отвезли нас на вокзал. (…) В ночь с 31 декабря 1939 г. на 1 января 1940 г. поезд тронулся. Он увозил семьдесят сломленных людей. (…) Через разоренную Польшу[53]мы ехали дальше, к Брест-Литовску. На мосту через Буг нас ждали сотрудники аппарата другого европейского тоталитарного режима — немецкого гестапо».
«Три человека отказались перейти этот мост, а именно: венгерский еврей по фамилии Блох, рабочий-коммунист, осужденный нацистами, и немецкий учитель, чье имя я забыла. Их поташили к мосту силой. Бешенство нацистов, эсэсовцев, сразу вылилось на еврея. Нас поместили в поезд и отвезли о Люблин. (…) В Люблине нас передали гестапо. Именно тогда мы смогли убедиться, что нас не просто выдали гестапо, но что НКВД также выдало СС касающиеся нас материалы. Так, например, в моем досье было обозначено помимо всего прочего, что я жена Ноймана, а Нойман был одним из немцев, которых сильнее всего ненавидели немецкие нэцистьк…» (43).
Одновременно с немецкими коммунистами в тиски террористической машины попали руководящие работники Коммунистической партии Палестины (КПП), многие из которых эмигрировали из Польши. Йозеф Бергер (1904–1978), бывший секретарь КПП (с 1929 по 1931 год), был арестован 27 февраля 1935 года и освобожден лишь после XX съезда, в 1956 году. То, что он выжил, было исключением. Многие другие деятели партии были казнены в разное время или исчезли в лагерях. Вольф Авербух, ставший директором тракторного завода в Ростове-на-Дону, был арестован в 1936 году и казнен в 1941. Эта систематичность в политике истребления членов КПП и сионистски ориентированных групп, прибывавших в СССР, связана с общей советской политикой по отношению к еврейскому национальному меньшинству. Создание Биробиджана сопровождалось арестами его руководителей. Профессор Иосиф Либерберг, председатель Исполнительного комитета Биробиджана, был объявлен «врагом народа». После него репрессиям подверглись руководящие работники автономной области. Самуила Агурского (1884–1947) обвинили в принадлежности к так называемому иудейскому фашистскому центру. Вся еврейская секция ВКП(б) («Евсекция») была уничтожена. Советское государство стремилось ликвидировать еврейские учреждения, одновременно пытаясь заручиться поддержкой еврейских деятелей за пределами СССР.
|
|
|
Группа польских коммунистов стала одной из тех групп, которые террор затронул сильнее всего. В статистических данных по репрессиям они занимают второе место, сразу после советских коммунистов. Коммунистическая партия Польши (КПП), в порядке редкого исключения, была официально распущена после срочного голосования Исполкома Коминтерна 16 августа 1938 года. Сталин всегда подозревал КПП в том, что она заражена различного вида уклонами, сменявшими друг друга. Многие польские коммунистические лидеры принадлежали к ленинскому окружению до 1917 года и жили без юридической защиты в СССР. В 1923 году КПП выступила в защиту Троцкого. Накануне смерти Ленина ее руководство приняло резолюцию в пользу оппозиции. Затем критике подвергся польский «люксембургизм». Во время V конгресса Коминтерна в июне-июле 1924 года Сталин отстранил руководство КПП — Адольфа Барского, Максимилиана Валецкого и Веру Костреву. Это был первый шаг к тому, чтобы Коминтерн взял контроль над КПП в свои руки. Затем КПП была объявлена рассадником троцкизма. Было еще дело Польской военной организации (ПВО) в 1933 году. Но не только вышесказанным объясняется радикальная «чистка», которая обрушилась на польскую компартию, многие руководители которой были по происхождению евреями. Необходимо также помнить о следующем факторе: Коминтерн стремился — в интересах СССР и Германии — навязать польской секции деятельность, прямо направленную на ослабление Польши. Таким образом, гипотеза, по которой ликвидация КПП была вызвана, прежде всего, необходимостью подготовить подписание германо-советских соглашений, заслуживает самого серьезного к себе отношения. На это указывает и выбранный Сталиным метод: с помощью коминтерновского аппарата он сделал так, чтобы каждая намеченная жертва возвратилась в Москву, и следил, чтобы ни одна из них не могла ускользнуть от него. Выжили лишь те, кто находился в польских тюрьмах, как, например, Владислав Гомулка.
|
|
|
В феврале 1938 года официальная газета Коминтерна «La Correspondance Internationale», выходившая два раза в неделю, опубликовала обвинение всей КПП, подписанное Ж. Свисиски. В период «чистки», начавшейся с июня 1937 года (в это время исчез вызванный в Москву генеральный секретарь ЦК КП Польши Юлиан Ленский), были уничтожены двенадцать членов Центрального комитета, многие руководители второго ранга и несколько сотен активистов. «Чистка» распространилась также на поляков, участвовавших в интернациональных бригадах: политические руководители бригады Домбровского Казимир Чиховский и Густав Райхер были арестованы сразу же по возвращении из Испании в Москву. Лишь в 1942 году Сталин решил, что необходимо восстановить Польскую коммунистическую партию под названием Польская рабочая партия (ПРП) и создать из нее ядро будущего правительства, которое должно было действовать по его указке и противостоять законному правительству, укрывшемуся в Лондоне.
От сталинского террора сильно пострадали и югославские коммунисты. Запрещенная в 1921 году коммунистическая партия Югославии была вынуждена перебазироваться за границу — сначала в Вену (с 1921 по 1936 год), затем в Париж (с 1936 по 1939 год), но ее главный центр сформировался после 1925 года именно в Москве. Вокруг учащихся Коммунистического университета национальных меньшинств Запада (КУМНЗ), Коммунистического университета им. Я. М. Свердлова и Ленинской интернациональной школы образовалось первое ядро югославских эмигрантов, которое укрепила вскоре новая волна эмиграции, связанная с установлением в 1929 году диктатуры короля Александра. В 30-е годы в СССР проживало от двухсот до трехсот югославских коммунистов, которые активно работали в международных административных учреждениях, особенно в Коминтерне и Коммунистическом интернационале молодежи. Они, естественно, были связаны и с ВКП(б).
Югославы пользовались дурной славой из-за многочисленных столкновений между разными фракциями, оспаривавшими друг у друга руководство КПЮ. В этих обстоятельствах руководство Коминтерна все чаще вмешивалось в жизнь югославской фракции и оказывало на нее давление. В середине 1925 года была проведена «чистка»-проверка в КУНМЗе, где югославские студенты, склонявшиеся на сторону оппозиции, вступили в конфликт с ректором Марией Фрукиной. Нескольких студентов, подвергнув критике, исключили. Четверо из них (Анте Силига, Дедик, Драгик и Эберлинк) были арестованы и сосланы в Сибирь. В 1932 году была проведена еще одна «чистка» внутри КПЮ — из партии исключили шестнадцать активистов.
После убийства Кирова надзор за политическими эмигрантами усилился, и осенью 1936 года — перед тем, как на них обрушился террор, — все деятели КПЮ подверглись проверке. О судьбах некоторых из них нам известно больше, нежели об участи рядовых политических эмигрантов. Так, 8 секретарей Центрального комитета ПКЮ, 15 других членов Центрального комитета и 21 секретарь региональных и местных организаций были арестованы и исчезли. Один из секретарей КПЮ Сима Маркович, вынужденный укрыться в СССР, работал в Академии наук, когда в июле 1939 года его арестовали. Он был приговорен к десяти годам без права переписки[54]. Других казнили на местах, подобно братьям Вуйович, Радомиру (члену ЦК КПЮ) и Грегору (члену ЦК Коммунистического интернационала молодежи); их брат Воя, бывший руководитель Коммунистического интернационала молодежи, проявивший в 1927 году солидарность с Троцким, исчез, его арест повлек за собой арест и его братьев. Секретарь Центрального комитета КПЮ с 1932 по 1937 год Милан Горкич был обвинен в создании «антисоветской организации внутри Интернационала» и в том, что «возглавлял внутри Коминтерна террористическую группу, руководимую Кнориным и Пятницким».
В середине 60-х годов КПЮ реабилитировала около сотни жертв репрессий, но не было предпринято никаких систематических расследований. Несомненно, что подобное расследование косвенно затронуло бы вопрос о сторонниках СССР, ставших жертвами репрессий в Югославии после раскола 1948 года. Немаловажным представляется и тот факт, что Иосиф Броз Тито возглавил партию после того, как в 1938 году была проведена особенно кровавая «чистка». Выступление Тито против Сталина в 1948 году никак не снимает с него ответственности за «чистки» 30-х годов.
Охота на «троцкистов»
Обезглавив ряды иностранных коммунистов, живших в СССР, Сталин принялся за «диссидентов», живших за границей. Таким образом, НКВД получил возможность продемонстрировать свое всемирное могущество.
Один из самых поразительных примеров — дело Игнатия Рейсса (настоящее имя — Игнатий Станиславович Порецкий). Рейсе был одним из тех молодых еврейских революционеров (он еще на гимназической скамье примкнул к революционному движению), которые были хорошо известны в Центральной Европе и которых часто вербовал в свои ряды Коминтерн. Профессиональный революционер, он работал в международной подпольной сети и был награжден в 1928 году орденом Красного Знамени. После 1935 года его «прибрал к рукам» НКВД, который контролировал все сети за границей и курировал шпионаж в Германии. Первый большой московский процесс потряс Рейсса, и он решил порвать со Сталиным. Зная нравы «хозяина», он тщательно подготовил свой уход и 17 июля 1937 года предал огласке письмо в Центральный комитет ВКП(б)[55], в котором объяснял свой поступок и открыто напал на Сталина и сталинизм, «эту смесь — из худшего, ибо беспринципного оппортунизма с кровью и ложью», которая «грозит отравить весь мир и уничтожить остатки рабочего движения». Одновременно он заявил о своем присоединении к Льву Троцкому. Сам того не зная, он подписал себе смертный приговор. НКВД тотчас мобилизовал свою сеть во Франции, сумел определить местонахождение Рейсса в Швейцарии, где ему расставили ловушку. 4 сентября вечером в Лозанне его изрешетили пулями два французских коммуниста. Его жену и сына агенты НКВД готовились отравить с помощью коробки конфет, начиненных стрихнином. Несмотря на расследование в Швейцарии и во Франции, убийцы и их сообщники так и не были найдены и наказаны. Троцкий сразу же объявил о причастности к делу Жака Дюкло, одного из секретарей ФКП, и просил своего секретаря Яна Ван Хейеноорта направить телеграмму главе французского правительства: «Шотану, председателю Совета министров Парижа. Дело убийства Игнатия Рейсса, кража моих архивов и аналогичные преступления позволяют мне настаивать на необходимости подвергнуть допросу, по крайней мере свидетелем, Жака Дюкло, вице-президента Палаты депутатов, старого агента ГПУ».
Дюкло был в то время, с июня 1936 года, вице-президентом Палаты депутатов, и телеграмма не имела никаких последствий.
Убийство Рейсса было, конечно, весьма дерзким, однако оно вполне вписывалось в обширный план уничтожения троцкистов. Не удивительно, что в СССР с троцкистами расправлялись так же, как и со множеством других, но обращает на себя внимание ожесточенная настойчивость, с которой специальные службы физически истребляли оппозиционеров из троцкистских групп, сформированных в разных странах. Подготовительным этапом этих акций была кропотливая работа по внедрению в троцкистские группы.
В июле 1937 года исчез руководитель Международного секретариата троцкистской оппозиции Рудольф Клемент. 26 августа в Сене было выловлено обезглавленное тело с отрубленными ногами, и вскоре было установлено, что это тело Клемента. Сын Троцкого Лев Седов умер в Париже 16 февраля 1938 года в результате перенесенной операции; очень подозрительные обстоятельства его смерти привели близких к выводу, что это было убийство, организованное советскими службами. Павел Судоплатов в своих воспоминаниях, напротив, уверяет, что это не так. Но как бы то ни было, за Львом Седовым пристально наблюдал НКВД. Один из его близких друзей, Марк Зборовский, был агентом НКВД, проникшим в троцкистское движение.
|
|
|
