Развитие познавательной активности во втором полугодии

В возрасте 7-10 месяцев ребенок овладевает достаточно тонкий моторикой, а зрительно-моторная координация достигает высокого уровня развития. Ребенок уже может открывать и закрывать крышку коробки, вкладывать шарик в полый кубик, доставать один интересный предмет с помощью другого.

С разнообразными свойствами предметов - их формой, ве­личиной, весом, плотностью, устойчивостью и пр. — младенец знакомится в процессе манипулирования. Изменение положе­ния пальцев в то время, как рука ребенка тянется к предмету, может служить хорошим показателем ориентировки в форме и величине. Предмет как бы «учит» руку подстраиваться под его свойства, а глаз «учится» у руки. Это явление координирования движений под контролем зрения называется зрительно-моторной координацией. К 10—11-му месяцу это «обучение» приводит к тому, что, посмотрев на предмет, ребе­нок складывает свои пальцы в соответствии с его формой и ве­личиной.. Складывается зрительное восприятие формы и величины. Ма­нипулирование предметами приводит к открытию в предметах все новых свойств, которые вызываются совершаемыми дей­ствиями или обнаруживаются в них. Это такие свойства, как перемещение, падение, звучание, мягкость или твердость, сжимаемость, устойчивость и пр. Переход к манипулирова­нию двумя предметами открывает новые свойства — расчленяемость на части, нахождение одного предмета в, на, над или под другим.

Все эти свойства ребенок «знает» лишь в тот момент, когда он действует; как только прекращается действие, исчезает и «зна­ние».

К 8-9 месяцам малыша начинают привлекать не только дей­ствия и их результаты, но и свойства предметов, благодаря ко­торым эти результаты становятся возможными. Об этом гово­рит изменение отношения к незнакомым предметам. Новизна привлекает ребенка на протяжении всего первого года, но до известного момента новый предмет — это только новый мате­риал для известных и привычных манипуляций. Появление ин­тереса к свойствам предмета выражается в том, что прежде, чем начать действовать с незнакомым предметом, ребенок ориенти­руется в его свойствах, как бы исследует его: ощупывает его поверхность, переворачивает, медленно двигает и лишь после такого обследования применяет привычное манипулирование, причем не механически, а как бы выясняя, на что этот предмет пригоден.

Наиболее явно внимание ребенка к свойствам предмета об­наруживается к концу года, когда он пытается применить усво­енные действия к разнообразным предметам, имеющим разные свойства (толкает палочкой шарик, колесико, мячик).

Постепенно за меняющимися впечатлениями предмет на­чинает выступать для ребенка как нечто постоянно существую­щее, имеющее неизменные (инвариантные) свойства. В 8-9 месяцев дети уже понимают, что предметы, исчезнувшие из поля их зрения, не дерестали существовать, а просто находятся в другом месте; они уже настойчиво ищут спрятанные предметы, и такая игра становится любимой забавой малышей. Примерно к этому же возрасту дети начинают узнавать предметы, незави­симо от их положения в пространстве, и правильно определяют величину предметов, независимо от расстояния до них. Таким образом складываются представления об устойчивости, инвари­антности свойств предметов. Получаемые при манипулирова­нии впечатления складываются в образы восприятия, которые являются основой для элементарных форм мышления.

Следует подчеркнуть, что познавательная активность и ис­следовательская деятельность ребенка во многом определяются его отношениями с близкими взрослыми.

В работе С. Ю. Мещеряковой (1982 г.) изучалось вли­яние аффективно-личностных связей на характер иссле­довательской деятельности детей в конце первого года жизни в незнакомой ситуации. В этой работе участвова­ли две группы детей - младенцы из семьи и из дома ребенка. Поведение детей наблюдалось в двух эксперт ментальных ситуациях - положительного и отрицатель­ного эмоциогенного характера (в «отрицательной» ситу­ации ребенку показывали незнакомую и пугающую его заводную игрушку). В каждой ситуации ребенок сначала находился без близкого взрослого, а затем - в его при­сутствии (для семейных детей близким взрослым была мать, а для детей из дома ребенка - ухаживающая за ними медсестра). Эти эксперименты выявили значительные различия между группами семейных детей и воспитанников дома ребенка в обеих ситуациях. В положительной эмоциогенной ситуации приход близкого взрослого значительно по­вышал игровую активность детей, они старались привлечь матерей к игре, поделиться с ними своими впечатления­ми. Воспитанники дома ребенка почти не проявляли ника­кой инициативы в общении с медсестрой, они, напротив, ожидали ее активных действий.

В отрицательной эмоциогенной ситуации различия были еще заметнее. Появление матерей в этой ситуации радикально меняло поведение семейных детей: они пере­ставали бояться пугающего предмета и обращались к ма­терям за эмоциональной поддержкой, а получив ее, начи­нали смело обследовать «страшную» игрушку. Присутствие матери стимулировало познавательный интерес и иссле­довательскую активность. Появление и присутствие мед­сестры не вносило существенных изменений в поведение детей из дома ребенка. Они лишь прятались за нее, пыта­ясь защититься от пугающего предмета, но не разворачи­вали никакой исследовательской или коммуникативной активности. Отсутствие у них аффективных связей со взрослым ослабляло интерес к внешнему миру и снижало познавательную активность.

После 10 месяцев игры с предметами приобретают дифференцированный, функциональный характер: куклу укачивает, расческой «расчесываются», машину катают. Таким образом, многие действия ребенка после 10 месяцев становятся преднамеренными. Функциональный характер действий – это воспроизведение в структуре действий функциональных свойств предмета, например, характерных для него движений или действий, связанных с его использованием.

В возрасте 12 месяцев тонкая моторика становится еще более совершенной – у ребенка появляется способность подбирать мелкие предметы и рассматривать их, зажимая между двумя пальцами, большим и указательным. Так как в этом же возрасте н дети начинают самостоятельно ходить, то они уже могут включать электроприборы, открывать дверцы и окна, забираться в шкафы, засовывать мелкие предметы в щели и розетки. Это может, безусловно, в некоторых случаях оказаться опасным, однако следует учитывать, что чрезмерное ограничение активности и любознательности ребенка может привести к торможению развития его самостоятельности во взаимодействии с окружающим миром.

Таким образом, под влиянием общения со взрослым к концу младенчества у нормально развивающегося ре­бенка начинают складываться познавательная активность и пер­воначальные представления об окружающем мире, которые со­ставляют необходимую предпосылку для усвоения разных форм общественного опыта.

Акт хватания имеет чрезвычайное значение для психического развития ребенка. С ним связано возникновение предметного восприятия. Когда раздражитель падает на глаз, образа еще нет. Образ возникает тогда, когда есть практический, действенный контакт между изображением и предметом.

Благодаря хватанию возникает пространство, это пространство вытянутой руки, протяженность его невелика, но предмет вырывается из прежней схемы. До этого восприятие предмета осуществлялось через рот, теперь, когда ребенок тянется к предмету, рот закрывается. Благодаря акту хватания развивается рука: возникает противопоставление большого пальца.

К концу младенческого возраста (10-11 до 14 месяцев), благодаря возникновению на основе акта хватания этапа функциональных действий ребенок уже не выполняет действие одним показанным ему способом и на одних и тех же предметах, но пытается воспроизвести действие на всех возможных объектах.

Результаты наблюдений свидетельствуют о том, что сразу после рождения ребенок никак не общается с взрослым: он не отвечает на обращения старших и, конечно, сам к ним не адресуется. А после 2 мес. младенцы вступают во взаимодействие с взрослыми, которое можно считать общением; они развивают особую активность, объектом которой является взрослый, и стремятся привлечь внимание взрослого, чтобы самим стать объектом такой же активности с его стороны. Но как точнее определить, есть ли уже у младенца коммуникативная потребность, а если нет – то на каком этапе становления она находится?

Выделяется 4 критерия, одновременное наличие которых показывает, что у ребенка уже есть потребность в общении.

Первым критерием служит внимание и интерес ребенка к взрослому. Вторым критерием являются эмоциональные проявления ребенка в адрес взрослого, в которых содержится оценка взрослого ребенком. Третий критерий состоит в инициативных действиях ребенка, направленных на то, чтобы привлечь интерес взрослого, проявить себя перед старшим партнером. Наконец, четвертым критерием служит для нас чувствительность ребенка к отношению взрослог о, в которой обнаруживается восприятие детьми той оценки, что дает им взрослый, и их самооценки.

Основой коммуникативной потребности являются органические жизненные нужды ребенка (в пище, тепле) и многие другие. Будучи беспомощным и не умея удовлетворить их самостоятельно, младенец сигнализирует о дискомфортных состояниях и тем добивается их устранения. Но его беспокойство и крики являются сигналами, и очень точными, только объективно. Субъективно он никому их не адресует, и это дало повод авторитетным психологам утверждать, что в первые дни и недели жизни младенец либо вовсе не подозревает о существовании близких взрослых, ухаживающих за ним, либо ощущает их присутствие крайне смутно, толком не отделяя родителей ни от себя, ни от остального мира.

Однако жизненная практика в конце концов помогает ребенку открыть существование взрослого как единого источника поступления к нему всех благ, а интересы эффективного «управления» таким источником создают нужду ребенка в том, чтобы его выделить и исследовать

Но органические потребности не единственная основа потребности в общении. Мы придаем также великое значение изначальному стремлению ребенка к новым впечатлениям. Взрослый человек — самый богатый информацией объект в мире младенца.

Решающее значение для возникновения у ребенка внимания к взрослому имеет поведение взрослого, его позиция в отношении к ребенку. Дело в том, что взрослый с самого начала относится к младенцу как к субъекту и ведет себя с ним как партнер по общению. Более того, взрослый нередко «играет» и за ребенка как за второго участника общения, авансом наделяя его действия смыслом и значением, которого они еще не имеют.

Жизненная важность этих связей стала очевидной в пе­риод второй мировой войны, когда множество детей уже с младенческого возраста были разлучены со своими ма­терями и помещены в различные детские приюты и дома ребенка. Несмотря на нормальное питание и хорошее медицинское обслуживание, которые обеспечивались в этих заведениях, дети в них заболевали какой-то стран­ной болезнью. Они теряли аппетит, жизнерадостность, переставали двигаться, их обычным занятием станови­лось сосание пальца или манипуляции с гениталиями. При этом взгляд ребенка был бессмысленно устремлен в одну точку, а тело ритмично раскачивалось. Жизнь постепенно угасала, и нередко такие дети умирали, не достигнув года. Психологи поняли, что все эти симптомы связаны с дефи­цитом общения со взрослым. Ребенку недостаточно удо­влетворять свои органические потребности {есть, пить, спать). Ему необходимо постоянно ощущать близкого взрослого - видеть его улыбку, слышать его голос, чув­ствовать его тепло. Именно эти «лекарства» помогали вылечить больных детей. Болезнь, возникающую у маленьких детей при дефи­ците общения, назвали госпитализмом. Наиболее тя­желые формы госпитализма сопровождаются «анаклитической депрессией», симптомы которой были описаны выше.

Наблюдая развитие детей в современных закрытых детских учреждениях, венгерский педиатр Э. Пиклер обнаружила новые симптомы госпитализма. Она писала, что дети в этих учреждениях на первый взгляд производят хорошее впечатление. Они послушны, обычно заняты игрой, на улице идут парами, не разбегаются, не задерживаются, их можно легко раздеть или одеть. Они не трогают того, чего нельзя трогать, они не мешают своими требованиями организующей работе взрослого. Хотя такая картина и дает чувство удовлетворения, такое поведение, считает Э. Пиклер, представляется крайне опасным: у этих детей полностью отсутствует волевое поведение, инициатива, они лишь охотно репродуцируют и выполняют задания по инструкции. Этих детей характеризует не только отсутствие волевых проявлении, но и безличное отношение ко взрослому.

Итак, младенец изначально живет в непосредственной общ­ности со взрослым. Но это отнюдь не значит, что он является пассивным приемником внешних воздействий, исходящих от взрослого. Младенец с самого начала вполне активно реагирует на мир и окружающих взрослых.

Многочисленные исследования взаимодействия матери и ре­бенка выявили специфическую активность ребенка в этой паре. Младенец способен не просто пассивно подчиняться матери, но и активно регулировать свое взаимодействие с ней. Он может привлекать к себе ее внимание, направлять ее взгляд на опреде­ленный предмет, управлять ее действиями. Во взаимодействии матери и младенца наблюдается удивительная согласованность и взаимность.

К. Гарвей изучала стереотипные игры взрослого и младен­ца первых месяцев жизни и обнаружила, что младенец высту­пает в них как активный партнер, управляя поведением взрос­лого с помощью взгляда. Младенец то смотрит на взрослого, то отводит взгляд в сторону, то снова смотрит на него, как бы по­буждая посмотреть в нужную ему сторону.

Опыты В. Кондон и Л. Соддер обнаружили способность но­ворожденного уже в первые дни жизни двигаться синхронно ритму речи взрослых. Причем синхронизация движений мла­денца возникала только в ответ на звуки осмысленной речи. Ни бессмысленный набор слогов, ни чистый тон или музыкальная фраза не вызывали аналогичных движений младенца. Такие не­произвольные движения, синхронные звукам речи, автор на­звал «неуловимым балетом».

Гармоничность и синхронность взаимодействия матери и ре­бенка составляют важнейший факт психологии младенчества. Этот факт говорит о том, что не только ребенок «приспосаблива­ется» к матери, но и она подстраивается под действия ребенка. Ребенок и мать взаимно изменяют и развивают друг друга. Вэтой способности к гармоничному взаимодействию и в общей на­строенности на общение со взрослым и проявляется активность младенца.

На протяжении большей части XX в. психологи рассматривали отношения детей с заботящимися о них людьми как важнейшую основу эмоционального и когнитивного развития.

Психоаналитическая теория. Концепция социального и эмоционального развития Зигмунда Фрейда базировалась на предположений, что социальные связи берут начало в удовлетворении элементарных физиологических потребностей. В период младенчества, заявлял Фрейд, наиболее существенными источниками удовольствия являются события, связанные с кормлением; как мы уже упомина­ли, он назвал период младенчества оральной стадией. Само общение в рамках этого на­правления рассматривалось как реализация врожденных инстинктов. Младенец воспри­нимался как чисто природное, натуральное существо, которое в дальнейшем постепенно социализируется. Связь с матерью обеспечивает ему защиту, безопасность, эмоциональный ком­форт и удовлетворение всех его потребностей.

Теория социального научения. Бихевиористы также считали, что младенцем движут базовые потребности в еде, питье и уменьшении боли. Но, по их убеждению, движущей силой поведения являются не не­видимые чувства, а биологические потребности и другие измеримые реакции. Со­бытие, связанное с удовлетворением потребности, было названо первичным под­креплением. Например, пища — первичное подкрепление для голодного младенца. Люди или предметы, присутствовавшие при удовлетворении потребности, посред­ством связи с первичным подкреплением, становятся вторичным подкреплением. Как постоянный источник питания и комфорта мать — важнейшее вторичное под­крепление. Поэтому ребенок, проявляя общую зависимость от матери, стремится к ней не только если голоден или испытывает боль, но и в ряде других случаев. Сторонники теории социального научения предполагают, что сила зависимости ребенка определяется тем, насколько мать «полезна», т. е. насколько часто она ас­социируется с удовольствием, уменьшением боли» дискомфорта.

Со времен Первой мировой войны и до начала 1960-х гг. в американской пси­хологии господствовало представление, что эмоциональные связи младенца и его привязанность к матери основываются на том, что ее образ ассоциируется у мла­денца с удовлетворением биологических потребностей. Поскольку большое зна­чение придавалось кормлению, специалисты в области детского развития, а также родители уделяли огромное внимание тому, был младенец нагрудном или искус­ственном вскармливании, происходило кормление по определенным часам или по требованию ребенка, в каком возрасте и как младенец переключался с груди на рожок или с рожка на чашку. Данные последних исследований также указывают на то, что сила привязанности ребенка к любому из родителей непосредственно не обусловлена частотой, с которой родитель кормит, меняет пеленки и удовлетворяет физические потребности малыша.

Доверие психологов к теориям, в которых подчеркивается значение снижения биологических потребностей, было поколеблено и результатами серии.цроведенных Гарри Харлоу и его коллегами экспериментов на детенышах обезьян. Эти ис­следователи установили еще одну причину формирования связи между матерью и младенцем: ощущение комфорта от контакта. В нескольких из проведенных ими экспериментов детеныши обезьян росли в клетке с двумя разными видами искус­ственных «мам». Одна из «матерей» была изготовлена из проволоки, а детеныш получал молоко из рожка, прикрепленного к ее груди. Другую «маму» покрывали махровой тканью, однако она не «кормила» детеныша. Вопреки прогнозам и психоаналитиков и бихевиористов детеныши предпочитали проводить большую часть времени, уцепившись за тряпичную «мать». Они под­ходили к проволочной матери только чтобы утолить голод. Испуганные незна­комым предметом, например огромным деревянным пауком, детеныши обезьян устремлялись и льнули к тряпичной матери, будто чувствуя себя с ней в большей безопасности, чем с проволочной матерью. По крайней мере у этих приматов удо­вольствие, связанное с кормлением, не служило основанием для формирования привязанности младенца к родителю.

Этология. Примерно в то же время, когда Харлоу начинал свои эксперименты с обезьянами, группой европейских ученых, наиболее известными из которых стали Конрад Лоренц и Нико Тинберген, закладывались основы науки этологии. Исследователи подчеркивали необходи­мость изучать животных в естественных для них условиях. Отчасти это был про протест против акцента бихевиористов на обусловливании и проведении исследова­ний в жестких лабораторных условиях.

По убеждению этологов, всем животным с рождения свойственны фиксирован­ные формы поведения. Фиксированная форма поведения — это стереотипная по­следовательность действий, которую запускает конкретный сигнал из окружающей среды. Некоторые из фиксированных форм поведения могут запускаться только на определенном этапе развития животного, называемом критическим периодом.

Импринтинг — фиксированная форма поведения, возникающая вскоре после
рождения птенцов у уток, гусей, кур и некоторых других видов. Вылупившийся
утенок будет следовать за первым увиденным им движущимся объектом. Если этот
объект — его биологическая мать, он пойдет за ней и будет к ней стремиться, находясь в состоянии дистресса. Однако если первым, что увидит утенок в критический
для импринтинга период, будет идущий человек или электропоезд, птенец последует за ними, а не за матерью.

У людей феномен импринтинга не проявляется явно. Тем не менее этологи на­глядно продемонстрировали, что между взрослым животным и детенышем мож­но обнаружить устойчивую связь, основанную на потенциальной возможности ее формирования, а не на удовлетворении какой-либо из потребностей, например в еде. Эти доказательства подготовили почву для пересмотра взглядов на связь меж­ду младенцами и ухаживающими за ними.

Теория привязанности. Берущие начало от этологии представления о том, что дети
появляются на свет готовыми демонстрировать определенного рода поведение,
которое не является ни результатом предшествующего научения, ни следствием
удовлетворения потребностей, использовал английский психиатр Джона Боулби. Боулби практиковал как психоаналитик, однако с интере­сом воспринял открытия в области этологии.

Боулби предположил, что младенцы «запрограммированы» на определенное поведение, вызывающее у окружающих их взрослых желание находиться побли­зости и заботиться о них. К этому поведению относятся плач, улыбка, гуление, лепет и стремление подползти к объекту привязанности.

Согласно Боулби, главным результатом взаимодействия между матерью и мла­денцем является развитие у младенца эмоциональной привязанности к матери. Функция привязанности, с точки зрения младенца, — обеспечение психологи­ческой безопасности. Привязанность младенца проявляется в трех феноменах. Во-первых, объект привязанности более чем кто-либо другой способен успокоить и утешить малыша. Во-вторых, для игры
младенцы чаще всего обращаются к объектам привязанности, а не к другим людям. Наконец, в присутствии объекта привя­занности младенцы реже пугаются.

Система привязанности и свойственные ей специфические реакции актуализи­руются в случаях новизны; опасности или дистресса и подавляются осознанием безопасности. Младенцы демонстрируют привязанность, к примеру, направля­ясь в сторону родителя или держась рядом с ним, когда испытывают беспокойство, усталость, голод или в иных ситуациях дистресса. Цель поведения, отражающего привязанность, ослабить неприятные ощущения через взаимодействие с объек­том привязанности.

Маленькие дети будут игнорировать своих родителей или даже предпочтут играть с незнакомцем, но лишь в присутствии объекта привязанности. Почувство­вав угрозу или неуверенность, младенцы тут же поворачивают голову к матери, отцу или другому объекту привязанности, часто чтобы выяснить степень опасно­сти или безопасности конкретной ситуации. У всех младенцев формируется при­вязанность, однако привязанности могут различаться по типу устойчивости. Сто­ронники теории привязанности убеждены, что основой здорового эмоционально­го и социального развития в детстве является наличие устойчивой привязанности в период младенчества. Считается, что дети с устойчивыми привязанностями вы­растают непринужденными в общении, любознательными, готовыми к риску и способными справляться со стрессом. Полагают, что серьезные нарушения в про­цессе формирования привязанности негативным образом сказываются на после­дующем социальном развитии ребенка.

Младенцы различаются не только по типу формирующихся привязанностей, но и по их количеству. В некоторых семьях — где за ребенком ухаживает в основ­ном один человек (как правило, мать), а другие взрослые принимают в уходе не­значительное участие — младенец привязан к одному взрослому. В других случа­ях — когда обязанности по уходу за ребенком распределены между матерью, от­цом, бабушкой, дедушкой или другими родственниками или когда есть няня или гувернер — может сформироваться несколько привязанностей.

 

Непосредственно-эмоциональное общение младенца со взрослым.

Первая половина года называется периодом эмоциональ­ного общения ребенка со взрослым. Первое полугодие жизни — совершенно уникальный период в жизни и ребенка, и взрослого. В это время их общение еще ничем не опосредовано: никаких предметов и никаких содержа­ний между ними нет. Поэтому такое общение называют непосред­ственным. Единственным содержанием этого общения является выражение отношения к другому. Причем это отношение является абсолютно положительным и бескорыстным. Хотя уход за ребен­ком связан с многочисленными предметными действиями, эта бытовая сторона не включена в отношения ребенка и матери: он любит ее не за то, что она для него что-то сделала, а за то, что она есть. Столь же бескорыстное и открытое отношение в этот пери­од, как правило, наблюдается и со стороны матери: она еще ни­чего не требует от него, не оценивает его способности, ничему не учит и радуется самому факту его существования. Любовь, кото­рую С. Л. Рубинштейн определил как чувство «хорошо, что ты существуешь в мире» и в которой происходит утверждение бы­тия человека, осуществляется здесь в наиболее чистом виде. Ре­бенку еще ничего не нужно от взрослого, кроме его присутствия и его внимания. Единственное, против чего он выражает про­тест, — это против своей «незамеченности». Он изо всех сил стре­мится привлечь к себе внимание, вызвать и выразить отноше­ние. Это отношение он выражает экспрессивно-мимическими средствами, т. е. средствами комплекса оживления (других у него еще нет).

В этот период младенец еще не реагирует на содержание об­ращений взрослого. В первом полугодии младенец еще не раз­личает положительных и отрицательных воздействий взросло­го: на все его слова и интонации (даже гневные и грубые) ребенок отвечает яркими положительными эмоциями. Главная комму­никативная потребность в этом возрасте — это потребность во внимании взрослого.

Очень важно, что взрослый нужен ребенку сам по себе, не­зависимо от своих предметных атрибутов, своей компетенции или социальной роли. Он выделяет прежде всего целостную личность взрослого, обращенную к нему и не сводимую к каким-либо частичным, предметным атрибутам. Именно личностные моти­вы побуждают его к общению. Поэтому М. И. Лисина назвала эту форму общения ситуативно-личностной.

Таким образом, первой формой общения ребенка со взрос­лым является ситуативно-личностная, для которой характерны потребность во внимании взрослого, личностные мотивы об­щения и экспрессивно-мимические средства.

Ситуативно-деловое общение младенца со взрослым

Умеющий действовать с предметами малыш становится в но­вую позицию по отношению к взрослому. Прежнее, ситуатив­но-личностное, чисто эмоциональное общение отодвигается на второй план. Это ярко проявляется в поведении младенца. Если взять 7—8-месячного ребенка на руки и попробовать просто улы­баться и ласково разговаривать с ним, он решительно отодви­нет лицо взрослого и будет трогать все доступные и недоступ­ные для манипулирования предметы — волосы, воротник, серьги и т. д. Малыш хоть и любит ласки взрослого, но все чаще стремится переключить его внимание на окружающие предметы. Он с большим удовольствием будет наблюдать за тем, как взрослый играет с игрушкой, чем слушать обращен­ные к нему ласковые речи. Постепенно малыш все настойчи­вее уклоняется от эмоционального общения и переключает взаимодействие в русло совместной игры с предметами. Если предметов нет, он требует, чтобы с ним играли в другие игры с использованием движений, например «в козу» или «по ровнень­кой дорожке». От этих игр дети 7—10 месяцев приходят в восторг. Но простого «сюсюканья» ребенку уже недостаточно. Ему нуж­но что-то делать вместе со взрослым: Это означает, что, обща­ясь со взрослым, младенец второго полугодия стремится удовлетворить уже не только потребность в доброжелательном внимании, но прежде всего в соучастии, в практическом сотруд­ничестве со взрослым. Среди мотивов общения на первое место выдвигаются деловые мотивы: взрослый привлекает младенца с точки зрения его умений действовать с предметами. Теперь взрослый выступает для ребенка не только как любящий и за­ботящийся о не» человек, но и как партнер по совместным действиям.

Основными средствами общения ребенка, помимо экспрес­сивно-мимических, становятся предметные действия и локомоции: позы, жест, используемые для целей общения (приближе­ние или удаление, вручение или протягивание предметов, изображение требуемых действий, бросание игрушек и пр.).

Таким образом, во втором полугодии жизни возникает новая форма общения со взрослым, которая была названа М. И. Лиси­ной ситуативно-деловой. Ситуативно-деловое общение проис­ходит на фоне совместных действий ребенка с предметами. Для этой формы характерна потребность в сотрудничестве со взрос­лым, деловые мотивы общения и предметно-действенные сред­ства. Появление у детей потребности в сотрудничестве не сле­дует автоматически из развития манипуляций с предметами, хотя они и являются необходимым условием формирования этой по­требности. Одним из важных условий возникновения потреб­ности в сотрудничестве является достаточное удовлетворение ранней, более примитивной потребности во внимании взрос­лого, которое достигается на этапе ситуативно-личностного об­щения. Дефицит ситуативно-личностного общения приводит к тому, что и во втором полугодии ребенок будет стремиться только к ласке и вниманию взрослого и избегать предметного взаимодействия.

Другим, также необходимым условием является организа­ция взрослым реального взаимодействия с предметами. Иссле­дования показали, что усвоение предметных действий и фор­мирование потребности в сотрудничестве протекают успешнее, если они происходят в условиях личностного контакта с ребен­ком на фоне предметной деятельности.

Характер общения взрослого с ребенком играет большую роль в формировании привязанности. В работе СВ. Корницкой изучалось влияние общения с младенцем на его отношение к взрослому. В этом исследовании взрослый предлагал детям первого и второго полугодия жизни различные варианты обще­ния: 1) ситуативно-личностное; 2) ситуативно-деловое; 3) рече­вое, познавательное общение. Оказалось, что младенцев перво­го полугодия одинаково радовали все три варианта общения. Их потребность в доброжелательном внимании удовлетворялась ласковым, спокойным голосом взрослого и индивидуальной об­ращенностью к нему. К концу первого года дети явно предпо­читали ситуативно-деловое общение со взрослым. Это исследо­вание позволяет говорить о том, что основой привязанности ко взрослому является степень удовлетворения потребности в об­щении, соответствующей возрасту ребенка.

Появление и развитие ситуативно-делового общения суще­ственно отражается на отношении к взрослому и на чувстви­тельности к его воздействиям. В первом полугодии младенцы одинаково реагируют на положительные и отрицательные воз­действия взрослого, в обоих случаях проявляя положительные эмоции. Во втором полугодии картина резко меняется.

В работе А. И. Сорокиной, выполненной под руковод­ством С. Ю. Мещеряковой, изучалось развитие эмоцио­нального отношения к взрослому на первом году жизни. К исследованию были привлечены дети с разным опытом общения: младенцы из семьи и из домов ребенка. Ме­тодика исследования заключалась в регистрации эмо­циональных проявлений младенцев при восприятии ими _ положительных (доброжелательный взгляд, улыбка, ласко­вый разговор), отрицательных (укор, неприятное удивле­ние) и индифферентных воздействий взрослого. В первой серии экспериментов эти воздействия были адресованы непосредственно ребенку, а во второй находящемуся ря­дом, но невидимому для малыша другому человеку. По­лученные результаты заключались в следующем.

Во-первых, негативные проявления при отрицатель­ных воздействиях взрослого начинают преобладать только во втором полугодии жизни. Дети до 5-6 меся­цев радостно встречают любые обращения взрослого. Во-вторых, выявилась зависимость сроков появления дифференцированного отношения к отрицательным и по­ложительным воздействиям oт условий воспитания де­тей. Младенцы из дома ребенка, испытывающие дефицит общения, продолжают проявлять положительные эмоции при негативных воздействиях взрослого, в то время как семейные дети уже в конце первого полугодия начинают реагировать на них отрицательно. Опыт общения сказыва­ется также в интенсивности и разнообразии эмоциональ­ных проявлений младенцев. В первом полугодии у се­мейных детей наблюдается больше ярких улыбок, радостных вокализаций, бурных проявлений двигатель­ного оживления, чем у детей из дома ребенка. Во втором полугодии у них же разнообразнее выражены отрица­тельные эмоции: семейные дети обижаются, сердятся, жалобно хнычут, обнаруживают множество оттенков не­довольства, смущения, «кокетства»; сироты же преиму­щественно проявляют скованность, испуг и слабое недо­вольство.

Качественный анализ данных показал, что чем старше ста­новятся дети, тем большие различия наблюдаются в их эмоцио­нальных проявлениях при адресованных и неадресованных воз­действиях. Если в первом полугодии эти различия проявляются лишь в интенсивности эмоциональных проявлений, то во вто­ром полугодии дети совершенно по-разному реагируют на эти воздействия. Например, если адресованный им укор они вос­принимают отрицательно (сердятся, обижаются), то неадресованный укор встречают радостными эмоциями.

Очень интересны различия эмоциональных проявлений детей в ситуативно-личностном и ситуативно-деловом общении. Оказа­лось, что в ситуативно-личностном общении положительные эмо­ции выражены значительно ярче, нем отрицательные, а в ситуа­тивно-деловом, наоборот, отрицательные эмоции достигают большей интенсивности, чем положительные.

Таким образом, результаты данной работы свидетельствуют о том, что переход к ситуативно-деловому общению во втором полугодии связан с существенной перестройкой в отношении де­тей к взрослому. У младенцев появляются не только положи­тельные, но и отрицательные эмоции, адресованные взрослому и включенные в общение с ним. После 5—6 месяцев возникают качественные различия в от­ношении детей к знакомым и незнакомым взрослым. В работе Г. X. Мазитовой исследовался феномен узнавания младенцами взрослых. В ее экспериментах младенцы от 16 дней до 12 меся­цев общались с близкими, знакомыми и незнакомыми взрос­лыми. Выяснилась следующая картина развития взаимоотно­шений младенца с окружающими взрослыми.

На первой стадии (первый месяц жизни) у детей отсутству­ют устойчивые реакции на любые воздействия всех взрослых. На втором месяце младенцы хорошо различают внимание и не­внимание взрослых, но еще никак не различают самих взрос­лых — они радостно встречают всех взрослых без исключения. В 3 месяца начинает устанавливаться дифференцированное от­ношение к окружающим людям, которое окончательно форми­руется примерно к 5 месяцам. Причем сначала узнавание осу­ществляется в рамках общего положительного отношения ко всем окружающим - дети проявляют положительные эмоции ко всем взрослым, но близкому человеку они радуются больше, чем незнакомому. Только после 5 месяцев появляются каче­ственные различия в эмоциональных проявлениях детей, на­правленных на разных взрослых, — незнакомые люди начина­ют вызывать смущение, страх, напряжение, а близкие - яркие положительные эмоции. Если у младенцев первого полугодия эти различия заключались в различной интенсивности поло­жительных эмоциональных проявлений (дети больше радуются близким, чем чужим людям), то во втором полугодии отношение к близким и посторонним взрослым различается качественно — при встрече с незнакомым взрослым появляется смущение, ско­ванность, в то время как близкие взрослые воспринимаются спо­койно и в зависимости от ситуации вызывают широкую гамму эмоций - восторг <

12Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: