 |
Явление седьмое. Действие четвертое. Явление первое. Явление второе
|
|
|
|
ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ
Константин, Ераст и Ольга.
Константин. Ну, Ольга…
Ольга убегает в коридор.
Неотбегаешься, расчетстобойбудет. (Ерасту. ) А с тобой как нам разбираться, как с тобой считаться будем?
Ераст (вынимает вексель, разрывает, свертывает о комок и бросает). Вот тебе и все счеты. Возьми свой вексель! Считаться нам нечего. Плакаться не на кого, не рой другому яму…
Вбегает Ольга.
Ольга. С дяденькой в коридоре дурно сделалось… говорят, удар… он умирает…
Константин. А, умирает? Так это другое дело.
Ольга (заглянув в коридор). Умер.
Константин. Ну, Ольга, стоило бы убить тебя; а теперь я тебе в ножки поклонюсь. По твоей милости дядя помирает без завещания, и я теперь полный хозяин всему этому.
ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ
ЛИЦА:
Каркунов.
Вера Филипповна.
Халымов.
Аполлинария Панфиловна.
Константин.
Ольга.
Ераст.
Иннокентий.
Огуревна.
Один из фабричных.
Декорация первого действия.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Огуревна, потом Аполлинария Панфиловна.
Огуревна. Никак, кто-то идет! Не заперла я дверь-то. Не из нищих ли? Пожалуй, стащат что. (Идет к двери. )
Входит Аполлинария Панфиловна.
Здравствуйте, матушка Аполлинария Панфиловна!
Аполлинария Панфиловна. Здравствуй, Огуревна! Все ли вы тут живы?
Огуревна. Покуда живы, еще бог грехам терпит.
Аполлинария Панфиловна. Как здоровье Потапа Потапыча?
Огуревна. Все так же, матушка, перемены не видать.
Аполлинария Панфиловна. Встает с noстели-то?
Огуревна. На полчасика, не больше; побродит по комнатам, на палочку опирается, да под руки держим; посидит на кресле, да и опять сведем его на постель; сидеть-то силушки нет у него.
|
|
|
Аполлинария Панфиловна. А как сердцем-то: по-прежнему блажит аль нет?
Огуревна. Нет, как можно, не в пример тише стал. Да доктор говорнт, чтоб не сердился, а то вторительный удар ошибет, так и жив не будет. Он теперь совсем на Веру Филипповну расположился, так уж и не наглядится; все-то смотрит на нее, да крестит, да шепчет ей: «Молись за меня, устрой мою душу, раздавай милостыню, не жалей! » А уж такая ль она женщина, чтоб пожалела!
Аполлинария Панфиловна. Много добра-то делает?
Огуревна. Уж и говорить нечего. Только и дела у ней, что расспрашивает о бедных да и сама их разыскивает. А потом на бумажку пишет: кому, когда и сколько отвезти или послать. У ней на каждый день расписано: один раз в неделю уж непременно в острог съездит, а то по тюрьмам да по больницам. А что рассылает по обителям да по церквам по дальним! Окроме того, каждый день, после обедни, до десяти часов у них полон двор нищих и всякого народу; сама их всех оделяет. Да что ходит этих с книжками да с кружками! Такие-то заходят странники, что глядеть на них страсть; другой как есть разбойник, а она их всех угощает. А по праздникам кормит бедных-то – вот тут-то всякого народу насмотришься. Вот у нас тут и приемная рядом с ее спальней. Сюда прямо и лезут все.
Аполлинария Панфиловна. Много к вам бедных-то ходит!
Огуревна. Много. И утром и вечером ходят. Дворникам всех велено до самой допущать, так они и пускают народ, не разбирая. Как святые живем, не бережемся; деньги из сундука вынет, да так на стол и бросит, так и валяются, а то и сундук забудет запереть. И как это нас не ограбят до сих пор.
Аполлинария Панфиловна. А кто ж у вас за больным-то ходит?
Огуревна. Попеременно, либо я, либо она, а то еще старичка из богадельни взяли. Вот и сейчас она У Потапа Потапыча сидит; я пойду переменю ее, пошлю к вам. (Уходит. )
Аполлинария Панфиловна. Да неужто уж так окрепла женщина, что, кроме милостыни, ничего не знает? А ведь еще молода. удно! Как же нам-то, грешным, на себя смотреть после этого? Да нет, словно как этого и не. бывает. Да вот попробуем: попытка не шутка, а спрос не беда.
|
|
|
Входит Вера Филипповна.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Аполлинария Панфиловна и Вера Филипповна.
Аполлинария Панфиловна. Здравствуйте, Вера Филипповна, золотая моя! Как поживаете?
Вера Филипповна. Какой еще жизни! Вот только сам-то болен; а то как в раю живу.
Аполлинария Панфиловна. Во всем довольстве, значит?
Вера Филипповна. Да какое мое довольство! Мне для себя ничего не нужно; тем я довольна, что всякому бедному помочь могу; никому отказывать не приходится, всякий с чем-нибудь да уйдет от меня! Сколько богатства-то и доходу у Потапа Потапыча! 1 очно я из моря черпаю, ничего не убывает, тысячу-две истратишь, а три прибудет. Или уж это бог посылает за добрые дела.
Аполлинария Панфиловна. Много ль в день-то раздаете?
Вера Филипповна. Я не считаю, день на день не придется. Вот нынче много отдала; за племянника, Константина Лукича, долги заплатила, из заключения его выкупила.
Аполлинария Панфиловна. А уж Потап Потапыч в ваши дела не вступается?
Вера Филипповна. Нет, к нему только кланяться ходят, которые люди с чувством. А он только плачет, крестится да меня благодарит. Никогда бы мне, говорит, так о своей душе не позаботиться, как ты об ней заботишься: я хоть бы и хотел бедным людям помочь, так не сумел бы!
Аполлинария Панфиловна. Все уж, значит, теперь вам предоставлено?
Вера Филипповна. Все, все.
Аполлинария Панфиловна. Значит, во всей форме завещание сделано?
Вера Филипповна. Нет, он хочет при жизни все на мое имя перевести по какой-то бумаге, по купчей или по дарственной, уж не знаю. Исай Данилыч хлопочет об этом в суде.
Аполлинария Панфиловна. Слышала я от него, слышала… Он хотел нынче к вам заехать… Не за этим ли делом уж? Ну, чай, не вдруг-то Потап Пота-пыч решился, разве что болезнь-то убила.
Вера Филипповна. Нет, он равнодушно… только одно от меня требовал, чтоб я поклялась нейти замуж после его смерти.
Аполлинария Панфиловна. Ну, что ж вы?
Вера Филипповна. Божиться не стала, я грехом считаю, а сказала, что я и в помышлении этого не имею. что мне за охота себя под чужую волю отдавать? Будет, пожила.
|
|
|
Аполлинария Панфиловна. Ну, нет, не закаивайтесь, зароку не давайте!
Вера Филипповна. Я никому зароку и не даю; я только знаю про себя, что не быть мне замужем; скорей же я в монастырь пойду. Об этом я подумываю иногда.
Аполлинария Панфиловна. Не раненько ли в монастырь-то?
Вера Филипповна. Ох, да одна только и помеха, моложава я, вот беда-то!
Аполлинария Панфиловна. Да что ж за беда. По-нашему, так чего ж лучше! Мы что белил-то Да разных специй истратим, чтоб помоложе казаться; а у вас этого расходу нет. А ведь это расчет немаленький.
Вера Филипповна. Нет, я к тому, что соблазну боюсь; народу я вижу много, так греха не убережешься. Сама-то я не соблазнюсь, а люди-то смотрят на меня, кто знает, что у них на уме-то! Молода еще да богата, другому в голову-то и придет что нехорошее- вот и соблазн; а грех-то на мне, я соблазнила-то. Вот горе-то мое какое!
Аполлинария Панфиловна. Коли только и горя у вас, так еще жить можно. А я к вам с просьбой! Надо помочь одному человеку.
Вера Филипповна. С радостью, что могу.
Аполлинария Панфиловна. Ему многого не нужно; ему только слово ласковое.
Вера Филипповна. За этим у меня дело не станет.
Аполлинария Панфиловна. Так поеду, обрадую его.
Вера Филипповна. К Потапу Потапычу не зайдете?
Аполлинария Панфиловна. Я через полчасика к вам заеду с мужем, тогда уж и с Потап Потапычем повидаюсь. Да, забыла… Оленьку сейчас видела, катит в коляске, так-то разодета.
Вера Филипповна. Ну, бог с ней, не нам судить.
Аполлинария Панфиловна. До свидания! (Уходит. )
Вера Филипповна (у двери в коридор). Кто там? Проводите Аполлинарию Панфиловну…
Входит Огуревна.
|
|
|
