 |
Анксиолитическое действие.
|
|
|
|
Транквилизаторы
http://ficbook.net/readfic/51388
Автор: lazuri (http://ficbook.net/authors/lazuri)
Фэндом: SHINee
Персонажи: Ки/Тэмин, SHINee, SM Entertainment
Рейтинг: NC-17
Жанры: Слэш (яой), Ангст, Драма, Психология, Даркфик
Предупреждения: BDSM, Смерть персонажа, OOC, Насилие
Размер: Миди, 47 страниц
Кол-во частей: 6
Статус: закончен
Описание:
Ки любит себя, а потом, немного позже - еще Тэмин. что любит Тэмин ему предстоит выяснить и, может, поставить в списке любимых вещей Тэмина себя первым.
Вот только не все так просто.
Анксиолитическое действие.
Ки очень любил зеркала.
Очень-очень. У него была квартира, в которую он иногда наведывался. Ребята про нее не знали, менеджеры закрывали глаза, родители никогда там не были. Она была очень большой – как-то даже не нужно-неприлично большой, платить за нее было трудно, поддерживать в порядке – тоже, но Ки и не думал ее продавать.
Потому что это было зеркальное царство. Там были крохотные кухонька, гостиная и прихожая, тесные и светлые, выполненные в белых и серебряных тонах. Там были ванна и туалет – все из хорошо начищенного, отражающего металла.
И там была самая большая комната – вся зеркальная. Потолок, пол и стены были зеркальными. В ней не было окон, только искусно вмонтированные лампочки белого, ослепительного цвета освещали помещение. Там была большая кровать с хрустящими белыми простынями и зеркальными боками, зеркальные стулья с белыми подушками, зеркальный стол, зеркальная тумбочка. Тот минимум, который необходим для вечера наедине с сотнями самих себя.
Кибом любил ночи здесь. Любил тушить свет, оставляя его приглушенным, романтичным и таинственным, и ходить по комнате, не отрывая от себя взгляда. Любил лежать на кровати и смотреть на себя в потолок. Любил идти сюда после душа ничем не прикрытый – и долго-долго любоваться собой.
|
|
|
Ки был идеален. У него была самая прекрасная фигура на свете – стройная, влекущая, не тощая и не толстая. У него была бархатная, белая кожа, за которой он очень следил, и к которой так любил прикасаться. У него были мягкие волосы, лежащие после душа тяжелыми волнами, прекрасные потому, что любой цвет шел им, любая длина красила его лицо. Его потрясающее, изумительное, будто вылепленное из мрамора лицо с идеально очерченными губами, миндалевидными глазами, тонкими бровями, маленьким и аккуратным носом всегда носило немного надменный характер. Ки водил пальцами по своим скулам и ключицам, по плечам и бедрам, внимательно рассматривал позвоночник, лопатки, соски, коленки. И нигде не находил изъяна.
Ки был божественен.
Его портило только одно – его зрение, заставляющие каждый день вставлять в его прекрасные глаза мерзкие линзы, но никто не знал тайну Дивы, потому что Дива свои тайны очень хорошо хранил, а еще Дива – Бог. Бог красоты.
***
Поэтому Ки и пошел на кастинг – его красота должна была быть замечена. Он прошел, и он ни разу не сомневался в том, что пройдет. Пошли дни в качестве трейни, бесконечные уходы за собой, приближение к идеалу. Ки с радостью отдавался в руки стилистов и косметологов, делал маски, терпел процедуры, с каждым разом все более восхищенно глядя в зеркало. А из зеркала на него смотрели глаза Божества, Божества, которое должно было нести прекрасное, истинную Красоту в этот грешный мир.
Его согруппники воспринимались им как нечто неприятное и неизбежное, как экзамены. Потерпишь – свыкнешься. Шумный и неугомонный Динозавр, мягкий и вообще не умеющий вести себя, как самый старший, Тофу, непробиваемая и как будто тугая на голову Харизма, солнечный и слюнявый Малыш. Ки фыркал, глядя на них, фыркал, готовя им еду, фыркал при первом знакомстве, фыркал, когда кто-нибудь из них опять лепил какую-то глупость. Они были невыносимы своей непроходимой тупостью, тем, что не замечали ничего важного. А еще Ки бесило, что не было с их стороны должной доли уважения и восхищения к нему, к Нему, живущему с ними под одной крышей!
|
|
|
Только Онью иногда кивал как будто благосклонно, заставляя Ки скрипеть зубами от досады, да Тэмин бросал восхищенные взгляды на «крутого» хена, что воспринималось самим хеном почти что с сочувствием – Тэмин вообще ничего не понимал в Красоте.
И оставалось только одно – зеркала в комнате, тусклый свет, идеальные изгибы тела в этом свете и полное наслаждение и удовлетворение собой.
И так день за днем, ночь за ночью, зеркало за зеркалом.
Как-то очень быстро прошел первый год.
***
— Ки-хен, ты выглядишь просто потрясающе! – Тэмин искренне улыбался, восхищенно глядя на Ки. Его глазенки сияли просто детской радостью. Диве стало немного не по себе.
Он только что вышел из комнаты, где нуна-стилист их стригла. Прически им часто делали на дому, за несколько дней до съемок, чтобы мальчики нигде не засветились и их новые стили оставались тайной. Джонхена, Онью и Минхо девушка уже «сотворила», и они ушли куда-то, натянув на головы капюшоны и взмолившись не выдавать их менеджерам. Ки было как-то плевать, Тэмин был слишком предан своим старшим, а нуна была рада стать частью любого секрета группы SHINee, ибо тоже была их тайной фанаткой.
Ки посмотрел на себя в зеркало, довольно улыбаясь. О да. Он потрясающий, а как же иначе? Черные, блестящие волосы лежали идеальным шариком, косая челка была до миллиметров ровной, как по линейке стриженной, красные прядки в ней смотрелись как шаловливый лучик багрового солнца. Подведенные с утра глаза довершали образ. Теперь он подходил под определение «Падшего Ангела» для песни Ring Ding Dong. Для альбома “Year Of Us”. Надо же, уже год прошел…
— Ну как, нравится? – нуна прошла мимо него в ванну, вымыть мисочку с краской и другие инструменты.
Ки привычно скривил губы. Такое обращение к нему его раздражало.
— Ничего так. Для клипа сгодится, — ответил он прохладно.
— Ки-хен, это просто прекрасно! Тебе очень-очень идет! Ты очень… красивый. – снова подал голос Тэмин, вызывая умиленную улыбку стилиста и… непривычное удовольствие у Ки?
|
|
|
Кибом удивленно прислушался к себе. Да, определенно, он впервые ощутил смутную радость от похвалы Тэмина. Неужели, тот действительно прочувствовал его красоту?
Ки пытливо уставился на макнэ, стараясь отыскать в нем ответы, которые в действительности надо было искать в себе. Тот смутился и отвел глаза, продолжая мило улыбаться. Проходящая мимо стилист кинула в него специальным плащиком с застежкой.
— Одевай и пошли тебя красить, — она помахала кисточкой. – В какой цвет хочешь?
Тэмин растерялся, а Ки удивленно услышал свой голос со стороны:
— Давайте покрасим его в шоколадный. Уверен, ему пойдет.
Весь процесс смены имиджа Тэмина, Кибом был рядом. Советовал, решал, контролировал. И не переставал удивляться своему внезапному желанию сделать из Тэ кого-то, достойного находиться рядом с ним.
Когда нуна в последний раз провела расческой по свежевысушеным волосам Тэмина, из зеркала на них смотрел уже не маленький мальчик с прической-грибом, а загадочный молодой человек с каштановыми волосами, лежащими тяжелыми волнами. Загадочный отчасти от того, что сам был безмерно ошарашен собственной переменой.
Он робко улыбнулся, жалобно взглянул на Ки. У того что-то в груди кольнуло, не больно, но очень непривычно.
— Х-хен… Тебе нравится?
Ки чуть было не ляпнул, что тот выглядит безумно мило и взросло, но вовремя одернул себя.
— Теперь хоть не как выдернутый из школы ботан выглядишь, — бросил он, скрестив руки на груди. – Гораздо лучше, — подумав, все-таки добавил он и Тэмин улыбнулся. Он давно знал своего хена, чтобы сразу понять, что это – похвала.
Нуна, выслушав благодарности и получив чек, заранее выписанный ей менеджерами, ушла, Ки и Тэмин остались одни.
— Не могу привыкнуть, — пробормотал Тэмин, стоя рядом с зеркалом и накручивая на палец шоколадную прядь. Он выглядел растерянным, это был его первый раз радикальной смены внешнего вида.
|
|
|
— Походишь немного – свыкнешься, — ответил Ки, поспешно направляясь в свою комнату.
Сейчас находится рядом с макнэ опасно. Потому что происходит что-то странное, а Ки не любил, когда события выходили из-под его контроля.
***
Уши закладывало шквалом аплодисментов – только что были закончены последние кадры съемок Ring Ding Dong. Джонхен с воплями счастья сдирал с себя белую шубу с перьями, нуны орали на него, чтобы он не портил костюм, Онью, посмеиваясь, пил водичку, Минхо вытирал влажной салфеткой еле-еле накрашенные глаза. Минхо всегда раздражало, когда его красили. Даже просто тональником.
Ки, скрестив руки на груди и всем своим видом показывая, что он – цитадель неприступности и холода, стоял в стороне. Он не спешил вылезать из красивых шмоток, мало ли когда еще удастся надеть именно этот прекрасный мягкий пиджак, который так подчеркивает его глаза. А еще Ки занимался самокопанием. Почему-то последнее время Кибом очень любил погружаться в себя и плавать в своих мыслях – тревожных и очень пугающих, пускающих по позвоночнику струйку дрожи, прохладной и приятной. Они преследовали его почти всюду, не давали засыпать по ночам, мешали ему сосредотачиваться на своем теле в зеркале, атаковали просто с ужасающей силой. Особенно сильны они были ночью и в те моменты, когда танцевал Тэмин.
Тэмин танцевал волшебно. Маленький мальчик, робкий, смешливый, имеющий привычку часто моргать, когда волнуется, еще совсем ребенок полностью перевоплощался, когда начинали звучать тяжелые музыкальные биты. Первый аккорд – и малыш становится зверем. Очень ловким, бесшумным, грациозным, перетекающим с места на место, с перекатывающимися под шкурой мышцами, с вертикальными зрачками. Танец выпускал на поверхность того Тэмина, который умел сводить с ума одним движением бедер или пальцев, умел раскалять воздух, умел заставлять электричество выбиваться из розеток и проводов и, потрескивая, пробегая в воздухе, поднимать волосы, гнать кровь по жилам, метать сердце по грудной клетке.
Почему ничего этого не было заметно раньше? Почему Тэмин так запросто скрывал это? Как у него так получалось – сразу после того, как музыка заканчивалась, поправлять волосы и улыбаться мило и по-детски?
Ки больше не велся на его штучки.
А еще Тэмин все чаще, краснея, запинаясь, говорил, что Ки красивый. Говорил при всех и наедине, говорил прессе, говорил громко, говорил тихо, говорил восхищенно и посмеиваясь, будто шутя. Но говорил. Признавал. Преклонялся.
Красота Ки впервые была настолько оценена. Впервые замечена, принята. Впервые кто-то настолько восхищенно смотрел на него – раньше это были либо его собственные глаза, либо глаза тех, кто ничего не значил. Да, им восхищались, но никогда еще Ки не чувствовал такую отдачу от этого восхищения.
|
|
|
Стена рушилась. Ки позволял Тэмину видеть его таким, каким его видели только зеркала. В ответ на откровение Тэмина в танце, Ки дарил ему минуты и секунды себя простого, еще более прекрасного, чем когда он держал «марку». Тэмин все замечал.
Ки очень хотел спросить, но не решался. Он думал, что Тэмин не поймет, что все, что Ки получает в последнее время – ошибка, наваждение, что Тэмин на самом деле имеет ввиду что-то другое, а Ки неверно толкует, просто непривычный к тому, что кто-то понимает его Красоту.
Что делать? Что делать?
И Ки зло трет пальцами виски, забыв про черные стрелки у глаз.
***
Теперь Ки стал замечать за собой, что очень следит за Тэмином.
И ведь правда следил – наблюдал, как он ест, что больше любит, как поправляет челку, как заправляет кровать, как застегивает куртку. Все эти мелочи, теперь узнанные и выученные им, дарили непередаваемые ощущения близости. Ки вдруг чувствовал, что в его зеркальном царстве появился еще кто-то, кто-то, кто знает, как смотреть на него, как улыбаться, как отдавать дань его Красоте. Он делал все правильно, ни единой оплошности, ни одного сбитого ритуала. Ки впустил его, открыл ему ворота, теперь в зеркалах отражались два человека, а не один, и Ки был… безмерно счастлив?
Тэмин тоже чувствовал, что отношение хена к нему поменялось, чувствовал и старался ничем не выдавать того, что знает. Он не был уверен в том, что Ки допустил его к себе, что Снежная Королева наконец сломалась и не выдержала одиночества, поэтому пока осторожничал – и улыбался. Улыбался счастливо, открыто, день ото дня растапливая лед в сердце Кибома.
Ки сдался.
Теперь он был не один.
Теперь ему нравилось, что Тэмин – теплый и оранжевый, как маленькое солнышко в их звездной жизни. Ему нравилось, когда Тэмин с аппетитом уплетал приготовленную Ки еду (ибо готовить в доме никто больше не умел, Ки сразу взял всю кухню на себя, презирая простых смертных и мысленно гладя себя по голове за то, что Бог умеет все), ему нравилось помогать Тэмину с гардеробом, ему нравилось подсказывать ему решения в задачках, которые малому задавали в школе.
Все вокруг умилялись и вздыхали облегченно. Ки нашел применение своему ворчанию и холодности – он стал мамочкой. Он больше не игнорировал всех подряд, сумел наладить контакты с согруппниками не только на публике, но и дома, наконец-то потихоньку стал вливаться в социум.
И он все меньше пропадал где-то днем.
Сам Ки понимал, что все это – чудовищно неправильно, но ничего не мог поделать.
Тэмин прочно пристегнул его к себе, а Ки не делал попыток освободиться.
Потому что ему нравилось это.
***
— Тэмин? Ты что тут делаешь?
Тэмин испуганно отвернулся от раковины, закрывая собой что-то, что лежало на кафельном бортике. Взлохмаченный, в пижаме, тоненький. Три часа ночи. Во всей квартире – мертвая тишина.
Ки прислонился плечом к косяку и нахмурился.
— Я давно заметил, что ты по ночам пропадаешь здесь. Тэмин, в чем дело?
— Ты следишь, да, хен? – малыш вымученно улыбнулся, усталый и очень маленький. Он не собирался отпираться и выкручиваться. Было видно, что все это ему очень надоело – необходимость скрываться ото всех, даже от своей новой семьи, хотелось впервые кому-нибудь довериться.
— Слежу, — проворчал Кибом, с замиранием сердца ловя эти покалывания в груди, которые стали привычными, но от того не менее сладкими. – Ты же не высыпаешься. А что если ты свалишься посреди выступления? Кому за тебя отдуваться?
Тэмин улыбнулся, внимательно глядя в глаза Ки. Кибом почувствовал, что он стоит, как будто ничем не прикрытый, как будто после ванны перед зеркалом, и зеркало смотрит в самую его душу. Читает, как открытую книгу. Знает о нем все, до самой глубины, до самого укромного уголка сознания, что он лежит на ладони перед этими глазами.
Глазами разного цвета.
— Тэмин… Твои глаза…
— Хочу, чтобы ты знал, — грустно улыбнулся Тэмин в ответ, протягивая ему на ладони баночку с раствором и с одинокой линзой внутри. – Только ты.
Ки медленно поднял руку и взял баночку. Линза была карего цвета, точно такого же, как левый глаз Тэмина. Правый же был желтым, пронизывающего, звериного отблеска. Зрачок был немного уже, чем нормальный, довершая нечеловеческий образ. Тэмин прикрыл глаз ладонью, заметив, как на него смотрит Ки.
— Прости, хен. Я не хотел пугать, просто… просто… — он поспешно отвернулся к раковине и включил воду. Он был очень маленьким, очень потерянным, и покалывания в груди Ки вдруг взорвались сотней иголок, впившихся в его грудную клетку изнутри и подбросивших его тело вперед.
Кибом обнял Тэ, ощущая взволнованный стук его сердца под пальцами и вздрагивающие плечи. Обнял и ощутил то, что никогда прежде не ощущал – тепло.
— Я не такой, как все, — пробормотал Тэ, шум воды почти заглушал его голос. – Я хуже, я ущербный, я даже не помню, почему так…
— Тэминни, нет, это не так, — Ки не знал, что он умеет так. Умеет нежно говорить, умеет ласково гладить кожу, умеет утешать. – Ты не ущербный, ты особенный. Вот, смотри, смотри.
Тэмин обернулся, его глаза удивленно расширились.
Ки оттянул веко и вынул из глаза прозрачную линзу, зажмурив второй.
— Вот, смотри, — он показал ему указательный палец с прилипшей на него линзой. – Я их тоже ношу. Я никому не говорил, но… У меня зрение… плохое. Очень. Я просто не хочу, чтобы об этом кто-нибудь знал.
— Но я же теперь знаю, — прошептал Тэмин, поднимая на него глаза. Прекрасные глаза разного цвета.
— Тебе можно, — Ки постарался… и улыбнулся в ответ. Вышло не очень хорошо, но Тэ все понял.
Тэ всегда все понимал.
— Я никому не скажу, — доверчиво прошептал малыш и снова обнял Ки, на сей раз крепко и близко, сливаясь, вбирая, превращая в единое целое, в общий секрет.
Ки несколько долгих мучительных секунд боролся с собой, потом тоже обнял макнэ, вдыхая запах его волос и чувствуя, как иголки перестают колоться и разливаются по всему телу вязким теплом, непривычным и странным.
Вот теперь зеркальное царство окончательно приняло Тэмина.
***
Теперь иногда по вечерам они сидели вдвоем – Кибом выбирал одежду и аксессуары на завтра или сидел в Интернете, а Тэмин делал уроки рядом, слушал музыку или читал. Они просто проводили время друг с другом, часто не разговаривая, наслаждаясь присутствием человека, который знает про секрет другого. Тэмин поначалу стеснялся просьб, даже приказов Ки снимать линзу, потом привык и уже не старался опустить глаза, когда Ки смотрел на него. А Ки не переставал внушать ему – тихо, на ушко, перебирая его мягкие волосы, что он красив таким, какой он есть, что это – особенность, а не клеймо.
В один вечер Тэмин спросил его:
— Ты правда считаешь меня красивым?
И Ки задумался. Красивым всегда был только один человек – он сам. Модели, звезды, певцы и актрисы, которые казались ему симпатичными, попадали в разряд тех, кто приближался, максимально или не очень, к идеалу, то есть к нему. Но Тэмин – это что-то особенное, что-то другое.
Зеркала принимают его.
— Да, — наконец кивнул он. – Да, ты красив.
Тэмин счастливо улыбнулся:
— Не красивей тебя, хен.
Ки опять ощутил это – странное потягивание в груди, теплое, сладкое, волнующее. Очень хотелось, чтобы Тэмин и дальше так смотрел на него. Говорил ему, что Ки прекрасен. Позволял трогать его волосы – мягкие и шелковистые. Уютно устраивался на коленках и терся носом о ткань штанов. И бесконечно долго смотрел. Смотрел. Желтым глазом с овальным зрачком.
Ки протянул руку, погладил Тэмина по щеке – по очень теплой, гладкой коже. Тэмин не испугался, только склонил голову на бок, вопросительно. Ки потянул его к себе, Тэмин послушно подполз – поближе, совсем близко, чтобы от лица до лица оставалось несколько сантиметров.
Ки внимательно смотрел на желтый глаз, с маленькими лимонными крапинками у звериного зрачка, очень красивыми, очень таинственными. Всматривался, желая найти в нем ответы на свои вопросы, которые появились давно и на которые до сих пор не было ответа.
— Хен?.. – тихонько прошептал макнэ, а Ки ощутил на своих губах его дыхание и почувствовал дрожь, бегущую вдоль позвоночника, ту самую, привычную, появляющуюся во время того, как Тэмин танцует.
Что же это такое творится?
Кибом чувствовал только любопытство и интерес. Такие чувства, такие реакции своего организма были ему незнакомы. Раньше нечто похожее появлялось только во время полного единения с самим собой, по ночам, у зеркал, но то, что он ощущал теперь, было в сотни раз сильнее и захватывающе.
Ки ставил эксперимент. Над самим собой. Он хотел узнать, что это и как заставить это стать еще сильнее. Погоня за ускользающими чувствами и разгадками. Прятки вслепую. Тэмин поможет разгадать.
— Хен… — снова позвал Тэмин, прищуриваясь. Ему бы испугаться. Ему бы отшатнуться, рассмеяться растеряно и взволнованно, но он продолжает стоять на четвереньках, чуть покачиваясь телом и отвечая на долгий взгляд Ки.
Наконец Кибом отстранился, напоследок еще раз проведя тонкими пальцами по его щеке.
— Ты очень красив, Тэмин. Очень, — проговорил он, прикрывая глаза и прислушиваясь к своим ощущениям.
И почувствовал теплую руку на своей.
— Я хочу быть красивым, как ты, — выдохнул Тэмин, устраиваясь своей головой на его плече, поджав под себя ноги.
Кибом сжал его руку в ответ и улыбнулся.
Что-то внутри треснуло и стало совсем горячо. И хорошо.
Хоть и неправильно.
***
— Пойдем, пойдем, — Ки тянул Тэмина за край кофты.
Он был очень бледный и очень взволнованный. Потому что сегодня решился.
Друзья и менеджеры стали давно замечать, что Ки привязался к Тэмину. Что Ки стал почти «как все». Что он научился поддерживать шутки Блинга и строить с ним на сцене «фансервис» и дружеские жесты, помогать Онью в его лидерской деятельности, периодически привлекая внимание к безуспешно пытающемуся что-нибудь втолковать своим подопечным Тофу, научился вышагивать рядом с бывшей моделью Минхо и чудесно смотреться с ним в топе «Самых модных айдолов» за месяц. И что он стал очень заботиться о макнэ.
Были рады все, кроме менеджера Кима, который иногда очень нервно дергал кончик ремешка своих часов, поглядывая на них двоих. Но этого никто не замечал.
А сегодня Ки решился показать Тэмину насколько он стал ему важен.
— Куда пойдем, хен? – Тэмин застегнул кофту и, улыбаясь, стал собирать сумку. Из раздевалки уже все вышли, остались только они вдвоем. Парни ждали их в репетиционной комнате.
Ки оглянулся и невольно понизил голос. Это – тайна, про нее знать не должен никто. Только малыш.
— Я хочу показать тебе… одно место. Оно очень важное. Ты должен его увидеть.
Тэмин внимательно посмотрел на Кибома. Тому на секунду показалось, что он видит прекрасный правый глаз, желтый, пронизывающий насквозь, но сейчас Тэмин был в линзах, «нормальный», как все, прячущийся в серой массе, потому что был простой рабочий день. Еще одна тайна, которая их связывает.
— Хорошо, хен. Давай предупредим ребят и пойдем.
Сердце у Ки бешено застучало при этих словах. Главное — не растерять решимость и довести начатое до конца.
Он не помнил, что они наврали ребятам, как ехали в метро и на автобусе, как Тэмин стоял рядом, смотрел пытливо, откидывая с лица каштановую челку. Не помнил, как они дошли до заветной квартиры, как он нашарил ключи в сумке, как открыл дверь и провел макнэ вовнутрь.
Очнулся он только когда Тэмин сказал:
— Хен, где мы?
— В Зеркальном Царстве, — глухо откликнулся Ки. Потом встрепенулся. – Разувайся. Чего-нибудь хочешь?
— Чаю, — помедлив, кивнул Тэмин. Он потихоньку начинал понимать.
На кухне они почти не разговаривали – Ки кусал губы, все еще сомневаясь в правильности своего решения, а Тэмин не мешал ему, потягивая крепкий зеленый чай и рассеянно глядя в окно. Он знал, сейчас происходит что-то важное и лучше молчать.
— Идем, — наконец резко встал Кибом. Бледный, с закусанными губами и смолянисто-черной челкой на бок он был прекрасен. Во всяком случае, Тэмин смотрел на него, задержав дыхание.
Он позволил взять себя за руку и увлечь по коридору в комнату, в Главную Комнату, в Святилище, в сердце Царства. Ки медленно зажигал лампочку за лампочкой, скользил по комнате, отражаясь тенью в сотнях таких же комнат рядом, за тонкими стеклами зеркал, а Тэмин стоял в центре и следил за ним, не поворачивая головы.
— Тэмин…
Ки оказался рядом, за спиной, он положил пальцы на спину макнэ и начал медленно перебирать ими, будто играя на музыкальном инструменте. Тэмин чуть повернул голову, ловя щекой ощущения кончиков волос Кибома.
— Тэмин, сними ее. Будь собой.
Тэмин подчинился, вытащив линзу из глаза и оставив ее на тумбочке рядом – одинокую, незаметную, очень тонкую и почти прозрачную.
Сотни зеркал отражали сотни Тэминов и сотни их правых желтых глаз. Очень внимательных, желтых глаз. Ки, закрыв глаза, жадно вдыхал его запах, чуть наклонив голову и прижавшись носом к нежной коже шеи. И, не переставая, гладил пальцами спину.
— Что ты чувствуешь, Тэмин?
Сердце у Кибома билось на уровне горла. Сейчас или никогда. Самый важный ответ в его жизни. Одинок ли он? Есть ли с ним рядом прекрасный и неприрученный зверь?
Секунды оглушали, секунды повисали в воздухе, секунды отражались в зеркалах.
Тэмин не отрывал взгляда от Кибома, от одного из тысячи Кибомов в этой комнате. В Зеркальном Царстве.
— Счастье, — наконец выдохнул Тэмин, закрывая глаза и откидываясь головой на плечо Ки. Ки, который даже не смел вдохнуть, не то что пошевелиться после этих слов. – Счастье, потому что я окружен тобою. Красотой. Настоящей Красотой… Можно мне будет иногда приходить сюда?
Секунды, звеня, ломанулись к полу дождем осколков, а Ки вцепился в плечи макнэ, почти больно, почти по-хозяйски, и жарко прошептал в ухо:
— Нужно.
***
Наступила зима. Блинг купил новый золотой пуховик. Лидер каждое утро перед выходом закутывался в шарф, который в длину был как три Онью. Минхо перестал плавать в открытом бассейне. Тэмин носил исключительно длинные кофты. Ки покрасил в своей челке зеленые и оранжевые прядки, желая хоть как-то освежить тишину вокруг и напомнить самому себе о солнце.
О маленьком солнышке, которое теперь всегда ждало его у дверей подъезда. Каждую неделю, по средам, в восемь. Каждую неделю, по средам, они поднимались вдвоем в лифте, разувались и раздевались, шли в Зеркальное Царство и бесконечно долго молчали там, вдыхая обжигающе холодный воздух, следя друг за другом из-под полуприкрытых ресниц в сотнях зеркал.
Тэмин был как зверь в клетке – настороженный, плавный, царственный. Куда подевался нескладный мальчишка, вечно смущенно улыбающийся со сцены? Где эти робкие глаза, где пальцы, жмущие край майки? Теперь Тэмин натягивал рукава кофт до костяшек, падал на кровать, подложив руки под голову и следил за Ки своим желтым глазом. Серьезный, холодный, очень опасный.
В воздухе пахло новым Тэмином. Ки дышал и не мог надышаться им.
Тэмин разрешал обнимать себя, разрешал прижиматься всем телом и утыкаться в шею. Разрешал засыпать на своем плече, разрешал петь ему, тихо, на ушко. Разрешал делать себя смыслом жизни.
Красота стала Тэмином. Она отреклась от Ки, но Ки не было больно – было упоительно. Упоительно смотреть, как Красота обволакивает не Дивины, а его маленькие плечи и лопатки, узкие бедра и каштановые волосы, как она обвивает его, а он танцует, отражаясь в сотнях зеркал – гибкий, сильный, гладкий.
Зеркала не врали никогда. Не соврали и теперь – Красота более не была единолично для Ки. Она расслоилась на две, разделилась, разошлась, изменила цвет и вкус. Холодная, нетающая, хрустящая под пальцами, как снег, для Снежной Королевы, для белой кожи и темных глаз, для тонких пальцев и почти что девичьей шеи, для тяжелых черных волос с челкой наискосок. Горячая, текущая по телу электричеством, забивающая горло и нос для зверя, для желтого глаза с лимонными крапинками, для развратных ухмылок, таких странных и непонятных на его раньше робком лице.
Тэмин менялся, становился жестче. Ки чувствовал его под кожей, чувствовал в крови, чувствовал в воздухе – не тот. Не тот, который прижимался в ванной, вздрагивал и боялся быть другим.
Он просыпался.
Но Ки упивался Красотой и тем, как она любит Тэмина каждый день все больше.
Упивался – и снова вдыхал его мускусный, терпкий аромат.
За окном кружился снег. Зеркала иногда запотевали.
***
— Кибом? Подойди, — менеджер Ким сегодня бледнее обычного. Краешек ремешка часов на его руке был очень потертый, хотя Ки мог бы поклясться, что менеджер купил их не так давно, полгода назад где-то. – Кибом, послушай… Я знаю, вы с Тэмином очень близки, поэтому я хочу… Чтобы ты поговорил с ним.
Ки медленно вскинул изящную бровь в вопросительном жесте.
— Я знаю, с ним что-то не так. Он немного другой, не замечаешь? Послушай, Ки, это важно. Если его что-то беспокоит, он не должен держать это в себе. Пожалуйста, поговори с ним, меня он и слушать не станет, но ты ему очень хороший друг, я полагаю… Тебе он скажет.
Тэмин никак не выдавал себя и того, что происходит по средам в восемь часов вечера. Почему этот странный, назойливый бледный человек лезет к ним с расспросами? Красота недовольно шипит, как рассерженный клубок змей, ворочается на дне глаз Кибома, опасно вскидывает тупую голову с раздвоенным язычком. Красота недовольна. Очень зла. Раздражена.
— Хорошо, я поговорю с ним.
***
— Тэмин, ты спишь?
Ки, тихо ступая босыми ногами по мягкому ковру, вошел в комнату Тэмина. Была глубокая ночь, все в квартире давно отправились в гости к Морфею, но Ки надо было поговорить с макнэ, чтобы придумать убедительную ложь для менеджера. Ему не надо знать про Зеркальное Царство. Это вовсе ни к чему.
Тэмин спал. Одеяло сбилось с его плеч, обнажая голый торс, с торчащими ребрами и худыми локтями. Это был тот самый старый Тэмин, который застенчиво улыбался хенам в первый день знакомства. Ки почувствовал прилив какой-то ностальгии. Иногда старый Тэмин еще появляется в нем, но все чаще это – просто маска от ненужных расспросов и лиц. Старый Тэмин уже давно бьется в агонии. Тот, который пахнет дикостью и древним, животным началом гораздо лучше, роднее и четче виден в зеркалах. Он тут, рядом, каждый день Ки ловит на себе его взгляд.
— Тэмин?..
Ки присел на краешек кровати и погладил щеку юноши. Тот забавно нахмурился во сне, но не проснулся. Ки с улыбкой спустился поглаживаниями ниже, по шее, к груди. Нежная кожа, так забавно и по-наивному обтягивающая его кости, обжигала подушечки пальцев. Ки с удивлением прислушивался к себе – его эксперимент говорил ему только одно. Касание Тэмина заводит механизмы, странные, пугающие и очень сладкие механизмы. Стоит только дотронуться до пьяняще пахнущей кожи и все на свете становится неважно. Неважны люди. Неважны дни. Неважна даже Красота и зеркала. Все блекнет, остается только мальчик с каштановыми кудряшками.
Ки, чувствуя, как сердце начинает биться чаще, а дыхание сбивается, поддался вперед. Прикосновения стали более жадными, рваными, хаотичными. Он провел пальцами по ключицам, задержал их в ямочке между ними, провел по венке на шее, спустился к плечам, потом к рукам… Что-то нашарил в темноте – странное, инородное. Отшатнулся, схватил спящего макнэ за запястье, развернул руку к тусклому свету из окна.
Хорошее настроение стало утекать, как через трещины. Сердце билось быстро уже по другой причине. Широко распахнутыми глазами, Ки смотрел на то, что представилось его взору. Тоненькие руки Тэмина со внутренней стороны были покрыты синяками. Маленькими синяками рядом с венами. Такие бывают от частых уколов иглой, от протыкания кожи и введения чего-нибудь в кровь. Такие не заживают быстро и поэтому люди носят длинные кофты и натягивают рукава до костяшек пальцев.
Ки медленно встал, чувствуя, как по позвоночнику струится неприятный холод вперемешку с мурашками. Желудок сжало ледяной рукой. Что с его руками?
Он попятился к двери, все еще не в силах поверить, что с его прекрасным Зверем что-то не так. Что-то, от чего его Идеальные, полные Красотой руки уродуются этими синяками. Этими дырками. Кровоподтеками. Он пятился, в темноте не различая ничего, не смея оторвать испуганного взгляда от спокойного спящего лица Тэмина. Отступая, он наткнулся спиной на стол. Очень резко, больно, и громко. С верхней полочки, покачиваясь, выпала сумочка, из нее, оглушительно гремя стали вываливаться пузырьки, баночки, шприцы и жгуты. Диазепам. Мидазолам. Амитриптин. Нобриум. Эуноктим. Что это? Что это?!
Ки, закрывая голову от больно клюющейся пластмассы, грохнулся на пол, баночка под ним треснула, по полу раскатились таблетки. Остальные пузырьки, отскакивая, прятались под кроватью и столом, убегали под тумбочку, шуршали за шкафом. Шприцы и иглы терялись в ковре, жгут был похож на хвост ящерки.
— Кибом? Что ты тут делаешь?
Ки вскинул голову – у сидящего на кровати Тэмина был очень спокойный, ровный голос. Совсем не сонный. Желтый глаз будто светился в темноте.
Снотворное действие.
— Тэмин, что это? Что это?!
— Прекрати орать, — внезапно очень холодно процедил Тэмин, поднимаясь с кровати и заставляя Диву на полу вздрогнуть и действительно замолчать. – Всех перебудишь. Если не уже.
Кибом молча глотал истерику. У него дрожали пальцы, дрожал голос и дрожала душа. Было страшно, непонятно, очень смятенно. Красота не понимала. Ничего не понимала.
Тэмин тем временем прошел мимо, присел на корточки и стал методично собирать рассыпавшиеся таблетки. Ки отполз в сторону и начал робко помогать, стараясь не поднимать головы на Тэмина и ни в коем случае не встречаться с ним глазами.
Тэмин деловито слазил под кровать и за шкаф, сложил все шприцы назад в сумочку-косметичку, смешную, оранжевенькую, с ромашками. В таких девочки губную помаду носят и зеркальце.
Ки было страшно. Горло щипало.
Тэмин убрал сумочку и повернулся к Ки. Тот все еще сидел на полу, а как только заметил, что макнэ смотрит на него, стал отползать к двери.
— Кибом, — угрожающе тихо произнес Тэмин, тем самым пригвождая его к полу и заставляя сжаться еще сильнее.
Очень медленно он подошел – так подходит к добыче дикий зверь. К смертельно раненной добыче с переломанными ногами, с истерично бьющимся сердцем, с безумным страхом. Подходит, мышцы перекатываются под гладкой шкурой, клыки чуть обнажены, ступает мягко, подушечками, когти пока втягивает…
Тэмин присел рядом с Ки, улыбнулся ему, откинув челку со лба, протянул руку, погладил по щеке. Он вдруг стал как прежде. Ни следа охотника в глазах. Ни отзвука рычания в речи. Ки поверил. Он хотел обмануться.
— Ну чего ты боишься, хен? Чего такое?
— Твои руки, — беспомощно прошептал в ответ Ки, поддаваясь желанной, успокаивающей ласке. Он не опасен. Красота в них на двоих, Красота связала их. Красота не даст ему делать что-то, что неправильно.
Тэмин поднял руку и провел пальцем по вздувшейся, исколотой вене.
— Прости, что обманывал, хен, но так правда лучше. Я не могу сказать, почему я это делаю, и не спрашивай пока, прошу. Мне нужно принимать его – менеджер Ким мне дважды в день колет. Так надо. Так врачи сказали. Мидазолам…
Он произносит название лекарства, как заклятие. Ки смиряется с надеждой прикоснуться к новой Тайне Тэмина.
— Это транквилизатор, — чтобы хоть как-то отвлечься пробормотал Кибом, и память услужливо подкинула обрывки текста из медицинских книжек его матери. Ки не был уверен, что правильно понимает значение слова, но в том, что правильно его произносит сомнений не было.
В глазах Тэмина что-то мелькнуло, но так же быстро исчезло, как хвост ягуара в зарослях.
— Ты знаешь, как он действует?
Непонятно было, то ли Тэмин действительно сам не знал, что ему прописано, то ли проверял Ки на вшивость. В любом случае, отрицательный ответ его бы не устроил. И Ки напряг память.
— Мидазолам… Вводить внутривенно, при базисной седации — 1 миллиграмм в 10 секунд, и вообще, по-моему, это снотворный препарат, разве нет? – как только выдавалась возможность показать, что Бог еще и много знает, Ки ее не упускал. Вот и сейчас он оживился, напрочь забыв про то, что сам только что, скуля, ползал по полу и собирал в руку иглы, которыми Тэмин потом будет прокалывать себе вену. – Его используют как вводное средство наркоза. А еще вводят внутримышечно при судорогах или приступах эпилепсии.
Глаза у Тэмина просто сияли. Он и не думал, что Ки преподнесет ему такой подарок. Знания. Бесценные, ускользающие знания, которые были так необходимы Тэмину сейчас.
— А еще? Есть какие-нибудь побочные эффекты? Случаи внезапных реакций?
— Я не помню, — пожал плечами Ки. – Это было так давно… Если интересно, завтра покопаюсь в книжках и скажу точно.
Тэмин медленно кивнул.
— Спасибо, хен. Я буду ждать.
Ки улыбнулся в ответ. Страх отпускал, хотя неприятное послевкусие оставалось. Но раз сам менеджер колет это Тэ, значит, какая-то причина есть. Тэмин расскажет потом. Не может не рассказать.
— Хен, — вывел его из раздумий г
|
|
|
