 |
Диссонансная рифма затянулась, затянув всё вокруг себя, став петлей для шеи Эмилайн.
|
|
|
|
Sufferings do the person stronger. Get drunk them, become stronger. Suffer.
(Страдания делают человека сильнее. Напейся ими, стань сильнее. Пострадай)
Написанная кровью на стене, пугающая надпись, такая, какую по традиции западных ужастиков оставляет убийца своей следующей жертве, задержала Эми возле распоротого трупа. Её новое умозаключение не стало пиком своеобразия, зато близко подобралось к несладкой фактичности.
“ Сукин сын добился моего отстранения от выполнения служебных обязанностей, считай, запихнул меня в дурдом, сделал меня предметом осмеяния и позорных речей. Уничтожил меня морально. Но этого ему, видимо, показалось мало. Теперь сволочь хочет довести меня до дереализации, окончательно убить, разбить до полной негодности. Но он - притча во языцех, пересудов насчет него больше, чем насчет кого-либо другого… а ему до девятого этажа на всё и на всех. Мразь тащится со своей грязной славы, кайфует от плохого. И что же с таким сделаешь? Может, Джек Хэлван - моя кара, моё воздаяние… ” – мысль о том, что самый опасный преступник в мире положил глаз на то, чем себя считала Эми, притесняла её не больше, чем воспоминания об их постельных кувырках. Её действительно поимели - цинично воспользовались, чтобы потом на расстоянии показать своё превосходство.
Но кроме сюрпризов, откровенно разочаровывающих, убийца оставил один спорный сюрприз, которому, может быть, Тёрнер и не сможет придать достаточно важности, однако, это однозначно её заинтересует и вызовет гору непонятностей. Оценивая что-то по-достоинству, важно знать, что считать этим самым достоинством…
“ Какого…? – вся стена гостиной от пола до потолка была оклеена фотографиями с любовными признаниями. Тщательно подобранные ракурсы в занятном клубке с аккуратно сделанными пояснительными надписями давали примерное представление о том, какую важность Эми имела для психа, - Он что, одержим мною?Мда. Поклонника-маньяка мне как раз не хватало… ”
|
|
|
Кроме трупа с выпотрошенными кишками и загаженной стенки хозяйка обнаружила в квартире еще кое-что, заслуживающее внимания: листочек с проектом двухэтажного дома с полным вторым этажом и чернильным текстом в правом нижнем краешке:
Dream corner, dear little sister.
(Уголок мечты, дорогая сестренка)
Эмилайн знала, что придется что-то предпринять, но побоялась обращаться в полицию. Находясь на учете и всячески уклоняясь от надлежащего психиатрического лечения, она имела, ну, очень мало шансов быть кем-то услышанной. Людей с её проблемами редко воспринимают всерьез. Авторитет низкий, следовательно, возможность влиять на чьё-то мнение низкая. Это двойная задница, из которой, если вовремя не выйти, можно навсегда потерять свободу и даже погибнуть, позволить психу победить.
Чтобы решить, как начать действовать, кому звонить, а от чьей помощи твердо отказаться, Тёрнер сварила экспрессо в эспрессо-варке и уселась за стол, принимаясь за постигание дальнейших хлопот, задаваясь объемной обременительной работой по выправлению (крайне) непростой ситуации. На вытрезвленный аппетитным кофе женский ум пришло несколько имён и номеров. В бой с недомоганием от ещё не прошедшего шока вступил кусочек шоколадно-вафельного тортика и сигарета, зажженная с помощью спички. Год назад Эми поклялась почти прилюдно бросить курить ради собственного будущего и восстановления своего авторитета, завязать с никотином раз и навсегда, и достойно держалась, заслуживая, если не уважения, то сильной похвалы. А сейчас настал такой момент, когда не закурить было нельзя. По крайней мере, учитывая её темперамент.
|
|
|
“ Уилл… вот к кому можно обратиться и кому нестыдно выплакаться, вот, кто может мне поверить. Мой надежный товарищ и друг… ” – съев еще один кусочек торта, Тёрнер прислонила к уху телефонную трубу и виновато заговорила.
Спустя час.
Уильям Хартл, согласившийся неофициально помогать попавшей в крутую передрягу подруге, прибыл на место происшествия незадолго после звонка.
- Надо же! Да ты у нас, выходит, та еще знаменитость, обладаешь какими-то особыми флюидами, раз на тебя то и знай западают всякие умалишенные. Как тебе идея поселиться на Аляске? Гарантирую, там тебя никакой Джек не найдет, хотя… кто его знает. Ручаться за поведение психа не может сам псих. Что уж говорить обо мне… - поддерживая в себе оптимизм посредством словесного поноса и необязательных манерных эпатажностей, офицер полиции отнесся к случившемуся с достаточной ответственностью и поверил во все рассказы сладкоежки Эмилайн. Бережливая, действующая с расчётом, приятельница не стала посвящать приветливого копа во все тайны с трубы, понимая, что основная вызывающая культурный шок информация может неверно восприняться или вообще отбить желание к ней ехать, Уилл же в свой черед не то чтоб удивился… первые минуты своего нахождения в гостях он убил на то, чтобы прийти в себя, а опамятовался не так уж и быстро. Естественное дело, в рабочее время ему доводилось пользоваться огнестрельным оружием, участвовать в перестрелках и наблюдать их порой не самые приятные последствия, видеть трупы… Но, направляя машину по адресу Эми, он не ожидал увидеть ничего сходного с насилием, а получил “террор и тиранию” в сгущенной, в скопленной форме.
Тёрнер, чей рассудок, очевидно, находился в мутном состоянии, лопотала что-то неотчетливо, но, в итоге, вовремя спохватилась и не дала опрометчивому Хартлу связаться с участком:
- Нет! Не надо докладывать в полицию!
- Это еще почему? – непонятно посмотрел на неё Уильям.
Отойдя на два метра назад, к двери, ведущей в кухню, Эми окончательно превратилась из смелой и уверенной в горе-мандражистку, и начала медленно ему объяснять:
- Около трех раз в неделю я посещаю психиатра, ежедневно принимаю горы таблеток, в состав которых входит всякая дрянь, и меня до сих пор не считают полностью выздоровевшей. Мне еще судимости не хватало для финиша…
|
|
|
“ Вот я осёл. Как же я так не подумал-то ” – позлился на себя её напарник, и вмиг озвучил серию тихих извинений. Но у подруги, по сути, не было причин для обиды, и она легко приняла их.
- Кхм! Тогда давай поступим следующим образом… - ковыряние в носу в период острой задумчивости является главной отличительной чертой большинства нью-йоркских полисменов. Эта привычка не обошла стороной и Уильям Хартла, старавшегося во всем походить на толпу, - Ты уйдешь на несколько часов, займешься чем-то отвлекающим, в общем говоря, проветришь мозги, сходишь к врачу. Нарушение целостности кости почти очевидно. Через три-четыре часа, если всё пройдет гладко, получишь чистую квартиру. Я придумаю, куда деть тело, организую уборочку…
Б Л А Г О Д А Р Н О С Т Ь! Эмилайн, жутко признательная офицеру, но понятия не имевшая, как его отблагодарить за такую своевременную помощь и поддержку, прервала, не позволив закончить.
- Спасибо тебе большое за сегодня. Я, правда, не знаю, что бы я без тебя делала. Немногие оказываются рядом, когда так нужны…
Стоит ли признавать собственные действия незаконными, если придуманная тобою затея - единственный выход из сущей безвыходности? Уильям до сих пор не мог заставить себя поверить в то, что Джек Хэлван, реальный Джек Хэлван, не выплавленный комплексами тронутой брюнетки, тусовался у Эми под нехитрым псевдонимом. И пока не найдется материального, окончательного подтверждения в виде самого безумного психа, пускающего частушки да прибаутки во время убийств, ему придется хранить в себе неограниченный запас сомнений насчет адекватности старой подруги. Но то, чего Тёрнер не могла совершить, даже будучи ненормальной маньячкой, гоняющейся за соседями с кухонным ножом, обособлялось середь сумятицы: испорченная фотоснимками стена, вырванные кишки, художественно развешенные по всей комнате, как рождественские, мать его, гирлянды, так и унд зо вайтер. Правящий беспорядок наводил Уилла на ощущение недавнего присутствия некто неизвестного ему. Так что, несмотря на временное отсутствие доказательств причастности легендарного злодея к смерти мужчины и погрому в пристанище Эмилайн, доверие в сторону последней перевешивало чашу весов.
|
|
|
Последняя просьба Хартла донеслась до ушей хозяйки неожиданно и задержала её на несколько минут, мол, перед тем как хозяйка отправится к врачу заниматься лечением руки и сустава, факт её буккакэ без группы и эякуляции должен констатироваться покрайняк виртуально. Офицер призвал удовлетворить его нужду в немедленном ознакомлении с фотоснимками Джека, отказ по поводу чего был невозможен, т.к. Тёрнер сама хотела ему предложить, но случайно выпустила думу из ума.
Времени на это много не ушло бы. Включить ноутбук – минутное дело, а включить программу просмотра информации из компьютерной сети – и того быстрее.
“ О, черт. Он что? Совсем надо мной издевается? Продумывает всё вплоть до мелочей. Вот же зараза… ” – но к неудаче Эмилайн, к её очередному вселенскому позору, пользователь удалил свою анкету, а значит, никаких фотографий на сайте знакомств больше нет.
Офицер взглянул на неё с понятной чудинкой:
- Ну, и где же твой тайный фанат? Мм?
Обмороченная и словно перееханная трактором, азартная юзерша СО уничтоженно смолчала. Ей все вдруг стало безразлично – и жизнь, и жизненный статус. Её паки начало колотить сильной дрожью, поднялось давление, кровь прильнула к голове… и притащила с собой уже повторявшиеся, несвежие мысли.
“ Спросите вы, нравится ли Эми поздняя осень? Хорошо. Она сморщит лицо, сморщит губы, накинет гримасу неудовольствия, отвращения, гримасу напряжения, но обязательно соврёт… ”
Спустя две недели. Дом на Винегар-Хилл. Квартира Антона Белова.
Вперекор идущему времени и чужому мнению Алисия Флинн не прекращала руководствоваться в действиях и рассуждениях давними намерениями. Либерти, которую она по-прежнему считала своей молодой копией, представляла для экс-пациентки Антнидаса высшую моральную ценность, системообразующую ветку, помогающую в переходе с одного этапа на другой. Заботясь о девочке, “Бзик”, прежде всего, пеклась о
себе. Эталонный препаратор темнейших закоулков человеческой души и смакователь пороков оной, Джек не промахнулся, говоря, что “судьба Либерти похожа на её судьбу”, а попал точно в цель. Судьба Либерти её судьбу повторяла: знакомство с “дьяволом” из-за возникших жизненных трудностей, первые убийства и появление привязанности к “дьяволу”, как результат хорошего зомбирования.
|
|
|
Пять дней назад Либерти сбежала, и вот уже пять дней Алисия испытывала сильное беспокойство, мучительно переживала за исчезнувшую и чувствовала себя в высшей мере неловко. Сегодня утром... она решилась поделиться с Антоном частью истории. Было как-то глупо продолжать пялиться в кромешный мрак, скрывая прошлое и зная, что раскрытие себя другому человеку, могло этот мрак неплохенько разбавить. Но что ей мешало действовать уверенно, так это обилие сдерживающих факторов, игравших свою роль в общении с русским. Многое в жизни становится известно лишь апостериори…
- Тебе принести поесть? - увидев, что Алисия сидит на краю кровати, полностью отошедшая от сна, и даже не зевает, Антону вздумалось побыть джентльменом. К сожалению, блондинка пресекла все попытки понравиться ей еще сильнее, будто бы хватало того, что между ними уже пробегало.
- Завтрак в постель это, конечно, романтично, но я как-нибудь сама…
Не став навязываться, хозяин квартиры сделал несколько мирных, понимающих жестов и медленно попятился из спальни.
Вдруг белобрысая остановила его просьбой:
- Не уходи. У меня разговор к тебе есть … - и добавила секунд через десять, - Такой серьезный, что его нельзя откладывать!
Белов стал весь внимание, которое очень сильно обострилось. Чтобы отвлечься от
терзающих сомнениями мыслей и допущений, русский решил дождаться, когда Алисия уже начнет и только, выслушав, сделать все выводы.
Несколько лет назад.
- Как же меня достала эта блядиада. Пиздопроёб блядемудийный! Просто сил нету моих больше! Малышка, вернись к своему пудингу! Не смей убегать, слышишь? Вернись, тебя сказали, ебаная блядь!
- Вернись, блядь. Вернись и добей её! Я кому сказал!!!
В ту ночь негатив имел на Земле больше власти, чем когда-либо. Бешеные просьбы-крики не затихали, как бы сильно Алисия не отдалялась от бой-френда. На какой из теней не остановишь рассеянный глаз, не видно ни одной живой душеньки, будто бы жизнь не существовала на этом гулевище, будто бы Джек Хэлван её всю поглотил, не сохранив и ничтожного признака жизни, ни её малейшего симптома.
- Алисия, верни-и-и-и-и-и-и-сь!
Легко догадаться, что предприняли бы другие, очутись в незавидном положении Бзик, когда остается только бежать без оглядки, без осмотрительности, не думая о последствиях, невзирая ни на что. А возможно ли это, если ты ключевая фигура в войне между двумя сторонами одного маньяка, только еще не знаешь об этом и даже не догадываешься?
Нам известны злонравные итоги сглаживания правды о прошлом во имя скоропроходящих, эфемеровых выгод и непрочных, хрупких интересов. Но даже с приходом осознания ошибок мы не перестаем их вновь и вновь допускать. Будущее становится ясным, как Божий день, понятным и до скукоты предсказуемым при столь непростительных, столь ужасных провинностях, при роковых ошибках, при таких-то непрощаемых грехах…
- На, посмотри! – Алисия вытащила из-под подушки то, что когда-то взяла, не спросясь, явочным порядком, и поднесла к глазам Белова, будто впавшего в психопатологический синдром с двигательными расстройствами. Русский деревенел неизменно при виде женщины на этой фотографии, и всякий новый раз чувствовался ему, как последний, - Ты знаешь ту, что изображена на данном снимке? Кем она приходится тебе?
Доказательства причастности к совершению убийства неизвестной девушки, которая то ли сестра Белова, то ли его любимая жена, находились только в голове, в ощущении и в сердце Алисии Флинн, чья ситуация с недавних пор снова осложнилась. Но какие бы испытания не подбросила злодейка-судьба, “Бзик” ни за что на свете, ни за какие дары не опустит руки и будет сражаться до заключительного вздоха, до полной остановки всех физиологических функций, всех биопроцессов, поскольку смысл жизни заключается в бесконечной борьбе за её сохранение.
Антон тихонько отобрал у Алисы дорогой ему предмет и медленно уселся на краешек кровати. Подсел поближе к ней, произнеся мягким шепотом:
- На моей родине считают, что лучше потратить несколько лет на поиски убийцы близкого, чем на неудачный брак! Но, зная по личному опыту, скажу, это полнейшая бредятина, годная лишь для вечеринок с обильным употреблением спиртного… - потом в маленькой спаленке с переизбытком цветов в интерьере и ядовито-яркими желтыми шторами установилось тягостное мрачное молчание. Оно могло продлиться от нескольких минут до получасья в зависимости от того, как быстро рассказчик соберется с мыслями для того, чтоб продолжить, - Я едва не спятил после смерти Лены, смотрел на все сквозь призму ненависти, не понимая, для чего живу, и истиранил полицию звонками в поисках какой-то информации. Потом решил, что живу я для мести, провел самостоятельное расследование, но безудачно. Так начался мой годовой запой, а привели меня в нормальное состояние относительно недавно. Если бы не мои друзья, не мои дорогие товарищи, оказавшиеся поблизости из чистого случая, кто знает, был бы я еще на этой земле. Лично я сомневаюсь…
Пока шла беседа, вдовец почти всё время смотрел в пол. Стыд раздирал всё нутро, и самое поганое заключалось в том, что его невозможно было вытащить. Оставалось только терпеть и питать миллионы надежд. Это была целая орава границ, пределов и секвестров.
Пока шла беседа, сожительница и любовница в одном лице почти всё время крутила головой, стремясь прочухаться от кошмаров, от попреков растущей моральности, пробивавшихся на первый план, отодвинуть момент полного затмения – перемещения души в пространстве и времени.
Несколько лет назад.
Абсолютно каждый мегаполис богат неприглядными, заброшенными местами с атмосферой кинематографической жути, отсутствующими на рекламных туристических проспектах. Тем более, если мегаполис находится в противоречивой Америке, где почти все большие города – клоны Мракан-сити, разрушенного чудовищным взрывом.
Те, кто в идеале знают Нью-Йорк, близко знакомы со всеми яблочными минусами, и не отрицают плохие стороны, а признают их, знают, что их родной город, говоря мягко, небезгрешен, если вести речь о заброшенных жутковатых местах.
- В коридоре одного из больничных блоков внезапно скрипнула ржавая хуйня странной формы и шо-то звякнуло по крыше! Я чуть не обосрался! Чуть не обосрался! Мне еще никогда не приходилось ощущать себя пидором, ведь пидорами называют всех трусов. И неспроста, ведь эта бывшая психбольница считается одним из самых посещаемых привидениями местечек Америки… - Джек Хэлван держал заложницу в заброшенной психушке, расположенной в сонном нью-йоркском городишке Кингз Парк, собравшей вокруг себя немало черных историй о духах и фантомах, якобы в ней обитающих. Девушка была русского происхождения, как показывал паспорт, в котором копалась Алисия, тогда еще помощница психа. Руки и ноги её были обмотаны множеством слоев толстой веревки. Во рту торчал грязный кляп, - Об этой развалине ходят легенды. Поговаривают, несчастливые говнопациентишки, находившиеся в неладах с сучьим персоналом, часто совершали побеги и подыхали в лесах, окружавших развалину, в чащах…
Алисия была частью сего представления неспроста. Получив приказ расправиться с бедняжкой, она… ждала сигнала от любимого. Джеку было важное соблюдение принципа последовательности действий. Джек написал сценарий, и всё должно быть как по сценарию!
- Страшно? – спросил подонок у девушки, зная, что у нее все равно бы не вышло ответить из-за кляпа, - Я думаю, не слишком. Для этого здесь я…
Это так называемое мероприятие – субъектный экзамен Алисии Флинн, результаты которого определят степень её преданности мировоззрению Джека. Так как у пирожка в ходе личных наблюдений появились весомые сомнения насчет готовности подруги быть по-настоящему жгучей, ужасающей, под конец безумной сукой, данная проверка на стойкость – обязаловка, и варианта не убивать пленницу у Бзик попросту нет, т.е. тут мало что зависело от воли пособницы.
“ Без сомнения, осень – самая грустная и меланхоличная пора. Но, может быть,
Хемингуэй был излишне поэтичен, пробиваясь через народ? Всё больше убеждаюсь, погода дает нам ровно то, что мы чаще всего сами хотели бы видеть, и раз на улице неприветно и тускло-серо, значит, наши накопленные эмоции не могут найти выход, а все гуляющие обретают себя в согрустии друг к другу, в неразрывной связности, в интегральности грусти ”
- Не стой в таком виде. Лучше оденься… - увидев Алисию целиком обнаженной, затягивающейся сигаретой на открытом балконе, Антон сделал замечание по существу. Не то чтобы русского это сильно стыдило в поведении сожительницы. Русский невзначай соотносил любую женщину со своей убитой женой, а она была более застенчивой, менее развязной, чем Флинн, более женственной, и её рукотворный образ служил примером всему прекрасному полу.
- Пора! – сказала “Бзик” с редкой для себя боеготовностью и молчаливо послушалась.
Несколько часов назад Белову довелось узнать реальную историю её непростой жизни. Алисия оставалась избирательной в показаниях, но каждое очередное предложение воспринималось барменом как открытие. Под развязочку тезка мускулистого суперзлодея (отсылка к Палачу) встряхнулся всем телом и зачерпнул полные ладони воздуха, делая импульсивно-смешные ужимки из-за необыкновенной, в прямом смысле сногсшибательной, потрясающей взрывной информации, осмысление которой под силу далеко не каждому мужчине. Антона всё время, сколько они жили, все эти дни сгрызали любопытность, неравнодушие, заинтересованность в происхождении этих “изображений”, но, чувствуя, что далеко не всё так однозначно, русский предпочел подождать, пока Алисия сама пожелает его известить, и это случилось сегодня…
- Таскать на теле заведомо грязный груз сможет не каждый… - заканчивала Флинн, трогая себя за все татуировки, за все шрамы, за все испорченные, но всё еще очаровательные субтильные участки, - Говорят, время исцеляет… но я выяснила, что это еще один обман. Годы не лечат, а лишь притупляют боль… - у неё давным-давно
выработался иммунитет к пёстреньким досадам, и любые разоблачения давались бывшей подруге маньяка с похвальнейшей легкостью. Это и многое другое Антон взял изнутри отслушанной истории про капризную девчонку, убившую мать по причине раздора, и одного расчетливого психа-насильника, лишившего девчонку невинности далеко не по её инициативе.
Заключительной частью рассказа предвиденно оказалась Либерти. Эта часть напоминала длинную просьбу, растянутую для большей убедительности. Антон доказал, что не живет убеждением “при аккуратной игре, если не влезать в авантюры, ты всегда будешь в плюсе”, не заподозрил блондинку в бескостном языке, чем полностью оправдал её ожидания. Непроизвольно сложившийся итог всего обговоренного поддал оптимизма и подарил шанс всем полунадеждам, всем недомечтам.
- Мы найдём её, обещаю. Вот увидишь, я брошу на это все силы… - Белов говорил, не веря самому себе, но радуясь от того, что верили ему.
- А как поступим с ним, когда найдем? – ради усиления фантазии Флинн предположила, что перед ним может встать необходимость убить Джека Хэлвана, и сеемгновенно поделилась новыми мыслями, - Ты же, надеюсь, понимаешь, что человек, который пыжится меня вернуть, чтобы продолжить свои издевательства, не отдаст Либерти так просто…
Русский подумал о жене, чтобы побыстрее родить искренний однозначный ответ и подал голос только, когда убедился на все двести процентов. Поклявшись найти убийцу своей любви, он, таким образом, поклялся бороться со всеми убийцами.
- Если мы с тобой говорили про одного Джека Хэлвана, и я правильно тебя понял, выходит, мы имеем дело со стихией смерти… - это было идеальным шансом для него проявить свои навыки в деле, показать, что он пригоден еще к чему-то, помимо пускания пафосных клятв.
Первый поцелуй пришелся ему в щеку, второй – в краешек губ. Дополнительные нежности, оказанные Флинн, понадобились для стимулирования Белова, для укрепления его мотивации. Последним шагом стало прочтение объемной SMS-ки, полученной два часа назад. “Дьяволу” невмочь было просиживать праздник в одинокости. Да и не обрадовать свою экс-соратницу, с которой у него столько всего происходило и которая в неожиданный момент сбежала от него, дав ему ощутить прежде неизвестное чувство несоответствия желаний имеющимся возможностям, Хэлван по понятным причинам не мог.
It is necessary, hi, hello that for a miracle, ciao, I welcome, a salute, a stupid creature with gray life. You wants to receive the Liberti? Then throw everything and blow on the forty second. I will hang about restlessly in couple of steps from the central railway station grand Central. Also I will ask to hurry. If you it isn't visible and heard, and hours will already punch sixteen thirty, then, I am afraid, the zhirukh Kandis just won't endure it. You don't want to be left without personal tame pig? Well, then you shouldn't force to yawn the pudding with boredom. Law of a boomerang: what do you think of people, and people treat you.
Also come crawling individually, without gentleman near at hand. I will see a tail - farewell our sweet, our confectionery Kandis.
(Надо же, приветик, хелло, что за диво, чао, приветствую, салют, тупая тварь с серой жизнью. Хочешь получить свою Либерти? Тогда всё бросай и дуй на сорок вторую. Я буду неприкаянно ошиваться в двух шагах от центрального железнодорожного вокзала Гранд-Централ. И попрошу поторопиться. Если тебя не будет видно и слышно, а часы уже пробьют шестнадцать тридцать, то, боюсь, жируха Кандис просто не переживет этого. Ты же не хочешь остаться без личной ручной свинки? Ну, тогда не стоит заставлять своего пудинга позёвывать от скуки. Закон бумеранга: как ты относишься к людям, так и люди относятся к тебе.
И приходи одна, без кавалера. Увижу хвостик - прощай наша сладкая, наша кондитерская Кандис)
Но ни одна Алисия пыталась бороться с чудовищем. Эмилайн, жизнь которой превратилась в сплошную оглядку из-за угрозы, что нес собой Хэлван, также вовлеклась в интрижку зверя и стала частицей его очередной уродливой стратегии. Этим днём бывшая сотрудница полицейского участка также получила SMS от махинатора, и первая строчка тютелька в тютельку повторяла сообщение, присланное Флинн. Остальной текст отличался совсем несущественно. Предыдущие отправные точки были целиком сохранены.
It is necessary, hi, hello that for a miracle, ciao, I welcome, a salute, a stupid creature with gray life. You wants to receive a key to the sacred truth and at the same time chance to settle accounts with me for those inconveniences and troubles which I to you caused to set on to actions? Then throw everything and blow on the forty second. I will hang about restlessly in couple of steps from the central railway station grand Central. Also I will ask to hurry. If you it isn't visible and heard, and hours will already punch sixteen thirty, then, I am afraid, the officer by the name of Stupidly Shit just won't endure it. You don't want to be left without personal tame pig? Well, then don't brake. Law of a boomerang: what do you think of people, and people treat you.
Also come crawling individually, without Stupid Shit. I will see a tail - farewell the generous, willingly giving, sharing the material and other benefits Mr. Hartl. Oh, fie you. More precisely, Stupid Shit. At such as you, at the fan are the gigolo with an erection, at the shibanuty alcoholic with a fault complex over which the arrogance layer is poured, there can't be friends with normal, with human names. All whom you know - walking excrements. Everything is universal. Though there are also those which don't go for a long time. For example, Mr. Mitchell. That still shit. I got spastic because of the wife of whose death itself it was guilty. You shouldn't strike up acquaintances to similar ignoramuses because, even planning, the benefit, they to you will do much harm. Well, and thanks that I saved you from vindictive Charlie, you will tell at a meeting, in a face. Be not late!
(Надо же, приветик, хелло, что за диво, чао, приветствую, салют, тупая тварь с серой жизнью. Хочешь получить ключ к священной истине и заодно шанс поквитаться со мной за те неудобства и неприятности, которые я тебе доставил, чтобы подзадорить на действия? Тогда всё бросай и дуй на сорок вторую. Я буду неприкаянно ошиваться в паре шагов от центрального железнодорожного вокзала Гранд-Централ. И попрошу поторопиться. Если тебя не будет видно и слышно, а часы уже пробьют шестнадцать тридцать, то, боюсь, офицер по имени Тупое Дерьмо просто не переживет этого. Ты же не хочешь остаться без личной ручной свинки? Ну, тогда не тормози. Закон бумеранга: как ты относишься к людям, так и люди относятся к тебе.
И приползай единолично, без Тупого Дерьма. Увижу хвостик - прощай великодушный, охотно отдающий, делящийся материальными и прочими благами мистер Хартл. Ой, тьфу ты. Точнее, Тупое Дерьмо. Ведь у такой, как ты, у фанатки жигало с эрекцией, у шибанутой алкоголички с комплексом вины, поверх чего налит слой гордыни, не может быть друзей с нормальными, с человеческими именами. Все, кого ты знаешь - ходячие фекалии. Все поголовно. Хотя есть и те, которые давно уже не ходят. К примеру, мистер Митчелл. Та еще какашка. Распсиховался из-за жены, в чьей смерти сам был виноват. Не стоит заводить знакомства с подобными невеждами, ибо, даже замышляя благо, они тебе навредят. Ну, а спасибо за то, что я спас тебя от мстительного Чарли, скажешь при встрече, в лицо. Не опаздывай)
Не глядючи на всем понятный факт, что Джек любитель озорства и никогда не прочь повеселиться, маньяк редко что делает неизвестно зачем. Имидж вымороженного честняги и цепного пса, обманывающий недалеких и судящих исключительно по внешности, удачно маскировал интеллект Франкенштейна.
Эмилайн еще не знала всех особенностей того, кто ей (вроде как) угрожал, отчего чувствовала себя бифштексом на сковороде, и наполнялась черными презумпциями сверх личной меры. Но кое-что было ясно изначально: предстоящая прогулка не будет ни моционом, ни фланированием. Ей, причисленной к лику тряпичных марионеток сатаны, не удастся пройти ни одного метра без мысли, что вот, сейчас, где-то за углом, за тем или за этим, скрывается веселый зломышлятель, всегда терпеливо подстерегающий и атакующий всегда исподтишка.
…Не прошло и десяти минут, дом еще не успел полностью исчезнуть за другими зданиями, как интуиция Эми запела под сурдинку, не отговаривая её от рискового шага, но навязчиво навязывая альтернативу – остаться, игнорируя унизительные SMS-ки. Но Тёрнер, как бы сильно не хотела отступить, таки не могла совершить выбор в пользу собственной безопасности, плюнув на безопасность Уилла, и сохранила твердокаменную незыблемость своих самоуветов касаемо дружбы, верности, следования старым добрым принципам, без которых отныне не проходил ни один её день.
“ Уж что-то, а эффект Ореола никогда не был в числе моих недостатков. Да-да, это недостаток, и легко объяснить, почему. Не зная человека, нельзя сказать о нём многого, если ты не дебил. Если же наоборот, то любая тварь может показаться тебе ангелом, и твое мнение об этой твари не изменится, пока не пострадаешь лично ты. На страдания всех остальных тебе будет насрать. Положительный ореол все же намного хуже отрицательного, а если что мне и присуще, так это второе.
Лучше думать о себе, как о злодее, чем знать, что ты ординарная мышка, без изюминки. Где-то года два назад, пока со мной не случилось то, что случилось, я перестала любить людей, как и большинство окружающих радикально поменяли позицию по поводу Эмилайн. О ней отзываются резче, чем о гулящих проститутках. Многим не по душе, что Эми носит линялые джинсы с заштопанными дырками, не глаженые футболки, встречает гостей с пьяной рожей, рявкает в трубку и почти за собой не следит. Да, большая часть перечисленного неоспоримая правда, но зато Эми свободна и по-слоновьи горделива, по крайней мере, была. Теперь же всё может повернуться в еще более худшую сторону, и новые гадкие последствия могут выразиться не в регрессе характера Эми, а в её жизнедеятельности.
Хотя… если призадуматься, что я собой представляю? Кто я такая, не так ли? Кто вообще заметит мою смерть? Кто будет оплакивать меня? Все переживут… ”
Штраф за безбилетный проезд в метрополитене Нью-Йорка приблизителен двум сотням долларов. Прилично даже для прилично зарабатывающих и ужасно много для тех, кто на мели. Эмилайн Тёрнер пару раз нарушала закон приведенным образом, + пару раз не могла заплатить. Уильям Хартл, всегда оказывавшийся там, где был нужен больше всего, подчищал за ней и эти следы. Офицера не волновала ни приверженность полиамории, появившейся задолго до Детройта, ни начинающийся алкоголизм, ни прочие критические качества. Настоящая дружба, готовая в любой момент перелиться во что-то серьезное, никак не страдала от особинки натуры безнадежной бретерши и неремонтируемой посетительницы клубов, где, исключая горячительные напитки да простое курево, продавалось кое-что покрепче и выдавалось за невинный табак.
“ Прошу тебя, ангел, если небеса меня слышат, помоги мне успеть… ” – по сию пору переживание Эми известного, подобного запаху бродяжных попрошаек, нелениво выклянчивающих центы, и шум подземных поездов, способствующий интеримарной потере концентрации, гладили Эмилайн против шерсти и были бельмом на глазу Эмилайн. По сию пору. Ввиду ясного повода она не желала подводить Уилла. Поелику речь шла не о потере дружбе, а о потере человека в принципе, то минусы окружения, состоявшего из минусов на девяносто девять и девять процентов, прекращали вырезаться с метро-панорамы и щекотать её и без того надломленную психику.
“ Если небеса меня слышат… ”
Имеющий статус Национального исторического памятника, Гранд Централ – чемпион среди старичков и по совместительству самая популярная поездная гавань Йорка, располагающаяся точно на пересечении Восточной Сорок Второй и Парк-авеню в Мидтауне Манхэттена, неподалеку от небоскреба Крайслер Билдинг, невдалеке от Таймс-сквер. Кроме того, Централ считается самым крупным в мире пассажирским железнодорожным терминалом по числу платформ, которых здесь не меньше сорока, и еще шесть десятков путей. На протяжении столетия тут останавливались составы дальнего следования, но с зари девяностых полномочия Централ сузились до обслуживания сообщений из пригородов. Многие неумные граждане предаются заблуждению, говоря, что данная достопримечательность относится к коварному коррумпированному бизнесмену, однажды попытавшемуся столкнуть лбами горстку “странных людей”. По существу создание Гранд Централ не связано ни с фамилией Гранд, ни с тем самым коварным бизнесменом.
“ Где же ты, сволочь? Покажись, тварь - несмотря на предварительную договоренность с подонком встретиться в Централ в шестнадцать тридцать, обязательная Эми добралась туда десятью минутами ранее. Ища среди десятков-сотен одного человека, она с маньяческим настырством принялась всматриваться в лица прохожих, стараясь разглядеть на них хоть какой-нибудь признак Джека Хэлвана. У неё давно не возникало никакого худого предсказания. Вряд ли могло произойти что-то ужасное, чего бы с ней еще не случалось: погибшая женщина, добровольно-принудительный рапорт с просьбой об увольнении, пара ярко выраженных показателей, свидетельствующих о наличии серьезных неполадок в функционировании и взаимодействии систем организма = нервные срывы, секс с социально-адаптированным психопатом… перечислять можно было без остановки, - Покажись, скотина ”
Красота здания вокзала, её броское величество, как и всё, что находилось по соседству, совершенно не цепляло напряженный глаз Тёрнер, запрограммированный на что-то конкретное. И вдруг с искательницей приключился эффект, равный эффекту электрически искрового разряда. Словно молния ударила в голову, в сердце и в грудь, и мир призастыл в ожидании чуда. Чуда или рассчитанного на блестящую, пышную феерию нового выхода человека, который постоянно смеется, вне зависимости от того, смешно ему или нет, человека, пытающегося казаться веселым и развязным, чей вид буквально кричит, что смех – хорошая маска, помогающая бороться с ордой разных комплексов. Смех это своеобразный способ защиты. Если человек вечно иронизирует, это не всегда признак ироничного нрава. Иногда это может быть действием желания завуалировать недостатки вроде злобы и зависти…
- Ты? – сказала Эмилайн, посмотрев на Безумного Джека так, будто кто-то надругался над каждой клеточкой её наэлектризованного, потрескивающего мозга. Окружение прекратило пониматься, перестало играть даже слабую роль. Застылость предвокзальной общности, море неразрывных сочленений, переменилась в угоду обуславливаемой психическими требованиями Тёрнер в сторону бурлящей авто-движухи, чтобы отклеить свой взгляд от взгляда садиста наполовину, чтобы не сойти с ума и одновременно не потерять его из бешено вьющегося пипла.
“ Держи себя в руках, не позволь гневу тобой завладеть, иначе дело примет плохой оборот и повлияет на всю твою жизнь, на все жизни всех ”
Эмилайн закрыла глаза и стала в страхе ждать, когда её кликнут. Благо, морально изголодавшийся Джек решил не затягивать с прелюдией, и его обращение к девушке пробралось сквозь толпу гуляк, врезавшись в неё, как машина врезается в столб.
- Филистерка! – он назвал её этим существительным, когда сидел у неё в квартире, притворяясь Джеффом, и сейчас он снова её так назвал, чтобы усилить её чувство внутреннего напряжения и дискомфорт. Напоминание неприятного - мощнейший психологический прием, который срабатывает всегда безукоризненно, “синтетическое тонкое насилие”, - Филистерочка! Я здесь! Ну, же! Быстрей ориентируйся!
Эмилайн открыла глаза и сразу перешла, пожалуй, к главному - к оценке увиденного: одной рукой Хэлван придерживал за спину маленькую девочку в ярко-желтой куртке, сидевшую у него на коленях, а другой долго копошился в кармане штанов. Рядом, на столике, лежала газетенка с заголовком Masters of Death: on an ash heap of history (Повелители Смерти - на свалке истории). Подонок заранее подстраховался, обговорив с самим собой возмо
|
|
|
