 |
Но приближавшаяся старость накладывала тяжелый, сдавливающий гипс, и Бернайс, погребённая под грудой обстоятельств, добрая мудрая учительница, сломалась, подведя и дочку, подведя саму себя.
|
|
|
|
Вторая ложится на сердце
Никто и понятия не имеет, сколько может стоить одно неудачное, не вовремя сказанное слово, пока не заплатит цену выше жизни.
Третья – между сердцем и душой
…- Хочу узнать чисто твоё мнение. Что ты думаешь о шансах Алисии выбить из него информацию о том, где сейчас Либерти? Сугубо теоретически, гипотетически и абстрактно… мы можем его разговорить? Или всё напрасно и мы, как дураки, тратим время? – пристал к Эми Антон, ожидавший услышать от неё максимально неуверенный ответ, чтобы приблизиться на несколько шагов к убийству Джека Хэлвана, о чём русский грезил с того момента, как пришёл сюда, - Мм? Только честно. Мы же, как-никак, одна команда…
Тёрнер до последнего надеялась избежать этого вопроса, верила, авось, пронесёт, и не придётся суммировать итоги дня без подруги. Но жизнь полна разочарований, и это далеко не первое из них. Как бы сильно ей не хотелось соврать, правда текла из её уст рекой, с чем ничего нельзя было что-то поделать.
- Вообще-то меня не покидают сомнения, что ему ни черта неизвестно о местонахождении девочки... – правда полилась бессознательно, - Когда я пришла в дом Мансонов, чтобы выполнить волю Алисии, Джек сказал, что Либерти ушла, потому что они, вроде как, чего-то там не поделили. Ну, знаешь взгляды психов на те или иные вещи иногда отличаются. Им бывает непросто ужиться в одном тесном пространстве…
Постоянные нервные жесты, вызывающие сплошное сочувствие, и неловкость, проявлявшаяся в чуть ли не каждом движении, выдавали застоялые, не имеющие протока трепетания. Эми ломалась подобно тому, как ломаются деревянные доски, но умалчивала, пока это представлялось возможным. Как известно, с каждой колокольни открывается своя панорама. С колокольни сестры “дьявола” можно было разглядеть, как собственную, так и чужую темноту. И основное, в чём Тёрнер подозревала Белова помимо явных попыток присмотреть замену Флинн в случае очередного расставания – это подленькое сволочное рвение наступить на больную мозоль.
|
|
|
- Что ж, если Джек ничем не сможет нам помочь, то так даже к лучшему. Не придется лезть на рожон… - Белов сделал паузу и глубоко вздохнул, готовясь к новой тираде, к сотню раз обдуманной, без поспешных вставок, - И в таком случае Джек бесполезен. А с мусором, скопившимся на свалке, поступают всегда одним образом. Мусор жгут!
Озлобившись до появления на щеках характерной яркой красноты и дав понять о своих намерениях парой банальных метафор, русский вновь превратился в “быка”, как тогда, когда только вошел, и направился в камеру к Хэлвану. Определившегося с окончательной кровожадной целью, с целью убить, его не остановили бы никакие слова, никакие просьбы, никакой женский голос…
Много капель падает в одно и то же место, создавая лужу.
К крови дождевой присоединяется подпочвенная кровь,
Грани между водой прозрачной и красной стираются.
Интересные и вдохновляющие истории о самых разных людях, рассказываемые в самой необычной манере, каждый раз превращали урок рисования в событие. Вводные несколько минут, до того, как дети брались за кисточки и карандаши, были
Сравнимы со сном, потому что в эти минуты наступало затишье. Класс замирал. Бернайс Тёрнер разрывалась, стараясь уделить вниманием всем, но чаще её взгляд падал на дочку – на Эми, которая вся стягивалась, свёртывалась, закрывалась подобно бутону одуванчика, и расцветала изнутри чувственным букетом.
- Ни для кого не тайна, большинство из нас никогда не позволяют себе хотеть того, чего действительно хотят, потому что не представляют себе, каким образом это можно получить. Большинство хотят стать успешными и добиться личного счастья, но не всю знают и понимают, как найти ключ к успеху и как его повернуть. Но я вам скажу, что нужно для этого сделать. Когда весь мир говорит, что ты поступаешь плохо или неправильно, когда все кругом пытаются тебя переубедить, твёрдо стой на своём, не сдавайся ни в коем случае и следуй за своими мечтами. Следуй за сердцем, уж оно-то точно тебя не предаст. Если понадобится, прирасти к земле корнями, или сломай себе ноги и привяжи себя к стулу, если придётся. За счастье надо бороться, платить, совершать поступки. Счастье надо отстоять!
|
|
|
Бернайс вселила в Эми веру, что приволье, свобода, возможность подчиняться лишь себе одной, всегда идти за собой, отдаваясь своим порывам – вот всея сущность и всея жизнь, и никакой другой сущности/жизни на Земле нет, а счастья достигают те, к кому быстрее приходит осознание этой великой владычествующей истины.
…Зрение Хэлвана опять затуманилось, теперь от удара головой о стену. Белов доделывал недавно начатое дело, хоть и нервничал, чувствовал себя на подъёме. Вдохновляя и зажигая фитиль надежды на уже скорое облегчение, внутренний зверь Антона жадно кормился.
- Так. Довольно. Я долго искал мотив совершить это, а сейчас понял, что не нужно искать никакого мотива! Ты и есть сплошной компромисс с насилием. Спасибо, что не возражаешь… - крепко сжатый трясущийся кулак метил в голову, и попади он в цель, психу точно не жить, - Спасибо, что всё упростил…
Безумный Джек громко собирал слюни из своих недр, чтобы набрать достаточно и удовлетворить необузданное сильное желание наградить обидчика плевком. “Если умирать, то умирать с музыкой”.
- Пожалуйста. Я всегда рад помочь дураку… - и наградил. Избиенный начал кашлять, и жидкость из его рта стрельнула точно в глаз русскому.
“ Ну, всё. Тебе кранты ” – Белов обнажил блестящие зубы и замахнулся повыше. Рука, готовая к убийству, уже (почти) дёрнулась вниз. Но что-то оттянуло неизбежный финал, или, точнее сказать, отменило. Палач услышал сзади себя негромкий щелчок предохранителя, и этот звук заставил его присмиреть и нерасторопно обернуться.
|
|
|
Тёрнер стояла со взъерошенными волосами и целилась, сжимая пистолет в руках и готовая выстрелить, если потребуется. Её мишень абсолютно не шевелилась. Антон видел не Эми, а кого-то другого, взявшего от Эми лишь внешность, и это не могло не пугать.
- Отойди! – приказала она, меняя положение пальцев, - Сейчас же отойди от него! Живо! Или количество сквозных в твоём теле превысит количество звёзд во вселенной! Я не шучу.
Мужчина, никак не ожидавший такого поворота, был поражен. А брюнетка была убедительна. Пожалуй, даже очень: на губах, густо намазанных розовой блестящей помадой, отчётливо читался гнев, а в глазах светилась ярость. Пистолет, как декоративный элемент, служил дополнением основы, но, несмотря на свою смертоносную функцию, являлся объектом слишком классическим, чтобы тягаться с убер-смертоносной “Эмилайн Хэлван”. “Дьявол вселяется в человека, чтобы подчинить? Проводит в нём какое-то время и уходит к другому? На самом деле он всего лишь меняет жильё”.
- Ты точно определилась, на чьей ты стороне? – вполголоса вымолвил Антон, стараясь понять, что ею движет, и посчитал обязательным предупредить о неотвратимости, - Смотри. Если сейчас примешь решение, назад пути уже не будет. Ты навсегда останешься в той яме.
- Точно! - оглушительно крикнула Эми, - И я, кажется, дала ясно понять, на чьей стороне. Не усугубляй, не заставляй в тебя стрелять. Просто отойди.
- Пфф. Да ну! Бред какой-то. Я до сих пор не могу поверить, что ты…
- А и не надо! Поступи, как тебе говорят, и всё завершится меньшей кровью. Отступи. Так ты и себя спасёшь, и меня не сделаешь преступницей…
“ ?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?! ” – в голове русского творился бардак, который, если и захочешь, не разгребешь. Поскольку ему не в первый раз угрожали оружием, страха за жизнь не было. Всему виной чередующиеся циклы созданных разительных контрастов между нынешней Тёрнер и прежней и никуда не девшейся надеждой отомстить за супругу. Причём нельзя сказать, что что-то превалировало. Эти концепции шли на одном уровне.
|
|
|
Но ситуация при всей экстра-напряженности не переставала быть неоднозначной. Невзирая на вполне искренние рывки выглядеть повелительно-грозной, за Эми замечались колебания. Преодолеть вернувшуюся сокрушительную психастению она не пыталась, заранее зная, что бессильна пред самой собой, а вот соблазн поддаться ей, “продать дьяволу душу”, чуялся доступнее, а главное, слаще (хотя для современного человека всё, что доступно по умолчанию - сладко).
Белов:
- Давай без резких движений, ладно? Нам не нужны неприятности. Мы можем договориться, прийти к компромиссу.
Тёрнер:
- Этого и я хочу. Как до тебя еще не дошло? Я ведь не убийца, не блатарка, не уголовница какая-то. Я…
“ ?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?!?! ”
Время всё течёт и течёт,
А кровь всё льется и льётся…
Эмилайн ПОЧТИ опустила руки с пистолетом.
Антон ПОЧТИ было вновь в неё поверил.
В камере ПОЧТИ стало возможно находиться.
Без пробирающейся внутрь адовой подкожной дрожи,
Без сатанинского софизма…
“Порой кажется, что борьба с собой – замкнутый круг, из которого не выбраться. Но по факту, для этого нужна лишь личностная воля”.
- Вот так, молодец, девочка. Видишь? Это несложно… - русский дождался, когда
девушка придёт в себя, и начал медленно к ней подступать. Тёрнер кропотливо,
сладострастно перебирала в уме свежие детективные сюжеты из собственной
небезоблачной жизни - Мансон-Хэлван, Мансон-Хэлван, Мансон-Хэлван, Мансон-Хэлван
– но все совокупности были однотипны, оригинальностью даже не пахло.
Никогда не стоит недооценивать дьявола. Будучи поверженным, сатана становится ещё опаснее. Мы наивны, неопытны, не натренированы подвигами и считаем, что знаем и понимаем, что происходит вокруг нас, вводясь в заблуждение. Мы часто не имеем об этом и ничтожного представления. Священное писание гласит, яко созерцаемое нами в нашем формальном мире – не больше, чем малая деталь общей картины. Если отмахнуть от себя пелену и привыкнуть смотреть в условиях, непривычных для грешника, то можно узнать, что существует целое измерение реальности, оказывающее прямое и мощное влияние на опыт смертных, большая часть которого, тем не менее, находится за пределами урезанного человеческого восприятия. Святой Павел, иудейский «апостол язычников», описывает это обращение следующими мудрыми словами: «Наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной».
Когда обстановка разрядилась окончательно, как им казалось, и в разогретые докрасна страсти вторглось торжество перемирия, произошло нечто из ряда вон выходящее, то, чего нельзя было предвидеть: Безумный Джек, каким-то образом набравшийся силёнок, рванул черной торпедой вперед, ловко оббегая Антона и хватаясь за передний конец пистолета в руках экс-фараонши, поворачивая пушку в направлении русского.
|
|
|
Эми пыталась бороться, но недолго. Энергия, обеспечивавшая выпуск гнева, быстро иссякла, чем брат воспользовался.
- Не-е-е-е-е-е-е-е-е-е-е-т! – после однотонного растянутого женского крика ствол дернулся, и кое-кого отбросило к стенке. Кружок, образовавшийся на белой футболке Белова, испугал Тёрнер до смертельного шока. А затем досталось и ей.
- Ты мне еще пригодишься, сестрёнка! – Джек вложил в удар всю злобу и ненависть, что в нём заключались. Кончик локтя вошел в переносицу, врезался в лоб. Эми полетела на пол, как игрушка, и замерла, отчасти счастливая, что вынырнула из творящегося вокруг неё пездеца.
“ Всё… ” – управившись с сестричкой, псих полноценно направил пушку на Белова, собираясь совершить контрольный выстрел. Будь он в состоянии получше ужасного теперешнего, то, без сомнений, нашел бы более своеобразный способ возмездия, чем простой огнестрел.
- Отправляйся к жене нахер, и кукуйте там на здоровье! Здесь тебе больше нечего ловить! - к невезению Хэлвана, но к удаче Белова, БУМ не бабахнуло. Патроны в пистолете закончились. Вместо выстрела послышался короткий щелчок-писк, и убийца, как в лихорадке, отшвырнул бесполезную пукалку, - Да и хуй с ним. Потомки тебя грохнем! Тем паче выгодней мне…
“ Хуй с ним. Хуй с ним. Хуй с ним. Хуй с ним. Хуй с ним. Хуй… с ним ” – Джек попятился к выходу, растерянно бормоча всякие ругательства. У него болело ровным счётом всё тело! Не наклониться, не пробежать. Но в прошлом ему удавалось, несмотря на полученные колоссальные травмы, сбегать из разных мест.
Кода от двери злодей не знал и, следовательно, не смог бы свалить без чужой помощи. Задачу ему упростила блондинка, видимо, примчавшаяся на шум выстрела. Несложно догадаться, что было дальше: Флинн не имела адекватной подготовки, она только что проводила детектива до метро, расслабилась, устала… и явилась с пониженной реакцией. Всё, что успела Алисия, это широко открыть рот, резко побледнеть и приблизить к лицу холодные ладони (здесь не помешал бы красивый клиффхэнгер).
- Падаль! – Хэлван взял старую знакомую за плечи и трижды шарахнул её головой об осыпающуюся бетонную стену, - Не иметь тебе детей! Не иметь!
“Бзик” предприняла попытку выйти из объятий, но всё МИМО. Известный приём, такой, как удар коленом, мощный толчок под низ живота, “вывернул кишки наружу” и потушил разгорающееся пламя злоэмоций. Жертва неожиданности грохнулась к ногам психопата.
Вроде бы всё! Безумный не планировал здесь и сейчас убивать отщепенку, однако, просто избить, нанести физический ущерб, показалось ему мало.
Лучший способ самоутвердиться – посмеяться с кого-либо? Нет. Идеальное средство самоутверждения должно быть куда жёстче. Например, оприходовать человека мочой, выдринкать ссаку, когда тот пребывает без сознания. Вот это С А М О У Т В Е Р Ж Д Е Н И Е. Это по-хэлвановски и очень по-джековски.
“ Давай-ка посикаю на тебя, что ли… ” – грязная идея облить Алисию уриной отпустила подонка, когда он понял, что не хочет писать. Неуёмный шизоид спустил брюки, испачканными в крови, сломанными пальцами вытащил хозяйство наружу, “подышать”, потужился-потужился, ни хрена не получилось! С конца спрыгнули только две капельки. Шизоид плюнул в сердцах и снова замуровал причиндалы.
- Пока, малышка. Тебе еще учится и учится у пирожка. Тебе так далеко до меня и так близко до… (кашляет от боли) могилы. Твой пудинг будет… (смачно высмаркивается) курировать тебя, поправлять…! Потому что без него ты ничто… (вытирает сопли рукавом, а слюни воротником) и звать тебя никак!
На этой агрессивной ноте разговор в одну сторону закончился. Алисия осталась лежать, а её прошлая любовь без колебаний устремилась к лестничной площадке. Споткнувшись о порог, Джек хорошенько проматюгался и взвизгнул. По правде говоря, его самого удивляло, что после нескольких часов мордования и мишеляды удавалось управлять ногами, хоть и не по полной обойме, как было до близкого знакомства с газификатором и качком из России.
…Беглец заглянул в полутьму ничем не освещенной лестницы и прижал запястье ко лбу. Лишь внизу что-то сияло коротковолновым синим светом. Не то яркий светодиодный фонарь, не то галлюцинации подоспели, как естественный результат сотрясения.
“ О, мы и не в такие передряги попадали! Как-нибудь выкрутимся, как-нибудь дотопаем… ” – первый несмелый шаг в темноту, первый “скачок”, отдался болью во всем скелете. Переполнявшая маньячеллу мгла ненависти разлилась в распалённых глазницах и дальше долгой чередой последовали полугромкие вздохи и выкрики.
- Ой, бля… Фу, твою мать. За что мне такое наказание… - спустился Сумасшедший Джек лишь за четыре минуты, давшиеся ему очень тяжело, а как начал оглядываться, то конкретно прифигел: всюду сновали одноликие лучи ультрафиолета, источник которых не получалось определить, сколько не мотай шеей и не поворачивай голову. Вдобавок к “призрачным” зайчикам проклятая тьма всё также норовила попасть в ноздри, просочиться в ушные отверстия, проникнуть во все дыры и ходы. Кроме всего прочего, дискомфорта добавляла здешняя температура. Спустя непродолжительное время Хэлвана охватил дичайший дубак, сделалось до несносности знобко, и повод скорехонько смотаться отселе возымел над фриком особенную власть.
“ Итак, помним правило. Как только яйца затвердеют, снимаем фарш с огня и остужаем. Ромштексы хорошо отобьем, поперчим и... ой, бляяяядь. Мне страхово от этой ерунды. Чтобы я еще раз представил свои яички на чужом кухонном столе… да никогда ”
- Да хрень я еще раз представлю! - направившись куда глаза глядят (метафор. т.к. глаза никуда не глядели, потому что ничего не видели), Хэлван рисковал загнать себя в ещё больший тупик. За неимением богатого выбора он частично свыкся с допустимостью печального конца. Всё еще театральничал, но уже скромнее и тише…
…До сей минуты шутник думал, что находится один. Так было, пока рядом с ним не прокатилось хриплое эхо, попросившее его (!!!) замереть. Хэлван поступил в соответствии с требованиями – встал, опершись на перила лестницы, и стал максимально неподвижен. Только мимика прыгала, как у обиженного школьника. Всё остальное будто прекратило работать.
В следующий момент включился ослепительный, почти солнечный свет. Псих рефлекторно зажмурился, гадая, что произойдет после того, как глаза снова откроются, чтобы посмотреть на того, кто дёрнул настенный рычаг и кому принадлежал ультрафиолетовый фонарь с длинной волны триста шестьдесят пять нм. Хэлван произвел оценку ситуации и задержал вопросительный взгляд на незнакомом пожилом мужичке с седой бородой и академической крупной залысиной, наклонившись вперед всем своим корпусом.
- Кто ты? – банальный вопрос оказался увертюрой насколько тяжелого, настолько и драматичного долгого разговора, - Почему не боишься меня? Почему… попросил не уходить?
Здесь, как и в любой другой “дурацкой заброшенной лаборатории”, длинными рядами стояли генераторы, занимая солидную часть всего пространства. Здесь, чтобы не наткнуться на предупредительную надпись с желтыми молниями, нужно было ослепнуть. Здесь вглубь коридора змеились провода, проволоки и толстые шланги, а у одной из дверей в хаотичном порядке лежали инструменты и доселе использованный материал для покраски мебельных фасадов. Среди факторов, способствующих плохому настроению, почти всё, что здесь было. Да и запах стоял здесь на редкость паскудный, заключающий в себе соответствие с гнусью Салдвелла Фрайса, которая хорошо ощущалась при жизни преступника и которая никуда не исчезла после смерти оного.
- Потому что ты мой крест. Моя вина, моё проклятье… - незнакомец снял тёплые кожаные перчатки и запихнул в карман пальто, да поглубже. Страха и паники на физическом уровне не проступало в его голосе, ни пряталось в его укрытых густыми бровями глазах, - Ты был еще совсем ребенком, как мы познакомились. Но я сразу разглядел в тебе потенциал и… теперь смотрю на тебя и понимаю, что не ошибся!
“ Я не ошибся… ” – повторил про себя профессор Эрнест Грегори, чья следующая эмоция, бурное восхищение, задала настрой на плодотворное двустороннее сотрудничество. “Франкенштейн наконец-то нашел своего монстра”.
- Твоё… что? – Джек не узнал и не вспомнил этого человека, но зато почувствовал неразрывную психологическую связь с ним. Возможно ли подобное? - Слушай, не дури. Назови своё имя по буквам…
- Но так будет неинтересно – решил Грегори, - Да и моё имя не имеет значения, поверь! Важно лишь то, что нас объединяет. Долина Крэйсет, двухэтажный дом, семья из двух взрослых людей и двух детей… - и, перечислив все наиболее значимые детали, подошел к маньяку ещё на два шага. Напряжение росло по мере того, как близился момент страшной истины.
Джек помотал головой, тут же поумерив дикий интерес:
- Да. Я помню, совсем мелким был и неусидчивым, помогал папе собирать вещи на работу. Даже тогда, когда мама не разрешала вылезать с чердака, я все равно вылезал и помогал.
Экс-психиатр пытался построить картину, которая дала бы реальное отображение того, что происходило во владычестве Саммер, и делал это словесно, не без поддержки героя своих книг:
- Получается, Джордж Мансон, не согласовываясь с Саммер, дарил тебе свободу по утрам?
- Пока это было возможным – сказал Джек, утирая сопли грязным оборванным рукавом грязной рваной куртки, - Мама становилась всё хуже с каждым днем. Из-за этого страдала семья. Периодически возникали стычки, доходившие чуть ли не до поножовщины. Я уже… - и совершая необходимые паузы внутри предложений и между предложениями, - Я уже не покидал чердак из соображений безопасности. Ну, и мой папа избегал разговоров с мамой. Последние дни родители даже лбами не сталкивались…
I move off in his searches now. NOW! Him I will also personally stop Naidoo! Because angrily which I have generated the uncontrollable, true evil, threatens with destruction of innocent lives, so blood all whom has killed and still Jack will kill, lies including on my hands. As one very clever person has told, I need to cease to hide in bushes. Doctor Erne Gregory
(Я сейчас же отправляюсь на его поиски. СЕЙЧАС ЖЕ! Найду его и лично остановлю! Ибо зло, которое я породил, неконтролируемое, чистое зло, грозит уничтожением невинных жизней, а значит кровь, всех, кого убил и еще убьет Джек, лежит в том числе и на моих руках! Как сказал один очень умный человек, мне нужно перестать прятаться в кустах. Доктор Эрне Грегори)
- Последние дни? Ты имеешь в виду до того, как… - профессор не до конца озвучил вопрос.
- Да – громко всплакнул Джек, - До того, как меня увезли не за что и приговорили к пожизненному заключению, как совершеннолетнего…
Эрне не имел понятия, каким должен быть переход от начального этапа к самой сути, чтобы это не отразилось на них никоим образом. Опытный демагог, док мог бы сказать бывшему пациенту, что прошлое нужно отпустить, что для личностного роста следует двигаться дальше, не оглядываясь. Но это бы не сработало. Не теперь, когда для переоценки ценностей и критических пересмотров своего «Я» чересчур поздно и впереди пути нет. Все выходы и входы закрыты, кроме той двери, что ведёт напрямик в преисподнюю за недетские грехи.
- Прости меня, мальчик. Я не хотел. Если бы не Саммер, я… - Эрне опять недоговорил.
Но к сему мигу Джек уже понял, кто он такой:
- Доктор? – и тоже сделал шаг, - Нифига себе ирония! Я мечтал убить вас с тех пор, как меня заперли в белых стенах, потом забыл о вас, а вы, видимо, не забыли обо мне и сами нашли. Вы хотите умереть…?
- Иди сюда… - Грегори подскочил, чтобы обхватить Хэлвана за туловище, приобнять его, как сына, но тот неврастенично зашевелил плечами и отбежал.
- Не приближайтесь ко мне! – затем психопат заорал, пугая мрак, - Отвечайте на вопросы! Какого хрена так вышло, что я проторчал в психушке до двадцатилетия, не получив банальных объяснений?
Доктор затряс руками и зашевелил пальцами перед лицом, кардинально изменив взгляд и голос, который перестал быть чуть ли не просительным и наполнился большей уверенностью.
- Всё очень сложно. Для этого понадобится время…
Джек нездорово засмеялся сквозь слезы:
- Ха-ха-ха-ха! Время? Шутишь, что ли? Или пятнадцати лет в дурдоме было недостаточно?
В конце концов, Эрне сломался под напором совести, согласившись выложить всё здесь и сейчас
- Ладно, так уж и быть. Но предупреждаю, сынок, тебе будет больно это слышать.
- Давай уже… выкладывай!!! – нетихо поторопил врача шизик, - Не смей утаивать ни капли! Не смей сдувать с Крэйсет и пылинки! С того, чем Крэйсет был при Мансонах…
- Хорошо, не посмею – пообещал тот, - Мальчика не хотели отпускать, потому что сразу после того, как его поместили в Антнидас, я выступил в комитете и убедил коллегиальный орган, что Мансон-младший опасен для общества и ребенка следует держать до самой старости. Ко мне прислушались даже те, кто меня недолюбливал. От главврача до специалистов, занимавших низшую медицинскую должность! Все сошлись в едином мнении, что Джек дьявол. Раньше я недооценил свой дар убеждения, но после успеха… я уже реально боялся себя.
“ Господи, что он несёт? Что несёт этот чертов старик… ” - рассказ только начался, а Хэлвану уже было дурно. Так как здесь работал известный принцип “чем дальше - тем хуже”, надеяться на просвет в окружающей тьме не приходилось. Никакой потачки свыше, никакого снисхождения!
- Погодь, не торопись, то есть, ты подтверждаешь, что в моём заключении имелись место чьи-то личные мотивы? А как же смерть Джорджа? Ребенка ведь не могли лишить свободы, если ребенок был совсем не причём! Значит, я что-то подзабыл или напутал… - просьбы душегуба звучали очень искреннее. Тогда Грегори еще сильнее его удивил:
- Не буду обманывать. Мне мало что известно о событиях той ночи. Только то, что говорила твоя мать. Но есть люди, которым нельзя верить ни на грамм, и боюсь, премного уважаемая миссис Мансон входила в их ряды.
- Пфф…
|
|
|
