Взаимосвязь языка и мышления в системе языковых значений

Наиболее наглядно связь языка и мышления прослеживается в содержательной стороне языка. Это, однако, не значит, что фор­мально-структурная сторона языка не связана с мышлением. Оче­видно, основные закономерности, принципы структуры языка так­же детерминированы определенными закономерностями мышле­ния, познания. Однако эта связь более опосредствована, и изуче­ние ее только начинается (см., например, [45]).

Рассмотрим взаимосвязь языка и мышления в системе языко­вых значений (главным образом, грамматических), т. е. в статически-гносеологическом аспекте.<397>

Гносеологический аспект, как и психологический, непосред­ственно связан с отражательной стороной мышления, с отношением язык — действительность, т. е. с проблемой денотата. Однако меж­ду этими аспектами значения существует принципиальное разли­чие. Значение в системе языка имеет более обобщенный характер, чем значение в речевой деятельности, оно более непосредственно связано с понятием (лексическим или грамматическим), в то время как в речи в значении на первый план выступает соотнесенность с конкретным денотатом.

По этому же признаку языковые значения могут быть противо­поставлены всему тому мыслительному содержанию, которое зак­реплено в языковых текстах как результат мыслительной деятель­ности людей и целых поколений, тому, что Л. В. Щерба называл «языковым материалом», противопоставляя его «языковой системе» и «речевой деятельности» [99].

С точки зрения взаимосвязи языка и мышления можно было бы уточнить предложенное Л. В. Щербой расчленение языка сле­дующим образом. Речевой деятельности (процессу говорения и понимания), в которой особенно непосредственно и наглядно про­является взаимодействие языка и мышления, противопоставляет­ся результат этого взаимодействия, закрепленный в языковых образованиях. Но этот результат выступает в двух видах, которые необходимо дифференцировать. Во-первых, это результат позна­вательных процессов в виде знаний, отражающих наиболее общие явления, отношения, закономерности вещей. Они закреплены в си­стеме языка в виде языковых значений, а следовательно, пред­ставляют собой такую же внутриязыковую область, как и план выражения в языке. Во-вторых, это результат познавательных процессов поколений, зафиксированных в языковом материале как совокупности текстов на том или ином языке в виде различ­ного рода более конкретных знаний, связанных с различными об­ластями человеческой деятельности (в том числе научным позна­нием). Это, так сказать, продукт второй степени, производный от системы языка, возникший на основе тех наиболее общих знаний о мире, которые в ней закреплены.

Так, например, знание о том, что все предметы существуют в определенных пространственных отношениях друг к другу, зафиксировано в системе языка в той или иной форме. В большин­стве языков это система предлогов, выражающих эти отношения в антонимических значениях: под/над, за/перед, внутри/снаружи и т. д. Эти знания и привычка обязательно дифференцировать соответствующие реальные отношения усваиваются вместе с язы­ком. На основе этих системных языковых значений в результате соответствующего речевого процесса фиксируются пространствен­ные отношения между определенными конкретными предметами (или классами предметов) в той или иной ситуации: Чемодан стоит под кроватью; Руда залегает под землей и т. п.<398>

В сущности именно неразличение этих двух видов содержания, выражаемого в языке, лежит в основе теорий, согласно которым значение нельзя рассматривать как языковой компонент, а нуж­но относить к экстралингвистической области, поскольку в про­тивном случае нужно было бы учитывать и изучать содержание всех конкретных наук. Известно, что к такой аргументации прибе­гают представители дескриптивной лингвистики, защищающие тезис о необходимости исключения содержания из теории языка. Так, Л. Блумфилд, определяя значение языковой формы с пози­ции бихевиоризма «как ситуацию, в которой говорящий ее произ­носит, и как реакцию, которую она вызывает у слушающего», пи­шет: «Ситуации, которые побуждают человека говорить, охваты­вают все предметы и события во Вселенной. Чтобы дать научно точное определение значения для каждой формы языка, мы должны были бы иметь точные научные сведения обо всем, что окружает говорящего» [8, 142]. Аналогичные взгляды высказывает Г. Глисон: «Содержание, вне его структуры, не поддается какому-либо обобщению. Субстанцию содержания составляет, несомненно, вся совокупность человеческого опыта. Тысячи ученых, каждый в своей области, работали, чтобы пролить свет на эту огромную массу материала. Однако единого подхода, который позволил бы охватить весь материал в целом и таким образом послужил бы от­правным пунктом для сравнения различных языковых структур, еще нет» [15, 44].

Разграничивая системные языковые значения и содержания, которые зафиксированы и фиксируются в бесконечных актах ре­чи, правомерно прийти к выводу, что совсем не обязательно для исследования языковых значений изучать содержание всех кон­кретных наук (это необходимо для исследования научных понятий), а можно тем или иным способом, на основе тех или иных принци­пов вывести эти значения из форм соответствующего языка.

Основу языковых значений образует мыслительное содержание. Но языковое значение не есть калька действительности, как поз­нание, мышление не есть зеркально-мертвое отражение объекта. Языковое значение возникает как результат двойного преобразо­вания — отражательного и коммуникативного. И в первом и во втором преобразовании добавочным компонентом является отноше­ние познающего и сообщающего субъекта. Избирательность, мо­тив, пристрастность наряду с самим объектом детерминируют не только познавательное, но и коммуникативное мышление. Если в первом определяющим является познавательная установка, обу­словленная практической деятельностью, то во втором — это ком­муникативная установка, отношение к сообщаемому и к слушаю­щему. В этом единстве объективного и субъективного и заклю­чается специфика языкового значения, в котором наиболее явно проявляется взаимодействие языка и мышления. Именно это отличает значение и от понятия, и от денотата, с которыми<399> нередко в явной или неявной форме отождествляют языковое значение.

Схематически можно было бы представить языковое значение как единство следующих компонентов: 1) познавательного содер­жания как специфически человеческого отражения объекта, т. е. объекта и отношения к нему субъекта в аспекте практики; 2) ком­муникативной оценки этого содержания, т. е. отношения к партне­ру по той или иной деятельности.

Это обязательные компоненты языкового значения, в которых проявляются познавательная и коммуникативная функции языка. Возможен и третий компонент — экспрессивно-оценочный, в ос­нове которого лежит личная заинтересованность, эмоциональное отношение к высказываемому. Этот третий компонент не обяза­тельно присутствует в каждом языковом значении, если не считать особым оттенком нейтральность (отсутствие выраженного отноше­ния данного вида), противостоящую его выраженности.

Многокомпонентность, сочетание познавательного и коммуни­кативного, объективного и субъективного характерны как для лексических, так и для грамматических значений, поскольку в ос­нове и тех и других лежит отражение неких реальных объектов, элементов действительности21. В этом принципиальное сходство лексических и грамматических значений. Особенно важно подчер­кнуть, что и грамматические значения не являются исключением из общего положения, о котором говорилось выше; в них также отражается — через мышление-познание — реальная действи­тельность.

Однако между лексическими и грамматическими значениями существует важнейшее качественное различие, обусловленное характером отражаемого объекта и способом его отражения и выра­жения в языке. В лексических значениях отражаются как пред­меты и явления, существующие объективно, независимо от чело­века, так и субъективные представления и чувства самого челове­ка. Эти значения выражаются в словах (точнее, в корневых морфе­мах). В грамматических значениях отражаются наиболее общие отношения между предметами и явлениями, познанные человеком. Но эти общие отношения только в том случае выступают как грам­матические значения, если они образуют грамматическую кате­горию. В этом и заключается особый — грамматический — способ представления отражаемого мыслительного содержания.

Соответственно специфике лексических и грамматических значений в них по-разному проявляется двойное преобразование,<400> взаимодействие функций языка. В лексических значениях соче­тание познавательного и коммуникативного наглядно проявляет­ся в единстве двух сторон слова: слова как носителя определенного понятия и слова как обозначения (замещения) предмета в про­цессе общения. При этом в слове актуализируются также субъек­тивно-оценочные компоненты значения, в которых выражается от­ношение к объекту со стороны субъекта, говорящего. В этом и за­ключается сущность слова как единства обобщения и общения, мышления и коммуникации. «Словесный знак по своей природе двойствен: с одной стороны, он связан с механизмом обобщения, отражая в той или иной форме ступени абстрагированного позна­ния явлений и предметов реального мира, с другой, он связан с формированием мыслей и выражением различных интенций гово­рящего и слушающего в процессе общения» [86, 65].

Нужно подчеркнуть, что многокомпонентность значения сло­ва — факт системы языка, характерный для слова как виртуаль­ного знака в парадигматическом аспекте. В самой лексической системе существуют обозначения для одного и того же объекта, в которых дифференцируется именно отношение к объекту гово­рящего (ср., например, изба и лачуга, говорить и болтать, лежать и валяться, бесполезный и никудышний и пр.) [45; 86].

В системе грамматических значений двойное преобразование, взаимодействие функций языка выступают в наиболее общем виде. Это обусловлено качественной спецификой грамматических значе­ний: отражая наиболее общие отношения, которых неизмеримо меньше, чем предметов и явлений, между которыми они суще­ствуют, грамматические значения образуют семантическую систе­му, количественно более строго ограниченную и, следовательно, более легко обозримую, чем лексическая система. Тем самым эта система представляет лучшие возможности для выявления общих закономерностей.

Не будет преувеличением сказать, что в системе грамматиче­ских значений проявляются в наиболее общий форме и законо­мерности мышления и закономерности общения. Изучая эту си­стему, можно установить отношения, важные для процесса поз­нания тех или иных явлений, и отношения, характерные специаль­но для коммуникации.

Подчеркивая специфику грамматических значений как отра­жения отношений в форме грамматической категории, нужно от­метить, что существуют и другие взгляды на этот вопрос. Некото­рые лингвисты усматривают только количественные различия меж­ду лексическими и грамматическими значениями, а именно: раз­личия в степени абстракции, обобщения объективного мира, пре­небрегая тем, что разная степень абстракции есть следствие каче­ственно различных объектов познания.

В различных вариантах распространена точка зрения, согласно которой особенность грамматических значений заключается в том,<401> что они выражают отношения между словами, абстрагируясь от слов, в то время как лексические значения представляют собой отражение реальных вещей22. Здесь явно имеет место пропуск важ­нейшей ступени: отношения между словами отражают отношения между предметами, следовательно, грамматические категории, выражая отношения между словами, тем самым выражают отно­шения между предметами23.

В конкретных языках имеются, конечно, и такие формально-структурные явления, которые сами по себе не отражают никаких реальных отношений. Их нужно отграничивать от значимых грам­матических явлений. Так, например, отдельные типы склонений, спряжений, будучи дифференцированы формально, не выражают никаких дифференцированных значений, и искать семантические различия, скажем, между формой одного и того же падежа суще­ствительных различных типов склонения в современном немецком или русском языках было бы бессмысленно.

Выше подчеркивалось, что качественная специфика граммати­ческого значения проявляется и в плане содержания — отражение отношения и в плане выражения — представление в форме грам­матической категории. Наличие этого способа выражения и являет­ся решающим для идентификации той или иной грамматической категории в конкретных языках, поскольку одни и те же реальные отношения не обязательно преобразуются в грамматические кате­гории в каждом языке. В системе грамматических категорий могут проявляться таким образом наиболее общие различия в категори­зации действительности.

Рассмотрим более подробно понятие грамматической катего­рии. Как и многие другие понятия, широко используемые в язы­кознании, грамматическая категория не имеет общепризнанного определения. В более широком понимании этот термин употреб­ляется для обозначения определенных видов классификации. При таком подходе к грамматическим категориям относят самые раз­личные явления, в том числе части речи, различные структурно-<402>семантические классы внутри частей речи и т. д. В более узком плане грамматическая категория трактуется как совокупность определенных грамматических значений, выражаемых специаль­ными грамматическими средствами24. При этом к грамматическим категориям относят главным образом такие морфологические ка­тегории, как число, падеж, время, наклонение и т. д.

При рассмотрении грамматической категории с точки зрения языкового значения ее основными признаками можно считать следующие: 1) наличие по меньшей мере двух значений, отра­жающих однородные противоположные отношения (грамматиче­ская оппозиция); 2) обязательное выражение этих значений спе­циальными грамматическими средствами: некорневыми морфе­мами, чередованием фонем, служебными словами (аналитические формы), местоположением, просодическими средствами25. Важно подчеркнуть, что эти средства могут выступать не только изоли­рованно (одно какое-либо из них для выражения одной категории), но и в различных совокупностях, что в значительной степени, как будет показано ниже, обусловлено видом грамматического зна­чения. Здесь отметим лишь, что считаем необоснованным огра­ничивать грамматические категории случаями, когда те или иные грамматические значения выражаются только одним способом.

При таком понимании формальных средств выражения указан­ные признаки обнаруживаются и в морфологических и в синтак­сических категориях.

Общая специфика грамматических значений, обусловленная характером отражаемого объекта и способом выражения, опре­деляет также наиболее общие различия, на основании которых можно выделить виды грамматических значений. В зависимости от типа отражаемого в языке реального отношения можно выделить три вида грамматических значений.<403>

В основе значений первого вида лежат объективные отношения между предметами и явлениями: отношение предмета и признака, субъектно-объектные, пространственные, количественные, при­чинно-следственные и др. Значения (1) могут реализоваться уже на уровне слова (их часто рассматривают как «сопутствующие» грам­матические значения слова), причем способы выражения их раз­личны в зависимости от формальной структуры языка.

Выступая в словоформе и образуя единое целое с лексическим значением слова, эти значения соотносятся с независимым от акта общения денотатом. Таким образом, субъективный компонент здесь минимален, а коммуникативная направленность реализует­ся опосредствованно через предложение в целом. Все эти особенно­сти можно наблюдать на любом из этих значений.

Так, например, категория числа существительных включает два соотносительных (однородных противоположных) значения — единственное и множественное число, отражающих наиболее об­щие количественные отношения, познанные человеком и обяза­тельно выражающихся грамматическими средствами. «Немарки­рованность» единственного числа здесь чисто внешняя, ибо отсут­ствие форманта множественного числа однозначно выражает «единственность»26.

Ко второму виду (2) относятся значения, в основе которых лежит отношение объективного содержания высказывания к дей­ствительности, а именно: лица, времени, наклонения27.

В отношении значений (2) можно говорить об опосредствован­ной соотнесенности с действительностью, поскольку выражаемые ими отношения хотя и существуют объективно и независимо от участников общения, но обусловлены актом общения, который как бы является точкой отсчета для этих значений28. Формы лица диф­ференцируют носителя действия как говорящее, слушающее или<404> некое третье «лицо»; формы наклонения характеризуют каждое действие как реальное, возможное или желательное, что очень важно именно для коммуникации.

В категории времени глагола коммуникативный компонент значения выступает еще отчетливее: понятие времени, познанного человеком, преобразуется в языке в грамматические значения на­стоящего, прошедшего и будущего, точкой отсчета для которых является сам момент сообщения о данном действии (момент речи)29. Лексические же средства выражают абсолютное время действия, если считать абсолютным временем, скажем, даты, выраженные непосредственно или опосредствованно через наречия или суще­ствительные.

В основе значений третьего вида (3) лежит отношение говоря­щего к высказываемому. Эти значения имеют непосредственно коммуникативно-оценочный характер и представляют собой не­обходимый компонент окончательного преобразования знаний, которыми владеет говорящий, в информацию для слушающего.

Но в грамматическое значение преобразуется не всякое субъ­ективное отношение говорящего к высказываемому им, а только те отношения, которые необходимы для коммуникации. Определяю­щим в этом преобразовании является ориентация на определенно­го рецепиента, учет его осведомленности.

Коммуникативно-оценочное отношение говорящего к выска­зываемому манифестируется в следующих основных категориях: а) в категории коммуникативной установки (цели высказывания), образующей оппозицию: сообщение/вопрос/побуждение (каждое предложение обязательно оформляется как повествова­тельное, вопросительное или побудительное); б) в категории ком­муникативного задания, включающей значения данного — но­вого. Обе эти категории имеют общую основу: говорящий оценивает осведомленность слушающего. Различия между ими заключают­ся в том, что в значениях коммуникативной установки взаимо­действуют два компонента: осведомленность слушающего и само­го говорящего. Говорящий либо сообщает, что он знает, но чего, как он предполагает, не знает слушающий, либо спрашивает о том, чего не знает, но что, как он предполагает, знает слушающий.

В категории коммуникативного задания значения данного и но­вого дифференцируются целиком на основе предполагаемой осве­домленности слушающего30: данное (известное для слушающего)<405> служит опорой, исходным пунктом для сообщения нового (неизве­стного для слушающего). При этом коммуникативное задание накладывается на коммуникативную установку: и в сообщении, и в вопросе, и в побуждении данное и новое дифференцируется по одному и тому же принципу. Ср. Петр пришел и Петр пришел; Пришел Петр? и Петр пришел?; Приходи к нам завтра и При­ходи к нам завтра.

К значениям (3) следует также отнести: а) определенность/ неопределенность (конечно, в том случае, если эти значения обра­зуют грамматическую категорию), которые весьма сходны со зна­чениями данного/нового по своей коммуникативной обуслов­ленности, но в большинстве языков ограничены именем сущест­вительным и представляют собой, следовательно, морфологиче­скую категорию; б) категоричность/предположительность; эти значения, как и значения коммуникативной установки, обуслов­лены осведомленностью говорящего: Он уехал в Ленинград — Оче­видно (вероятно, может быть) он уехал в Ленинград.

В значениях (3), как видим, преобладает субъективный компо­нент, но субъективное отношение говорящего, выражаемое в этих значениях, обусловлено объективными обстоятельствами: осве­домленностью его и слушающего и ситуацией общения.

В плане выражения семантические различия между выделяе­мыми видами грамматических значений проявляются в двух нап­равлениях: в средствах формального выражения и в различной валентности, ограниченности лексическим материалом и синтак­сическими структурами.

Значения (1) выражаются, как правило, морфологическими средствами — синтетическими и аналитическими. Они ограни­чены прежде всего частями речи, а также отдельными разрядами слов внутри частей речи. Это объясняется именно характером вы­ражаемых ими отношений: не все отношения этого типа свойствен­ны всем предметам, обозначаемым соответствующими словами (частями речи). Так, например, противопоставленные залоговые формы во многих языках имеют только переходные глаголы, ос­новная масса которых имеет общий семантический признак, тре­бующий точного выражения субъектно-объектного отношения, что и достигается залоговыми формами; степени сравнения возмож­ны только у слов, выражающих признак, доступный количествен­ному измерению.

Значения (2) также выражаются морфологическими сред­ствами, но они ограничены (речь идет об индоевропейских языках) личными формами глагола, а тем самым актуализируются только на уровне предложения. Лицо, время и наклонение являются обя­зательными компонентами содержания предложения.

Значения (3) выражаются такими синтаксическими средства­ми, как порядок слов, особые синтаксические конструкции, а так­же некоторыми модальными словами и частицами. Но особая роль<406> среди средств выражения значений (3) принадлежит интонации. Интонационные структуры (интонемы) являются обязательным и, что особенно важно, однозначным средством актуализации ком­муникативного задания. При выражении же коммуникативной установки роль интонационных структур может варьироваться от обязательного средства до ослабленных вариантов и даже полной нейтрализации (вопрос, побуждение) [57]31. Значения (3) в силу своего коммуникативно-оценочного характера не ограничены лек­сическим материалом. Но они, как и значения (2), ограничены синтаксически: и те и другие эксплицитное выражение находят только в предложении. Значения (2) и (3), превращая некоторую последовательность слов в законченную коммуникативную едини­цу, являются, таким образом, необходимым компонентом каждого предложения независимо от его лексического состава. Подчерки­ваем, что значения (3) так же обязательны в каждом предложении, как и значения (2). Группа слов с личной формой глагола, т. е. с выраженными значениями лица, времени и наклонения (нужно учитывать также возможность нулевой формы связки в некоторых языках), еще не есть предложение, если она не оформлена как со­общение, вопрос, побуждение и если в ней не выражено коммуни­кативное задание, т. е. не показано, что является данным и что новым.

Таким образом, именно в предложении, и только в предложе­нии, реализуются в единстве с лексическими все виды граммати­ческих значений, отражающих отношения, актуальные для сооб­щения как в плане познавательно-объективного содержания, так и в плане коммуникативно-субъективной оценки. Внешне это единство проявляется в том, что словоформы, выражающие объек­тивные отношения, преобразуются в члены предложения, кото­рые располагаются относительно друг друга и объединяются ин­тонационной структурой соответственно коммуникативной уста­новке и коммуникативному заданию. Предложение как основная единица общения представляет собой, таким образом, в плане со­держания «единство во множестве», конгломерат значений, в ко­торых отражается объективная действительность и выражается отношение к ней говорящего субъекта [4; 12; 65].

Предыдущая32333435363738394041424344454647Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: