 |
Опытный факт: манипуляция в законодательстве
|
|
|
|
Манипуляция с законом, то есть такое его изменение, которое
производится незаметно для общества, без диалога и обсуждения, относится к
разряду крупных операций. В них сочетаются обычно и сокрытие цели, и подмена
понятий, и акции по отвлечению внимания и отключению памяти.
Предпосылкой для успешной манипуляции в этой сфере в России было особое
отношение к праву, присущее любому традиционному обществу, даже усиленное за
годы советской власти. Традиционное право малоподвижно и находится под
постоянным контролем общей ("тоталитарной") этики. Законы в такой системе
права коротки и просты, они долгое время не меняются - они "незыблемы". И у
людей возникает уверенность, что никакой крючкотвор не может незаметно
внести в закон неблагоприятных изменений. А если кто-то и посмеет это
сделать, некая высшая сила, хранительница общей совести, обязательно
поправит дело.
В годы перестройки такое отношение к закону специально усиливалось
постоянным напоминанием мифа о том, что "законы на Руси не исполняются".
Поэтому, мол, заботиться о том, что творится в сфере законодательства, нет
нужды. Бдительность в отношении правовых актов была отключена не только у
массы граждан, но даже и у депутатов Верховных Советов. Уникальным и до сих
пор таинственным случаем немыслимой манипуляции сознанием депутатов
останется в истории ратификация Верховным Советом РСФСР документа о роспуске
СССР в декабре 1991 г. За него проголосовали без всяких прений, перед
обедом, как за совершенно ничтожный рядовой документ. Заподозрили неладное и
проголосовали "против" только 5 депутатов.
Многие деятели из окружения Горбачева и Ельцина активно настаивают на
|
|
|
том, что резкое ухудшение жизни трудящихся произошло как-то стихийно, в
результате непредвиденных трудностей "переходного периода". В качестве
меньшего зла они принимают упрек в том, что перестройка и реформа велись без
продуманной программы ("никакого проекта не было"). Это - наивная уловка.
Свидетельством того, что существовала не только программа со строгой
последовательностью шагов, но и целая система мер по прикрытию и маскировке
важных действий, служат потрясающие случаи полной утраты гражданами чувства
социальной опасности. В 1988-1991 гг. целые классы и группы нашего общества
и представляющие их организации вдруг потеряли способность замечать действия
политиков, которые вели к важнейшим долговременным изменениям в положении
этих классов и групп. И дело не только в том, что были блокированы
"сигнальные системы", которые могли бы привлечь внимание людей, предупредить
об опасности, потребовать диалога и т.д. Представители трудящихся, которых
вряд ли можно заподозрить в предательстве и которые имели доступ к
информации и даже были обязаны ее изучать (например, депутаты), читали
тексты - и почему-то не понимали их смысла. Их сознание было отвлечено, как
отвлекают ребенка погремушкой.
Рассмотрим один факт - изменение "Закона СССР о государственном
предприятии" 1987 г. и принятие его новой редакции "О предприятиях в СССР"
1990 г. Этот случай подробно изложен в журнале СОЦИС 1992 (1).
Это изменение представляло собой не только смену общественного строя в
том, что касалось повседневных производственных отношений рабочих на
предприятии, но и отказ от тех фундаментальных идеальных догм, на которых
стоял советский строй и на которых паразитировала перестройка ("больше
демократии, больше социализма").
Как известно, перестройка декларировала отказ от
|
|
|
"командно-административной системы" и вовлечение работников в управление
производством. На советском предприятии трудовой коллектив и его органы
всегда оказывали большое и реальное воздействие на дела предприятия и на его
социальный уклад (зарплата, премии, распределение социальных фондов и
материальных благ, отдых, медицинское обслуживание, пионерлагерь и т.д.).
Каждый, кому довелось работать в профкоме, это знает досконально - со всеми
подводными камнями, искривлениями и прочими деталями. Не о деталях речь.
Закон 1987 г. закреплял это положение и определили, что отношения
коллектива и администрацией строятся "в условиях широкой гласности путем
участия всего коллектива и его общественных организаций в выработке
важнейших решений и контроле за их исполнением". Общее собрание трудового
коллектива по закону имело право рассматривать и утверждать планы
экономического и социального развития предприятия, определять пути повышения
производительности труда и формирования материально-технической базы
производства.
В Законе 1990 г. изъяты оба главных права - участия в выработке решений
и контроля. Об утверждении планов, а тем более определении главных
социальных факторов (материально-технической базы и производительности
труда) и речи нет. Отменены органы народного контроля на предприятии и
выборность руководителей. Отменено и важнейшее положение Закона СССР о
трудовых коллективах 1988 г. ("решения совета трудового коллектива
обязательны для администрации"). Отменены даже общие собрания коллектива!
Управленческие полномочия администраторов, назначаемых собственником
предприятия, зафиксированы так жестко, что на это никогда не претендовала
пресловутая советская административно-командная система.
Вспомним тот год - ни на каком уровне общества никто это принципиальное
изменение, отстраняющее рабочих от участия в управлении предприятием, не
заметил.
Перейдем от сферы производства к распределению и оплате труда. Казалось
бы, это прямо касается уже и не гражданских а личных шкурных интересов
каждого рабочего. По Закону 1987 г. оплата труда и распределение социальных
|
|
|
благ, контроль за правильностью расчетов производится администрацией
предприятия "совместно или по согласованию с профсоюзным комитетом".
Совместно или по согласованию! Это - огромное право на участие в управлении.
Закон 1990 г. это право отменяет. Теперь руководитель предприятия,
назначенный собственником, "решает самостоятельно все вопросы деятельности
предприятия". Он не только не должен решать социальные вопросы совместно с
профсоюзом или собранием, или согласовывать с ними свои решения, но и
советоваться с ними он не обязан. Теперь именно руководитель предприятия
"устанавливает формы и размеры оплаты труда, а также другие виды доходов
работников".
По сути, этот закон уже производит ликвидацию общенародной
собственности, за год до приватизации. Право коллектива участвовать в
распоряжении доходами предприятия было одной из форм осуществления рабочими
права частичного собственника. Теперь это право изымалось - и никакой
реакции со стороны компартии, профсоюзов, самих рабочих.
Рабочие не заметили даже, что по новому закону они лишились даже права
на обжалование действие администрации в собственный профсоюз. Закон
утвердил: "Рассмотрение и решение вопросов по просьбам и обращениям граждан
к предприятию является исключительной обязанностью предприятия и не может
возлагаться на самих граждан". Таким образом, рабочие просто лишаются
особого статуса члена трудового коллектива с определенным перечнем прав, они
становятся гражданами, продавшими предприятию рабочую силу и никаких прав не
имеющими.
Закон 1990 г. отсекает от участия в управлении не только работающих по
найму рабочих ("граждан"), но и рабочих, имеющих акции предприятия,
формально его совладельцев. Делается это невиданными в мировой практике
методами - введением статьи о "коммерческой тайне предприятия". Во всем мире
к коммерческой тайне относятся только технологические сведения, а по
остальным вопросам производства и экономического положения предприятие
|
|
|
обязано давать подробный и публикуемый отчет - государству, банку и
акционерам. Вопреки этому Закон 1990 г. установил: "Под коммерческой тайной
предприятия понимаются не являющиеся государственными секретами сведения,
связанные с производством, технологической информацией, управлением,
финансами и другой деятельностью предприятия". Лишь директор определяет
"состав и объем сведений, составляющих коммерческую тайну, порядок их
защиты". Понятно, что, не владея информацией, рабочие и профсоюз полностью
отстраняются и от участия в управлении. Под отвлекающие крики о советской
"административно-командной системе" был принят закон, создающий совершенно
новый, необычный уклад предприятия с тоталитарной властью собственника.
Закон явно писался под будущего собственника-мафиози.
После принятия Закона о предприятии 1990 г. утекло много воды, и не о
содержании его идет речь. Явление, над которым мы еще как следует не
задумались, состоит в том, что этот закон, который самым радикальным образом
порывал и с длительной традицией, и с Конституцией страны, и с конкретным
Законом о предприятии, принятом всего два с небольшим года назад, был принят
без дебатов и прошел незамеченным. За него проголосовали депутаты,
большинство из которых состояли в группе "Союз" и на каждом заседании
сотрясали воздух проклятиями в адрес Горбачева и других разрушителей
советского строя. Почему вместо этих героических проклятий они просто не
проголосовали против Закона о предприятии? Почему не собрался Пленум ЦК КПСС
и не сообщил партии о полном противоречии законопроекта Программе КПСС и
всей идеологии партии?
Невозможно посчитать всех тех, кто имел возможность вчитаться в текст
законопроекта, изменниками или агентами влияния. Просто эти люди в
результате длительного воздействия отупляющих речей Горбачева, интриг
Лукьянова, наукообразной галиматьи Заславской впали в оцепенение, в
состояние гипноза. Они, вероятно, читали Закон и не понимали, что там
написано. В таком же состоянии были и десятки миллионов рядовых граждан,
жизнь которых обрушивал этот Закон.
|
|
|
