 |
Скитальцы побережий: островные великаны
|
|
|
|
Лаувейя, Фьольвар, Биллинг, Аурвандиль, Гроа, Хельблинди
Во избежание путаницы сразу оговорим, что в категорию «островных великанов» мы включаем не только тех йотунов, которые обитают на островах, рассеянных у побережья Йотунхейма, но и тех, что живут на побережьях этого мира или странствуют между Йотунхеймом и Ванахеймом. Сюда же можно отнести великанов, которые, согласно легендам, жили на берегах Британии и Скандинавии, потому что Иные миры иногда пересекаются с нашим и путник, случайно оказавшийся в такой «точке стыка», нередко принимает тамошних обитателей за здешних.
Островные великаны изначально могли быть инеистыми или огненными, или же потомками от браков между великанами льда и огня. Но когда они добрались до побережий и освоили мореходство, строение их тела и характер начали меняться, адаптируясь к окружающей среде, — как это вообще свойственно йотунам. Одни изменились больше, другие — меньше, в зависимости от того, насколько тесная связь установилась у них с духами местности. Островные великаны акклиматизировались в умеренной полосе лучше прочих йотунов и стали искусными мореходами. По характеру они несколько «мягче» большинства великанов, а ростом — ниже. Именно в этих областях Йотунхейма с умеренным климатом можно встретить такое редкое явление, как изящно сложенная великанша. Некоторые йотуны этой разновидности настолько сблизились с морем, что превратились, фактически, в морских великанов; иными словами, островные йотуны — это промежуточная ступень между древнейшими родами ледяных и огненных исполинов и великанами, обитающими в морях.
Островные великаны поддерживают тесные связи с ванами, поскольку граница между Йотунхеймом и Ванахеймом пролегает по разделяющему их морю, и если йотун-мореплаватель отойдет от своего берега достаточно далеко, то в конце концов достигнет побережья ванов. Между двумя этими мирами идет оживленная торговля, заправляют которой почти исключительно островные великаны (не считая немногих оборотистых горных йотунов, таких как Гюмир). На экспорт через море — и через границу миров — идут меха, перья, фрукты и орехи, дикорастущие травы и ценные породы дерева, а ваны, в свою очередь, поставляют в Йотунхейм злаки, овощи и тонкий лен, не считая множества других товаров. Биллинг, глава всех торговых дел между йотунами и ванами, женат на женщине из ванов и почти постоянно живет в Ванахейме; он — далеко не единственный островитянин, в чьих жилах течет ванская кровь, и некоторые утверждают, что именно в этом — одна из причин, по которым островные великаны не так свирепы, как остальные их собратья.
|
|
|
Впрочем, не все островные великаны по натуре относительно кротки, а некоторые даже не уступают свирепостью и кровожадностью инеистым турсам. Грендель и его мать — персонажи эпоса о Беовульфе — типичные прибрежные великаны с дурным характером (зачастую, правда, их классифицируют как морских великанов, поскольку они обитали на берегу моря); к этой же категории относятся сказочный великан Вада из верхненемецкой поэмы «Кудруна» (отец Аурвандиля) и восьмирукий великан водопада из норвежской легенды.
Лаувейя
В горах, возвышающихся над Железным Лесом, стоит каменный дом с башней, в котором обитает Лаувейя — мать Локи и жена Фарбаути, вождя клана Молнии. Из-за размолвок с мужем она живет одна, хотя Фарабути часто ее навещает. Все трое сыновей Лаувейи — странники: Хельблинди — островной великан, предпочитающий острова в океане, в том числе и тот, откуда родом его мать; Бюлейст — грозовой великан, время от времени посещающий дворец Трюма; и, разумеется, знаменитый Локи. Каждого из них можно по случаю застать у нее: все они нежно любят мать, и ее жилище — единственное место, которое они могли бы назвать своим домом.
|
|
|
Лаувейя изящна, миловидна и по-матерински заботлива. Она — богиня деревьев, особую нежность питающая к небольшим деревцам подлеска. Если вы придете к ней в гости и понравитесь ей, она усадит вас за стол и станет кормить супом, рассказывая между делом какие-нибудь нравоучительные истории. Обычно она рада всем, кто приходит с подарком и стучится в дверь, прежде чем зайти. Самое уместное подношение Лаувейе — посадить дерево в нашем мире.
Но почему рассказ о ней помещен в эту главу, посвященную островным великанам, а не в главу о великанах земли, если она так тесно связана с землей и лесом? Потому что имя ее означает «Госпожа Лиственного Острова», где она и жила, пока Фарбаути не уговорил ее переселиться в горы. И она сохранила утонченность, свойственную островным йотунам: она не только покровительствует молодым деревьям, но и, в отличие от пышнотелой Йорд, сама похожа на тонкое, стройное деревце.
О Лаувейе
Софи Оберландер
Впервые я встретилась с Лаувейей, когда была очень больна: на меня навели порчу, и я совершенно утратила способность заземляться и подключаться к каким бы то ни было внешним источникам энергии. Годами я считала Локи одним из своих лучших друзей. Он был добр ко мне, он часто выручал и защищал меня, быстро и ловко приходя на помощь; так что когда он предложил мне обратиться за советом к его матери, я не стала спорить. Я просто уселась поудобнее и позвала ее — из-за этой порчи я в то время почти не могла путешествовать. И она откликнулась тотчас же: всю комнату как будто залило золотым светом. Такой она представала мне и впредь — золотисто-зеленой, словно свет, пробивающийся сквозь красочный, многоцветный покров осенней листвы.
Лаувейя исцелила меня: с самой первой встречи с нею начался процесс восстановления, в результате которого я полностью излечилась. Она подала мне немало мудрых советов, исполненных ясной уверенности, ласковой отрешенности и глубокого, органического понимания того, в чем именно для меня заключается телесная гармония. Не будучи Врачевательницей в прямом смысле слова, как Эйр, она, тем не менее, прекрасно понимает, как работать с тем, что в восточных эзотерических традициях называется «ци». Она знает все о естественной гармонии и сотрудничестве с природой… будь я эклектиком, я бы сказала, что у нее очень много общего со Старухой-Паучихой, которую почитают некоторые индейские племена. Правда, подкрепить это какими-либо фактами из письменных источников я не могу — все, что я говорю, основано лишь на чувствах, которые возникают в ее присутствии.
|
|
|
Рейвен во введении к этой книге упоминает об удивительном равновесии функций между асами и йотунами, перечисляя такие пары, как Локи/Один, Хеймдалль/Мордгуд, Тор/Фарбаути и так далее. Я бы сказала, что у Лаувейи есть эквивалент не только среди асов (Фригг), но и среди самих йотунов — Йорд. Может быть, я ошибаюсь, но в ней чувствуется глубочайшая, сокровенная связь с землей и с ходом лей-линий, а также исключительный талант к центрированию, заземлению и самостоятельной поддержке собственных сил.
В себе самой она поддерживает — по крайней мере, символически — неугасимый огонь и способность порождать все новые и новые перемены. Из стихий Лаувейя связана, как мне это видится, с землей, огнем и лесом.
Дух ее озаряет уголки, где царят тишина и безлюдье. Ее прикосновение чувствуется в легчайших сетях паутинки, в сухой листве, хрустящей под ногами, и в травах, напоенных росой. Ее огонь — это тихое пламя, подобное солнечным лучам, мелькающим среди ветвей, и тайной жизненной силе, струящейся в стволах и глубоких корнях деревьев. Вот такие образы приходят на ум при мысли об этой богине. Она немногословна и очень целеустремленна; каждое ее движение исполнено чистого, почти лирического изящества. Несмотря на некоторые черты сходства с Локи (светло-рыжие волосы, острый нос, бледную, как алебастр, кожу), во внешности Лаувейи есть какая-то основательность, которой я никогда не замечала в ее сыне, — не столько отсутствие изменчивости, сколько ее полная противоположность. Эта богиня не «тяжела» в том смысле, в каком мне кажутся «тяжелыми» многие богини, связанные с землей; вернее будет сказать, что она всеобъемлюща: она присутствует не только в почве, но и во всем, что есть в лесу.
|
|
|
На основании того, что она позволила мне заметить, я бы добавила еще, что Лаувейя может научить осознанности. В ее исключительном внимании к мелочам есть что-то дзен-буддийское. И несмотря на всю нежную заботу, которой она меня окутала, я ничуть не сомневаюсь в том, что на любой вызов она ответит с яростной мощью. Силы и свирепости ей не занимать — просто она не демонстрирует их без причины.
Одна моя подруга выращивает в своем саду в честь Лаувейи миниатюрные плакучие ивы — у нас обеих она ассоциируется с такими деревцами. Мне кажется, лучшее, чем можно ее порадовать, — это сделать что-нибудь хорошее для земли, для природы. Сама я часто поминаю ее наряду со своими домашними божествами. Не могу сказать, что знаю ее очень хорошо, но я до конца своих дней буду благодарна ей за то, что она для меня сделала.
Призывание Лаувейи
Софи Оберландер
О Лаувейя премудрая, славься!
|
|
|
