Глава 1. Зевсики и демократия по Зевсу

К зевсикам, то есть к людям, ходившим (или ходящим) под Зевсом, относятся древние греки, древние римляне и фашисты середины двадцатого века. То, что к ним относятся греки и римляне, из предыдущего изложения понятно, а вот принадлежность к Зевсу фашистов может вызвать удивление. Но, тем не менее, это так: фашизм был эзотерическим движением, он базировался на каких-то своих внутренних духовных (оккультных) воззрениях и практике, и та духовная сила, которая фашистами руководила, была духовной силой элевсинских мистерий. Для того чтобы в этом убедиться, достаточно подержать в руках книги каких-нибудь нескольких фашистских авторов – произведения и немецких, и итальянских фашистов, в том числе и Гитлера, и Муссолини со всей очевидностью выдают в них элевсиков.

Казалось бы, каким образом им удалось возродить то, что давно уже кануло в прошлое, не оставив после себя ничего, кроме молчащих развалин элевсинского храма? Да не возрождали они ничего и никакими элевсиками они не были – они были зевсики, так же, как зевсиками были некогда и элевсики – они ходили под одной и той же изначально и независимо формировавшей их силой.

И сила эта не прекратила своей деятельности с падением фашизма, для того, чтобы убедиться как в этом, так и в характере её деятельности, достаточно взять в руки хорошо известную книгу Дугласа Рида «Спор о Сионе». Энергетика там элевсинская с орфической пополам. При этом можно однозначно утверждать, что ни к элевсинской, ни к орфической (ни к фашистской в том числе) духовной традиции автор никоим образом не был причастен. Сила сама его нашла. А проявились там обе составляющие (элевсинская и орфическая) этой зевсовой силы, вероятней всего, по причине того, что автор ещё в начале своей деятельности громко заявил о себе и попал под негативное действие масонско-иудейской силы, силы левиафановой (и даже вынужден был по этой причине эмигрировать из Соединённых Штатов в Южную Африку), сила же зевсова взяла его под свою защиту для использования в борьбе против своего основного конкурента, и ей даже пришлось напрячься и задействовать обе свои составляющие, чтобы обеспечить ему должную защиту и возможность дальнейшей творческой деятельности. Эта зевсова сила не прекращает своей деятельности и в наше время, стремясь овладеть психикой возможно большего числа людей и выступая в качестве противовеса силе масонско-иудейской, в чём можно усмотреть позитив, но это, увы, всего лишь соперничество между собой двух дьявольских сил.

Главный же вопрос, вопрос вопросов – где находится источник этой силы и как её можно нейтрализовать? Всё это хорошо известно, и ещё древние греки деятельность этой силы достаточно явно отследили и всем остальным сообщили: обители Зевса – гора Ида на острове Крит и гора Олимп в самой Греции. Обе горы были греками воспеты (при этом складывается впечатление, что воспеты вынуждено), но по характеру действия энергий, от этих гор проистекающих, можно однозначно утверждать, что это всего лишь лысые горы. Ну, а как их нейтрализовать, тоже не представляет сложности на современном этапе – техника горновзрывных работ сегодня достаточно хорошо отработана, поэтому – никаких проблем.

То, что организованное Зевсом движение фашизма это однозначно плохо, пожалуй, ни у кого сомнений не вызывает, но если вникнуть в то, что и как происходило у греков, то однозначность возникает не меньшая. Однозначность от того, насколько явно из изначально достойного народа формировались зевсовы марионетки, создавшие «высочайшую древнегреческую культуру», оттиражированную затем как культуру марионеток по всему миру. Для того чтобы понять, как это происходило, стоит прочитать прекрасную книгу В.Вересаева «Аполлон и Дионис». Пересказывать её я не буду, отмечу только роль в этом процессе специфичного сценического действа, известного как древнегреческая трагедия. Такая сценичная постановка представляла собой, в первую очередь, мощный хор, комментировавший происходящее на сцене и внушавший якобы самим сценичным героям, но на самом деле собравшимся зрителям тщетность потуг перед лицом «великих богов» – в сравнении с этой хоровой мощью голоса боровшихся с судьбой героев воспринимались бледными и жалкими, и трагичность их судеб под комментарии хора о том, что не следует бороться с «высшими силами», выглядела впечатляюще назидательной – нынешним любителям манипулировать человеческой психикой у тех специалистов ещё поучиться следует.

Древнегреческая культура ослеплённых марионеток, полностью подвластных бесовским силам, создавалась, безусловно, с использованием самых разнообразных средств, и одним из наиболее удачных из них было привитие тогдашним грекам любви к абстрактным рассуждениям, которую греки назвали любомудрствованием, то есть философией. Ранее такая абстрактность считалась зазорной, так как она является одной из форм иллюзорности, грезливости, в которую попадает потерявший связь с реальностью ум. У греков же она стала достоинством. И воспринятая как достоинство, эта способность впадения в грёзы всячески развивалась, ослепляя людей всё более и более. Зевсовы силы всячески насаждали это любомудрствование, испытуя человеческую психику в том, насколько далеко она может зайти в такой ослеплённости – так называемые апории (логические заключения типа «Ахиллес никогда не догонит черепаху», «движенья нет», и тому подобные) были одной из форм такой проверки.

«Овладев» таким абстрактным умом, человек живёт в состоянии, подобном гипнотическому: реальность он вроде как видит, но в то же время её не замечает, воспринимает её в суженном виде, руководствуется более какими угодно абстрактно-логическими схемами, даже совершенно от реальности оторванными, чем самой реальностью – он живет химерами логики, возникающими вследствие самозацикленности, ухода в себя его силы Ли, подобно тому, как человек с замкнувшейся на себе силой Су живёт химерами воображения. В человеке осуществляется, быть может, довольно тонкая, но подмена. Подмена более глубоких рассуждений, возникающих при более глубоком восприятии реальности, на более абстрактные рассуждения, возникающие при обеднённом восприятии реальности. Для человека в обыденном состоянии ума такая подмена действительно не всегда различима. Но подмена эта пагубна, и, в частности, по той причине, что живущий абстрактным умом человек становится более гипнабельным: ему можно внушить чуть ли не всё, что угодно, или убедить его пойти на чуть ли не всё, что угодно, достаточно для этого построить ему несложную логичную цепочку каких угодно рассуждений, оставив при этом за пределами его суженного восприятия какую-нибудь дополнительную мотивацию, неявную, но подразумеваемую и выполняющую роль подсознательного побуждения. Примеров таких «умных людей» история предоставляет в величайшем изобилии, от тех же кальвинистов или масонов и кого угодно ещё до героев Достоевского тоже с кем угодно ещё (ах, да, с русской интеллигенцией и нынешними постсоветскими демократами). Всё это зевсов тип людей, которых некогда культивировали Зевс и подобные ему силы как «новую породу человека», но, к счастью, культивировали не совсем удачно, иначе бы мы сейчас об этом не говорили.

Можно ли отличить человека, способного видеть мир и со знанием дела рассуждать о мире, от человека, грезящего миром и склонного к пустоватой формальной абстрактности в своих грезливых судаченьях о мире?

Различение этих более высоких состояний от состояний менее развитого (или более замороченного) уровня в какой-то мере сохранилось в классической индийской культуре, где обращалось внимание не столько на само сказанное (ведь в контексте какой-либо темы или ситуации чуть ли не всё, что угодно, может предстать и как истинное, и как ложное), сколько на то, кто говорит. Есть философские индийские тексты, именуемые Упанисады (Упанишады). Пожалуй, правильней всего это название с близкого нам санскрита перевести как На посиделках у пана, дословно У пана сидя, или, на славянский выговор, Упанасидники. В древнеарийской традиции паном называли человека, достигшего духовной самореализации, сумевшего преодолеть закабаляющие и ослепляющие энергетические воздействия низших духовных уровней, в которых погрязает большинство людей, и достичь единения с высшими духовными уровнями. Пан был духовно просветлённый человек, обладавший более высоким уровнем осознания мира и имевший связь с Истиной. Пана можно было и послушать, о чём бы он ни говорил, рассуждения же всех прочих любителей мудрствовать воспринимались как пустая болтовня.

Так вот, когда духовная культура была достаточно развита и панов было в достаточном количестве, то была соответствующая среда, способная довольно объективно оценить, кто достиг уровня такой самореализации, а кто до этого уровня ещё не дозрел. Когда же панов остались единицы то тут, то там, а сама их среда исчезла, то возникли большие споры по поводу того, кого можно считать паном, а кого нет. Споры эти так и не были разрешены, и, в частности, одним из следствий этой неразрешённости является то, что большинство тех текстов, которые за Упанисады выдаются, по сути своей Упанисадами не являются. Ну, а ещё одним из следствий их неразрешённых споров мы назовем невозможность дать и здесь тоже внятный ответ о том, как таких людей отличить. На субъективном уровне это как-то делается, а объективно, на общественном уровне…. Нужна среда. И в этой среде могут быть отработаны объективные методы оценки (но объективные методы оценки данной средой, а не кем попало). Здесь же можно только указать направление движения. А субъективно, насколько лично я могу судить, в зевсовых культурах панов просто не было – ни у греков, ни у римлян, ни тем более у фашистов. А если кто-то там до уровня пана дозревал, то, находясь не в рамках этой культуры и держась от неё как можно дальше.

В русле проводимой Зевсом и союзными ему силами деятельности по созданию полностью подвластной им новой породы человека первостепенное место занимала политика изведения созданных Богом для управления людьми по божьим законам Сынов Божиих. Оказывались прямые негативные воздействия на них самих, на их окружение, подстраивались всякие каверзы и возбуждалось в народе недовольство их правлением, заменялись настоящие цари, представлявшие истинных Сынов Божиих, на псевдоцарей, не имевших соответственной связи с Богом, но бывших подконтрольными «новым богам», и, наконец, была отработана форма правления, обходившаяся вообще без царей. Эта форма не претендующего на связь с Богом правления обществом получила название демократии. Впервые демократия (та демократия, которая известна в истории нынешней культуры) появилась в Древней Греции, и введена она была зевсовыми силами как форма подвластного им и легкоуправляемого ими общественного устройства, при котором можно было разыграть любой сценарий и привести к власти кого угодно по собственному усмотрению, а потом как угодно по собственному усмотрению обществом управлять.

Введение нецарского правления было болезненным, шло с переменным успехом и устаивалось только в некоторых из древнегреческих городов-государств. Большая часть греков этой формы власти не воспринимала, но постепенно греки были приучены, а кое-где даже входили в раж и изгоняли всех знатных людей вместе с представителями царских родов – «нам не нужны лучшие нас».

И, тем не менее, греческая демократия не была общенародной, она была властью именно свободных граждан – демоса, и не предоставляла избирательного права нищему плебсу, и уж тем более обходила рабов, не имевших вообще никаких прав.

И это отсутствие общенародного равенства является, пожалуй, главной особенностью демократии по Зевсу. Так было в Греции, где существовало различие в правах между демосом и плебсом, так было в раннем Риме, где это различие проводилось между патрициями и плебеями, так было в Риме развившемся, где патриции и плебеи составили единый римский народ, противостоящий огромной массе бесправных рабов и с ними уравненной нищеты, так было и у фашистов, где права предоставлялись избранной нации в ущерб подвластным ей нациям второсортным.

Такой подход к формированию демократического общества являлся, очевидно, осознанным, и это не удивительно – Зевс где только мог, подстраивался под природные закономерности, старался действовать, не нарушая природных форм, но переиначивая в них всё на свой манер и приспосабливая к своим интересам. Иерархические же формы общественного устройства были издревле отработаны как наиболее естественные и учитывающие различие в людях природных особенностей. Но в природных иерархиях учитывались различия между более и менее развитыми психотипами и между более и менее развитой нравственностью, и люди более развитые относились к более высоким слоям общества, у Зевса же было наоборот. Основным критерием, по которому оценивалось достоинство человека в зевсовой культуре, был имущественный ценз, уровень материального благосостояния. Кто был богаче, тот и был достойней. Ну, а кто обычно становится более богатым при общей уравниловке в этом деле? Более наглый, более хищный, не имеющий нравственных ограничений, и так далее – человек более подлый и более изворотливый, тот тип человека, который относится к худшему типу. И при этом не просто к худшему типу, а зачастую и к дьявольскому типу, к тем одержимым дьяволом лукавым людям, которые урывают за счёт других, не брезгуя никакими средствами и удачно маскируя свою жажду наживы любыми якобы праведными побуждениями. При отсутствии в обществе дополнительных ограничений, а и в зевсовой, и в современных культурах это, увы, так, такие люди становятся наиболее «уважаемыми людьми». И такое общество начинает жить явно не по божьим законам. Что Зевсу и было необходимо как «новому богу», формирующему под себя «новых людей».

Было бы ошибочно полагать, что влияние Зевса распространялось только на образованные им некогда культуры. Большинство созданных зевсовой командой психоэнергетических наработок действует повсеместно, они стали частью общего психического поля человечества, и люди непроизвольно попадают под их власть. Действуют же на психику людей эти зевсовы наработки негативно, вырождающе, формируя для облегчённого бесовского управления породу людей духовно деградировавших.

Отслеживание таких негативных наработок и противодействие им это, пожалуй, отдельная тема, но одну ярко проявляющую себя психическую энергию из этого ряда стоит выделить. Энергия эти получила наименование Амура и воспета как одаряющая любовью духовная сущность. Да только любовь эта весьма пагубного свойства. Потому что Амур совмещает людей несовместимых, сводит людей, как просто не подходящих друг другу, так и стоящих на откровенно разных уровнях развития, имеющих явно разный природный статус. Он наводит на них слепую страсть, наваждение влюблённости того рода, которое правильней было бы отнести к болезни психики, к временному помешательству. И за всем этим стоит не «шалость милого проказника», а банальная политика вырождения рода человеческого посредством скрещивания лучшего с худшим или с никаким.

Ну, а чтобы избавиться от всех этих «шалостей», и не только амурного свойства, но и значительно более трагичных и страшных, следует разрушить Иду с Олимпом – две лысые горы, являющиеся основными обителями Зевса.