 |
Проблема зависимого преступного поведения в науке
|
|
|
|
ПРОБЛЕМА ЗАВИСИМОГО ПРЕСТУПНОГО ПОВЕДЕНИЯ В НАУКЕ
1. Свобода воли и психологическая зависимость
2. Личностная и поведенческая зависимости
Глава II.СЕРИЙНЫЕ СЕКСУАЛЬНЫЕУБИЙСТВА
1. Общая характеристика серийных сексуальных убийц
2. Субъективная детерминация серийных сексуальных убийств
3. Динамика переживаний и зависимых состояний серийных сексуальных убий
Серийные насильники
4.1. Общий взгляд
4.2. Серийные изнасилования как зависимое поведение
Глава III.ВОРЫ
1. Проблема «патических» краж: история и современное состояние
Предпосылки и динамика формирования зависимогопреступного поведения
3. Судебно-психиатрическая оценка «зависимых» воров
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
ПРОБЛЕМА ЗАВИСИМОГО ПРЕСТУПНОГО ПОВЕДЕНИЯ В НАУКЕ
1. Свобода воли и психологическая зависимость
Одна из вечных проблем человечества — свобода воли человека, свобода и необходимость, свобода и ответственность. Эта проблема породила множество других: насколько личность вольна, насколько она зависит от внешних обстоятельств и от самой себя, в каких случаях ее свободная воля, выраженная в поступках, вступает в конфликт с элементарными нормам^жизни и нормами закона, в том числе уголовного. На эти вопросы были даны всевозможные ответы в самых разных науках и идеологических системах. Один мудрый совет гласит, что не нужно стремиться к абсолютной свободе, поскольку это означает беспредельное одиночество. Об этом писал Ф. М. Достоевский, и это убедительно доказал Э. Фромм. Часто полагают, что свобода есть возможность выбора. Не оспаривая и такое ее понимание, можно сослаться на мнение Н. А. Бердяева, что настоящая свобода обнаруживается не тогда, когда человек должен выбирать, а когда он сделал выбор. Свобода есть внутренняя творческая энергия человека, прорыв в этом мире, через нее он может творить новую жизнь, считал философ. Для настоящего исследования, посвященного зависимому преступному поведению, важно помнить следующее высказывание Н. А. Бердяева: «Моя собственная природа не может быть источником моей свободы»'. Разумеется, в понятие «собственной природы» можно вкладывать разное содержание, в том числе (или в первую очередь) психику и психологию личности. В этом случае их особенности у конкретного человека способны сковать его волю и возможности управления соб- ственным поведением, в чем можно видеть трагедию и его, и общества. Она тем более выражена, что современные наука и практика еще не выработали сколько-нибудь эффективных способов воздействия на лиц с зависимым (от самого себя) поведения. По этой причине вменяемым или ограниченно вменяемым может быть признан человек, который в действительности не был способен блокировать свою преступную активность, хотя и вполне сознавал ее общественную опасность.
По мнению некоторых философов, человеческий опыт и наука показывают, что даже иррациональные на первый взгляд поступки человека всегда обусловлены внутренним миром человека или внешними обстоятельствами. Абсолютная свобода воли — это абстракция от реального процесса формирования волевого акта человека. Безусловно, волевое решение человека, связанное с выбором целей и мотивов деятельности, определяется в основном его внутренним миром, миром его сознания, но ведь этот внутренний мир человека или мир сознания не противостоит внешнему миру, а является в конечном счете отражением этого внешнего объективного мира, и ди-алектическая взаимообусловленность событий в этом внутреннем мире является отражением диалектической взаимообусловленности явлений в мире внешнем. Объективная детерминация явлений в мире, объективная естественная необходимость отражаются в мире сознания в виде логической и психологической необходимости, связывающей человеческие идеи, познавательные образы, понятия и представления. Более того, сами цели человеческой деятельности, лежащие в основе свободного выбора линии поведения человеком, определяются его интересами, возникающими в ходе его практической деятельности, в которой субъективная диалектика его сознания формируется и развивается под влиянием объективной диалектики.
Однако эта позиция вызывает некоторые сомнения, во всяком случае необходимость уточнить и дополнить отдельные соображения.
Во-первых, не очень понятно, что означает непротивостояние внутреннего мира (мира сознания) внешнему миру. Можно привести множество вариантов такого противостояния, прежде всего в нравственном аспекте.
Во-вторых, следовало бы уточнить, что, хотя естественная объективная необходимость и отражается в мире сознания в виде логиче-ской и психологической необходимости, это отражение может быть искаженным, даже крайне искаженным, как, например, у психически больных.
В-третьих, внутренний мир человека состоит не только из сознания, но и бессознательного, которое формируется и функционирует по своим собственным законам. Бессознательное, как мы знаем, ока-зывает огромное, а в ряде случаев и определяющее влияние на человеческие поступки.
В-четвертых, свободный выбор линии поведения действительно определяется интересами человека, но есть и зависимое поведение, исключающее свободный выбор. В данном случае речь идет не только о патологических проявлениях зависимости, но и об общей пред-уготовленное™ личности к совершению определенных, только этих, а не каких-нибудь других поступков. Такая предуготовленность детерминируется всем предыдущим жизненным опытом, профессией, образованием, социальным статусом и т.д.
Одним из аспектов проявления свободы является способность человека преобразовывать окружающий его мир, самого себя и тот социум, частью которого он является, иногда в общественно вредном направлении. Предпосылка этой способности творить самого себя также возникает еще на ранних филогенетических этапах формирования личности. Вообще развивающийся объект в точках перехода от одного состояния к другому обычно располагает относительно большим числом «степеней свободы».
Все это определяет не только множественность путей и направлений развития, но и то важное обстоятельство, что развивающийся объект как бы сам творит свою историю.
Психологически свобода воли выступает как возможность различных действий в одной и той же ситуации, как способность выбора одного из них и перечеркивания всех других возможностей. Это связано с борьбой мотивов, с доминированием и победой одного из них. Иными словами, свобода человека заключается в возможности самому решать, какую линию своего поведения он избирает, а какую отвергает. Мы, утверждал Спиноза, находимся в рабстве настолько, насколько то, что случается с нами, обусловлено внешними причинами, а свободны соответственно тому, насколько мы действуем по своему усмотрению.
Реальное свободное действие человека выступает прежде всего как выбор альтернативных линий поведения, отмечают П. В. Алек- сеев и А. В. Панин. Свобода есть там, где есть выбор: выбор целей деятельности, выбор средств, ведущих к достижению целей, выбор поступков в определенной жизненной ситуации и т.д. Объективным основанием ситуации выбора является объективное существование спектра возможностей, определяемых действием объективных законов и многообразием условий, в которых эти законы реализуют свое действие, в результате чего возможность переходит в действительность. В объективном мире реализации каждого события предшествует возникновение целого спектра возможностей. В конечном счете реализацию в действительности получает только одна из них, а именно та, для осуществления которой частично необходимо, а частично случайно складываются требуемые условия. В природе реальной ситуации выбора не возникает: реализуется та возможность, которая должна реализоваться в существующих объективных условиях. С возникновением человека, наделенного сознанием, ситуация меняется. Познавая законы природы и общества, человек становится способным выделять и различные возможности; он может сознательно влиять и на создание тех условий, при которых может реализоваться та или иная возможность. Соответственно перед ним встает и проблема выбора: какая возможность должна быть реализована посредством его деятельности1.
Однако у зависимой личности никаких альтернативных линий поведения нет, и она не рассматривает никакой спектр возможностей. Перед ней только один путь, по которому она должна следовать, причем лицо может вполне осознавать, что этот путь вреден и для него, и для окружающих, что он нарушает нормы морали и права. Поэтому никакой ситуации выбора реально не существует для подобного индивида, он сам не осознает, не может понять, почему и какие силы толкают его на этот путь. Он не управляет или частично управляет своим поведением. Лишь на самых первых этапах зависимый человек может переживать борьбу мотивов, затем он уже не избирает, его влечет тот поток, из которого он не способен вырваться. Его поведение не избирательно и не свободно, даже самой ситуации выбора для него нет.
Свободное действие человека всегда предполагает его ответственность перед обществом за свой поступок. Свобода и ответственность — это две стороны одного целого: сознательной человеческой
' Алексеев В. П., Панин А. В. Указ.соч. С. 519-520.
деятельности. Свобода есть возможность осуществления целепола- гающей деятельности, способность действовать со знанием дела ради избранной цели, и реализуется она тем полнее, чем лучше знание объективных условий, чем больше избранная цель и средства ее достижения соответствуют объективным условиям, закономерным тенденциям развития действительности. Очень важно отметить, что ответственность является социальным отношением к общественным ценностям и в то же время мерилом справедливости. В своемобъективном выражении ответственность выступает как одна из форм взаимодействия людей в обществе, которая ориентирована на сохранение жизненности и развитие и в которой сочетаются личные и общественные интересы. Существует не только ответственность личности перед обществом, но и общества перед личностью. Чем совершеннее демократия в обществе, тем больше и общество, и государство отвечают перед человеком. J
Зависимое общественно опасное поведение, если лицо признано невменяемым, в большинстве случаев не выражает его социаль-ного отношения к общественным ценностям. Как мы попытаемся доказать в дальнейшем, даже и те, которые признаны вменяемыми, все-таки не всегда проявляют свое сознательное социальное отношение к содеянному, многие считают собственное поведение вынужденным и прямо говорят об этом. Они оказываются беспомощными перед собственными внутренними силами, поэтому возлагаемая на них обществом и государством ответственность чаще всего является химерой. В состоянии жесткой психологической зависимости от своих бессознательных влечений человек не является хозяином соб-ственной судьбы. Его выбор уже предопределен. Сознательная воля такого человека совершить те или иные физические действия не более чем инструмент, и он становится рабом самого себя. Абсолютно не осознавая этого, такая личность обычно видит ответственность только перед самим собой. Ответственность и осуждение воспринимаются им как несправедливость. Между тем человек может быть ответствен в той мере, в какой он свободен в своих действиях, а подлинно свободен лишь в реализации собственного замысла. Индивид не может нести ответственность за то, что находится за пределами его прямого или косвенного влияния.
О склонностях некоторых преступников совершать непрерывные Преступления, отмечалось давно, в частности в работах Е. К. Крас- нушкина и его соавт. еще в 1920-х годах. Сопоставление группы воров с убийцами продемонстрировало преобладание лиц с интеллектуальной слабостью среди воров, что, согласно «теории многослойности личности» Е. К. Краснушкина, объяснялось тем, что «слаборазвитый» вор руководствуется низшими, примитивными инстинктами, «готовыми к употреблению аппаратами родового приспособления человека».
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Была отмечена чрезвычайно высокая рецидивность ко-рыстных преступлений, показано значение пубертатного периода как возраста первого правонарушения у воров.
Вопреки господствующим в то время взглядам о приоритете социального в происхождении преступности, Е. К. Краснушкин (1926) хотя и относил рецидивное воровство к прерогативе малоимущих слоев, все же подчеркивал, что воры-рецидивисты представляют собой устойчивую группу с высоким психопатологическим индексом, а их количество не зависит от социально-экономического положения общества в отличие от совершающих «случайные» или однократные кражи.Впоследствии к феномену непрерывного кочевания «неисправимых» рецидивистов из исправительных учреждений в психиатрические больницы и обратно пытались привлечь внимание психиатров и зарубежные авторы [Penrose L. S., 1938, 1939; Holley Н. L. et al„ 1987; Menzies R. J., Webster C., 1993; Kunze H„ 2002, 2004 и др.]. Однако в России в 1929 г. после начала кампании по борьбе с ломб- розианством и биологизацией преступлений клинико-криминоло- гические исследования были прекращены по идеологическим соображениям.
Между тем научные заслуги исследования зависимого поведения преступников и тех, которые совершили общественно опасные действия и были признаны невменяемыми, принадлежат отнюдь не криминологам или специалистам в области уголовного права. Напротив, последние в святой простоте наивно думали, что все преступления осознанны и совершаются в результате свободного волеизъявления. Подобные заблуждения развеяли судебные психиатры, чем значительно обогатили не только юридические науки или психологию, но и философию, которая всегда уделяла огромное внимание проблемам свободы и ответственности.
Как справедливо утверждает А. О. Бухановский, проблема пси-хических расстройств с признаками нехимической зависимости предстает весьма актуальной в современный, интенсивно меняющийся век. Их возникновение и распространенность тесно связаны с край-не динамическими макросоциальными процессами, девиациями и расстройствами личности, личностными проблемами, чем столь насыщено нынешнее время. Неблагоприятные тенденции, относящиеся как к количественным, так и к качественным сторонам обсуждаемой проблемы, возводят ее в ранг одной из наиболее актуальных для повседневной практики психиатров.
К количественной стороне относится распространенность этой патологии, сопоставимая с болезненностью алкоголизмом и наркоманией. Она тесно связана с периодами социально-политических кризисов, экономической депрессией и научно-техническими революциями. Так, если распространенность алкоголизма в мире достигла 30—50 млн человек, а наркомании — 100—300 млн [данные Pin J. J.,) 1992], то встречаемость обсессивно-компульсивного расстройства составляет 50 млн человек в мире [Zohar J., 1999].
По мнению А. О. Бухановского, болезнь зависимого поведения (нехимическая зависимость) — хроническое психогенное непсихотическое расстройство личности и поведения (F6). Оно заключается в этапном патологическом развитии личности, что приводит к возникновению, закреплению и трансформации патологической потребности в совершении повторных трудно- или неконтролируемых поведенческих актов (эпизоды непреодолимой тяги). Мотивы их совершения не имеют ясной рационализации, причиняют ущерб (медицинский, психологический, социальный, материальный и/или правовой) самому пациенту, его семье и близким (созависимым), третьим лицам и обществу в целом. Имея первично психогенную природу, это психическое расстройство со временем подвергается непро-цессуальной эндогенизации и трансформации и приобретает специфическое прогредиентное течение. Прогредиентность усматривается в появлении и углублении признаков своеобразного оскудения личности и вытеснении физиологического эквивалента патологической деятельности, например нормативной сексуальности, патологическим поведением.
Диагноз зависимости, считает А. О. Бухановский, может быть установлен при наличии трех и более нижеперечисленных признаков, возникающих в течение определенного времени на протяжении года:
сильное желание либо не- или труднопреодолимая тяга к этим действиям;
сниженная способность контролировать эти действия по ходу эпизода: его начала, окончания, последствий, о чем свидетельствует значимо отклоняющееся неадаптивное поведение, реализуемое на протяжении периода времени большего, чем намеревалось, безуспешные попытки или постоянное желание ограничить это поведение по выраженности, сократить его по времени или контролировать;
повышение толерантности к психотропным эффектам аддик- тивного поведения, заключающееся в необходимости увеличения степени отклоняемости поведения от общепринятых стандартов и/или собственного преморбидного стиля поведения и жизни или желаемых эффектов в том, что частое повторное исполнение этих действий ведет к явному ослаблению эффекта;
поглощенность реализацией аномального влечения, прояв-ляющаяся тем, что во имя него человек полностью или частично отказывается от других важных альтернативных форм наслаждения, интересов, жизни (питание, сон, сексуальные контакты, семья, учеба, работа, хобби и т.п.), а также в том, что много времени тратится на деятельность, связанную с подготовкой и реализацией аномального влечения и на вос-становление от его эффектов;
продолжение аномального поведения (совершение повторных эпизодов) вопреки явным признакам их вредных и опасных последствий при фактическом или предполагаемом понимании природы и степени.
2. Личностная и поведенческая зависимости
Мы считаем необходимым выделить три основных типа человеческих зависимостей:
химическую (от алкоголя, наркотиков, психотропных веществ, их аналогов или прекурсоров, табака и т.д.);
личностную — от другого человека, что ведет к частичной или полной потере самостоятельности;
поведенческую — от собственного поведения.
Зависимой можно считать такую личность, поведение которой, подчиняясь глубинным, по большей части бессознательным влечениям и побуждениям, недостаточно регулируется (управляется) сознанием и волей или вообще не регулируется. Это приводит к личностному оскудению, регрессу и дезадаптации.
Зависимость человека часто именуется аддикцией.
Понятие аддикции (от англ. — пристрастие, склонность, пагубная привычка) использовалось в наркологии как синоним алкоголизма, наркомании и токсикомании до тех пор, пока в 1964 г. Всемирная организация здравоохранения не рекомендовала заменить его термином «зависимость» как более емким и динамичным, призывающим к изучению ее механизмов. Ц. П. Короленко и Т. А. Донских определяют аддиктивное поведение как «стремление к уходу от реальности путем изменения своего психического состояния посредством приема каких-либо веществ или постоянной фиксации вни-мания на определенных предметах или видах деятельности, что сопровождается развитием интенсивных эмоций».
Основным мотивом личностей, склонных к адциктивному поведению, является стремление к активному изменению неудовлетво-ряющего их психического состояния, субъективно воспринимаемого как стрессовое, монотонное, скучное, апатичное. Ц. П. Короленко (1990) полагает, что у индивида с аддиктивной нацеленностью поведения значительно снижена активность в обыденной жизни, наполненной требованиями и ожиданиями. Адциктивная активность или поведенческая зависимость возникает в тех областях деятельности, которые приносят удовлетворение и вырывают его из стагнации хотя бы на время [Менделевич В. Д., 1998].
В современном обществе проблема зависимого поведения начала занимать столь значительное место, что сформировался междисциплинарный раздел науки — аддиктология.
Предлагается изучать адциктивные расстройства, не связанные с приемом химических веществ, оказывающих токсическое воздействие на организм и осложняющих понимание основных механизмов аддикции в чистом виде. Роль аддикции в формировании патологической страсти к азартным играм, сверхценного коллекционирования, нервной анорексии, гиперсексуального поведения, влечения к ненужным покупкам общепризнана.
В связи с этим примечательно начавшееся в российской науке формирование подходов к исследованию адциктивного (зависимого) поведения. Все чаще в отечественных научных публикациях используется термин «нехимическая» или «поведенческая зависимость». В последние годы появились работы, выявившие в девиантных поведенческих феноменах (например, при садистском поведении) признаки так называемого «большого наркоманического синдрома» в форме синдромов психофизической зависимости, измененной реактивности, а по мере прогрессирования расстройства — личност-ного оскудения вне эпизодов деликта. Те эффекты, которые традиционно считались вызванными токсическим действием психоактивных веществ, обнаруживаются при поведенческой зависимости вне влияния экзогенных вредностей, например личностное оскудение (деградация) на терминальных этапах зависимости. Это свидетельствует об универсальности механизма зависимости и о переоценке в недавнем прошлом биохимического (токсического) фактора в формировании зависимости.
В американской классификации психических и поведенческих расстройств DSM-IY-TR, принципы и положения которой во многом унаследовала Международная классификация болезней десятого пересмотра, дано определение зависимости от психоактивных веществ. Однако если вместо слов «употребление веществ» применять «избранный вид поведения или активности», получится дефиниция поведенческой зависимости. Безусловно, это определение нуждается в доработке, с учетом отсутствия действия токсического агента. Дискутируется вопрос о возможности развития не только психологической, но и физической зависимости от избранного вида поведенческой активности.
Итак, зависимость от психоактивных веществ (или от избранной формы активности — поджоги, кражи, сексуальное парафильное поведение и т.п.) — это неадаптивный паттерн употребления веществ (поведения), ведущий к клинически значимому ухудшению или дистрессу, что проявляется тремя и более из следующих признаков (критериев). Эти признаки должны возникать одновременно на протяжении 1 месяца или, в случае сохранения на более короткие периоды, периодически повторяться в течение 12 месяцев:
1) сильное желание или чувство насильственной тяги к приему вещества (или к реализации определенного вида поведенческой активности);
нарушенная способность контролировать прием веществ (или контролировать свою поведенческую активность), начало, окончание или дозу (или количество поведенческих актов). Об этом свидетельствует употребление вещества в больших количествах (или прибегание к избранному виду поведения более часто) и на протяжении периода времени большего, чем намеревалось, а также безуспешные попытки или постоянное желание сократить или контролировать употребление ве-щества (контролировать частоту и продолжительность поведенческой активности);
состояние физической абстиненции в случаях, когда прием вещества уменьшается или прекращается (или реализация избранного вида поведения невозможна или ограничена), или использование этого же вещества или сходного (этого же вида поведения или сходного) с целью достичь облегчения или предупреждения синдрома абстиненции;
проявление толерантности к эффектам вещества (или к эффектам избранного вида поведения), заключающееся в необходимости значительного повышения дозы (значительно большей интенсивности или риска при осуществлении поведенческой активности) для достижения интоксикации или желаемых эффектов или в том, что хронический прием одной и той же дозы вещества (реализации одного и того же вида активности в схожих условиях) приводит к явно ослабленному эффекту;
озабоченность употреблением вещества (или своим поведением), которое проявляется в том, что ради приема вещества (или ради избранного вида активности) полностью или частично отказываются от других важных альтернативных форм наслаждения и интересов, или в том, что много времени тратится на деятельность, связанную с получением и приемом вещества (или на избранную деятельность) и последующим восстановлением от его эффектов;
сохранение устойчивого употребления вещества (или устойчивого поведения) вопреки ясным доказательствам вредных последствий, о чем свидетельствует хроническое употребле-ние вещества (или постоянная реализация избранного вида поведения) при фактическом или предполагаемом понимании природы и степени вреда.
Поведенческую зависимость, отмечается в DSM-IV-TR, не следует путать с зависимым расстройством личности. Основной чертой зависимого расстройства личности является постоянная и излишняя потребность в заботе, что ведет к покорному и «прилипчивому» поведению и страху «отлучения» от того, кто проявляет заботу. Этот паттерн начинается в молодом возрасте и проявляется во множестве контекстов. Зависимое и покорное поведение направлено на то, чтобы заставить заботиться о них и самим избавиться от ощущения неспособности адекватно функционировать без помощи других.
Лица с таким расстройством испытывают большие затруднения в принятии обычных, ежедневных решений (например, какого цвета рубашку надеть на работу, взять с собой или не брать зонтик и т.п.) без излишнего количества советов и подбадривания окружающих (критерий 1 DSM-IV-TR).
Такие люди в основном пассивны и позволяют другим (часто одному человеку) брать на себя инициативу и ответственность за них в наиболее важных областях их жизни (критерий 2). Взрослые лица с этим расстройством обычно зависимы от родителей или супруга в решениях о том, где они должны жить, где и кем работать и с кем дружить. Подростки с этим расстройством могут также позволять своим родителям решать, какую одежду они должны носить, с кем общаться, как проводить свободное время, какую школу или колледж им выбрать. Необходимость в том, чтобы другие взяли на себя ответственность за них, не зависит от возраста или ситуаций, где это действительно требуется (например, действительная необходимость в заботе о маленьких детях; престарелых, инвалидах). Зависимое расстройство личности может встречаться у человека с серьезными соматическими заболеваниями или инвалидностью, но в этих случаях отмечается столь высокая потребность в заботе о себе, что она значительно превышает реальную необходимость, которая может воз-никнуть при этом соматическом заболевании или инвалидности.
Из-за боязни лишиться поддержки или одобрения лицам с зависимым расстройством личности часто бывает трудно выразить несогласие с другими людьми, в особенности с теми, от кого они зависят (критерий 3). Эти люди чувствуют такую неспособность действовать в одиночку, что они скорее согласятся с неправильными, на их взгляд, вещами, нежели рискнут лишиться помощи того, от кого ожидают указаний. Они не могут даже всерьез рассердиться на других, в чьей поддержке и опоре нуждаются, опасаясь возникновения враждебного к себе отношения. Если предчувствия последствий своего несогласия имеют под собой реальную основу (например, реальный страх оскорбления со стороны неуравновешенного супруга), то подобное поведение не должно считаться проявлением зависимого расстройства личности.
Лицам с этим расстройством трудно начать какой-либо проект или вести независимую деятельность (критерий 4). У них отсутствует уверенность в себе и в своих силах для того, чтобы начать и выпол-нить поставленную задачу. Они будут ждать, чтобы другие начали дело, потому что, по их мнению, именно те, как правило, всегда делают лучше. Эти лица убеждены в личной неспособности существовать и функционировать независимо и считают себя неприспособленными и нуждающимися в постоянном содействии. Тем не менее часто действуют адекватно, если их уверить в том, что кто-то другой будет их контролировать и при случае предоставлять необходимую поддержку. Эти лица опасаются стать или даже показаться более компетентными из-за того, что в этом случае, как они полагают, лишатся поддержки. В связи с тем что они полагаются на других в решении своих проблем, они часто не усваивают навыки независимого существования, тем самым закрепляя свою зависимость.
DSM-IV-TR приводит и другие особенности людей с зависимым расстройством личности, которые здесь мы не будем перечислять. Некоторые из них названы нами для того, чтобы показать, насколько они отличают тех, которые обнаруживают названные личностные расстройства, от тех, которых мы называем лицами с поведенческой зависимостью. Так, если первые не способны принимать самостоятельные решения и всегда или почти всегда опираются на помощь других, то вторые как раз все решают сами и в поддержке окружающих не нуждаются. Напротив, они всегда действуют втайне. В отличие от первых, они уверены в собственных силах, ставят перед собой определенные цели, для достижения которых рассчитывают только на себя.
В настоящее время нет достоверных данных, в первую очередь эмпирических, о том, в каких случаях и при каких условиях непатологическое (физиологическое) влечение трансформируется в патологическое, а абсессивное — в компульсивное. В литературе в связи с этим указывается на «чрезмерность», «частоту», «рецидив», «неспо- собность управлять своим поведением», «приступообразность», «преобладание бессознательных мотивов», «ригидность» и т.д.
Вместе с тем еще С. С. Корсаков (1893) указывал, что не всегда легко определить, имеем ли мы дело с навязчивой потребностью или импульсивным действием, и говорил о существовании множества переходных вариантов в виде непреодолимых влечений.
В какой-то мере представление о взаимосвязи этих явлений отражает понятие обсессивно-компульсивных расстройств, нашедшее наибольшее распространение в англоязычной психиатрии [Hoch-Saric R. et al., 1983; Goldstein W.N., 1985; Khanna S. et al., 1987]. При этом под компуль- сией подразумевается тенденция к неоднократному повторению определенных форм поведения, часто неуместных и чуждых личности, но не поддающейся блокированию.
Изучение компульсивных вариантов, например эксгибиционистских актов, показало, что они чаще отражали наличие сформированной парафилии, возникновение которой наблюдалось в пубертатном периоде. Испытуемые ясно отдавали себе отчет в наличии у них де-виантной формы сексуального поведения, часто являвшегося единственно приемлемым способом сексуальной активности. В качестве первого, подготовительного этапа при этом варианте можно рассматривать любую эротическую стимуляцию, закономерно вызывающую стремление к привычному способу сексуального удовлетворения. Несмотря на понимание неестественности и болезненности своих переживаний, воспоминания о подобных актах в прошлом несли четкую гедонистическую окраску, что вызывало возникновение внутреннего конфликта. В других наблюдениях, где связь эксгибицио-нистских актов с сексуальной потребностью прослеживалась не так отчетливо, чуждость возникавших побуждений была более выражена, часто испытуемые воспринимали их как нелепые образования, смысл которых им был непонятен. В этих случаях феноменологическая структура эксгибиционистских актов с неодолимостью побуждений к ним на фоне относительно сохранного сознания сближалась с насильственными состояниями при органических поражениях головного мозга, в частности при синдроме Туретта.
Влечение в обоих случаях у этих больных возникало непроизвольно, нередко на фоне астенических состояний, дисфорий. Их появлению сопутствовали аффективные нарушения со страхом, тревогой, эмоциональной лабильностью, нарушениями сна и аппетита. Возникшее желание быстро приобретало характер доминирующей идеи, имело выраженную побудительную силу, препятствуя осуществлению привычных действий, занимало все мысли и на протяжении различного времени (от часа до нескольких суток) сопровождалось борьбой мотивов. Пытаясь противостоять возникшему влечению, больные старались переключить внимание на какой-либо вид деятельности, отогнать непрестанно преследующие их сцены обнажения.
Часто испытуемые подвергали себя изнурительным упражнениям, иногда прибегали к мастурбации, что, однако, имело кратковременный эффект, после чего влечение пробуждалось с новой силой. Не приносила облегчения и гетеросексуальная близость, не устраняющая влечение и не снижающая его силу. Более того, чем упорнее были предпринимаемые попытки избавиться от влечения, тем выражен- нее оно становилось. Продолжающаяся борьба мотивов сопровождалась нарастанием напряженности, раздраженности, усугублением тревоги. Сдерживание возникшего влечения приводило к усилению эмоционального напряжения и беспокойства, увеличивая интенсивность побуждений к девиантной сексуальной активности. В результате желание становилось неподвластным индивидууму и толкало его на осуществление задуманного. Выполнение эксгибиционистского акта, в особенности на отдаленных этапах динамики парафилий, происходило на фоне суженного сознания с искаженным восприятием окружающего, вследствие чего страдала критичность, недоучитывалась опасность уголовной наказуемости, которой испытуемые, казалось, пренебрегали1.
В. Д. Менделевич отмечает, что чаще других при зависимостях отмечается изменение или утрата чувства деятельности. При этом индивид не ощущает, что способен контролировать собственное поведение. Он продолжает неадекватное (даже с его точки зрения, т. е. до определенной степени критически осмысляемое) действие, пытается реализовать зависимость с целью «эмоциональной разрядки» (оргазма или снятия дискомфорта) вопреки рациональному осмыслению поступка, прогнозированию его негативных результатов и последствий.
В. Д. Менделевич предполагает существование единого и универсального механизма патологического зависимого поведения. Ви-димо, в процессе социализации и с участием врожденных и приобретенных церебральных отклонений происходит становление черт
' Подробнее см.: Шостакович Б. В., Ткаченко А. А. Эксгибиционизм. М., 1992.
зависимой личности. Не исключено, что важную роль играет обретение или необретение «опыта разлуки», возникающего в детском возрасте, и некоторых психофизиологических механизмов, приводящих к инфантилизму и повышенной внушаемости. Процесс же формирования конкретного клинического варианта расстройств зависимого поведения (наркотического, игрового, пищевого, сексуального, религиозного) во многом стихиен. Можно предполагать, что зависимая личность создает каркас, на который нанизываются зависимости-фетиши. Они могут быть устойчивыми (монофеномено- логичными) и неустойчивыми (полифеноменологичными).
Мы считаем, что в формировании зависимого, в том числе ком- пульсивного, поведения очень активны, конечно, факторы биологического порядка, определяющие неспособность или явно пониженную способность удовлетворять физиологические потребности, имеющие витальное значение. Вместе с тем необходимо уделять максимальное внимание личностным особенностям и имеющемуся жизненному опыту. Изучение конкретных личностей с зависимым поведением показывает, что у многих из них были провалы в сфере интимной жизни, которые вызывают болезненные переживания. Последние никак не компенсировались успехами в иных областях, зачастую таких успехов вообще не было, что в целом при ригидности и повышенной тревожности активно способствовало формированию жесткой зависимости от своих влечений. Как правило, лица с такой зависимостью, совершившие преступления, были плохо адаптиро-ваны.
Обвиняемые и осужденные с зависимым поведением не могли даже схематично объяснить его причины, пояснить, почему их так властно влечет, признавали свою беспомощность. В ряде случаев они не ощущали себя субъектами собственной же деятельности, даже как бы наблюдали себя со стороны. Поэтому далеко не все такие люди осознавали себя в качестве активного существа и хозяина положения, смутно ощущали внутренний распад своего единства и несоответствие своего субъективного мира с ведущими представлениями «Я»-концепции. В то же время они понимали, что сильно отличаются от других людей. Иногда содер
|
|
|
12 |
