Глава II. Серийные сексуальныеубийства

1. Общая характеристика серийных сексуальных убийц

Особенности «зависимого» преступника очень ярко проявляют себя в личности и преступном поведении серийных сексуальных убийц. Их преступления, естественно, отличаются самым высоким уровнем общественной опасности и неизменно привлекают к себе внимание. Однако они мало зависят от внешних социальных условий и для их детерминации характерно доминирование субъективной составляющей.
Как и многим другим конкретным терминам, считает X. Шехтер и Д. Эверит, термину «серийное убийство» весьма сложно дать точную дефиницию. Проблема частично состоит в том, что определение, данное полицией, отличается от общепринятого. Как считают некоторые специалисты, серийный убийца — тот, кто совершает такого рода преступления через определенные перерывы. Эта точка зрения имеет право на существование. Например, если бы некто был пойман после того, как убил одного-двух человек, то не стал бы всемирно известным убийцей, а оставался бы просто ненормальной личностью, способной совершать самые извращенные акты насилия. Поэтому вряд ли можно считать какого-либо преступника серийным убийцей, пока на его счету одна-две жертвы'.
Эта позиция представляется недостаточно точной: серийным убийцей, на наш взгляд, можно признать даже и таких лиц, которые совершили «всего» два убийства по одним и тем же мотивам и в сходных ситуациях, но не одновременно. Серийным убийцей, в принципе, можно признать и того, который убил одного человека и хотел
' См.: Шехтер X., Эверит Д. Энциклопедия серийных убийц. М., 1998. С. 177.
3-6782
бы убить еще по таким же мотивам, однако это у него не получилось по не зависящим от него обстоятельствам. Между тем большинство зарубежных специалистов записывают в серийные убийцы преступника в том случае, если он убьет как минимум трех человек (в не связанных между собой ситуациях).
Между преступлениями, совершаемыми серийными убийцами, должны следовать определенные периоды «эмоционального покоя», совершенно справедливо считают X. Шехтер и Д. Эверит. Эти перерывы, которые могут длиться от нескольких часов до многих лет, и есть то, что отличает серийных убийц от массовых убийц — одер-жимых типов, готовых в припадке безумного приступа ярости расправиться одновременно с целой группой людей. Таким образом, сотрудники ФБР определяют серийные убийства как «три или более отдельных случаев с периодами эмоционального покоя между совершаемыми преступлениями; при этом убийца действует в различных местах».
Однако и это еще не все. Профессионалы-криминалисты обязательно учитывают еще один ключевой элемент. Перед тем как назвать его, следует упомянуть о вопросе, обсуждаемом специалистами: существуют ли серийные убийцы-женщины? Без сомнения, есть немало женщин, чьи преступления вполне соответствуют самому смыслу этого термина, т.е. те, которые совершили не одно, а несколько отдельных убийств через определенные периоды времени. Например, существуют так называемые «черные вдовы», убивающие своих мужей одного за другим, а также сиделки-убийцы, которые на протяжении многих лет легко избавляются от трудных пациентов. Бывают экономки-убийцы — они периодически меняют место работы, отправляя на тот свет целые семейства. И все же в преступлениях этих страшных женщин отсутствует то, что делает их злодеяния столь невыносимо кошмарными — сексуальный садизм.
Однако, на наш взгляд, нельзя утверждать, что в действиях подобных женщин всегда отсутствует сексуальная мотивация. Более того, в России зафиксированы случаи (правда, очень редкие) внешне немотивированных нападений женщин на мужчин и нанесения им тяжких увечий. Настоящее серийное убийство обычно сопровождается жестоким насилием и увечьями, нанесенными жертве. С этой стороны серийное убийство можно рассматривать как убийство на сексуальной почве.
Иначе говоря, «серийное убийство» включает в себя как самые широкие (любой преступник, мужчина или женщина, тот, кто убивает через определенные периоды) характеристики, так и весьма специфи-ческие (два и более мотивационно связанных между собой убийств, разделенных периодами «эмоционального покоя» и сопровождающихся садистским сексуальным насилием). Подобное представление о фе-номене «серийный убийца» имеется и у большинства людей.
Сходной точки зрения придерживаются В. В. Бураков и А. О. Бу-хановский. Они считают, что к квалифицирующим признакам серий-ных преступлений следует отнести повторяемость двух и более эпи-зодов криминального насилия против личности, здоровья, половой неприкосновенности и половой свободы граждан. Исходя из этого положения:
эпизод следует понимать как ограниченный в месте, време-ни, ситуации, фабуле самостоятельный акт завершенного или незавершенного (по зависящим или не зависящим от преступ-ника причинам) криминального произвольного (волевого) или психопатологически обусловленного поведения;
эпизодов должно быть не менее двух;
оценивается не отдельное преступление, а именно эпизод, каждый из которых может включать два и более составов преступлений;
все эпизоды совершаются одним и тем же лицом, действую-щим, как правило, в одиночку;
большинство эпизодов совершается в условиях неочевидно-сти, что затрудняет поисковые мероприятия и способствует увеличению серии и ее пролонгированию во времени;
оценивается не число жертв, а наличие повторяемости эпи-зодов. Иногда к серийным преступлениям необоснованно причисляют преступления по признаку множественности жертв. Если под множественностью понимать некое количество жертв как следствие повторных эпизодов, когда множе-ственность жертв является прямым следствием и находится в прямой связи с множественностью эпизодов, то теряется его квалифицирующая значимость, так как она имеет характер следствия и производного от основного признака серийного
35 преступления — «многоэпизодности». Если же иметь в виду две и более жертв в результате одного преступного эпизода, тогда отнесение таких случаев к многоэпизодным вообще и к серийным преступлениям в частности исключается.
Материал, имеющийся у В. В. Буракова и А. О. Бухановского, показывает, что для серийных преступлений множественность жертв в одном эпизоде как раз нехарактерна (1,02 + 0,04 жертвы на один эпизод), что отражает связь их с сексуальным поведением. Те редкие случаи серийных преступлений, при которых в структуре отдельных эпизодов зафиксировано две и более жертв, объясняются или дополнительными, прямо к серии не относящимися причинами, например устранение свидетеля (эпизод убийства матери и дочери Пого- сян в деле Чикатило), или элементом случайности, используемой преступником с целью усиления степени садистичности и соответствующих ей ощущений и переживаний (истинно серийный эпизод в деле Головкина — пытки и последовательное убийство на глазах друг у друга трех подростков, случайно захваченных им). Однако и в этих случаях подобные эпизоды с множественностью жертв выглядят как эксвизитные на фоне разворачивающейся серии.
Таким образом, множественность жертв не только не может быть отнесена к квалифицирующим признакам серийности, а скорее выступает основанием для возникновения сомнений в ней, предположения оее отсутствии1.
Опираясь на эмпирические данные, В. В. Бураков и А. О. Буха- новский справедливо отмечают, что в «послужном списке» «серийного преступника» бывают и иные составы и фабулы преступлений (хулиганство, кража, мошенничество, грабеж, разбой и т.п.), перемежающих эпизоды серии, но ее не определяющих. Они могут встречаться в виде отдельных, самостоятельных, не включаемых в серии эпизодов или, как сказано выше, в качестве полевого поведения.
Таким образом, авторы делают следующий вывод: серийные преступления — специфический частный вариант многоэпизодного садистского насилия, направленного против личности и половой неприкосновенности граждан, осуществляемого, как правило, в усло-
' См.: Бураков В. В., Бухановский А. О. Серийные преступления: подходы к дефиниции // Серийные убийства и социальная агрессия: Сб. материалов 2-й Международной научной конференции 15—17 сентября 1998 г. Ростов н/Д, 1998. С. 43—44.
виях неочевидности одиночным преступником, специфическая дисгармония личности которого закономерно приводит его в состояние психической или психофизической дезадаптации, что и определяет психолого-психиатрическую детерминацию криминального поведения, аномально реализующего потребность в компенсации и комфорте (психическом и/или физическом).
С этим можно согласиться, однако нужно отметить навязчивый характер соответствующих влечений, лежащих в основе анализируемых убийств, и особенности личности именно «зависимого» преступ-ника. Без учета зависимости понять такого человека и его преступное поведение невозможно. Именно зависимость (наряду с другими субъективными причинами) делает агрессивные поступки подобных лиц неизбежными и непрерывными.
Е. Е. Гаврина и О. В. Старикова обследовали группу осужденных за серийные убийства, отбывающих наказания в местах лишения свободы в Мордовии и Оренбургской области. Возраст большинства обследованных от 31 года до 45 лет. Необходимо отметить, что многие из осужденных совершили по 3—4 серийных убийства. Временной интервал между совершаемыми преступлениями был не более года. Данный факт показывает, что в основном серийные убийства совершают люди, находящиеся в зрелом возрасте и, по всей видимости, не нашедшие в обычной для них жизни иных способов удовлетворения своих потребностей.
Е. Е. Гаврина и О. В. Старикова дают следующую психологическую характеристику обследованным ими серийным убийцам, исходя из анализа приведенного «среднего» профиля этих преступников. Авторы считают, что это трудно адаптирующиеся личности, имеющие своеобразные интересы и мотивы поведения, отличающиеся дистантностью, субъективностью суждений, инертностью. Кроме того, они склонны к беспокойству, депрессии, проявлению агрессии, независимости. У них наблюдается стремление снять напряжение различными способами, например чрезмерным употреблением алкоголя.
Люди сданным профилем проявляют обособленно-созерцательную личностную позицию, склонность к раздумьям у них превалирует над чувствами и действенной активностью. Их стиль восприятия позволяет им на основе минимальной информации воссоздать

Среднеарифметические показатели серийных убийц по опроснику СМ ИЛ
целостный образ. К примеру, увидев девушку в определенной одежде, они воспринимают ее как женщину легкого поведения, которая наносит вред социально установленным нормам. Созданный ими данным способом образ увиденной женщины способствует запуску механизма по устранению этой категории людей, как мешающих нормальному развитию общества. Серийные убийцы с хорошими умственными способностями подходят к выполнению своей «миссии» «творчески». Например, осужденный И. убивал своих жертв, доставая внутренности через задний проход. Тем самым на символическом уровне он показывал, что, убивая жертву, он «очищает ее от земных грехов».
В общении с людьми у них наблюдается избирательность, субъективизм. Они отличаются независимостью взглядов, склонностью к абстракции. Для них характерна потребность в актуализации своей индивидуальности. При формировании социального опыта они больше ориентируются на свой субъективизм и интуицию, поэтому про-гнозировать их поступки и высказывания достаточно трудно. Если на их жизненном пути возникает противодействие со стороны окружающих, то у них усиливается дезадаптация.
Критические ситуации, возникающие в их жизни, вызывают у них чувство растерянности, и как реакция на ситуацию запускается защитный механизм, трансформирующий тревогу, — интеллектуальная переработка и уход в мир мечты и фантазий. Для них характерно также прибегание к такому защитному механизму, как «вытеснение» из сознания неприятной или занижающей самооценку личности информации, что сопровождается отреагированием на поведенческом уровне в виде резких высказываний, протеста, проявления аг-рессивности.
У личностей с данным профилем наблюдаются акцентуация по экспансивно-шизоидному типу, отличающаяся нонконформизмом и противопоставлением своих субъективных установок, взглядов и суждений окружению, жестокостью и эгоцентризмом установок, и гипертимный вариант акцентуации, характеризующийся повышенной импульсивностью.
Стремление к высокой поисковой активности, динамичность процессов, с одной стороны, и выраженная инертность и неустой-чивость, с другой, способствуют формированию внутреннего конфликта. Психологически это проявляется наличием противоречивого сочетания высокого уровня притязаний с неуверенностью в себе, высокой активностью с быстрой истощаемостью, что характерно для неврастенического паттерна дезадаптации. При неблагоприятных условиях социального воспитания данная преддиспозиция может служить почвой для алкоголизации, а также для развития некоторых психосоматических расстройств.
Необходимо отметить, что для людей с данным типом профиля характерно наличие таких расстройств, как шизофренические или шизофреноподобные. При данных расстройствах наблюдаются: склонность к выхолощенному рассуждательству, маскирующему ин-теллектуальную несостоятельность, снижение уровня социальной адаптации и общей продуктивности, растерянность, отрыв от реальности, нарушение сна, явления дереализации-деперсонализации, нарушения восприятия.
Судьба каждого человека с данным профилем своеобразна и непредсказуема и меньше всего зависит от того, как человек сам предполагает ее планировать. Общее может проявляться у них только в том, что им очень трудно адаптироваться к жизни, кроме того, они отличаются своеобразием мотивации и сферы интересов, которые в значительной степени находятся в стороне от повседневных проблем.
В структуре мотивационной направленности преобладает мотивация достижения, которая связана с волей к реализации сильных желаний, которые не всегда подчиняются контролю рассудка.
Поведение данной категории людей раскованно, наблюдается непосредственность в проявлении чувств, речевой продукции, ма- нерах. Высказывания и действия очень часто опережают продуманность поступков. Они критически относятся к внешнему давлению, склонны опираться в основном на свое мнение, а еще больше — на собственные сиюминутные побуждения.
Для них характерен вечный поиск новизны и совсем не свойствен альтруизм, но и этот факт они ставят себе в заслугу как проявление искренности и отсутствия ханжества.
Оказавшись в ситуации эмоциональной захваченности, у таких личностей проявляется преобладание эмоций гнева или восхищения, гордости или презрения, при этом контроль интеллекта не всегда играет ведущую роль. В личностно значимых ситуациях могут про-являться быстро угасающие вспышки конфликтности.
Таким образом, в процессе психологического исследования ин-дивидуальных особенностей серийных убийц было установлено, что это люди зрелого возраста, отличающиеся непостоянством, независимостью, наличием экспансивно-шизоидного или гипертимного типа акцентуаций, высоким уровнем притязаний в сочетании с неуверенностью в себе.

Они очень плохо адаптируются, предсказать их поведение можно лишь с учетом всех ведущих черт личности и мотивов поведения.
Такова интерпретация эмпирических данных о серийных убийцах, предлагаемая Е. Е. Гавриной и О. В. Стариковой.
Большой исследовательский интерес представляют собой сведения о детских и подростковых годах тех, кто впоследствии был назван серийными сексуальными преступниками. Некоторые данные об этом были получены Ю. М. Антоняном, В. А. Верещагиным, С. А. Потаповым и Б. В. Шостаковичем в результате изучения более 100 лиц, обвиняемых в серийных сексуальных убийствах и прошедших комплексную судебную психолого-психиатрическую экспертизу в Государственном научном центре социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского.
Роль семьи в формировании характера и, в частности, последующих криминальных тенденций подчеркивается многими исследова-телями. Поэтому мы попытались выяснить условия воспитания таких личностей. Приблизительно 40% обследованных росли в неполной семье, чаще без отца; причем 5% — в интернатах и детских домах. Там, где имелась семья, примерно в одной четверти случаев отсутствовала родительская забота и сложились плохие взаимоотношения с матерью. Привязанность к родителям отмечалась только у 4%. По типу воспитания преобладали гипоопека и «ежовые рукавицы» — в сумме около 40%. Как известно, эти внешне полярные формы воспитания в равной степени формируют дисгармоническую личность: обычно возникают достаточно отгороженные от других, интравер- тированные личности, угрюмые, аутичные, нередко агрессивные.
Среди сведений о развитии личности серийных сексуальных убийц существенно важно выделить данные об иных изменяющих обычную картину развития воздействиях, особенно о сексуальных притязаниях и развращающих влияниях в детстве. Этому фактору должно придаваться большое значение как причине ряда нежелательных психологических явлений в виде подсознательных фиксаций тяжких переживаний сексуального посягательства в детстве, которые приводят к некоторым личностным расстройствам у взрослых. К сожалению, полных сведений об этом не имеется. Вместе с тем (там, где сведения получены) выяснено, что в более чем половине наблюдений в детстве имелись сексуальные притязания в отношении будущего сексуального убийцы. Причем большинство из них приходится на малолетний (допубертатный) возраст. Половые посягательства носили характер изнасилований и развратных действий. Чаще они совершались старшими подростками, реже членами семьи и носили инцестуозный характер.
Поскольку в детских играх отражаются формируемые характерологические черты человека, мы попытались учесть эти особенности у обследованных. Было выяснено, что игровая деятельность в детстве у одной трети обвиняемых была аутистической, т.е. они предпочитали играть в одиночку, в стороне от других детей. Подобные особенности детских игр свойственны людям, у которых в последующем развиваются черты замкнутости, отгороженности. Важно было оценить полоролевые проявления в детских играх. Оказалось, что в целом у них были обычные полоролевые взаимоотношения в таких занятиях. Только в одном случае имелась явная тенденция к женской роли в играх, с переодеванием в девичье платье, увлечением куклами. Впоследствии этот обследованный обнаруживал гомосексуальные склонности. В то же время следует обратить особое внимание на то, что у восьми человек (10%) игры отличались садистскими тенденциями со стремлением причинять партнерам боль, оскорбления, выбором жестоких сюжетов игры: взятие пленных, их пытки и пр. 1. Полученные нами данные о детстве будущих серийных сексуальных преступников не дают веских оснований обрисовать весь механизм закрепления в их личности тех черт, которые в дальнейшем приводят к столь агрессивному и чаще всего садистскому поведению. Такие, казалось бы, немаловажные обстоятельства, как воспитание в неблагополучной семье и аутичная игровая деятельность, в настоящем контексте ни о чем не говорят, поскольку подобные же условия могли быть у вполне законопослушных граждан или, предположим, у будущих воров или грабителей. Другое дело — сексуальные посягательства на детей со стороны взрослых, но и здесь невозможно утверждать, что именно такие посягательства приводят к совершению сексуальных убийств, а не к иным формам ненормативного полового поведения.
Лишь в качестве очень осторожной гипотезы можно предположить, что названные посягательства рождают глубокую неуверенность в себе, подрывают ощущение своего мужского статуса и приятие себя в этом статусе. Вина за все это возлагается на объект, который выявляет эту неуверенность и это неприятие, вызывая стойкие психотравмирующие переживания. Таким объектом становится женщина, и чем больше было у мужчины сексуальных неудач (или ему представлялось, что они были), тем сильнее ненависть к ней. Мужчина, как и женщина, может принять себя лишь в определенном статусе. В противном случае могут наступить психотравмирующие переживания, в свою очередь способные привести к разрушительным действиям.
Итак, мы не располагаем развернутой информацией о детских и юношеских годах будущих «потрошителей». Однако интересные сведения об этом приводят некоторые зарубежные исследователи. Taty X. Шехтер и Д. Эверит выделяют три основных симптома у детей, на которые следует обращать внимание, считая их тревожными сигналами.
Энурез (ночное недержание мочи). Им страдают многие дети. Однако, если энурез не прекращается после 12 лет, это может оказаться признаком более глубокой патологии. (Свыше 60% серийных убийц продолжали мочиться в постель в подростковом возрасте.) Поджигательство. Дети любят играть со спичками: им нравят-ся яркие язычки пламени. Однако у будущих серийных убийц этот интерес доходит до пароксизма. Их пристрастие к огню — раннее 42 проявление потребности в зрелищных и эффектных разрушениях. Оттис Туле, омерзительный сообщник Генри Ли Лукаса, в возрасте шести лет сжег соседский дом. Юный убийца Джордж Адорно проявил тягу к пиромании в еще более раннем возрасте: в четыре года пытался сжечь свою родную сестру. Чудовищный злодей Карл Панц-рам в одиннадцать лет попал в исправительное заведение. Несколько месяцев спустя он устроил там поджог, нанеся ущерб на 100 тыс. долларов.
3. Склонность к садизму. Не имея возможности причинить вред взрослому человеку, маленькие злодеи развлекаются тем, что мучают животных.
Слово «триада» в применении к серийным убийцам означает сочетание этих трех симптомов. Разумеется, даже если у ребенка обнаружены все три симптома — затянувшийся энурез, склонность к поджигательству и к истязаниям животных, никто не назовет его заранее будущим серийным убийцей.
К этому можно добавить полученные нами в результате изучения подэкспертных в ГНЦ им. В. П. Сербского данные о том, что у 10% их родственников (из тех, на кого имелись данные о наследственной отягощенности) отмечалась девиантная сексуальная активность. У самих обвиняемых измененное половое поведение проявилось в детском возрасте (до 11 лет — у 4 человек), в препубертатном возрасте (11—13 лет —у 6), пубертатном возрасте (14—17 лет — у 10) и после 18 лет в остальных случаях. Учитывая данные о начале агрессивных криминальных действий этих лиц до 25 лет, можно высказать предположение, что к этому возрасту в основном формируются извращенные сексуальные установки и соответствующая активность. При этом более чем в трети наблюдений период формирования парафи- лий завершается к 18 годам, но достаточно часто выявляется в детском и подростковом возрасте. В аспекте истории жизни сексуальных убийств представляют интерес данные, полученные Э. С. Амбарцумян в результате обследования клинико-психопатологическим, сексологическим, психологическим методами 86 мужчин в возрастном диапазоне от 18 до 55 лет, обвиняемых в совершении сексуальных гомицидных действий и проходивших стационарную судебно-психиатрическую экспертизу в ГНЦ им. В. П. Сербского. В процессе исследования были выделены две группы: первая — 45 человек, которым в соответствии с критериями МКБ-10 ставился диагноз парафилии; вторая — 41 человек без расстройств сексуального предпочтения. Расстройства сексуального предпочтения в первой группе в соответствии с рубриками МКБ-10 были представлены сексуальным садизмом (48,89%), гомо- и гетеросексуальной педофилией (6,67%), полиморфным парафиль- ным синдромом (44,44%), в рамках которого отмечался синдром недифференцированного объекта сексуального влечения (16,67%).
У лиц первой группы значительно чаще (р< 0,01) отмечалось патологическое течение пубертатного периода. Это проявлялось преобладанием (р< 0,01) у них дисморфофобических расстройств и ауто- агрессивных проявлений в пубертате, которые сопровождались фан-тазированием «о жизни и смерти» вне очевидной связи с психотрав- мирующими переживаниями. Аутоагрессивные действия были представлены манипуляциями с собственным телом, незавершенными суицидальными попытками, обусловленными желанием испытать на себе состояния и ощущения, связанные с наступлением смерти. Во время таких попыток испытуемые не задумывались о возможном нанесении себе реального вреда, относились к такой активности как к эксперименту, причем эта аутоагрессивная активность нередко приобретала характер эмоциональной саморегуляции, когда они сообщали, что таким образом «разряжались», снимали напряжение, успокаивались, улучшали самочувствие. Лиц с парафилиями также отличало превалирование патологического фантазирования (р< 0,01; а < 0,05), сверхценных интересов и увлечений (р < 0,01), в структуре которых доминировали аномальные сексуальные идеаторные элементы. Развитие этих переживаний чаще оказывалось в тесной связи с аффективными нарушениями, приобретало функцию эмоциональной зависимости и играло очевидную роль в формировании парафильного поведения. Преобладающие у них девиантные увлечения были представлены литературой и видеопродукцией агрессивно-садистической тематики; фото, видео-и литературной продукцией порнографического содержания со сценами доминирования и насилия. Они несколько чаще обнаруживали деструктивное поведение по отношению к неодушевленным предметам, совершали зооциды, что объясняли своим особым интересом к «процессу умирания», наступлению смерти, состоянию агонии. Наблюдая за названными процессами, подэкспертные переживали 44 состояния возбуждения, «легкости, необычайного подъема», к чему в последующем нередко присоединялось и сексуальное возбуждение.
Таким образом, у подэкспертных с парафилиями в отличие от лиц без таковых значительно чаще встречалось патологическое течение пубертата, с генерализацией внутренних побуждений, присоединением их внешних, поведенческих проявлений, подчинением все новых психических процессов своеобразной экспериментальной, поисковой активности, связанной с девиантными идеаторными элементами.
Исследователи серийных сексуальных убийств неоднократно обращали внимание на то, что преступники нередко сохраняли у себя некоторые похищенные вещи, принадлежащие жертве. Иногда это вполне заурядные предметы вроде бижутерии, часов, фотокарточек, тюбики губной помады и т.д., в других случаях вещи носят откровенно выраженный эротический характер (нижнее белье жертвы, чулки, туфли на высоких каблуках и др.). Так, М. брал из сумочек потерпевших предметы косметики, Р. — сексуальный убийца из Риги — хранил у себя кольца убитых им женщин. X.Шехтер и Д. Эверит справедливо отмечают, что самым чудовищным «трофеем», несомненно, являются расчлененные части тела. Серийные убийцы коллекционируют все — от обрезков ногтей до целых трупов. Британский убийца на сексуальной почве Джон Реджинальд Кристи хранил в кухонном шкафу три тела целиком, а в обширную «коллекцию» Джеффри Да- мера входили раскрашенные черепа, замороженные в холодильнике головы и мужские половые органы, сложенные в консервную банку из-под устриц.
Самый знаменитый из любителей подобных трофеев — «вискон- синский вампир» Эд Гейн, на ферме которого нашли множество расчлененных тел людей, а также сиденья для стульев из человеческой плоти, суповые миски из черепов, пояс из женских сосков и коробку с законсервированными половыми органами женщин. Однако са-мую страшную коллекцию (хотя уж куда чудовищнее!) Гейн хранил в спальне: это были развешанные на стене женские лица, срезанные с черепов, высушенные и превращенные в маски.
«Коллекционирование» предметов, относящихся к жертвам преступления, можно оценить в качестве проявления одного из расстройств сексуальных влечений — фетишизма, которое заключается в том, что сексуальное удовлетворение наступает при рассматривании или осязании, вдыхании запаха определенных предметов, субъективно связанных в сознании данного человека с половым наслаждением. Порой это предметы женского туалета, косметика и т.д., а иногда внешне нейтральные объекты. Надо сказать, что изъятие у жертв преступления некоторых вещей нередко трактуется как ограбление. Очевидно, что провести грань между элементарным грабежом убитой или фетишистской кражей чрезвычайно трудно. Кроме того, само садистское убийство настолько ужасно, что иногда возникает сомнение в целесообразности привлечения виновного к ответственности еще и за незаконное присвоение чужих вещей. Вместе с тем подобные действия могут указывать на участие и других видов парафилий в конкретном преступном деянии и учитываться в психиатрической диагностике состояния правонарушителя. Многие из «типичных маньяков» через несколько дней после совершения убийства приходили на место преступления, чтобы вновь увидеть труп, трогать его, вдыхать трупный запах.
Не вызывает сомнений, что сувениры-трофеи представляют для сексуальных убийц существенную ценность, они их чрезвычайно редко продают и, несмотря на немалый риск, предпочитают хранить у себя. Как представляется, психологический смысл похищения и хранения этих сувениров-трофеев состоит в том, что, во-первых, они напоминают преступнику о тех событиях, которые он вызвал и которые принесли ему удовлетворение; во-вторых, они позволяют ему не порывать с этими событиями, вселяют уверенность в него. Важно отметить, что сувениры-трофеи свидетельствуют о психологической зависимости серийных сексуальных убийц и от собственных влечений и переживаний, и от совершенных ими преступных действий.

2. Субъективная детерминация серийных сексуальных убийств

Анализ индивидуальных историй жизни серийных сексуальных убийц и глубинное исследование их личности показывают, что ими двигало субъективно непреодолимое стремление утвердить себя всвоей биологической роли мужчины. Для них это имело решающее, даже бытийное значение, поскольку субъект, не принятый, не адаптированный в своем мужском (женском) качестве, ощущает себя ненужным, выброшенным из жизни, а окружающий мир — враждебным, постоянно угрожающим.Поэтому он защищается от него, нападая в первую очередь на те «объекты», которые он расценивает как источник своих несчастий и которые «вскрывают» его ненужность. В сфере межполовых отношений таким источником в большинстве случаев выступает женщина. Нападение на нее выступает формой защиты и восстановления самоприятия. Потребность в этом столь актуальна и остра, что подчиняет человека себе, делая его зависимым.
Наблюдения показывают, что описываемые разрушительные действия чаще всего совершают лица, недостаточно адаптированные в межполовых отношениях, как правило, сексуальные банкроты. Поэтому они отличаются повышенной тревожностью, переходящей в страх смерти. Что представляет собой этот страх и как он проявляет себя в сексуальных убийствах?
Страх смерти — это постоянное ощущение, таящееся в глубинах психики, неизбежности небытия, несуществования, некоего обры-ва, за которым не следует ничего. У подавляющего большинства людей образ смерти порождает нечто неведомое и ужасное, мысли о ней вызывают негативные, деструктивные эмоции. Исключение составляют, возможно, те, кто верит в загробную жизнь, причем в их числе могут быть и нерелигиозные люди. Не вызывает сомнений, что сейчас у человечества по большей части однозначно негативное отношение к смерти, что способствует формированию аналогичных позиций у конкретных лиц. Страх смерти способен оставаться в рамках нормы, всю жизнь незримо сопровождая человека и незаметно влияя на его поступки. Правда, в некоторых случаях, чаще всего в результате эмоционального отвергания родителями своего ребенка, необеспечения его своим попечением, этот страх может выйти за рамки. Вследствие этого личность начинает острее ощущать угрозу скорой гибели и необходимость что-то предпринять, например упреждающие насильственные действия, становясь зависимой от этих действий, поскольку они обеспечивают ее безопасность. Важно отметить, что острота угрозы далеко не всегда выражается только в том, что индивид начинает чаще думать о неизбежной кончине, ищет и находит ее предвестия, лишь определенным образом объясняет некоторые приметы и события, постепенно подчиняя подобным предчувствиям всего себя. Иногда смертельная опасность представляется ему в отношениях, высказываниях и поступках других лиц, хотя объективно они могут и не быть таковыми.
Повышенный страх смерти способен создавать соответствующую личностную диспозицию высокой тревожности и негативных ожиданий, причем самому человеку чаще всего неясно, откуда надо ждать беды; появляется общая неуверенность в себе, в своем бытии, бо-язнь утраты себя, своей целостности и определенности, даже права на существование. Субъект с повышенной тревожностью совсем иначе видит мир, воспринимает внешние воздействия. У таких людей бессознательная борьба с угрозой жизни способна преодолеть любые нравственные преграды.
Именно поэтому, зная о таких преградах, человек не воспринимает их и не принимает во внимание. Конечно, в принципе возможна компенсация указанных черт с помощью целенаправленного, индивидуализированного воздействия с одновременным, если это нужно, изменением условий жизни. Если такое воздействие имеет место, оно снимает страх и общую неуверенность в себе и своем месте в жизни. Однако чаще всего этого не происходит, и поэтому преступное насилие отчужденных личностей становится реальностью. Современное воспитание является неэффективным и по той причине, что оно, в частности, не дает возможности преодолеть страх смерти и тревожность в целом.
Сказанное позволяет считать, что защита своего бытия, своего «Я» является глубинным личностным смыслом большинства убийств вообще и сексуальных в частности. При этом не имеет значения, дей-ствительно ли имело место посягательство (в любой форме и любой силы) на это бытие, важно, что какие-то факторы субъективно воспринимались как угрожающие. Страх за свое существование у такой личности способны вызывать самые различные явления и люди. Именно такой страх порождает кровавое насилие, поскольку субъект, уничтожая других, тем самым подавляет в себе свой страх смерти. Ярким примером могут служить личность и поведение Сталина и Гитлера, которые к тому же (что особенно важно) тяготели к смерти, т.е. являлись некрофилами. Относительно рассматриваемых выше убийц, то они, ощущая себя вершителями чужих жизней, совершая насилие, пытаются снять 48 этот страх, снизить собственную неуверенность, высокую тревожность, в какой-то мере отодвинуть от себя смерть. Если человек таким способом обеспечивает свою самую главную безопасность, то понятно, что он становится зависимым от этого способа, а его поведение делается стереотипным.
Не случайно страх смерти мы определили как приоритетный мотив: по нашему мнению, он является одной из основных побудитель-ных сил у большинства анализируемых нами особо жестоких убийц. В подавляющей массе эти преступники, как установлено нами, испытывали психическую депривацию (лишение) на этапе раннесемей- ных отношений, постоянно переживали чувство угрозы личной безопасности своего существования, на бессознательном уровне ощущали свою уязвимость и беззащитность. В связи с этим можно утверждать, что страх смерти как мотив может присутствовать и побуждать к совершению различных убийств с особой жестокостью.
Убийц, серийных сексуальных в особенности, отличает импуль-сивность, ригидность (застреваемость аффективных переживаний), подозрительность, злопамятность, повышенная чувствительность в межличностных отношениях. Они бессознательно стремятся к психологической дистанции между собой и окружающим миром и уходят в себя. Эти данные можно интерпретировать как глубокое и длительное разрушение отношений со средой, которая с какого-то момента начинает выступать в качестве враждебной и в то же время часто непонятной силы, несущей угрозу для данного человека. С этим, несомненно, связаны подозрительность, злопамятность, по-вышенная чувствительность к внешним воздействиям, непонимание среды, что повышает и поддерживает тревожность и страх смерти.
Жестокость при совершении серийных убийств тоже <