Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Принципы управления людьми 12 глава




В некоторых случаях будет очень сложно создать цепочки исполнитель–потребитель. Например, в промышленности, когда агрегаты, которые выполняют одну технологическую операцию, обслуживаются группой рабочих – бригадой; на транспорте, когда одна операция – перевозка груза, пассажиров на морском или речном судне, поезде осуществляется группой людей. При этом бригаду следует рассматривать как малое предприятие с одним хозяином, который имеет право назначать рабочим зарплату из своего дохода, принимать или увольнять их со своего “предприятия”. Конечно, здесь сохранится бюрократизм, но вред от него будет минимален, так как при небольшом количестве подчиненных хозяин сможет присмотреть за Делом и за тем, как его подчиненные это Дело делают.

Надо помнить, что Дело, которому мы хотим передать власть, беспомощно перед лицом “бюро”. Нужно создать гарантии, чтобы “бюро” не смогло проявить свою власть во вред Делу. Поэтому, вводя стандартные товары, услуги, цены, необходимо сделать так, чтобы “бюро” впоследствии не смогло все изменить по своей воле, необходимо, чтобы эти условия были незыблемы и действовали до тех пор, пока исполнители от них не откажутся сами. В противном случае возможна ситуация, как на одном уральском заводе. Здесь на машине центробежного литья первые отливки получались бракованными (из белого чугуна). Трое рабочих разбивали их молотами на куски, которые отправлялись в переплав. Работа тяжелая, непопулярная, и рабочие часто менялись. Но вот на этот участок устроился приехавший на заработки гуцул. Длинный, жилистый, он заказал себе специальный тяжелый молот и играючи разбивал весь брак один – выполнял работу за троих. Большая физическая сила – это тоже талант, а за талант надо платить. На заводе же поступили так, как везде: как только увидели, что гуцул зарабатывает втрое и вдобавок больше начальника цеха, втрое уменьшили ему расценки за разбитую отливку. Чтобы он зарабатывал “как все”. Гуцул обиделся и уволился. После него на эту работу не пришел ни один рабочий: при таких расценках они ничего не зарабатывали. И когда склад был забит браком, расценки снова увеличили, причем до уровня, большего, чем раньше.

При делократизме “бюро” не будет заинтересовано во вмешательстве в Дело. И тем не менее лучше надежно защитить от вмешательства начальства стандартные условия. Для этого можно, например, их утвердить совместным решением руководителей предприятия и профсоюза или любым другим способом, при котором вмешательство в стандартные условия станет невозможным.

В этом контексте вспомним об одном способе нейтрализации власти начальника (заодно посмотрим, как Дело меняет психологию людей).

В СССР воинские отличия отмечались орденами – поощрение за Дело. Эти ордена учреждались в мирное время (орден Ленина, звание Героя Советского Союза, ордена Красной Звезды, Красного Знамени), когда у армии не было Дела, и во время войны (полководческие, ордена Отечественной войны, Славы), когда Дело было. Статуты этих орденов существенно различны. “Мирные” статуты коротки, в них говорится в общем о неком героизме, за который этим орденом можно награждать. Становится понятно, что авторы этих статутов не понимали, в чем Дело солдата, армии; Дело армии – уничтожить врага, поэтому Делу абсолютно все равно:

уничтожен враг героически или как-то трусливо. Но “мирный” статут отдает дело награждения солдата в руки командира, который должен определить, был героизм или нет. Скажем, солдат в бою уничтожил два танка, но вопрос о том, на сколько он проявил героизма – на орден Ленина или объявление благодарности перед строем, будет решать командир солдата, а тому, может быть, не нравится внешний вид бойца или лень писать представление на орден... Эти статуты отдавали власть над солдатами не Делу, а “бюро”, командирам. Когда началась война, и Сталин, и Верховный Совет стали оценивать значение орденов по-другому. В статутах орденов Славы и Отечественной войны героизм отошел на второй план, а на первый вышло Дело. В них указывалось, сколько надо подбить танков, сбить самолетов, сделать боевых вылетов, уничтожить живой силы врага, чтобы получить орден. (С позиции нашего вопроса эти статуты можно рассматривать как перечень стандартных условий – стандартных услуг и их стандартную государственную цену.) Поэтому не командир решал, достоин солдат ордена или нет. Если летчик сделал двадцать боевых вылетов, он должен был получить орден Отечественной войны. В эти вылеты он мог разбомбить какой-то очень важный объект, прорвавшись через сплошной зенитный огонь, начальство могло заметить эту нестандартную услугу Родине и представить его к званию Героя Советского Союза. Но если этого не случалось, все равно летчик получал орден Отечественной войны. Если солдат первым спрыгнул во вражеский окоп, он получал орден Славы, нужно было только добежать до окопа и спрыгнуть. И храбрецы бежали, а за ними и трусоватые. Именно это нужно было Делу, Родине. (Во время Бородинской битвы не в силах остановить отступающие под натиском французов русские полки генерал Ермолов сам пошел в атаку на французов, бросая перед собой под ноги французов солдатские Георгиевские кресты: хочешь, солдат, крест на грудь – иди подбери!) Во время войны статуты и “мирных” военных орденов были изменены. Так, звание Героя Советского Союза стали присваивать за 20 сбитых самолетов противника в любом случае. Могли присвоить и за 5–б, но за 20 – обязательно. Один из писателей, пишущих о войне, на мой взгляд, лучше всех понимающий войну, В. Карпов рассказывал о себе. В 1941 году он кончил пехотное училище, но был арестован и осужден как враг народа. Из лагерей ему удалось попасть на фронт, где он стал разведчиком и захватил 20 “языков”, то есть 20 раз уходил в тыл к немцам и там захватывал вражеского солдата, доставляя его в свой штаб для допроса. За это ему полагалось присвоить звание Героя Советского Союза. Можно представить положение его командиров: вдруг он, враг народа, со звездой Героя убежит к немцам. Тогда с них за такое представление голову снимут. Тем не менее представление написали, и звание Героя Карпову было присвоено. То есть главное – это Дело, а не характеристика его исполнителя.

Автор привел эти примеры, чтобы читатели поняли, насколько важно сознательно передать власть от начальника Делу. И это возможно всегда и в любом Деле, в том числе и в экономике.

Теперь рассмотрим, как будет поощряться Делом сама пирамида руководителей. Делом начальника является Дело, стоящее перед его подчиненными; Оно и его, и их: его – полностью, их – по частям. От того, насколько правильно он спланирует Дело, насколько точно и своевременно разделит его между подчиненными и обеспечит исполнение, зависит и поощрение от Дела. Это поощрение получат и его подчиненные, а часть поощрения каждого подчиненного – это поощрение всех вышестоящих руководителей: хорошо заработал подчиненный – хорошо заработали и они.

Приведем пример. Скажем, в цехе 16 участков, на каждом из которых работают по 30 человек под руководством мастера. Эти участки разделены на четыре объединения, каждый из них возглавляет старший мастер. Их работой руководит начальник цеха. Двадцать цехов и отделов завода возглавляет директор. Это непосредственные, линейные руководители. У каждого рабочего на участке есть свой потребитель или потребители (Дело), и он в свою очередь является Делом для других рабочих в технологической цепочке цеха. В условиях делократических отношений годовой доход опытного рабочего, рационализатора 5 млн рублей (условно), доход другого, молодого 1,5 млн рублей и т.д. Допустим, в цехе принято положение, согласно которому в доход мастера поступает 20 % того, что заработал каждый рабочий: больше у них доход – больше и у мастера. Это – стандартное условие, меньше 20 % доход мастера быть не может, а больше – с согласия рабочих, если мастер “не стандартный”. Мастер никаким образом ни от кого не может получать в свой доход деньги прямо, а только опроцентовано в равной доле от дохода каждого рабочего. Положим, что общий годовой доход рабочих первого участка 60 млн рублей, значит, мастер получит 12 млн рублей; на втором участке 70 млн рублей, а мастеру – 14 млн рублей; на третьем – соответственно 50 и 10 млн рублей; на четвертом – 80 и 16 млн рублей.

Далее установлено, что в доход старших мастеров поступает 55 % дохода каждого мастера. При доходе мастеров 12 + 14 + 10 + + 16 == 52 млн рублей доход старшего мастера составит 28,6 млн рублей. При этом мастеру первого участка остается личный доход – 5,4 млн рублей, второго – 6,8 млн рублей, третьего – 4,5 млн рублей, четвертого – 7,2 млн рублей. Пусть у второго старшего мастера цеха доход составил 25 млн рублей, третьего – 32 млн рублей, у четвертого – 20,4 млн рублей. Суммарный доход старших мастеров цеха 106 млн рублей. Установлено, что 65 % этой суммы, то есть 68,9 млн рублей, поступает начальнику цеха. Тогда старшим мастерам остается: первому около 10 млн рублей, второму – 8,75,третьему – 11,2, четвертому – 7,14 млн рублей. Далее, установлено, что директору в доход поступает 60 % дохода начальников цехов, то есть личный доход начальника цеха составит 27,56 млн рублей. И, как мы говорили, из своего дохода директор завода отчисляет определенный процент начальнику главка, тот министру и так далее.

В приведенной схеме все условно: и проценты, и суммы, неучтены отчисления в прибыль завода, но она объясняет принцип формирования зарплаты. Кстати, примерно такая схема около трех лет действует на нашем заводе. Сейчас трудно сказать с полной определенностью, но кажется, что в условиях развала промышленности, когда нищающий рабочий класс озлобляется на любое начальство вообще, подобное распределение зарплаты позволяет нам несколько ослабить антагонизм между рабочими и руководителями. Рабочие понимают, что доходы начальства жестко связаны с их собственными, что деньги, заработанные вместе, руководители не делят премиями между собой. Никто из руководителей завода теперь не получает премии, все премии у рабочих.

Рассмотрим результаты, которые может дать использование этой схемы. Потребителем труда рабочего почти всегда является рабочий либо некто, действующий от его имени. Потребителями труда руководителей также являются рабочие. Их труд – основа финансового благополучия руководителя. Поэтому руководитель заинтересован в том, чтобы удовлетворить рабочих, заслужить их благодарность. Это становится еще одной стороной Дела руководителя. Скажем, мастер сам разработал предложение, которое повысит доход его рабочих, тогда он в принципе имеет право потребовать от них увеличить ему процент отчисления, хотя его доход и так увеличится. И рабочие в принципе могут на это согласиться. Не исключен вариант, когда рабочие пригласят на свой участок мастера с другого участка и, чтобы он согласился, предложат ему повышенный процент.

Также изменится и суть командных функций. Сами управленцы становятся просто специалистами. Если инженер может выполнить проект самого дешевого моста, который не рухнет, то управленец организует его строительство самым дешевым способом, а доход они получат через рабочих: специалисту-инженеру заплатят за проект, который дает им повышенный доход, специалисту-управленцу – за организацию их труда, которая тоже дает повышенный доход. Для любого исполнителя главным будет не сами по себе команды руководителя, а то, что точное исполнение его команд всеми принесет максимальный успех каждому.

Вспоминая о военных годах, подполковник Бывшев, институтский преподаватель по военной подготовке, рассказывал, как к ним, уже бывалым танкистам, ходившим не в одну атаку, прислали командиром танка безусого лейтенанта. Ни опыт, ни возраст экипажа не позволяли относиться к мальчишке-лейтенанту с должным почтением. Но начинался бой, и все команды “мальчишки” становились святы. Хотя он и ошибался поначалу, никто не оспаривал его команд: задержка исполнения команд грозит большей бедой, чем быстрое исполнение команды, даже если она на взгляд экипажа малоэффективна. Совместная опасность быстро проясняла ту простую истину, что у каждого своя работа: механик должен вести танк, заряжающий заряжать, наводчик стрелять, а командир выбирать цель, боеприпас, указывать механику направление и темп движения.

В делократической системе управления экономикой, которую мы предлагаем, у начальника нет возможности как-то материально наказать подчиненного: этим он будет наказывать и себя. У него остается одно единоличное право – уволить подчиненного, если он не способен делать Дело, но вопрос увольнения следует согласовать с потребителями его труда, убедиться в том, что он делает Дело неэффективно и возможна замена на лучшего работника. А в этом заинтересованы и начальник, и потребители труда увольняемого.

Автору приходилось увольнять подчиненных. Например, без колебаний был уволен слесарь, пригрозивший своему бригадиру физической расправой за то, что тот настаивал на выполнении работы, которая слесарю не нравилась. Был случай, когда электрик, только что окончивший ПТУ, по полсмены бездельничавший из-за своей низкой квалификации, отказался сделать надписи под кнопками “Пуск” и “Стоп” на том основании, что он не художник. На следующий день он искал себе работу в другом цехе. Но был и противоположный случай. В цехе работал пожилой рабочий, хронически выпивавший. В этом “веселом” состоянии его тянуло на улицу, и его не реже двух раз в год подбирал патруль и доставлял в медвытрезвитель. Руководители завода, отвечавшие за воспитательную работу, настаивали на увольнении этого рабочего. Но я не мог уволить. Во-первых, потому что он был безотказен, как трехлинейная винтовка Мосина, даже уборщица без труда вызывала его на завод и в выходные дни, и ночью. Во-вторых, в его огромных, как лопаты, ладонях быстро оживал любой прибор, а прибор, отправленный на ремонт “специалистам”, исчезал на месяцы и возвращался точно таким же.

Люди, не отвечающие за Дело, обычно легко дают советы, как решить кадровые вопросы: пьяницу уволить, инженера с дипломом о высшем образовании назначить руководителем, практика без диплома понизить в должности и т.п. Они не понимают, что Делу все это безразлично, и у руководителя, отвечающего за Дело, есть единственный критерий для оценки подчиненного: делает он Дело или нет. Все остальное – малозначительно. И если подчиненный хорошо делает Дело, то нередко приходится терпеть от него всякие неприятности.

Внедрение делократических принципов управления приведет к резкому изменению мировоззрения: то, что раньше казалось безусловным, превратится в пустозвонство, в ничто, а первые места займут ценности, о которых мы не догадывались или казались нам малозначительными.

Здесь предпринята попытка объяснить пути делократизации как можно подробнее, но меня все равно не покидает чувство, что приведенного объяснения недостаточно. Поэтому для тех, кто продолжает недоуменно пожимать плечами, скажу следующее.

Вы, конечно, слышали и неоднократно (это утверждают все органы формирования общественного мнения), что будущее экономики за малыми предприятиями и за хозяевами. Вот автор предлагает превратить каждого работающего в малое предприятие. Не надо дробить крупное предприятие на десять мелких. Надо, чтобы каждый работник крупного предприятия стал единоличным хозяином. Например, в “Форд Моторс Компании работает 432 тысячи человек, и автор предлагает сделать конкретные шаги к тому, чтобы эта компания состояла из 432 тысяч мелких предприятий и каждым управлял единоличный хозяин.

Я понимаю, что многие продолжают недоумевать, потому что академики уже лет пять утверждают: чтобы стать хозяином, человек должен получить средства производства и землю в личную собственность с правом продажи. Но это либо глупость людей, никогда не работавших и не знающих, как создаются материальные блага общества, либо подлая корыстная заинтересованность тех, кто эти идеи распространяет.

Первое, о чем надо задуматься: для чего человеку собственность на средства производства, на землю? Либо для того, чтобы с их помощью создать товар или услугу, продать их и получить средства к существованию, либо для того чтобы перепродать все это и нажиться на этой перепродаже. Любому обществу важно, чтобы человек использовал эти средства для первой цели. Достижение второй цели ничего не дает обществу. Она позволяет обогатиться только паразитам общества – спекулянтам, а то, что спекулянты действуют вполне легально, их паразитическую сущность не меняет.

Среди нынешних героев Запада есть братья-евреи, которые в Нью-Йорке занимались скупкой-продажей земли. Эта деятельность их обогатила, они стали мультимиллионерами, но от их деятельности Америка не стала ни на грамм богаче, в ней не появилось ни одного лишнего дома, лишнего килограмма хлеба или стали. Образно можно сказать, что это экономический онанизм, эти люди в экономике удовлетворяют только себя лично, такая экономика не имеет выхода к обществу. Американцам это очень нравится, и нам незачем вмешиваться в их дела. Но зачем это нам?

Если человек добывает средства к существованию своим трудом, честно, в поте лица своего, то тогда его волнует, как продать изделия, а не как продать инструменты, с помощью которых он изготовил эти изделия, как продать пшеницу, а не землю, на которой он ее вырастил. В этом случае абсолютно безразлично, кому принадлежит земля или станок.

В 50-х годах в Айове, хлебном штате США, вдруг стало резко уменьшаться число фермеров, владеющих землей. В чем было дело? Богатство фермера определяется объемом продажи зерна, а для его получения фермеру нужны земля, трактор, комбайн, плуг, сеялка и прочее. У фермеров того времени не было денег иметь все сразу, и они предпочитали приобретать только движимое имущество, а землю брали в аренду, поскольку покупка земли – мероприятие и дорогое, и ответственное. Фермеры имели возможность не спеша оценивать и участки, и место постоянного жительства. Для нас здесь важно другое: труженику не важно, кто владеет инструментом, которым он пользуется. Не инструмент определяет его доход, а собственный труд. И это в США, где люди путают частную собственность с Господом Богом!

Существует расхожее мнение, что к личной собственности работник относится более бережно, чем к общественной или чужой. Это и так, и не так. Например, в России леса, находившиеся в пользовании общины, оберегались миром очень тщательно, а разделенные на участки для личного пользования быстро уничтожались взаимными порубками.

Дело обстоит по-другому, если рассмотреть отношение работника к инструменту. Если с помощью какого-то инструмента человек добывает деньги своим трудом и, особенно, если этот инструмент достаточно дефицитен, то работник будет хранить и беречь его очень тщательно уже в силу того, что любой инструмент имеет свои индивидуальные свойства, к которым работник привыкает и знание которых превышает производительность его труда. Например, бригада слесарей или плотников напряженно работает очень примитивным инструментом – молотком. Хотя все молотки на вид и одинаковы, стоит только их перемешать и дать каждому рабочему чужой молоток, производительность труда у всех упадет (в этом можете поверить автору: я работал слесарем и знаю, что такое молоток).

Работник и бережет, и очень ревниво относится к тому, с помощью чего он зарабатывает. Скажем, у всех водителей одинаковые автомобили, но сколько энергии и выдумки тратят наиболее толковые шоферы на то, чтобы их автомобиль даже временно не попал в чужие руки, хоть и к опытному шоферу. Они говорят “моя машина” не потому, что они за нее заплатили или могут продать, а потому, что она позволяет им зарабатывать. А кому она принадлежит – дело десятое.

Хотелось бы, чтобы читатели поняли: хозяин тот, кто в своем Деле имеет возможность самостоятельно распоряжаться доходом и делать затраты. И если работник не собирается продать инструмент, с помощью которого он делает Дело, то и собственность на него не имеет значения – он все равно к нему будет относиться бережно. А если он собирается продать инструмент, то он уже не работник и нам не интересен. Поэтому автор считает, что идеи о необходимости продать все богатство страны в частную собственность распространяются не только недоумками, но и корыстными и подлыми людьми, не теми, кто собирается зарабатывать хлеб свой “в поте лица своего”.

Поскольку все тонкости делократизации управления предприятиями мы все равно не сможем рассмотреть, остановимся на этом и подведем принципиальные итоги. Итак, при делократизации предприятия необходимо:

• планировать не производство какого-либо конкретного продукта, а удовлетворение внутренних потребителей предприятия, указывая в планах каждого подчиненного их Дело;

• изменить систему расчетов внутри предприятия так, чтобы вся выручка от изделий двигалась навстречу технологическому потоку и проходила (в идеальном случае) через каждого работника;

• ввести и сделать незыблемыми стандартные условия (товары, услуги, цены) для каждого работника предприятия (в идеале);

• дать возможность работникам, опираясь на стандартные условия, договариваться между собой о наилучшем удовлетворении своих потребителей;

• провести делократизацию управления сверху вниз.

Что с нами сделали

Строго говоря, этому вопросу не место в книге, где рассматриваются вопросы управления людьми, не стоило бы путать с этими вопросами вопросы собственно экономические. Но сказав а, надо сказать и б.

Мы уже доказали, что огромнейший урон экономике СССР был нанесен уничтожением планирования, а планирование – это вопрос управления людьми в экономике страны, вопрос по теме книги. Не меньшее разрушение вызвала и собственно экономическая причина, связанная с бюрократической зашоренностыо одних консультантов нынешних политиков и корыстной заинтересованностью других.

Сначала поговорим о честных консультантах, о тех, кто искренне пытается помочь на основе своих профессиональных знаний, хотя их знания здесь бесполезны. Проведем такую аналогию: больных лечат и хирурги, и фармацевты, но профессиональный опыт хирургов бесполезен в процессе приготовления лекарств, а фармацевту не стоит предлагать способы хирургических операций, даже если это операции по удалению мозолей.

Вспомним еще раз выдающегося экономиста В. В. Леонтьева, лауреата Нобелевской премии. Он стар, опытен, умен, честен, он – идеальный консультант по экономическим вопросам, то есть по вопросам науки, рассматривающей процессы в схеме товар–деньги– товар. Он безусловно знает множество тонкостей о том, как за малые деньги купить много товара, из которого можно изготовить новый товар, который будет продан за большие деньги. Но мы уже убедились, что, рассматриваемая проблема связана с другой наукой, где знания Леонтьева бесполезны. Наша проблема – установить, как заставить людей экономики относиться к своей работе не тупо, бездумно, а использовать все то, что знает Леонтьев, и на основе этого добиться максимальной эффективности своей работы. Но когда Леонтьева просят дать рецепт по лечению больной бюрократизмом экономики СССР, он начинает “буксовать”, не зная, как свести воедино экономические лекарства и причины болезни. Но “буксует” он честно. “Скажу прямо, – говорил он в 1989 году, – безусловно, положение дел в советской экономике в последнее время неблагополучно. Люди живут очень трудно, темпы развития замедлились. Главная сложность состоит в том, что не работают стимулы. Мое впечатление – проблема эта не чисто экономическая, а политико-экономическая. Фактор заинтересованности – вот что чрезвычайно важно, чтобы люди хорошо работали. Об атом знал Ленин, когда вводил нэп. Надо задействовать рыночный механизм.

Я увлекаюсь парусным спортом и, когда объясняю студентам, как функционирует экономика страны, сравниваю ее с яхтой в море. Чтобы дела шли хорошо, нужен ветер – это заинтересованность. Руль – государственное регулирование. У американской экономики слабый руль. Нельзя делать так, как говорил Рейган: поднимите паруса, пусть их наполнит ветер, и идите в кабину коктейли пить. Так нас и на скалы вынесет, разобьем яхту вдребезги. У Советского Союза сейчас наоборот: ветер не наполняет паруса, а тогда и руль не помогает. Я думаю, что более правильно делают японцы. У них, конечно, есть частная инициатива, но и государство играет большую роль, влияя на развитие экономики в лучшем направлении. Из всех капиталистических стран, у которых в настоящее время можно чему-то поучиться, я бы выбрал не США, а Японию.

Так что если говорить о преобразованиях в советской экономике, то, по-моему, нужно стремиться к такой комбинации: часть ответственности за принятие решений и их осуществление останется в руках государства, а часть – у отдельных предприятий, коллективов. Самое трудное в этом – найти правильное соотношение”.

Отдадим В. В. Леонтьеву должное: он сразу предупреждает, что не того врача пригласили к больному: “Мое впечатление – проблема эта не чисто экономическая”, но тем не менее достаточно точно ставит диагноз: “не работают стимулы”. То есть он другими словами говорит тоже, что и мы. По его терминологии, у нас нет стимулов делать Дело, а мы говорим, что у нас Делу не подчиняются. Но мы, опираясь на законы поведения людей, выяснили, как подчинить людей Делу, а Леонтьеву трудней: экономические законы ему ничего не подсказывают, поэтому он начинает противоречить сам себе, пытаясь хотя бы что-то подсказать. Он рекомендует “рыночный механизм”, но тут же предлагает сохранить “государственное регулирование”, то есть государственные планы в экономике. Он говорит о стимулах, но в пример ставит Японию, где для конкретного работника экономики личные материальные стимулы полностью отсутствуют, в отношении материальных стимулов Япония – абсолютно стерильная страна.

Но Леонтьев честен, и не его вина, что он не может предложить правильный путь. У практиков-экономистов этот ученый не может не вызвать симпатии и сочувствия из-за беспощадной критики своих коллег – людей, называющих себя учеными-экономистами. В введении к книге “Экономические эссе” он пишет, что экономика – это сугубо наука практиков, нельзя быть экономистом вне экономики, нельзя создавать теории, не получая данных от конкретных предприятий, сделок, движений денег и товара. Подавляющее число светил экономики работают сами на себя, их работы являются чистым умствованием, которое никому не нужно и ничего не дает. Их гениальные озарения, полученные от длительного созерцания потолка,– пустые забавы, опасные для тех политиков и практиков, кто попробует на них опереться. Леонтьев проводит анализ публикаций американских экономистов за 1972–1981 годы. Только в одной из каждых 100 публикаций ее автор опирался на данные, собранные им самостоятельно, то есть только один из ста экономистов потрудился ознакомиться с тем, что исследует, – с собственно экономикой. Еще около 20 % авторов использовали данные об экономике, заимствованные ими из литературных источников. А почти три четверти “экономистов” представили результаты своих работ в виде надуманных проблем и таких же решений. (И это, заметим, в Америке, обычно не склонной платить деньги своим ученым ни за что.)

“Возникает вопрос,– с горечью пишет Леонтьев,– как долго еще исследователи, работающие в таких смежных отраслях, как демография, социология и политология, с одной стороны, и экология, биология, науки о здоровье, инженерные и различные прикладные дисциплины, с другой стороны, будут воздерживаться от выражения озабоченности по поводу состояния устойчивого, стационарного равновесия и блестящей изоляции, в которой оказались экономисты-теоретики в настоящее время?” Перефразируем это высказывание Леонтьева, выразив его суть: до каких пор остальные ученые будут терпеть положение, при котором звание “ученого” дают людям, занимающимся пустопорожним умствованием и паразитирующим на одураченном обществе?

Эти экономисты-теоретики буквально высосали из пальца новое “мышление” в экономической науке, так называемую монетаристскую теорию, которая очаровала политиков и они назвали ее краеугольным камнем реформ. И не мудрено, так как суть этой теории, по-видимому, не понимает никто, но название ее очень умное и научное. По крайней мере автор не слышал ни одной попытки объяснить цели реформ в СССР и СНГ не только ни от одного политика, что неудивительно, но и ни от одного научного консультанта. Между тем суть теории столь же проста, сколь и глупа и сводится к замене планирования неким рыночным регулированием. Приведем такую аналогию: вы планируете потратить свои деньги: купить продукты питания, пальто, стол на кухню и так далее. Монетаристы прежде всего объявят вас неспособным правильно это сделать, неспособным спланировать собственные покупки, поскольку, по их теории, планировать должен не покупатель, а рынок. Но если денег (монет) у человека много, то здесь и рынок бессилен, так как, по их мнению, человек в этом случае будет покупать что попало, а не то, что ему действительно нужно. Если же денег будет очень мало, то только тогда человек купит то, что ему нужно. То есть только при недостатке денег, считают монетаристы, рынок будет управлять экономикой и она будет делать то, что нужно обществу. Таким образом, исходное положение состоит в том, что и производитель, и покупатель не способны сами оценить ситуацию. Упрощенно идею монетаристской теории можно сформулировать так: скажем, если некто имеет мало денег накануне зимы, то он купит зимнее пальто, а если много – то пляжный зонтик. (Монетаристы также считают, что отсутствием денег можно остановить инфляцию; об этом мы скажем ниже.)

Единственный практический выход монетаристской теории – не давать денег для покупки, причем деньги не даются ни прямо, ни косвенно, для чего резко повышаются проценты за кредит, и покупатель не может взять деньги в долг, деньги делаются дорогими. Читатели, наверно, слышали по телевизору, радио и читали в газетах о том, что правительство реформаторов борется с проклятыми промышленниками, требующими денег и кредитов; это и есть следствие внедрения идей монетаристов.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...