Венская система международных отношений (первая половина XIX в.)

Созыв Венского конгресса

По завершении эпохи революционных и наполеоновских войн, продолжавшихся почти четверть столетия, Европа пред­ставляла печальное зрелище. Почти не было страны или наро­да, которые бы не пострадали от нашествия иностранных армий и военных действий. А главное — эти войны еще туже затянули узел территориальных, экономических, династических противоречий между государствами Европы. Если не распутать, то хотя бы ослабить его и стало главной задачей союзных дер­жав после победы над наполеоновской Францией.

Прежде всего, союзники поспешили урегулировать свои от­ношения с Францией. 30 мая 1814 г. они заключили с прави­тельством Людовика XVIII мирный договор, который был на редкость милосердным по отношению к побежденному против­нику. Он обеспечивал суверенитет и территориальную целост­ность Франции. Она потеряла лишь владения, захваченные ею, начиная с 1792 г., но сохранила не только всю свою собствен­ную территорию в границах 1789 г., но и некоторые приобре­тения революционного времени — главным образом, бывшие папские владения Авиньон и графство Венессен. Союзники воздержались от мести. Они не потребовали даже материаль­ной компенсации за понесенный ими ущерб и в короткий срок вывели из Франции свои войска.

Причина столь мягкого обращения с Францией заключа­лась, с одной стороны, в том, союзники всегда заявляли, что воюют не против Франции и французского народа, а против «узурпатора» Наполеона Бонапарта, и не в целях захвата фран­цузской территории, а за освобождение народов Европы от французского господства. Изгнав захватчиков и низложив Бо­напарта, они считали свой долг выполненным. Условия мирно­го договора с Францией соответствовали освободительным целям войны со стороны союзников.

С другой стороны, союзникам была нужна достаточно силь­ная и самостоятельная Франция для восстановления баланса сил в Европе. Они прекрасно отдавали себе отчет в том, что в отношениях между ними имеются противоречия. Они предви­дели, что с окончанием Наполеоновских войн эти противоре­чия лишь обострятся. Каждое из союзных государств стреми­лось к повышению своей роли в международных делах и вмес-

те с тем опасалось соперников. Франции они отводили в буду­щем роль страны, на которую можно было бы в случае необхо­димости опереться, добиваясь удовлетворения своих притяза­ний, или, по крайней мере, использовать как противовес более сильному сопернику.

Но договор с Францией отнюдь не исчерпывал всего много­образия проблем мирного урегулирования в Европе. С пораже­нием Наполеона в 1814 г. рухнул и тот международный поря­док, который он навязал европейским государствам в период своего могущества. Перед странами антифранцузской коали­ции встала задача определить, во избежание раздоров, новые правила взаимоотношений, в том числе договориться о взаим­ном признании границ.

С этой целью было решено созвать в Вене международный конгресс. Еще до его официального открытия в европейских столицах, в том числе в Лондоне и в самой Вене, велись не­формальные переговоры между членами антифранцузской коа­лиции. Для участия в конгрессе прибыли 216 представителей всех стран Европы (кроме Османской империи), включая боль­шое количество королевских и княжеских домов, многие из которых в годы наполеоновских войн лишились своих владе­ний и теперь добивались их возвращения. Лично присутствова­ли император России Александр I, император Австрии Франц I, король Пруссии Фридрих Вильгельм III, другие мо­нархи. Вместе с главами государств и правительств с диплома­тическими представителями в Вену съезжались их жены, родст­венники, многочисленная свита, купцы, банкиры, художники, поэты, известные люди из многих стран Европы. Их привлека­ла возможность непосредственного общения с коронованными особами всей Европы. В целом Венский конгресс оказался весьма представительным форумом.

Венский конгресс официально открылся в ноябре 1814 г., а завершился в июне 1815 г. принятием Заключительного акта. Формально все его участники были равноправны. Но главную роль играли четыре союзные державы, вынесшие основное бремя борьбы с наполеоновской Францией, — Россия, Вели­кобритания, Пруссия и Австрийская империя. От их имени переговоры вели российский император Александр I, британ­ский министр иностранных дел лорд Каслри, прусский кан­цлер князь фон Гарденберг, австрийский канцлер князь фон Меттерних и другие высокопоставленные лица.

Францию на Венском конгрессе представлял Талейран, в прошлом — участник революции конца XVIII в., крупный са­новник наполеоновской империи, а теперь — министр ино­странных дел правительства Людовика XVIII. Поначалу евро­пейские дипломаты и политики относились к нему с недовери-

ем. Им трудно было преодолеть неприязнь, которую внушали французские захватчики на протяжении многих лет. Кроме того, и сам Талейран пользовался в их глазах далеко не безуп­речной репутацией. Однако все понимали, что без активного участия Франции нельзя было построить прочный междуна­родный порядок. Кроме того, Талейран умело сыграл на раз­ногласиях между союзниками, чтобы поднять престиж Фран­ции. Поэтому французские представители наравне с четырьмя союзными державами участвовали в поиске решений главных вопросов европейской политики.

Пленарных заседаний конгресса было немного. Работа сво­дилась главным образом к совещаниям представителей союз­ных держав с участием Франции, на которые по мере необхо­димости — для обсуждения какой-либо конкретной территори­альной или династической проблемы — приглашались делегаты от других стран. Большую роль играли неофициальные встре­чи, беседы, обмены мнениями. Они происходили, как правило, в непринужденной обстановке светских увеселений — балов, приемов, театральных представлений, — изобилием которых и прославился Венский конгресс. Современники в шутку назы­вали его «танцующим».

Принцип легитимизма

Не было таких вопросов на Венском конгрессе, которые не вызывали бы споров среди его участников. Что делать с грани­цами государств, неоднократно менявшимися в течение минув­ших лет? Некоторые участники конгресса выступали за то, чтобы вернуться к границам 1792 года. Но против этого возра­жали крупнейшие государства, участники антифранцузской ко­алиции, в том числе Россия, Пруссия, Австрия, которые рас­считывали на территориальное вознаграждение за свой вклад в победу над наполеоновской Францией. Великобритания, захва­тившая во время войны с Наполеоном Бонапартом часть коло­ний Франции и союзных ей государств, отнюдь не спешила вернуть их прежним владельцам.

Головную боль вызывал у участников конгресса и герман­ский вопрос. Веками устоявшийся порядок в Европе предпола­гал существование Священной Римской империи германского народа, в составе которой отдельные государства пользовались широкими правами. Их самостоятельность являлась своего рода гарантией от чрезмерного усиления как монархии Габс­бургов, так и Франции. Стоило ли ради поддержания европей­ского равновесия восстановить Священную Римскую империю, упраздненную Наполеоном в 1806 году?

Вопрос о политическом устройстве Европы был тесно свя­зан с общим вопросом о наследии Французской революции и наполеоновской империи. Как поступить с преобразованиями, которые были осуществлены французами на аннексированных территориях и в зависимых от них странах? Многие монархи, в особенности австрийский император, прусский и испанский короли, демонстрировали откровенное неприятие этого насле­дия. Они считали, что лучше всего было бы вернуть Европу к общественным отношениям, существовавшим до 1789 года.

Чтобы найти взаимоприемлемый компромисс, участники Венского конгресса нуждались в некоем общем подходе к ре­шению этих разнообразных проблем. Им весьма пригодилась теория легитимизма, или законности (лат. 1ех — закон), выдви­нутая рядом европейских мыслителей консервативного толка еще в годы Французской революции и наполеоновских войн. Значительный вклад в ее разработку внесли британский поли­тический деятель и публицист Эдмунд Берк, французские ре­лигиозные писатели и философы Жозеф де Местр и де Бо-нальд, а также немецкий публицист Фридрих Гентц, являвшийся советником Меттерниха. Все они отрицательно относились к ре­волюционным и наполеоновским преобразованиям, ставя им в вину разрушение устойчивого, освященного временем и тради­цией общественного порядка. Отсюда, считали они, все несчас­тья, которые принесла революция народам Европы, — граждан­ские смуты, внешние войны, порча нравов и пр. Консервативные мыслители призывали людей вернуться к проверенным временем ценностям — религии и церкви, монархическому устройству го­сударств, сословному строю. Вместе с тем они признавали необ­ходимость тех или иных уступок «духу времени».

В ходе дискуссий среди участников конгресса наметилось двоякое истолкование принципа легитимизма — историческое и юридическое. Причем, одни и те же государственные деятели в зависимости от обсуждавшегося вопроса и собственных инте­ресов прибегали то к одному, то к другому его истолкованию.

С точки зрения исторического истолкования легитимизма, главным критерием истинности, законности тех или иных об­щественных установлений, границ и пр., является их древ­ность. Поэтому, например, считалось, что династия Бурбонов во Франции обладает большими правами на трон, чем динас­тия Бонапартов, потому что она древнее. Границы, существо­вавшие в 1789 г., имели большую законную силу, чем те, кото­рые возникли в результате революционных и наполеоновских аннексий и завоеваний. Соответственно, более справедливыми, правильными объявлялись и законы, по которым издревле жили народы, а всякие нововведения — ошибочными и даже преступными.

При этом большинство европейских правительств понима­ло, что полный возврат к учреждениям, существовавшим до 1789 г., был бы невыполнимой задачей. Ведь в Европе выросло целое поколение людей, которое не знало и не желало возврата к «старому порядку», как стали называть общество предрево­люционной эпохи. Действующие законы и существующие гра­ницы воспринимались им как привычные, нормальные усло­вия жизни. Но главное — на их основе сложились имуществен­ные, династические, политические отношения, пренебрегать которыми было бы просто опасно: это задело бы интересы мо­гущественных сил и вызвало бы их противодействие.

Более того, полный возврат к порядкам до 1789 г. отнюдь не входил в намерения самих монархов. Некоторые из них не только вышли из наполеоновских войн без ощутимых потерь, но даже сумели кое-что приобрести, и теперь не желали рас­ставаться с этими приобретениями. Например, короли Бавар­ский, Саксонский и Вюртембергский хотели сохранить свои титулы, дарованные им Наполеоном. Кроме того, победители наполеоновской Франции твердо рассчитывали на вознаграж­дение за свой вклад в победу. Поэтому, объявляя себя сторон­никами легитимизма, многие монархи давали этому понятию совершенно иное, юридическое истолкование. Они называли так законный порядок, основанный прежде всего на общепри­знанных международных договорах.

Представление о том, что договор между государствами, яв­ляется своего рода законом международной жизни, отнюдь не было новшеством. Еще Вестфальский мир 1648 г. дал пример того, что подобные договоры, признанные большинством госу­дарств Европы, могут служить основой международного поряд­ка в течение длительного времени. Однако Вестфальская систе­ма международных отношений держалась не столько на дого­ворах между государствами, не столько на соблюдении ими норм права, сколько на стихийно сложившемся в середине XVII в. балансе сил.

Династические войны второй половины XVII — первой по­ловины XVIII в. свидетельствовали о том, насколько несовер­шенным еще было правосознание людей того времени. В меж­дународных отношениях по-прежнему царил культ силы. Едва договоры вступали в противоречие с династическими или иными насущными интересами государств, как правительства без всяких угрызений совести их нарушали как ничего не зна­чивший «клочок бумаги»¹. Именно так в 1700 г. поступил французский король Людовик XIV в случае с оставшимся без

¹ Это выражение стало знаменитым позднее, в XX в. См. с. 218. 94

хозяина испанским наследством. Также поступил и прусский король Фридрих II, развязавший в 1740 г. войну за австрийское наследство.

Венский конгресс предпринял попытку поднять престиж и значение международных договоров, которые должны были лечь в основу нового европейского порядка. Этот порядок был призван исключить возможность повторения войн между круп­нейшими государствами Европы, грозящих неприятностями и всем остальным странам. К созданию такого порядка стреми­лись прежде всего крупнейшие государства Европы, в особен­ности, союзные державы, вынесшие на своих плечах основное бремя войн с революционной и наполеоновской Францией. Не отрицая наличия у каждого государства собственных интересов и целей, они хотели, чтобы защита этих интересов и целей об­лекалась в приемлемую для всех форму переговоров, взаимного учета интересов и заключения общепризнанных договоров. Против нарушителей такого порядка они готовы были приме­нить силу.

Заинтересованность европейских государств в создании прочного международного порядка, исключающего серьезные потрясения и войны, объяснялась просто. Они не хотели новой войны и боялись ее, потому что опыт недавней истории их убе­дил: войны являются питательной средой для революций. Страх перед всякого рода общественными потрясениями побе­дил воинственность европейских монархов, на длительное время отбил у них охоту к военной славе, заставил их прово­дить миролюбивую внешнюю политику.

В целом, теория легитимизма в любом ее истолковании обосновывала стремление монархов и государственных деяте­лей, собравшихся в Вене, к созданию устойчивого международ­ного порядка, основанного на четких правилах и принципах взаимоотношения государств между собой. Принцип легити­мизма лег в основу созданного по окончании Наполеоновских войн международного порядка, обычно называемого Венским.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: