Революции 1848—1849 гг. и крушение легитимного порядка

Глубоко потрясли Венский легитимный порядок европей­ские революции 1848—1849 годов. Они охватили сразу несколь­ко государств — Италию, Францию, Пруссию, Австрийскую империю и другие страны Германского союза. Это свидетельст­вовало не только о тесных экономических, культурных, поли­тических связях между европейскими странами, но и о том, что перед ними стояли одинаковые или очень похожие проблемы.

Главная из них заключалась в том, что граждане не были удовлетворены царившими в их странах политическими режи­мами и стремились к расширению своих прав и свобод. С той только разницей, что в абсолютистских странах лозунгом рево­люции было введение конституции, а там, где уже имелись ли­беральные конституции, граждане требовали демократических

преобразований, прежде всего учреждения всеобщего избира­тельного права.

Весьма остро стоял и «социальный вопрос» — вопрос о мерах, призванных противодействовать росту безработицы, ни­щеты городских низов, ухудшению условий труда и быта про­мышленных рабочих и пр. Дело в том, что к середине XIX в. промышленная революция в странах континентальной Европы находилась еще в своей начальной фазе, когда широкие слои населения испытывали главным образом трудности и лишения от связанных с ней перемен и еще не почувствовали ее благо­творных последствий. Бедствия народных низов усугублял эко­номический кризис, предшествовавший революции. Поэтому в рабочих кварталах с революцией связывали надежду на реше­ние «социального вопроса».

Кроме того, большое недовольство вызывал легитимный порядок, установленный Венским конгрессом. Особенно резко против него выступали народы, лишенные государственного единства или государственной самостоятельности и отданные под власть иностранных династий, — итальянцы, немцы, поля-! ки, венгры и другие. Но даже в таком независимом и суверен- | ном государстве, как Франция, общественность активно выра- | жала недовольство легитимным порядком. Французы считали, что он противоречит национальным интересам их страны, по­скольку обязывает ее проводить внешнюю политику в угоду таким реакционным монархиям, как Австрия, Пруссия и Россия.

Повсеместно оппозиционные группировки и движения предъявляли правительствам своих стран требование сбросить «путы» Венского порядка и проводить самостоятельную, под­линно национальную внешнюю политику. При этом различные политические группировки вкладывали в это требование далеко не одинаковый смысл. Либералы делали упор на задачах наци­онального освобождения или объединения. Они не считали границы, установленные в Европе в 1814—1815 гг., справедли­выми и выступали за их пересмотр в соответствии с нацио­нальными интересами своих стран. Эти задачи были близки и демократам, но они в своих требованиях шли гораздо дальше либералов. Они выступали за национальное освобождение или объединение не только своих народов, но готовы были протя­нуть руку помощи и народам других стран. Демократы считали, что свобода и демократия должны восторжествовать во всей Европе. Если хоть где-то реакция уцелеет, то завоевания рево­люции не будут прочными. В итоге революции они рассчиты­вали на возникновение федерации свободных республик — свободных и от иноземного, и от политического гнета.

Начавшись в январе 1848 г. народным восстанием на Сици­лии, революции в считанные недели охватили пол-Европы. В

ночь на 24 февраля антиправительственные демонстрации пере­росли в восстание в Париже. 14 марта вспыхнуло восстание в Вене. Оно послужило сигналом к подъему патриотического движения в провинциях Австрийской империи. 17—18 марта начались массовые выступления жителей Милана и Венеции. Одновременно произошли столкновения сил порядка с демон­странтами в Берлине. Дружные выступления граждан разных стран в защиту своих прав и свободы дали этим революциям общее название «весны народов».

В результате народных восстаний политическая обстановка в Европе изменилась. Во Франции была свергнута Июльская монархия и провозглашена республика. Папа римский был вы­нужден бежать из Рима. Произошла смена правительств в Ав­стрии, Пруссии и других государствах Германии и Италии. К власти пришли либералы и демократы, которые исповедовали другие политические ценности, чем абсолютистские и полуаб­солютистские короли.

Это неизбежно отразилось на всей системе международных отношений в Европе. Под влиянием революций в короткое время затрещал по швам порядок, созданный на Венском кон­грессе. Глубоко символическим событием было увольнение в отставку главы австрийского правительства Клемента Меттер-ниха. Он был одним из самых известных дипломатов и госу­дарственных деятелей Европы первой половины XIX в. Мет-терних начинал свою карьеру в годы наполеоновских войн по­слом Австрии во Франции. Во время Венского конгресса он был уже австрийским министром иностранных дел. Решения конгресса и образование Священного союза были во многом результатом его усилий, его дипломатического искусства. Этот могущественный человек пережил всех остальных государст­венных деятелей, стоявших у колыбели Венской системы. Дол­гие десятилетия он был наглядным воплощением ее устойчи­вости. Падение Меттерниха символизировало крушение Вен­ской системы под ударами революций.

В результате революций 1848 г. правительства многих евро­пейских стран резко изменили внешнеполитический курс. Они отказались от принципов Венской системы — «европейского концерта» и легитимизма, от целей сохранения легитимного порядка и нерушимости границ, и заявили о стремлении отста­ивать национальные интересы своих государств, не считаясь с умозрительными принципами и теориями.

Пример другим странам подавало Временное правительство Французской республики, которое фактически возглавлял из­вестный поэт, писатель, историк Альфонс де Ламартин, полу­чивший пост министра иностранных дел. 2 марта 1848 г. он об­ратился ко всем правительствам Европы с манифестом. В нем

говорилось, что Французская республика основана в соответст­вии с «естественным и национальным правом». Она является воплощением «воли великого народа» и потому не нуждается в признании другими державами, хотя таковое было бы весьма желательно. Чтобы успокоить легитимные монархии, в мани­фесте подчеркивалось, что «провозглашение Французской рес­публики нельзя рассматривать как акт агрессии против любой другой формы правления» и что «война больше не является принципом Французской республики, как это было в 1792 г.».

Однако этим миролюбивым словам противоречили другие положения манифеста. Он объявлял договоры 1815 г., являв­шиеся краеугольным камнем Венской системы, «потерявшими юридическое значение в глазах Французской республики». Правда, в манифесте содержалась оговорка: хотя Франция счи­тает несправедливыми границы, навязанные ей в 1814— 1815 гг., она не требует их немедленного пересмотра и призна­ет их «как основу и отправной пункт своих отношений с дру­гими нациями». Тем не менее, в манифесте выражалось твер­дое намерение добиваться пересмотра этих договоров «по об­щему согласию», т.е. мирным путем, и содержался призыв к другим государствам «по доброй воле согласиться с освобожде­нием республики от их бремени».

Столь же воинственно звучало в манифесте и обещание по­мощи, в том числе и военными средствами, «угнетенным наци­ональностям в Европе и за ее пределами», а также дружествен­ной Швейцарии и итальянским государствам, если какая-ни­будь держава посягнет на их независимость.

Это положение манифеста встретило горячую поддержку французских демократов, считавших вопросом чести поддерж­ку «угнетенных национальностей». Некоторые члены Времен­ного правительства помогали в отправке вооруженных групп революционеров-добровольцев в Бельгию и Савойю. Извест­ный демократ и социалист Луи Блан писал: «Франция должна вменить себе защиту угнетенных народов в такую же неуклон­ную обязанность, как и собственное самосохранение».

Однако манифест 2 марта в значительной мере остался дек­ларацией, потому что у Временного правительства, поглощен­ного ворохом внутренних проблем, не нашлось достаточно сил, чтобы осуществить свои внешнеполитические замыслы. Кон­траст между его намерениями и возможностями был тем более разителен, что сами «угнетенные народы» Европы живо от­кликнулись на слова поддержки, прозвучавшие в манифесте. Встречи с министром иностранных дел стали добиваться пред­ставители эмигрантских кругов Польши, Ирландии, Бельгии и других стран, рассчитывавших на получение реальной помощи в их освободительной борьбе. Но Ламартин отвечал на их

просьбы отказом и старался снять со своего правительства вся­кую ответственность за действия революционных эмигрантов.

В 1848 г. даже некоторые европейские монархи выступили за проведение национальной внешней политики, чтобы под­держать свою репутацию в мнении передовой общественности и сохранить трон. Это были прежде всего короли Пруссии и Пьемонта. Они поддержали лозунг национального объедине­ния Германии и Италии (в случае с Италией также и лозунг освобождения от иностранного господства), поскольку он отве­чал и их династическим интересам.

Гогенцоллерны издавна соперничали с Габсбургами за пер­венство в германских землях. Незадолго до революций 1848— 1849 гг. Пруссии удалось добиться важного преимущества перед Австрией. По инициативе прусского короля 1 января 1834 г. был образован Германский таможенный союз. Его со­здание было продиктовано в первую очередь стремлением под­держать крупную индустрию, которая зародилась на немецкой почве в результате промышленной революции и нуждалась в широком и достаточно емком рынке. Но прусскому правитель­ству не были чужды и политические мотивы: оно хотело посте­пенно «выдавить» Австрию из Германии, перехватить полити­ческое лидерство в германских землях. Сначала членами Тамо­женного союза были 18 государств. В дальнейшем он попол­нился новыми членами. Накануне революций в состав тамо­женного союза входило большинство германских государств, за исключением Австрии и тяготевших к ней государств Южной Германии.

Революция 1848—1849 г. предоставила прусскому королю Фридриху Вильгельму IV возможность не только подтвердить свою репутацию поборника германского единства, но и на деле укрепить собственные позиции. Он не возлагал больших на­дежд на деятельность Франкфуртского национального собра­ния, созванного для разработки общегерманской конституции, поскольку там верховодили чуждые ему по духу либералы и де­мократы. Прусский король больше полагался на вооруженную силу, совершенно в духе своих предшественников на троне в XVII и XVIII веках. Поводом для демонстрации силы послужи­ли волнения в Шлезвиге и Голыптейне. Оба герцогства, распо­ложенные между германскими землями и Данией, имели сме­шанное население, но управлялись датским королем. Вскоре после начала революций, Дания заявила о присоединении Шлезвига к своей территории. Это вызвало возмущение немец­кого населения. В Киле было образовано временное правитель­ство обоих герцогств, призвавшее население к сопротивлению датской аннексии. Оно также обратилось за помощью к гер­манским государствам. Пруссия откликнулась на этот призыв,

и уже в апреле 1848 г. прусские войска заняли Шлезвиг. Нача­лась прусско-датская война, которая со стороны Пруссии ве­лась под лозунгами национального освобождения и объеди­нения.

Король Пьемонта Карл Альберт также решил воспользо­ваться патриотическим подъемом, охватившим Апеннинский полуостров в начале 1848 г., чтобы объединить под своей влас­тью Северную Италию, 23 марта он объявил о вступлении своих войск в Ломбардию и Венецию с целью их освобождения от австрийского господства. Началась итало-австрийская война («первая война за независимость», как ее называют в Италии). На стороне Пьемонта выступил ряд других итальянских госу­дарств, в том числе Папская область и Королевство Обеих Си­цилии. В военных действиях принимали участие отряды добро­вольцев из различных районов страны.

Одновременно с этими событиями развернулась освободи­тельная борьба венгерских патриотов. В самом начале револю­ции с согласия австрийского императора они образовали пра­вительство, которое взяло курс на широкую самостоятельность Венгрии в составе Австрийской империи. Венгерское прави­тельство опиралось на вооруженные силы, сформированные из добровольцев-гонведов («защитников отечества»).