 |
Обстоятельства этих нескольких встреч, о которых г-н Ван Липин рассказывал авторам книги, были совершенно сказочными, заполненными романтическим духом, обычному человеку этого не понять.
|
|
|
|
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ВОСКРЕСЕНИЕ ИЗ МЕРТВЫХ И НОВОЕ ВЫПЛАВЛЕНИЕ
Глава двенадцатая
Сокровища горной глуши
Сменялись на пути горы и реки, сменялись жара и холод – и с тех пор как Учителя с учеником покинули горы Сишань в Фушуне, незаметно промелькнуло почти два года.
Чжан Хэдао, Человеку Беспредельного Дао, исполнилось восемьдесят восемь лет, и Ван Цзяомину, Человеку Дао Чистого Покоя, было уже семьдесят восемь, а Цзя Цзяои, Человеку Дао Чистой Пустоты, – семьдесят шесть. У большинства обычных людей в этом возрасте жизненные силы иссякают, у меньшинства же может сохраниться неплохое здоровье, но они уже неспособны переносить трудности.им уже не по плечу суровые тяготы странствий – голод и ночевки под открытым небом, жара, дожди и всякие случайности. Но три старика-Учителя были телом и душой едины с Дао, и несмотря на все невзгоды, в них не угасало детское сердце, в природе они были как рыбы в воде. Не было признаков того, что им трудно, наоборот, они лучились радостью. А кроме того, с ними был Ван Липин, и рядом с этим пареньком жизнь приобретала безграничный интерес.
И хотя одеты они были в лохмотья, лица их сияли такой необычайной одухотворенностью, что даже в толпе самый невнимательный человек отличил бы этих четверых, людей, достигших Дао.
183// Целые дни проводили они вместе, у стариков была совершенно определенная задача – воспитать ученика, шаг за шагом передать ему все приемы мастерства. Из-за сложившейся обстановки Ван Липин не мог обучаться иначе, чем в странствии с облаками, но это было благоприятно для совершенствования в выплавлении.
Они шли по глухим горным тропам, случалось найти пищу – ели, не было пищи – никто не произносил слова «голоден». Каждому было ясно, что того, кто первый это слово произнесет, другие тут же «подловят»: «Ну, ладно, ступай, поищи чего-нибудь поесть».
|
|
|
Ван Липин сначала не понимал, что у Учителей это был прием «состязания в хитрости». Молодой и бесхитростный, он всегда первым заговаривал о еде и раз за разом бегал по округе, пытаясь раздобыть пищу на всех.
А во время еды зачастую получалось, что «монахов много, а каши мало», делить поровну нечего. Тогда все добытое ставилось посередине, все четверо усаживались вокруг и каждый высказывал свое предложение о способе дележа. Если на первом круге «обсуждения» обнаруживался аргумент, который все признавали, то так и поступали, а если мнения разделялись, то «дискуссия» продолжалась.
Позже Ван Липин понял, что бегать за едой, даже очень далеко, – дело нетрудное. Но если тебя «подловили», чтобы попросить сделать какое-то дело, ты, значит, проиграл в сообразительности. И он тоже начал щевелить мозгами, придумывая, как бы «подловить» Учителей..
Однажды проявил неосторожность и попался в «ловушку» Цзя Цзяои, ему много пришлось побегать, пока принес лепешку, испеченную наполовину из муки, наполовину из травы. Затем все сели вокруг и обсуждение началось.
Первым, разгладив бороду, высказался Чжан Хэдао: «Я здесь самый старый, –сказал он,-по крепости здоровья мне с вами не сравниться, я смогу продержаться, только если буду есть больше.»
«Я сейчас расту, – парировал Ван Липин, – мне надо есть больше. Старшее поколение должно заботиться о младших, чтобы была справедливость».
Цзя Цзяои выступил «прямо и смело»: «Мне столько пришлось пробегать, достать эту лепешку было нелегко, по заслугам должна быть и награда, мне должна достаться половина, а остальное вы уж сами делите».
«О чем речь, – возмутился Ван Цзяомин, – я тут за тебя охранял твою торбу, и если уж говорить о заслугах, то у нас обоих есть в них своя доля, не надо их приписывать одному себе. По-моему, надо разделить на три части, мы с Цзяои получим по одной, а оставшуюся пусть поделят между собой Учитель и Юншэн».
|
|
|
Чжан Хэдао, видя, что никто из троих не упомянул слова «старый», и что борьба, по-видимому, бесполезна, отступился, сказав: «А что если поделить поровну на четверых?»
«Нет уж, нет, уж! – не согласились остальные. – Делить поровну бессмысленно, да и не справедливо».
Видя, что аргументы исчерпаны, Чжан Хэдао выдвинул «хитроумный план».
«Ну, ладно, не будем спорить, у меня есть способ, самый что ни на есть справедливый, если вы согласитесь, то так и поступим».
«Какой же это справедливый способ, просим Учителя побыстрее рассказать».
«Положим лепешку здесь и все четверо будем кусать от нее одновременно, возможности будут равные, разве это не справедливо?»
«Чудесно, чудесно!» – согласились все.
Чжан Хэдао нашел камень и возложил на него лепешку.
Четыре шеи вытянулись в направлении лепешки с четырех сторон, а так как лепешка была небольшая, то конечно они стукнулись лбами, а в рот ничего не попало.
Первым, махнув рукой, ретировался Цзя Цзяои: «Ну, все, моя старая личность туда не всовывается. Кусайте сами».
Чжан Хэдао рассмеялся: «Я как раз тоже так думаю. Ты заботишься, как бы не потерять лицо, а мы заботимся о лепешке». Все трое, заливаясь смехом, уже откусили по куску и теперь смачно жевали. А у обкусанной лепешки троим опять стало тесно, и Ван Цзяомин тоже по собственному почину отступился, осталось только двое. Чжан Хэдао взял лепешку в руки, и они с Ван Липином стали кусать по очереди. В скором времени лепешка исчезла.
, Когда Цзя Цзяои повернулся и ушел, Ван Цзяомин сразу понял, что «тут что-то не то», и, прокравшись следом, увидел, что он откусывает кусок от клубня батата. Без всяких слов отобрав бататину, Ван Цзяомин разделил ее на две половины, так что «пайка» досталась каждому.
Одной лепешки и одного клубня батата недостаточно, чтобы наесться даже одному человеку, но обстановка раздела пополнила их интерес к жизни. В этой горной глуши часто раздавался их смех. Странствие протекало в свободной и непринужденной атмосфере. Учителя и ученик, исполненные друг к другу глубокого уважения и горячей любви, все время друг друга «подначивали», «подлавливали» и тем самым будоражили интеллект и будили интуицию. Когда кто-нибудь из них «оскандаливался», остальные хохотали до упаду. Три старика были «сорванцами», которые никогда не взрослеют. Кругом царила смута, но в космосе нашей четверки всегда был свобода, тут не знали ни прошлого, ни будущего, ни настоящего, тут не было разделения на юг-север-восток-запад, сердца были, как ясное солнце и сияющая луна, мысли, как плывущие облака или текущая вода, ни одна пылинка их не загрязняла, все было ясно, просто, естественно, живо и весело. Дао Неба, Дао земли и Дао человека сливались воедино.
|
|
|
Странствия с облаками и совершенствование в Дао – незабываемое для Ван Липина время, это был второй пик его жизни.
В это время старики передавали ему знания о законах движения небесных тел, о сущности социальных метаморфоз, учили врачеванию и гаданию, технике выхода духа и движения снов. По мере совершенствования Ван Липина в выплавлении мастерства Трех Бессмертных из приемов завершения Драгоценностей Духа каждый из стариков вдобавок передавал ему свое собственное всю жизнь лелеемое искусство.
Теперь Ван Липин окончательно понял, в чем состоит задача этой его жизни, и не 186/ хотел уронить своей миссии и обмануть доверия воспитателей.
Он уже глубоко усвоил принцип единства Неба, земли и человека и овладел приемами соединения друг с другом сердца человека, сердца земли и сердца Неба. И на взгляд стариков, Ван Липин, этот «рожденный» ими младенец, постепенно вырастал.
Смех и беззаботность рассеивали дорожную усталость, Учителя и ученик, упивались слиянием сердца и природы.
Однажды они вышли на широкую дорогу, проходившую между горами. Время от времени их обгоняли машины. Чжан Хэдао приподнял ногу и выразительно посмотрел на свою совсем уже износившуюся обувку. Цзя Цзяои сейчас же ощупал у себя за спиной котомку, как бы к чему-то готовясь. И Ван Цзяомин, подтянув пояс, кивнул: «Все в порядке». А Ван Липин в это время, проводив глазами удалявшуюся машину, обернулся посмотреть на приближавшуюся другую.
|
|
|
Когда задняя машина поравнялась со стариками, они вдруг оторвались от земли и с грохотом прицепились к борту грузовика. Только тогда Ван Липин опомнился и со всех ног бросился вдогонку. Машина была уже далеко, а старики залезли в кузов и оттуда улыбались Ван Липину. Сообразив, что опять попался в ловушку «трех стариканов», он собрался все свое искусство, в один миг пролетел более ста метров и тоже прицепился к борту. Затем легонько подпрыгнул и оказался в кузове. Старики встретили его хохотом, а он невольно покраснел.
Машина мчалась вперед, и шофер, смотревший прямо перед собой, не догадывался о том, что происходило у него за спиной в кузове. Послышавшийся смех очень его удивил. На этой горной дороге машин немного, а пешеходов совсем не видно, откуда же смех? Он опять послышался, совсем близко, не иначе, в машине кто-то есть. Но ведь никто же не садился? Шофер глянул в зеркало заднего вида – и точно, в кузове люди, да 187 / еще старики, это уже совсем странно. И он нажал на тормоза.
Открыв дверцу, с подножки кабины заглянул в кузов – никого. Не с ума ли он сходит? Но на этом пределе сомнений послышался голос: «Спасибо, хозяин, что подвез!» Шофер обернулся и увидел перед машиной четверых – троих стариков и мальчика, они приветственно ему махали. Шофер хотел расспросить, кто такие, но они уже сошли с дороги и скрылись в сторону гор. А секрет был в том, что Учителя и ученик, видя, что машина останавливается, использовали прием сокрытия тела и сошли с нее. Шофер, конечно, увидеть их не мог.
Они двинулись дальше и в один прекрасный день подошли к подножью западного пика гор Хуашань.
Подняв глаза, смотрели они ввысь. Гора эта обладает удивительной мощью, будто великан стоит, подпирая небо макушкой, прекрасная и величественная.
«Описание Западного пика гор Хуашань» входит в «Дао цзан». В нем упоминаются все достопримечательности Хуашаня, а предваряет его предисловие, написанное в правление танского императора Сюань-цзуна. Там говорится:
В небе есть Четыре Начала, по звездам их находят. На земле есть Пять Сторон, горными пиками они отмечены Когда Инь и Ян соединяются свободно, все сущее в них обретает форму. Когда цзин и ци излучают друг друга, шэнь проясняется в них. Западный пик великого Хуашаня действует как Великая Инь, Тьма вещей расцветает здесь, поэтому зовутся горы Хуашань (Цветущие). Пик, расположенный к западу от центрального, зовется Западным пиком, он находится на месте Семи Дворцов. По абрису очень крут и со всех четырех сторон виден. Высота его пять тысяч жэней, отвесные стены внушают трепет. Другие горы не могут соперничать с ним. Его ци чисто, его мощь велика, его Элемент – Металл, его зодиак – Телец. Впереди него ущелье Цветущий Ян (Хуаян), позади область Цветущая Инь (Хуаинь), слева окружают его персиковые леса, справа добывается ланьтяньская яшма. Внизу есть металлические треножники и каменные пещеры магов и отшельников, наверху – волшебные травы и красная яшма.
|
|
|
Хуашань знаменит своей неприступностью. Он состоит из пяти пиков: восточный зовется Чаоян (Обращенный к солнцу), Западный – Ляньхуа (Цветок Лотоса), южный – Лоянь (Падающий Гусь), северный – Уюнь (Пять Облаков), а центральный – Юйнюй (Яшмовая Дева). Пять пиков как будто смотрят издали друг на друга. Пики крутые и с голыми плоскими вершинами, как будто срезанными ножом или срубленными топором, вскарабкаться на них чрезвычайно трудно. «С древности на Хуашань ведет одна дорога», и эта дорога, к тому же, так узка, что, поистине, «один муж преградит дорогу, так десять тысяч не пройдут».
У сунского поэта Коу Чжуня есть такие стихи:
Лишь Небо выше него,
А гор с ним сравнимых нет,
Взглянешь вверх – рядом красное солнце,
Взглянешь в пропасть – на дне облака.
Но у Хуашаня есть и другие удивительные свойства. Он находится к югу от реки Вэй, просторная долина которой тянется на север. Хуанхэ в своем беге на десять тысяч ли делает на лессовом плато гигантскую излучину и после нее, недалеко от подножья Хуашаня вдруг поворачивает на восток и течет прямо к морю. Южнее проходит хребет Циньлин, пересекаемый рекой Ханьшуй, еще южнее – горы Дабашань. Далее на восток – горы Юйсишань, а там уже необозримая глазом Северо-Китайская равнина, тянущаяся до самого моря. Если провести прямую, скашивающуюся на юго-запад вдоль Большого Хингана, она как раз разделит Китай на Западную и Восточную части. Восток и Запад представляют собой два естественных экономических района. А Хуашань расположен почти в самой середине этой косой линии. Значение Хуашаня, как видел его танский Сюань-цзун, с точки зрения традиционной культуры, и значение его с точки зрения культуры современной, по содержанию, конечно не совпадают, но они сосуществуют. Даосы соединили обе точки зрения. Они видят здесь не только особое расположение гор, но и наполняющие их «текучие» вещи, а именно, «ци» и «ветры».
Хуашань с давних пор был местом, где выплавляли «ци» и «ветры». И именно в этом состояла главная цель прихода сюда Учителей с учеником.
По узкой горной тропке шаг за шагом продвигались они вверх. Первый шквал «культурной революции» улегся, но следы, оставленные хунвэйбинским «выметанием вон», кололи глаза. «Туристы» стали редкостью, немало достопримечательностей этих мест было порушено. Обломки кирпича и черепицы зарастали травой. Учителя приходили в эти горы не раз, и нынешнее положение их поразило.
Теперь они карабкались звериной тропой вдоль крутых обрывов. Это был самый опасный путь на Хуашань. Каменные ступени шли почти отвесно. Страхуя друг друга, путники продвигались гуськом, один человек сверху, другой внизу, и нижний мог видеть только подошвы верхнего. Если тут обернуться и посмотреть вниз, покажется, что стоишь на лестнице, висящей в воздухе, страх охватит невольно.
На половине пути Учителя приказали Ван Липину остановиться, обернуться и посмотреть на еле виднеющиеся отверстия входов в пещеры на дальнем пике. Они сказали, что это и есть то место, где один из «Семи Истинных Людей Севера», Муж Великой Истинности Хэ Датун совершенствовался в истинном достижении Дао. Муж Великой Истинности, странствуя с облаками, пришел на Хуашань и выдолбил себе в стене утеса пещеру, чтобы совершенствоваться в выплавлении. Но едва он закончил работу, как явился один его собрат. За спиной он нес охапку тростника и сказал, что ему негде медитировать. Он попросил Мужа Великой истинности уступить ему свою келью. Истинный Человек Хэ сразу же согласился и начал выдалбливать себе пещеру в другом месте. Когда вторая пещера была закончена, пришел с просьбой еще один собрат по Дао. Истинный Человек Хэ уступил и ему. И так день за днем, месяц за месяцем, год за годом. Сколько железных заступов было здесь истерто, сколько пота пролито, неизвестно, а готовые пещеры все уходили его собратьям. И когда была выдолблена семьдесят вторая пещера Истинный Человек Хэ достиг, наконец, Дао и сделался Истинным.
Путники остановились у разрушенной беседки. Учитель-Дед сказал, что она называется «Беседкой спущенного флага», это место, где некогда патриарх Чэнь Чжуань играл в шашки с сунским императором Тайцзу. Тайцзу сделал ставкой в игре уезды Хуаинь и Хуасянь у подножья Хуашаня, хотелось ему Чэнь Чжуаня победить, но в конце концов он все-таки проиграл. Чэнь Чжуань, который должен был в результате выигрыша стать начальником уездов, давно уже не желал служить и попросил только, чтобы Тайцзу освободил жителей обоих уездов от налога зерном, который они должны были платить 190 / императору. Тайцзу согласился. Патриарх Чэнь Чжуань, совершенствовавшийся в выплавлении в Хуашане, положил начало мастерству сна.
Настил горной дороги на Хуашань – самое страшное для путников место. Некогда кто-то вырубил над бездонной пропастью ряд маленьких отверстий в отвесной стене, в них вставили деревянные брусья, а сверху постлали узкие доски. Это и есть Хуашаньский настил. Если смотреть на него издали, он извивается по самой середине утеса, словно узкий поясок. А ступив на настил, глянув вверх и увидев нависающие зеленые отвесные скалы, заслонившие небо и солнце, человек задохнется от страха. Посмотрев же вниз, он испугается еще больше. Внизу, в бездонной пропасти клубятся под его ногами облака. Как будто стоит он над волнами. Здесь оступишься – костей не соберешь. Кто бы до этого места ни дошел, всяк трепещет от страха.
Стояло весеннее равноденствие, и ветры всех сторон собрались в Хуашане и продували его насквозь. Для выплавления «ци» и «ветров» сезон был очень подходящий
. Учителя и ученик не успели добраться до настила, а уже начало темнеть, в ушах завывал горный ветер, волны холодного воздуха били в лицо. Вскарабкавшись на большую скалу, они попали прямо в ветровую воронку, усилившийся ветер нес песок и камни. Похоже было, что в ущелье пляшут, извиваясь, бесчисленные драконы. Ветер с визгом швырял песок м камни о стены утесов. Завывание ветра, удары песка и камней вызывали эхо, и в ущелье стояла ужасающая какофония.
Весеннее равноденствие – пора, когда в Цзяннани появляется трава. Южный склон Циньлина уже пестрел горными цветами и молодой зеленью деревьев. К северу же от Циньлина все только начинало зеленеть, раскрывались лишь первые робкие листочки. Циньлин как естественный барьер загораживает путь теплым воздушным потокам с юга. Весеннее ци в этой зоне задерживается, ему трудно проникнуть через Циньлин и Дабашань. А Хуашань расположен как раз в хвосте отрогов двух этих больших хребтов, здесь создается естественный проход, через который гигантский поток теплого воздуха изливается к северу и радует все живое.
В природе существует Пять Движений Шести ци и Восьми Ветров. Весеннее ци 191/ управляет травой и деревьями, его ветер – преображение деревьев. Юг – это Огонь, пришедшее с юга ци всосало Огонь, в результате чего ци чрезмерно сухо. Нужно понизить его Огонь, чтобы оно было теплое, но не сухое, чтобы в Ян содержалось Инь. Вспомним, Хуашань «расположен к западу от центра», «его ци чисто, его энергия мощна, его Элемент – Металл, его зодиак – Телец». Пока поток теплого воздуха петляет между пятью пиками Хуашаня, сухая жара его ци в значительной степени рассеивается, и на выходе из Хуашаня оно уже свежо и прохладно, во влажности содержится тепло, это полезно для роста Тьмы вещей.
Борясь с ветром, путники вскарабкались на настил и двинулись вперед, плотно прижимаясь к отвесной стене. Совсем стемнело, в небе висел рог луны. Со всех сторон их окружали черные пики, а под ногами разверзлась черная бездонная пропасть. Ветер ударялся о скалы и прямо-таки отталкивал людей от них. И порывы ветра из-под ног тоже толкали их к пустоте пропасти.
Учитель-Дед, шедший впереди, словно плыл по воздуху. Движения его были легкими, словно горная кошка он перескакивал с одного места на другое. Ван Липин же столкнулся с «музыкой» хуашаньских ветров впервые, ему надо было расплавить эту мощь ветров, налетавших неожиданно со всех сторон, и удержать равновесие.
Отцы-Учителя шли по настилу, как по ровной дорожке
Оставив позади настил, путники вышли на ровное место. Здесь мощь ветра мгновенно ослабла, теперь лицо обвевал ласковый ветерок, радующий сердце. Учитель-Дед приказал провести в этом месте медитацию. Ван Липин сделал все, как ему сказали, и сразу же понял, что происходит что-то совершенно иное, чем при прежних медитациях. Это другой мир.
Учителя-Отцы научили его, как надо выплавлять ветры в Хуашане, как «выдыхать ветер», передали ему тайные приемы и заклинания. А под конец Дед научил тайному приему изменения облика, который выплавялся в процессе медитации на главной вершине Хуашаня в созерцании ветров и облаков Поднебесной.
Южный пик Падающего Гуся – главный пик Хуашаня. На него взобрались уже глубокой ночью. Сияли звезды, над вершинами блестел месяц, в воздухе не было ни облачка, он был кристально чист. Лежащий под ногами пик по склонам затягивал легкий флер, в темно-серых ореолах группами стояли деревья, а дальше все покрывала мгла. На 192/ вершине есть озеро ключевой воды, называемое «Высочайшим Ключом». Вода в нем, как зеркало, звезды и месяц лежат на дне.
Учителя и ученик медитировали на берегу озера, сливаясь воедино с луной и звездами, горами и реками, травами и деревьями и чистым источником. «Поле» своего микрокосма они быстро распластали по четырем сторонам, и оно покрыло весь Хуашань.
Ван Липин смутно ощутил, что горы исчезают. Перед ним появилась белая вода, а потом вырисовался берег. Он будто бы реет высоко в воздухе, смотрит вниз. Внизу множество озер, разных по форме и размерам. Они как бы связаны между собой кусками широкой очень черной ленты и то светлеют, то темнеют, излучая свет разных оттенков – золотых, серебряных, кроваво-красных, пестрых. В некоторых местах как будто бы видны глубокие черные пещеры.
Возникла другая картина, вроде, равнина у подножья, не очень ясно, но кое-что различить можно. Это древнее поле битвы. С одной стороны медленно продвигается серое войско в правильном строю, оно мощное и хорошо вооружено. В центре как будто реет штандарт, ржут боевые кони, скрипят колесницы, сверкают мечи. С другой стороны – другое войско, наступает, словно приливная волна. Одежда и шапки разные, в руках деревянные дубины и мотыги, от них веет отчаянием и решимостью. Силы сошлись, бой начался. Передние конники падали, на их место появлялись другие. В войске с правильным строем начинается паника, строй рассыпался. «Приливная» сторона давит противника. Поднятая пыль уже не давала ничего разглядеть. Крики людей, конское ржание и свист мечей слились в одно. Прошло немного времени, и вот уже правильное войско разбито, войско же «приливной стороны» выглядит сверху как свернутая циновка. Чуть погодя, эти тысячи людей и коней вновь начали сражение – в воздухе, некоторые плыли. реяли, кувыркались, существуют они или нет. непонятно, картины скачут, меняются. Подул свежий ветерок и все картины быстро исчезли, рассеялись, как дым или облачко.
Картина сменилась. Зеленые горы, прозрачная речка. щебет птиц и аромат цветов. Бамбуковая роща, журчит ручей, виден угол расписного карниза. стелется ароматный голубоватый дымок. На склоне горы несколько гигантских драконовых лиан, а под ними лежит благородный муж. Одежда на нем грубая, грудь обнажена, длинные волосы спутаны, а в руках веер. Он крепко спит.
Занималась заря. Все четверо прекратили медитацию, вокруг было только чистое небо с мерцающими звездами, а рядом, как и прежде, гладкое и ясное, как зеркало, горное озеро.
Ван Липин все еще погружен в только что виденные сцены, в нем вдруг вспыхивает необъяснимая грусть, которую трудно описать словами.
«Ты, наверное, видел патриарха Чэнь Чжуана?» – спрашивает Дед.
«Это тот небожитель, что спал под лианами?»
Дед засмеялся и не ответил. Ван Липин понял, что он имел в виду, в сердце его что-то дрогнуло.
Возможно, кто-нибудь может сделать предположение, что вышеописанное – это информация о каких-то действительных происшествиях прошлого, сохраненная или зафиксированная под действием особого состояния магнитного поля земли или отдаленных слоев атмосферного электричества, такого рода информацию можно назвать «остаточной». Если «частота» работы высокого мастера совпадает с частотой «остаточной информации», то ее можно активизировать и проявить сцены былого.
Такая гипотеза, конечно, связывает древнее искусство внутренней работы и современную науку, делает технику внутренней работы переходом к современной антропологии. Но истину или ложность такой гипотезы нужно доказывать на опыте.
Здесь, прежде всего, сомнительно следующее: если магнитное поле земли и отдаленные слои атмосферного электричества только в особом состоянии фиксируют события, происходящие в обществе, то, во-первых, когда они в обычном состоянии, общественные события, значит. не фиксируются, и тут может быть множество «утечек». Во-вторых, особое состояние должно совпасть с общественными событиями в пространстве, иначе фиксации не произойдет. С помощью этой гипотезы некоторые экстраординарные явления объяснить можно, но она никогда не в состоянии объяснить различные явления, происходящие в процессе того, как высокие даосские мастера совершенствуются в выплавлении. Она не может объяснить, как при самом обыкновенном состоянии магнитного поля и удаленных слоев атмосферного электричества можно все-таки видеть общественные события того места и того времени.
Гипотезу, по-видимому, следует развивать дальше, нужно новое представление о пространстве и времени, нужно исследовать более глубокие слои форм существования материи.
Дойдя до этого места, авторы увидели, что в газете «Жэньминь жибао» от 15 июля 1995 года на восьмой странице, в рубрике «Культурные события в мире» напечатана маленькая заметка. Ее текст приволится ниже:
Советский ученый Вейник выдвинул новую доктрину содержания понятия времени
Время – вечный поток, не имеющий ни начала. ни конца. Какова его природа? Каковы его внешняя протяженность и внутреннее содержание?
Недавно советский ученый Вейник выдвинул в области исследования тайн природы времени совершенно новую гипотезу о «временной материи» и «временном поле». В соответствии с данной гипотезой, все существующее во вселенной относится к временной материи, все обладает связностью во времени. Временная материя, как и электричество и магнитные волны, непрерывно излучает род частиц времени, называемых «клононами», которые способны играть роль носителей информации. Поэтому все материальные тела, когда-либо в мире существовавшие, оставляют свои следы в форме временного излучения. Вейник предполагает, что домашние животные, такие как голуби, кошки, собаки, способные отыскать свой дом издалека, возможно, обладают органами чувств, воспринимающими временное излучение.
Если то, что говорит Вейник о «материи времени», подтвердится, люди смогут в будущем по следам, оставленным временной информацией, овладеть всеми тайнами человека, вещей и событий с глубокой древности и во всем мире.
195/ Это еще одна оригинальная гипотеза.
Мы можем проанализировать механизм человеческой памяти, содержащийся в головном мозге. Мы знаем по собственному опыту, что события, в которых мы участвуем своими органами чувств, и вообще все прошедшие события могут оставить в головном мозге память. Она может быть глубокой или мелкой, долговременной или кратковременной. Многие события, происходившие с нами, по прошествии времени забываются. В мозгу есть и память и забвение, это противоречие указывает на то, что умственные способности человека ограниченны, память может вместить лишь какое-то определенное число событий. Но современные исследования показывают, что в человеческом мозгу содержится более десяти миллиардов нервных клеток. Если бы все они были задействованы, можно было бы запомнить очень многое. Но ученые говорят, что 90 % клеток головного мозга не используется, а потому развитие интеллектуальных способностей человека имеет блестящее будущее.
После Фрейда проблемы «подсознания» головного мозга стали привлекать к себе серьезное внимание. Юнг, выдвинув учение об индивидуальном и коллективном «бессознательном», расширил изучение информации, сохраняющейся в головном мозге, и психических проблем человека в другом направлении. По Юнгу, сознание современного человека накапливается сознанием всего предшествующего человечества. Это подсознательное, или бессознательное, подобно подводной части айсберга, которая гораздо больше его видимой надводной части. Подсознательное, или бессознательное, часто обнаруживается во сне, только человек не способен этого понять.
Это значит, что информация, которую мы считаем утраченной, или забытой, в действительности совсем не утрачена. Она содержится в головном мозге в скрытом состоянии и без напоминания или при невозможности напоминания превратиться в факт сознания неспособна.
Мастерство использования цзин, Ци, шэнь, достигнутое даосским совершенствованием в выплавлении, достаточно для того, чтобы активизировать эту скрытую информацию. Читатель помнит, что когда Ван Липин тренировался во 196/ «вспоминании младенчества», он мог вспомнить все события своего раннего детства. А когда тренировался в «отказе от пищи», особенно при «сухом голодании» и смерти, за короткое мгновение перед ним пронеслись события всей его жизни.. В этот момент забвения уже не существовало, память достигла небывалой живости.
Это всего только взгляд на сохранение информации, память и забвение с точки зрения микрокосма человеческого мозга. А что же получится, если, наоборот, с точки зрения единства Неба и человека взглянуть на макрокосм? Можно ожидать, что картина будет та же самая. Когда происходит метаморфоза одних существующих в космосе форм в другие, вне зависимости от того, как это происходит, всегда остается информация, сохраняющаяся в особых «хранилищах информации», подобных человеческим «информационным буферам», а переход от «наличия формы и наличия материи» к состоянию остаточной информации сам по себе является метаморфозой. «Хранилища информации» существуют несомненно, а вот будут это горы, реки, человек или что-нибудь другое, точно сказать трудно, возможно, это вообще все существующие в природе вещи. Обычный человек со своими пятью органами чувств эту информацию оттуда, где она существует, получить не может, человек же усовершенствовавшийся в выплавлении способен ее вызвать.
Это тоже гипотеза, но такая гипотеза, поддержанная практикой даосского совершенствования в выплавлении, очень перспективна с точки зрения того, чтобы из нее выросла новая цельная теоретическая система.
Пройдя цельную, строгую и методичную систему совершенствования в выплавлении, Ван Липин уже поднялся до уровня чувствования и мышления, обычным людям не доступного. Придя в какое-нибудь новое место, обычный человек может сделать некоторые поверхностные наблюдения, максимум, этот могут быть обычные научные данные об экологии окружающей среды, о климате, об источниках воды, о полезных ископаемых, с помощью которых определяют, пригодно ли данное место для проживания человека, для его работы, учебы, увеселения, строительства домов, устройства заводов, бурения колодцев, добычи руд и т.д. и т.п.. А Ван Липин шел слоем глубже. Чтобы определить влияние места на человека и его деятельность, он использовал тончайшие факторы, ощущение того, что «над ним на небе и под ним под землей», только после этого принималось решение, благоприятно место или нет. В этом и состоит разница 197/ между поднявшимся на уровень «Небо-земля-человек» и тем, кто остается в слое «человека-событий-вещей».
Вскоре после того как Учителя и ученик завершили посыл, небо начало светлеть, бледная заря постепенно окрашивала вершины дальних гор и верхушки близлежащих деревьев. Прекрасны и спокойны были горы, на вершине не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Глядя на них, Человек Беспредельного Дао вспомнил стихи сунского поэта Цинь Гуаня.
Злой ветер всю ночь
Перемешивал черную тьму.
Он улегся к утру,
И стеною посыпался снег.
Вспоминаю, как встретил
На Ясности Полной пределе
Человека в лучах пустоты,
Что читал «Желтый Двор».?
Солнце еще не встало, когда путники взошли на центральный пик Яшмовой Девы и снова принялись медитировать, ощущая на себе малейшие метаморфозы окружающих их четырех пиков.
Сосредоточившись, Ван Липин снова услышал дыхание гор, ощутил их незаметную дрожь. Вокруг царил покой, но в то же время все безмолвно и безостановочно обращалось. Небо и земля связаны так тесно, человек и горы так проникают друг друга, в полной тишине все в космосе ведет свой таинственный обмен, безмолвный диалог, здесь рождаются одновременно прекрасное и безобразное, вместе вырастают доброе и злое. Ван Липин ощущает это, схватывает это, осваивает это, в этой тишине он должен увидеть переворачивающие Небо и сокрушающие землю перемены.
Он увидел на окружающих пиках тонкую дымку, медленно плывущую и поднимающуюся, а может быть, то были облака или светлое горное ци. Когда это горное ци появилось, оно было чистым и прозрачным и усиливало ощущение чистоты и прохлады воздуха. Поднимаясь, оно затуманивалось, темнело и уплотнялось, а когда 198/ оторвалось от вершин, в нем вдруг появились темно-красные и светло-лиловые оттенки. Воздух был недвижен, а дымка над вершинами дрожала, сжималась, свертывалась, вытягивалась, закручивалась и принимала тысячи разных очертаний.
Ван Липин почувствовал, что и в сердце у него появилась легкая щемящая дрожь.
Человек Беспредельного Дао тоже это наблюдал. Меж бровей его легло облако печали.
«Четыре Образа не совмещаются, горное ци не дает счастливого предзнаменования, Поднебесная в раздоре и смуте, в такое время трудно найти ясность и покой». Такое объяснение дал Человек Дао Чистой Пустоты.
«Понял?» спросил Ван Липина Человек Дао Чистого Покоя. Тот кивнул головой, слова Учителя были ему понятны.
Звук свистка разорвал ясную тишину – отдуваясь белым паром, у подножия горы проходил поезд. Хуашаньская ночь завершилась.
На восточном краю неба появились красные лучи. было уже совсем светло. Без конца и края клубилось море облаков, из-за их края выкатился диск солнца, поражая своей торжественной красотой. Внизу перед ними лежал старинный горный проход Тунгуань. Бесконечная Хуанхэ поворачивала здесь на восток. Даже Хуанхэ не могла унести с собой страдания этого мира. И по-прежнему стояла рядом с ней повидавшая на своем веку столько горестей застава Тунгуань.
Перед лицом этих гор и рек у Человека Беспредельного Дао, созерцавшего ветер вчерашней ночи и ци сегодняшнего утра и опечаленного слепотой человеческого мира, вырвались из груди древние стихи:
Горные пики в строю,
Гневом потоки бурлят,
Вьется меж них дорога,
Дорога на Тунгуань.
199/ Взор обратишь на запад,
К столице – и мысли мятутся,
Были дворцы Цинь и Хань,
Ныне остался лишь прах,
Народ же как был в беде,
В такой же беде и ныне.
Стихи отзвучали и путники двинулись вниз.
Они двигались на запад вдоль северных склонов хребта Циньлин, шли горными тропами, обходя стороной шумные города, но в горные деревушки временами заглядывали. Деревенские жители были просты и радушны, здесь сохранялись обычаи древности.
Человек Беспредельного Дао, снова оказавшийся в этих местах, невольно уносился мыслями к тому, как некогда здесь совершенствовались в Дао патриархи, и читал стихи из «Сборника реки Паньси» патриарха Цю.
Через несколько дней они подошли к горе Чжуннаньшань.
Эту гору, один из главных пиков хребта Циньлин, называют еще Наньшань и Дифэйшань, древнее же ее название Тайи (Дух Неба), здесь находится одно из даосских 200/ обетованных мест. В романе «Путешествие не Запад» говорится, что эта гора – остаток, выброшенный за ворота, она оканчивается горным проходом, поэтому называется Конец Юга (Чжуннань). Здесь находятся такие достопримечательности как Южный пик, Пещера Метаморфозы Металла (Цзинь Хуа), пещера Яшмового источника (Юй Цюань), утесы Солнца и Луны. Здесь совершенствовались в Дао Чжун Лицзы, Люй Дунбинь, Лю Хайчань и Ван Чунъян. У великого танского поэта Ван Вэя есть стихотворение «Горы Чжуннаньшань»:
Гребень Тайи –
Небесной столицы сосед,
К самому морю
Тянется горный хребет.
Белые тучи –
Взгляни – затмевают свет.
Сизый туман –
Вглядись – и вот его нет.
Главный отрог
Разделил уезды, края,
В каждом ущелье
Всегда погода своя.
Ежели вам
В горах потребен ночлег,-
Через поток
Голос подаст дровосек.?
Если от Наньшаня двигаться дальше на запад, придешь в Лоугуань (Терем Созерца ния) уезда Чжоучжи, знаменитое и достопамятное для даосизма место. В «Легенде о Тереме Созерцания» («Лоу гуань бэнь ци чуань») говорится: «Лоугуань – древнее жилище, где некогда при чжоуском Ли-ване обитал дафу Гуаньлин Ин. Он сделал травяной шалаш, откуда созерцал звезды и наблюдал ци, поэтому место называется Теремом Созерцания». Это самый ранний даосский монастырь, который на протяжении истории много раз перестраивался.
В «Ист<
|
|
|
