Кое-что об аферах XVII века

Что русскому мужчине нужно?

Открыл фестиваль спектакль «Сто пятая страница про любовь…» поставленный народным артистом Украины Михалом Резниковичем в киевском театре им. Леси Украинки. Литературную основу спектакля, как написано в буклете фестиваля, составили большое количество произведений о любви. «Сценическая композиция Михаила Резниковича по мотивам произведений поэтов и писателей разных столетий. Аббат Антуан Франсуа Прево, Павел Антокольский, Виктор Астафьев, Наум Коржавин, Булат Окуджава, Вера Панова, Борис Пастернак, Всеволод Петров, Наталья Ржевская, Давид Самойлов, Борис Слуцкий» – торжественно провозглашает программка. Название постановки перекликается с названием пьесы Эдварда Радзинского «Сто четвертая страница про любовь». В спектакле вычленяются две сюжетные линии: первая – история любви безымянного главного героя (который выступает в двух ипостасях – как молодой боец военного времени (Дмитрий Савченко) и как наш пожилой современник (Олег Треповский), а в программке обозначается «Он» и «Он (сегодня)») к дружиннице из санитарного поезда Вере во время Великой отечественной войны. Вторая линия, периодически навязчиво сопоставляемая с первой – эпизоды печальной истории кавалера де Грие (Евгений Авдеенко) и Манон Леско (Наталья Доля). Одна молодая зрительница назвала этот спектакль изысканным и эротичным. Со вторым определением я готова согласиться. Действительно, молодая и «аппетитная» актриса Анна Артеменко, исполняющая роль Веры, делала все (или почти все) чтобы быть эротичной. Звонкий полудетский голос, подвижность (как сказала бы одна ядовитая театральный критик, «бабья резвость»), длинные волосы, белая рубашка, не прикрывающая колен, чулки в резинку, сшитые из хлопчатобумажной ткани трусы. Вера постоянно или переодевается на сцене, или складывает свои вещи. Но главное, что поначалу привлекло героя к Вере – ее бешеная популярность среди мужской части обитателей санитарного поезда, вызывающая зависть у одинокого доктора Нины Алексеевны (Елена Нещерет) и праведный гнев жалкого недотепы Левита (Александр Хорошко). Веру к Нему привлекло его жаркое признание в любви к ней. То, что эта история любви будет несчастливой, понятно из музыкального «эпиграфа» к спектаклю – еще не успела высыпать не сцену толпа актеров, как из радиорубки раздается песенная фраза, пропетая трогательным высоким голоском: «Истории этой две тысячи лет, он любит ее, а она его нет». То, что Вера будет изменять герою также понятно из сопоставления с Манон. Спектакль, может быть, и мог бы быть изысканным, но больно уж навязчиво это сопоставление, в которое зрителя постоянно тыкают, как непонятливого котенка в блюдечко с молоком. Периодически на одной части сцены «резвятся» герои военной эпохи, а по соседству с ними кавалер де Грие в исподнем белье пытается догнать кокетливую Манон. Во втором действии сексуальный призыв Веры, обращенный к Нему: «Задуй свечу!» раздается настолько часто, что под конец уже надоедает. Но больше всего поразило признание пожилого героя в том, что в его жизни только и было (имеется в виду – достойного), что эти встречи с Верой. И это говорит человек, проживший большую жизнь. Наверняка он и дом построил, и детей вырастил, и книгу написал. И это все ничего не значит по сравнению с эротическим посылом девушки легкомысленного поведения…

Спектакль поставлен добротно, в стиле традиционных постановок советского времени о войне, а в том, как легко разновременные пласты сосуществуют на сцене, чувствуется рука мастера, сопоставимая по уровню мастерства с рукой Л. А. Додина. Недаром Михаил Резникович, как он признался после спектакля, является учеником Г. А. Товстоногова. Особой глубины в спектакле нет, но и отвращения он не вызывает, потому что, в отличие от современной «новой драмы» (например, «Валентинова дня» Ивана Вырыпаева), он не циничен, переживания героя не безысходны, они не убивают надежду на возможность обретения любви в принципе[2].

Кое-что об аферах XVII века

Спектакль Даугавпилсского театра «Тартюф, или крупная афера XVII века» в постановке Виктора Янсона поразил внимательным отношением к тексту бессмертной комедии Мольера в широком и узком смыслах – отсутствием его постмодернистской интерпретации и почти классицистской декламацией актеров в сочетание с психологической достоверностью. Правда, особо пафосные места актеры все-таки пытались «снизить» при помощи иронии (например, во время обличительно-нравоучительной речи Клеанта, обращенной к зятю). Единственная вольность, которую позволил себе режиссер, состоит в том, что в конце спектакля, во время чтения приговора Тартюфу, офицер Его величества обращается к зрителям со словами: «Вы верите в закон?». Конечно, в закон никто не верит, и актеры проигрывают второй вариант расправы над мошенником Тартюфом, уже без вмешательства справедливого государя. В спектакле занято много хороших артистов, вызывающих, как и положено при исполнении комедии, улыбки и смех в зале. Понравился самодурствующий глава семейства Оргон в исполнении Михаила Самодахова, бойкая горничная Дорина (Жанна Лубгане), мудрая и ослепительно красивая Эльмира (Ирина Кешишева). Приятно было смотреть на совсем молодых, но уже очень уверенно ведущих свои роли актеров: Карину Лучинину в роли Марианны, Эгилса Вилюмовса в роли Валера и Мирослава Блакунова в роли Дамиса. Но все же самым интересным в спектакле был Тартюф в исполнении Виктора Янцевича. Очень эффектным было его появление из люка, после паров театрального дыма, в черной накидке ночного вора, осторожного и наглого одновременно. Гротескные гримаски Тартюфа Виктора Янцевича, врезались в память, вызывая одновременно восхищение мастерством исполнителя, а также смех и отвращение по отношению к его персонажу. Среди актеров одетых в пестрые костюмы, Тартюф выделялся одеянием черного цвета с белым жабо (исторический костюм английского пуританина). В общем, было за что поаплодировать артистам, и жаль, что зрителей в зале на этом спектакле было до обидного мало (правда, одним из зрителей был исполнитель роли Тартюфа в Санкт-Петербургском молодежном театре на Фонтанке Сергей Барковский).

Все остальные костюмы, кроме костюма Тартюфа, вызвали разочарование – они напоминали аляповатые и приторные пирожные, подкрашенные искусственными красителями или любимые русскими девочками платья принцесс на детсадовских утренниках, на полном серьезе и без всякой иронии (художник-оформитель Иво Фолкманис). Костюмы эльфов из раскрашенной марли в спектакле «Сон в летнюю ночь» Бишкекского театра смотрелись куда более художественно. Оформление сцены тоже не поразило новациями. Запомнился желтого цвета узор, напоминающий хохломскую роспись, на коричневой грани сценического помоста. Жаль, так как латвийское изобразительное искусство имеет репутацию продвинутого.