 |
Дж.Р.Уорд о «Священном любовнике» 7 глава
|
|
|
|
Хотя, ему не нужны были глаза, чтобы знать, где она. Он чувствовал ее. Среди всех этих тел в клубе, он точно знал, которое принадлежало ей. Она была возле бара.
Боже, мысль о том, что она смогла, не моргнув глазом, обездвижить парня в два раза больше ее самой, обжигала его как адово пекло.
И то, что ее, казалось, совсем не задевал тот факт, что Джон фантазировал о ней, было огромным облегчением.
А от мысли о том, что она хотела, чтобы он произносил ее имя, когда кончает… ему захотелось кончить прямо сейчас.
Предполагалось, что это и был ответ на вопрос, что ему нравиться больше, солнечный свет или гроза, не так ли. И он точно знал, чем именно займется, когда вернется домой.
Глава 9
Далеко от раскинувшегося лоскутного одеяла фермерских полей Колдвелла, еще дальше на север, за городами, расположенными вдоль притоков реки Гудзон, в трех часах езды от канадской границы, из земли вырастали горы Адирондак. Их величественные вершины покрывал ковер из сосен и кедров, а древние ледники протянулись вдоль всего хребта вплоть до границы с Аляской еще задолго до того, как эту землю назвали Аляской, а люди или вампиры обозначили эту границу.
Когда закончился последний ледниковый период, что позднее впишут в учебники по истории, в земле образовались огромные выбоины, которые заполнились талой водой. На протяжении многих поколений, эти огромные природные бассейны приобретали свои имена: озера Джордж, Чэмп-лэйн и Блу Маунтин.
Люди, эти надоедливые паразиты со своим многочисленным потомством, как и многие другие животные, оседали в устье реки Гудзон в поисках свободного доступа к воде. Проходили века, росли и множились города, создавалась «цивилизация», со всеми вытекающими вторжениями в окружающую среду.
|
|
|
Но горы так и остались хозяевами. Даже в век электричества и техники, автомобилей и туризма, Адирондак все еще определял ландшафт северной части штата Нью-Йорк.
И посреди лесов оставалось еще много потаенных диких мест.
Направляясь по И-87, также известной как Северная Трасса, можно ехать все дальше и дальше, пять, десять, пятнадцать миль, никуда не сворачивая. И даже если включить поворотник, уйти вправо и завернуть на какую-нибудь тропинку, то все что найдешь, будет лишь пара магазинчиков, заправочная станция или несколько домиков.
Человек мог запросто укрыться в Адирондак.
Вампир мог запросто укрыться в Адирондак.
Под утро, когда солнце уже приготовилось для своего важного, яркого выхода на сцену, через густой лес горы Садлбек шел одинокий мужчина. Он волочил свое высохшее тело по земле, как будто это был мешок мусора из его прошлой жизни. Единственное, что двигало им сейчас, был голод. Только первобытный инстинкт жажды крови держал его на ногах и помогал пробираться сквозь ветви.
Впереди, в сплетении сосновых веток, нервно тряслась его добыча.
Олень знал, что за ним следят, но он не мог видеть, кто за ним охотится. Задрав морду, он нюхал воздух, водя ушами взад и вперед.
Здесь, далеко на севере и высоко в горах, ночи были холодные. Из одежды на мужчине были лишь драные тряпки, зубы стучали, а ногти посинели, но даже если бы у него было во что завернуть свое замерзшее тело, он бы не стал этого делать. Лишь жажда крови заставляла его жить.
Он бы не смог отнять у себя жизнь. Когда-то давно он слышал, что если покончить с собой, то не сможешь попасть в Забвение, и ведь именно туда, он в конце концов стремился. Поэтому проживал свои дни в страданиях, ожидая смерти от голода, недоедания или тяжелых ран.
Но процесс чертовски затянулся. И опять же, его бегство от прошлой жизни много месяцев назад закончилось здесь, в этих лесах, случайно. Он хотел отправить себя в другое, более опасное место.
|
|
|
Хотя, он уже не помнил куда именно.
Мысль о том, что здесь, в далеком и дремучем Адирондаке не было его врагов, сначала спасала, но теперь расстраивала его. Он был слишком слаб, чтобы дематериализоваться, пытаясь найти убийц, а для долгих прогулок у него не было сил.
Он застрял здесь, в горах, в поисках и ожидании смерти.
Днем он скрывался от солнечного света в пещере, этакой раковине в граните горы. Он мало спал. Безжалостный голод и воспоминания не давали ему забыться.
Добыча была всего в двух шагах впереди него.
Глубоко вздохнув, он заставил себя собраться с силами. Если он не сделает это сейчас, эта ночь станет для него последней, и не только потому, что небо уже начало светлеть на востоке.
Торопливым движением, он исчез, и принял форму возле шеи оленя. Сжимая руками его стройную холку, он вонзил клыки в яремную вену, что поднималась вверх от колотившегося в панике сердца животного.
Мужчина не стал убивать прекрасное создание. Он взял немного, достаточно для того, чтобы прожить еще один черный день и еще более черную ночь.
Закончив, он широко распахнул объятия и отпустил испуганное животное. Слушая, как оно несется сквозь лесные дебри, он позавидовал его свободе.
К нему вернулось немного сил. В последнее время, почти всю энергию, что он получал от питания, он тратил на его поиски. Это означало, что скоро наступит конец.
Мужчина опустился на ковер из сосновых иголок и посмотрел через ветви. На мгновение он представил, что ночное небо было не темным, а светлым, и звезды, сияющие в вышине, были не холодными планетами, отражающими свет, а душами умерших.
Он представил, что смотрит в Забвение.
Он часто так делал, и среди всех этих сияний над его головой, он находил два, которые считал своими, два, которые когда-то забрали у него: две звезды, одна большая и очень-очень яркая, вторая поменьше и не такая блестящая. Они были так близко друг к другу, словно маленькая звездочка искала защиты у своей ма…
Мужчина не смог произнести это слово. Даже мысленно. Так же, как он не мог произнести имена тех, с кем ассоциировались у него эти звезды.
Хотя, это уже не имело значения.
|
|
|
Эти двое принадлежали ему.
И скоро он с ними воссоединится.
Глава 10
Часы рядом с Фьюри щелкнули и цифры на экране встали в ряд, словно зубочистки: 11:11 утра.
Он проверил свою заначку. Запас понемногу иссекал, и даже под кайфом его сердце тревожно забилось. Еще раз все посчитав, он постарался курить помедленнее. Так, он вскрыл пакет красного дымка около семи часов назад... Так что, предположительно, травка закончится в четыре часа дня.
Солнце садилось в семь тридцать. Он сможет попасть в ЗироСам не раньше восьми.
Четыре часа мертвой зоны. Или, точнее, четыре часа, которые он сможет прожить с более-менее ясным рассудком.
Если хочешь, сказал колдун, я могу прочитать тебе сказку на ночь. Она будет просто отпадной. Парень пошел по стопам отца-алкоголика. Закончил жизнь в пустынном переулке. Оплакивать его некому. Классика, практически Шекспир.
Если только ты не слышал ее раньше, напарник?
Фьюри включил «Donna non vidi mai» и глубоко затянулся.
Когда по велению Пуччини, голос тенора взлетел ввысь, он подумал о том, как поет Зейдист. Какой же голос был у брата. Как церковный орган, его диапазон расходился от прозрачных высот до басов, настолько глубоких, что они пробирали от костного мозга до барабанных перепонок. Зи было достаточно услышать мелодию всего лишь раз, и он мог повторить ее в совершенстве. А затем мог добавить в нее что-нибудь свое, или придумать что-то совершенно новое. Он был силен во всем: опера, блюз, джаз, старый рок-н-ролл. Он был, будто сам себе радио.
И Зи всегда был первым голосом во время песнопений в храме Братства.
Фьюри тяжело было представить, что он больше никогда не услышит его пения в священной пещере.
Или здесь, дома, подумал он. Зи не пел уже много месяцев, вероятно, потому, что беспокойство о Бэлле убило в нем Тони Беннетта[34]. Никто не мог сказать, вернутся ли снова его импровизированные концерты.
Все решит судьба Бэллы.
Фьюри закурил еще один косяк. Боже, ему хотелось пойти к ней. Хотелось убедиться, что с ней все в порядке. Визуальное подтверждение было намного лучше, чем вечное «отсутствие-новостей-тоже-хорошая-новость».
|
|
|
Но он был не в форме для посещений, и не только потому, что накурился. Поднеся руку к шее, он потрогал бледнеющий след травмы, нанесенной обернутой вокруг горла цепью. Он исцелялся быстро, но не достаточно, а зрение у Бэллы было отличным. Он не хотел ее огорчать.
Плюс, с ней будет Зи, а прямая конфронтация с близнецом была совершенно ни к чему, учитывая произошедшее в переулке.
Жужжащий звук заставил его поднять голову и взглянуть на бюро.
Напротив вибрировал медальон Праймэйла, древний золотой талисман действовал как пейджер. Фьюри наблюдал, как он двигался по дереву, вытанцовывая небольшие круги, будто искал партнера среди серебряных щеток, разложенных вокруг.
Он не собирался на Другую сторону. Ни в коем случае. На сегодня хватит того, что ему дали пинка из Братства.
Докурив косяк, он встал и вышел из комнаты. Выйдя в коридор, Фьюри по привычке посмотрел на дверь Кормии. Она была слегка приоткрыта, что было необычно, и из-за нее раздавался хлопающий звук.
Он подошел и постучал по косяку.
– Кормия? Ты в порядке?
– О! Да... да, в порядке. – Ее голос звучал приглушенно.
Когда она больше ничего не ответила, он наклонился ближе к двери.
– Твоя дверь открыта. – Гениальное наблюдение. – Хочешь, я закрою ее?
– Я не собиралась оставлять ее открытой.
Фьюри стало интересно, поладила ли она с Джоном Мэтью, и он спросил:
– Не возражаешь, если я войду?
– Пожалуйста.
Он толкнул дверь…
Ох… Вау. Кормия сидела на постели, скрестив ноги, и заплетая свои влажные волосы. Рядом с ней лежало полотенце, что объяснило хлопающий звук, и ее халат... ее халат был распахнут глубокой буквой V, почти полностью обнажая мягкую набухшую грудь.
Какого цвета ее соски?
Он быстро отвел взгляд. Чтобы увидеть лавандовую розу, стоящую в хрустальной вазе на тумбочке.
В груди почему-то все сжалось, он нахмурился.
– Так что, вам с Джоном было весело?
– Да. Он замечательный.
– Правда?
Кормия кивнула, и обернула белую атласную ленту вокруг косы. В тусклом свете лампы, толстый канат ее волос сверкал, словно золотой, и Фьюри расстроился, увидев, как она свернула косу на затылке. Ему хотелось посмотреть на нее чуть дольше, но пришлось утешиться лишь видом обрамляющих лицо прядок,.
Как хорошо она сейчас смотрелась, подумал он, и пожалел, что не захватил с собой бумагу и перо.
Странно... она выглядела иначе, подумал он. Может потому, что на щеках заиграли цвета?
– И чем вы занимались?
– Я бегала на улице.
Фьюри еще больше нахмурился.
– Потому что ты чего-то испугалась?
– Нет. Потому что ничего не мешало мне бегать.
|
|
|
Перед его глазами мелькнуло видение: она бежит по траве, ее волосы развеваются за спиной.
– А что делал Джон?
– Он смотрел.
Да ладно?
Еще до того, как Фьюри смог хоть что-то сказать, она продолжила:
– Вы правы, он очень добрый. А сегодня вечером он собирается показать мне фильм.
– Серьезно?
– Он научил меня включать и смотреть телевидение. И взгляните, что он дал мне. – Она протянула руку. На ней был браслет, лавандовый бисер соединяли серебряные звенья. – У меня никогда не было ничего подобного. Все что у меня было – это лишь жемчужина Избранной.
Когда она коснулась рукой радужной слезы на ее шее, он прищурился. Ее взгляд был бесхитростным, таким же чистым и прекрасным, как бутон розы у нее на столе.
Внимание Джона делало пренебрежение к ней Фьюри еще более явным.
– Я сожалею, – сказала она тихим голосом. – Я сниму браслет…
– Не надо. Он тебе идет. Очень.
– Он сказал это подарок, – пробормотала она. – И я хотела бы его сохранить.
– Так и сделай. – Фьюри глубоко вздохнул, окинул взглядом спальню, и увидел сложную конструкцию из зубочисток… и гороха? – Что это?
– Ах... да. – Она быстро подошла, как будто хотела это скрыть.
– Что это?
– Это то, что у меня в голове. – Она повернулась к нему. Отвернулась. – Кое-что, что я начала делать.
Фьюри прошел через комнату и опустился на колени рядом с ней. С осторожностью, он провел пальцем по звеньям.
– Это просто фантастика. Похоже на каркас дома.
– Вам нравится? – Она опустилась на колени. – Я на самом деле сделала это только что.
– Я люблю архитектуру и искусство. И это… линии просто замечательные.
Она наклонила голову, как будто обдумывая структуру, и он улыбнулся, подумав, что он точно также рассматривал свои рисунки.
Повинуясь какому-то порыву, он сказал:
– Может, ты хотела бы спуститься в коридор со статуями? Я как раз собирался прогуляться. Он возле лестницы.
Когда она взглянула на него, он увидел в ее глазах знание, которое застало его врасплох.
И он понял, что дело было не в том, что она выглядела иначе. Дело было в том, что теперь она смотрела на него не так, как раньше.
Черт, возможно, ей действительно понравился Джон. То есть, на самом деле нравился. Как же он все усложнил.
– Я хотела бы пойти с Вами, – сказала она. – Мне хотелось бы посмотреть на статуи.
– Хорошо. Это... хорошо. Пойдем. Он встал на ноги и вдруг протянул ей руку.
Через мгновенье, ее ладонь скользнула в его. Когда их руки соединились, Фьюри понял, что последний раз они прикасались друг другу в то самое странное утро в его постели... когда ему приснился эротический сон и, проснувшись, он обнаружил, что накрывает ее своим тяжелым телом.
– Пойдем, – пробормотал он. И повел ее к двери.
Когда они вышли в коридор, Кормия не могла поверить, что ее рука лежала в руке Праймэйла. После того, как она так долго мечтала провести с ним хоть немного времени наедине, казалось нереальным, что это, наконец, произошло, и даже более – что он касается ее.
Когда они направились туда, где она побывала чуть ранее, он отпустил ее руку, но остался рядом. Его хромота была едва заметна, лишь легкая неровность в его элегантной походке, и, как обычно, для нее он был красивее, чем любое произведение искусства.
Она беспокоилась за него, и не только из-за того, что случайно услышала.
Одежда на нем отличалась от той, что он одевал на трапезы. Кожаные брюки и черная рубашка – в таком виде он сражался - сейчас были все в пятнах.
Кровь, подумала она. Его и врагов расы.
Но это было не самое худшее. Вокруг его шеи виднелись отметины, как будто кожу чем-то повредили, лицо и руки покрывали синяки.
Она подумала о том, что о нем сказал король. Опасен для себя и для других.
– Мой брат Дариус коллекционировал произведения искусства, – сказал Праймэйл, когда они подошли к кабинету Рофа. – Они принадлежали ему, как и все в этом доме. Теперь все перешло Бэт и Джону.
– Джон – сын Дариуса, сына Марклона?
– Да.
– Я читала о Дариусе. И о Бэт, королеве, его дочери. Но нигде не было ни слова о Джоне Мэтью. Странно... как сына воина, его имя должны были вписать на первую страницу, вместе с другими потомками брата.
– Ты читала биографию Ди?
– Да. – Она искала информацию о Вишесе, брате, кому изначально была предназначена. Если бы она знала, кто в конечном итоге станет Праймэйлом, она бы обязательно проверила ряды красных кожаных томов, чтобы найти книгу Фьюри, сына Агони.
Праймэйл остановился в начале коридора со статуями.
– Что вы делаете, когда брат умирает? – спросил он. – С его книгами?
– Одна из летописец метит любую свободную страницу черным символом крих, и ставит дату смерти на первой странице первого тома. Также проводим церемонии. Мы провели их для Дариуса и мы ждем... чтобы сделать то же самое для Тормента, сын Харма.
Он кивнул и пошел вперед, как если бы они обсуждали что-то ничего незначащее.
– Почему Вы спрашиваете? – спросила она.
Последовала пауза.
– Все эти статуи из греко-римского периода.
Кормия притянула воротник мантии ближе к шее.
– Правда?
Праймэйл миновал первые четыре статуи, в том числе ту, слава Деве-Летописеце, которая была полностью обнажена. Но остановился возле статуи, у которой недоставало конечностей.
– Они немного деформированы, но учитывая, что им более двух тысяч лет, просто чудо, что хоть какая-то часть уцелела. Э... Я надеюсь, их нагота не оскорбляет тебя?
– Нет. – Но она была рада, что он не знал, как она трогала обнаженную статую. – Я думаю, они прекрасны независимо от того, укрыты или нет. И для меня не важно, что они несовершенны.
– Они напоминают мне о том месте, где я вырос.
Она ждала, вдруг остро осознав, как же сильно ей хотелось, чтобы он закончил свою мысль.
– Как же так?
– У нас тоже были скульптуры. – Он нахмурился. – Они были покрыты виноградной лозой. И сад тоже. Везде виноградная лоза.
Праймэйл пошел дальше.
– Где Вы выросли? – спросила она.
– В Старом Свете.
– А Ваши родители…
– Эти статуи были куплены в сороковых и пятидесятых годах. Дариус был приверженцем классики, и, так как он всегда ненавидел современное искусство, то купил вот это.
Когда они дошли до конца коридора, он остановился перед дверью одной из спален, сводя с нее глаз.
– Я устал.
Бэлла была в этой комнате, подумала она. Это было ясно по выражению лица.
– Вы уже ели? – спросила она, думая, что было бы чудесно увести его в противоположном направлении.
– Я не помню. – Он посмотрел на свои ноги, обутые в тяжелые ботинки. – О... Господи. Я не переоделся, да? – Его голос был странно глухим, как будто осознание опустошило его. – Я должен был переодеться. Прежде, чем мы пришли сюда.
Протяни руку, сказала она себе. Протяни и возьми его за руку. Так же, как он взял твою.
– Я должен переодеться, – спокойно произнес Праймэйл. – Мне нужно переодеться.
Кормия сделала глубокий вдох, протянула руку и сжала его ладонь. Она была холодной на ощупь. Тревожно холодной.
– Давайте вернемся в Вашу комнату, – сказала она ему. – Давайте уйдем отсюда.
Он кивнул, но не двинулся с места, и, прежде чем Кормия поняла что делает, она повела его. Вернее, его тело. Она чувствовала, что его разум был где-то далеко отсюда.
Она привела его в комнату, в мраморные пределы его ванной, и он так и остался стоять там, где она оставила его, перед двумя раковинами и огромным зеркалом. Пока она включала распылительную камеру, которую они называли душевой кабиной, он ждал, не столько с нетерпением, сколько неосознанно.
Когда поток воды под ее рукой стал достаточно теплым, она повернулась к нему.
– Ваша светлость, все готово. Теперь Вы можете омыть себя.
Его желтые глаза смотрели прямо в одно из зеркал, но на его красивом лице не было и доли узнавания. Как будто напротив него стоял незнакомец, чужак, которому он не доверял и чьи действия не одобрял.
– Ваша Светлость? – спросила она. Его неподвижность была тревожной, и если бы он не стоял на ногах, она бы проверила биение его сердца. – Ваша Светлость, душ.
Ты можешь сделать это, сказала она себе.
– Могу я раздеть Вас, Ваша Светлость?
После того как он слегка кивнул, она встала перед ним и поднесла руки к пуговицам на его рубашке. Она расстегнула их одну за другой, черная ткань постепенно отступала, открывая его широкую грудь. Вытянув полы рубашки из кожаных штанов, Кормия расстегнула пуговицы на животе. Все это время он стоял на месте, спокойный и податливый, его взгляд не оторвался от зеркала даже тогда, когда она распахнула его рубашку и скинула ее с плеч.
В тусклом свете ванны он был великолепен, все статуи казались ничем по сравнению с ним. Его грудь была огромна, а плечи почти в три раза шире ее собственных. Шрам в виде звезды на его левой груди смотрелся так, словно был выгравирован на его гладкой, безволосой коже, и ей захотелось прикоснуться к этому месту, пальцами провести по лучам, что расходились в стороны из центра отметки.
Ей хотелось прижать губы к этому месту, подумала Кормия, прижать их к его сердцу. К знаку Братства на его теле.
Сложив рубашку на край глубокой пузатой ванны, она ждала, когда Праймэйл продолжит раздевать себя сам. Но он не сделал ничего подобного.
– Должна ли я... снять Ваши брюки?
Его голова кивнула.
Ее пальцы дрожали, когда она расстегивала пряжку его ремня, а затем и пуговицу брюк. Его тело двигалось в такт ее движениями, вперед и назад, но не сильно, и она была поражена тем, насколько твердый он был.
Дева Славная в Забвении, его запах был просто фантастическим.
Кормия медленно расстегнула молнию, для удобства удерживая вместе обе половинки пояса брюк. Когда она отпустила их, ширинка распахнулась. Под кожаными штанами виднелось черное нижнее белье – облегчение.
В некотором роде.
Выпуклость между его ног заставила ее тяжело сглотнуть.
Она хотела спросить его, может ли она продолжить, но когда подняла глаза, поняла, что он был где-то очень далеко отсюда. Либо она продолжит то, что делала, либо он пойдет в душ одетым.
Когда она стянула кожу брюк с бедер до колен, ее взгляд застыл на мужской плоти, упакованной в мягкий хлопок. Она вспомнила, что почувствовала, когда он во сне кончил на ее тело. То, на что она сейчас смотрела, было гораздо больше и тверже тогда, когда прижималось к ее бедру.
Так происходит возбуждение, не так ли? Предыдущая Директрикс рассказывала ей о брачном ритуале, подробно описав, что происходит с мужчиной, когда он готов к сексу.
Также, она подробно рассказала о боли, которую причиняет женщине эта твердая штука.
Заставляя себя не думать об этом, она опустилась на колени, чтобы снять брюки полностью и поняла, что сначала ей надо было снять с него обувь. Борясь со складками кожи на его лодыжках и заставив его перенести вес на другую ногу, ей удалось снять один ботинок. Затем она перешла к другой ноге... и увидела протез.
Она продолжила, ни на секунду не замешкавшись. Его физический недостаток не имел для нее значения, хотя ей хотелось знать, при каких обстоятельствах он получил столь тяжелое ранение. Должно быть, во время сражения. Он стольким пожертвовал во имя расы...
Кожаные брюки отправились вслед за ботинками, она сняла их неловкими движениями, которые Праймэйл, казалось, совсем не замечал. Он просто стоял на мраморном полу, прямой, словнодерево, следуя ее указаниям и опираясь на ту или иную ногу. Когда она, наконец, взглянула на него еще раз, на его теле оставались лишь две вещи: нижнее белье, с надписью «Calvin Klein» вокруг пояса, и металлические стержни искусственной ноги, которая уходила вниз от правого колена в пол.
Она подошла и открыла дверь в душевую.
– Ваша Светлость, ниспадающая ванна готова для вас.
Он повернулся к ней.
– Спасибо.
Быстрым напряженным движением он снял нижнее белье и обнаженный подошел к ней.
Дыхание замерло у Кормии в груди. Его массивное достоинство висело мягкой длиной, округлая головка слегка покачивалась.
– Ты останешься, пока я принимаю душ?
– Что… Таково ваше желание?
– Да.
– Тогда я... Да, я останусь.
Глава 11
Праймэйл зашел в душевую кабинку, и Кормия наблюдала за тем, как он встал в поток воды. Его прекрасные волосы влажной волной спускались вдоль спины. Со стоном потянувшись, он поднял руки к голове, его мощное тело грациозно изгибалось, вода струилась по волосам и стекала на грудь.
Когда он потянулся за шампунем, Кормия прикусила нижнюю губу. Прозвучал сосущий звук, когда он сжал бутылочку в ладони один раз... два... поставил ее на место, а затем поднес руки к волосам и начал массировать их легкими движениями. Хлопья пены скользили от предплечий к локтям, и, падая, приземлялись на плитку у его ног. Пряный аромат напомнил ей о воздухе в саду.
Ее колени внезапно ослабли, а кожа стала горячей, как вода, которая омывала его, и Кормия опустилась на мраморный край джакузи.
Взяв кусок мыла, Праймэйл провел им между ладонями, вымыл руки и плечи. По запаху Кормия поняла, что пользовалась таким же, и этот аромат прекрасно гармонировал с запахом шампуня, которым он только что вымыл волосы.
C затаенной тоской она наблюдала за пеной, стекающей по его торсу и крепким, гладким бедрам. Кормия задумалась, позволил бы он ей присоединиться к нему. Невозможно было предугадать наверняка. В отличие от некоторых своих сестер, она не умела читать чужие мысли.
Но в действительности, могла ли она представить себя, стоящей перед ним под теплой струей воды, положив руки на его кожу...?
Да. Да, она могла.
Праймэйл скользнул мылом по груди и животу. Затем положил ладони между бедрами, проводя рукой по своему достоинству. Теперь его движения стали разочаровывающе скупыми.
Было странной пыткой, сладостной болью смотреть на Праймейла в этот интимный момент. Она хотела, чтобы он длился вечно, но прекрасно понимала, что потом ей придется жить этими воспоминаниями.
Когда он выключил воду и вышел, она подала ему полотенце так быстро, как только могла, торопясь скрыть вид его тяжелой плоти от своего взгляда.
Праймэйл вытирался, и мышцы под его золотистой кожей то напрягались, то расслаблялись. Он обернул полотенце вокруг бедер, потянулся за другим и просушил волосы, промокая тканью густые мокрые волны. В мраморной комнате раздавался громкий шорох от трения махровой ткани.
А, возможно, это ее сердце билось так громко?
Когда он закончил, его волосы спутались, но он, казалось, этого не замечал. Затем он посмотрел на нее.
– Я должен поспать. У меня осталось всего четыре часа, и, возможно, я лягу прямо сейчас.
Она не поняла, что он имел в виду, но кивнула.
– Хорошо, но Ваши волосы...
Он прикоснулся к ним, как будто только что осознал их наличие.
– Можно я их расчешу? – спросила она.
На его лице появилось странное выражение.
– Если хочешь. Кое-кто... кое-кто однажды сказал мне, что я с ними небрежен.
Бэлла, подумала Кормия. Это сказала Бэлла.
Она не могла точно определеть источник этой твердой уверенности, но все же знала это наверняка…
Ну, кого она обманывает? В его голосе звучала боль. Вот как она узнала. Его тон был словесным эквивалентом взглядам, которые он украдкой бросал на Бэллу, сидя напротив нее за обеденным столом.
И хотя это казалось незначительным, Кормия хотела расчесать его волосы, чтобы заменить воспоминания о Бэлле собой. Она хотела затмить своим образом другую женщину в памяти Праймэйла.
Собственничество – это проблема, но она не могла изменить свои чувства.
Праймэйл протянул Кормии щетку и вопреки ее ожиданиям, сел не на край глубокой ванны, а на кушетку, стоявшую рядом с кроватью. Затем положил ладони на колени и опустил голову, ожидая ее.
Подойдя к нему, девушка подумала о том, как сотни раз расчесывала волосы своих сестер. Но в этот момент она не знала, как пользоваться инструментом в своих руках.
– Скажите, если я причиню вам боль, – попросила она.
– Не причинишь. – Мужчина протянул руку и взял пульт. Когда он нажал на кнопку, комнату наполнили звуки оперы, которую он всегда слушал.
– Как красиво, – сказала она, впитывая тягучее звучание мужского тенора. –Какой это язык?
– Итальянский. Это Пуччини. Песнь любви. О человеке, поэте, который встречает женщину, чьи глаза украли его сердце... Один ее взгляд лишил его сна, видений и пустых иллюзий, заменив их надеждой. Он поет ей о себе, своем наследии и значении, а завершая соло, вопрошает о будущем.
– Как называется эта песня?
– «Che Gelida Manina».
– Вы часто слушаете ее, не так ли?
– Это мое любимое соло. Зейдист...
– Что Зейдист?
– Ничего. – Он покачал головой. – Ничего...
Когда голос тенора нарастая, достиг крещендо, она перекинула волосы Фьюри на спину и стала расчесывать их осторожными, нежными движениями. Шуршание щетинок по волосам слилось со звуками оперы, и Праймэйл, должно быть, успокоился, его грудная клетка расправилась, и он издал долгий и медленный вздох.
Расчесав кончики, Кормия продолжила, приглаживая волосы свободной рукой. Высыхая, пряди становились гуще и ярче, после каждого движения щеткой волны формировались вновь, превращаясь в привычную гриву.
Но она не могла делать это вечно. Так жаль.
– Думаю, я закончила.
– Ты не расчесала меня впереди.
Ну, вообще-то расчесала.
– Хорошо.
Она обошла Фьюри и встала перед ним. Было трудно не заметить, как он широко раздвинул бедра, будто желая, чтобы она встала между ними.
Кормия шагнула в предоставленное им пространство. Его глаза были закрыты, губы слегка разомкнуты, золотые ресницы лежали на высоких скулах. Мужчина наклонил голову в таком же приглашении, что предлагали его рот и бедра.
И Кормия приняла его.
Проведя щеткой по его волосам, она еще глубже шагнула в свободное пространство, созданное им для нее. С каждым движением щетки мышцы его шеи напрягались, удерживая голову в одном положении.
Клыки Кормии вытянулись.
И в тот же самый момент его глаза распахнулись.
– Ты голодна, – произнес он странным, гортанным тоном.
Она опустила руку, в которой держала расческу. Голос пропал, и девушка просто кивнула. В Святилище у Избранных не было нужды в кормлении. Но здесь, на этой стороне, ее тело требовало крови. Именно поэтому ее охватила такая апатия.
|
|
|
