 |
Дж.Р.Уорд о «Священном любовнике» 11 глава
|
|
|
|
– Мне будет очень жарко... в пальто.
– Я просто захвачу его, чтобы ты не замерз, когда подействует дофамин.
Хекс предложила ему руку, не глядя, потому что знала, ее босс слишком гордый засранец, чтобы опираться на женщину. Но ему пришлось это сделать. Он был слаб, как младенец.
– Ненавижу, когда ты права.
– Это объясняет причину твоего частого пребывания в отстойном настроении.
Они вместе покинули кабинет и вышли в переулок.
Их ожидал Бентли, за рулем которого сидел Трэз. Мавр не произнес ни слова и не задал ни одного вопроса, впрочем, как обычно.
И, конечно же, когда ведешь себя, как последняя задница, подобная долбаная тишина всегда заставляет чувствовать себя еще хуже.
Рив проигнорировал то, что Хекс усадила его на заднее сиденье, а сама скользнула рядом, словно беспокоясь, что его укачает или с ним случится еще какое-нибудь похожее дерьмо.
Бентли тронулся с плавностью ковра-самолета, и это было чертовски кстати, потому что Рив как раз чувствовал себя так, будто летел на чем-то подобном. Пока его сущность симпата боролась с вампирской, Рив качался между своей плохой и хорошей половинами подобно маятнику, и от этих внутренних колебательных движений его подташнивало.
Может, Хекс была права насчет укачивания.
Они свернули влево на Торговую улицу, затем выехали на Десятую, двигаясь вдоль реки, затем по шоссе. Минуя четыре перекрестка, они развернулись и незаметно проскользнули через престижный район, где в стороне от дороги, среди лесопарковой зоны, возвышались огромные особняки, словно короли, ожидающие, когда их подданные падут перед ними на колени.
Рив плохо видел своим красным, двухмерным зрением, понимая, что происходит вокруг в большей степени благодаря природе симпата. Он чувствовал людей в особняках, опознавал жителей по тому эмоциональному следу, который они оставляли из-за я энергии, образованной их эмоциями. В то время как его зрение было плоским, напоминая экран телевизора, его ощущения были трехмерными: они, словно психогенная сеть регистрировали на все взаимодействия людских радостей и печалей, вины и похоти, гнева и боли, создавая структуры, которые для него были таким же осязаемыми и твердыми, как их дома.
|
|
|
И хотя его взгляд не мог проникнуть сквозь зеленые насаждения и каменные стены человеческих жилищ, все его инстинкты оживали, его темная сторона видела мужчин и женщин внутри так же ясно, как если бы они стояли перед ним обнаженные. Рив обратил внимание на слабости, которые просачивались сквозь эти эмоциональные сети, находя свободное место в черепных коробках людей, желая еще больше вывести их из равновесия. Он, словно когтистый кот, поймавший испуганную мышь, хотел играть с ними, чтобы их маленькие головы, словно кровью, были переполнены грязными тайнами, ложью и постыдными желаниями.
Его скрытая сущность ненавидела их со спокойной беспристрастностью. Для его природы симпата, слабые не были солью земли. Они должны были грызть эту землю, пока не подавятся до смерти. И вот тогда можно смешать их кровь и бренные тела с грязью, чтобы потом спокойно приняться за следующую жертву.
– Я ненавижу голоса в моей голове, – сказал он.
Хекс взглянула на него. В тусклом свете автомобильного салона, ее жесткое умное лицо казалось Риву удивительно красивым, вероятно, потому, что она была единственной, кто действительно понимал, с какими демонами ему приходится бороться, и это родство с ним делало ее прекрасной.
– Не отталкивай от себя это чувство, – сказала она. – Эта ненависть тебя бережет.
– Я устал от постоянной борьбы.
– Я знаю. У тебя есть другие варианты?
|
|
|
– Иногда мне кажется, что да.
Десять минут спустя, когда Трэз въехал в ворота владений Хэйверса, онемение в конечностях Рива вернулось, а температура тела начала понижаться. Бентли остановился у входа в клинику, и соболиная шуба оказалась как нельзя кстати, Рив закутался в ее тепло, чтобы согреться. Выйдя из автомобиля, он отметил, что краснота зрения отступила, вся цветовая палитра постепенно возвращалась, и он снова воспринимал объекты в той же пространственной ориентации, как и раньше.
– Я подожду тебя здесь, – сказала Хекс с заднего сидения.
Она никогда не заходила в клинику. И, учитывая то, что с ней сделали когда-то, Рив мог понять почему.
Он обхватил трость ладонью и наклонился к Хекс.
– Я не долго.
– Ты пробуешь там, сколько понадобится. Мы с Трэзом будем тебя ждать.
***
Фьюри вернулся с Другой Стороны и направился прямиком в ЗироСам. Он купил, то, за чем пришел к айЭму, так как Рива на рабочем месте не оказалось, и Мавр остался за старшего. Затем он вернулся домой и поплелся в свою спальню.
Фьюри собирался выкурить косячок, чтобы притупить ощущения, прежде чем он постучится в дверь Кормии и объявит ей, что она свободна и может вернуться в Святилище. И говоря это, он даст Кормии обещание, что никогда не призовет ее к себе как Праймэйл, что защитит ее от всех нелестных комментариев и критики.
Он также даст ей понять, что сожалеет о том, что запер ее в четырех стенах на этой стороне.
Сидя на своей кровати и сворачивая косяк, он пытался отрепетировать свою речь... и закончил тем, что начал вспоминать, как она раздевала его прошлой ночью, ее бледные, элегантные руки, расстегивающие ремень, прежде чем снять кожаные брюки. В головке члена мгновенно вспыхнуло бешеное, раскаленное, как лава, возбуждение, и хотя Фьюри изо всех сил старался не обращать на него внимания, притворяться спокойным и холодным, было подобно пребыванию на кухне дома, объятого пламенем.
Как будто стараешься не замечать огненный жар и визг пожарной сигнализации.
Эх... долго это продолжаться не могло. Прибыла пожарная команда в виде образа пустых колыбелей. Воспоминание о них было подобно заряженному ружью, приставленному к голове, – оно стопроцентно потушило огонь в его душе.
|
|
|
В голове снова появился колдун, он стоял в поле, усеянном костями, его силуэт вырисовывался на фоне серого неба. Пока ты рос, твой папаша пил дни напролет. Помнишь, что ты испытывал при этом? Скажи мне, напарник, каким отцом ты собираешься стать для плодов своих чресел, если накуриваешься двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю?
Фьюри перестал курить и вспомнил, сколько раз подбирал отца в заросшем саду и тащил обратно в дом, прямо перед самым восходом солнца. Ему было пять лет, когда он впервые сделал это... и он очень боялся, что не сможет вовремя дотащить до дома столь тяжелую ношу. Какой ужас. Тот неухоженный сад казался большим, как джунгли, и маленькие ручки Фьюри слабо цеплялись за отцовский пояс. Слезы паники текли по лицу, когда он видел, что солнце уже вот-вот взойдет.
Когда он, наконец, затащил отца в дом, глаза Агони открылись, и он наотмашь ударил Фьюри по лицу своей большой, как сковородка, ладонью.
– Я хотел умереть там, ты, идиот.
Последовало молчание, а затем отец заплакал, схватил его, и, держа в объятьях, обещал больше никогда не пытаться убить себя.
Но это случалось снова и снова. Опять и опять. И всегда заканчивалось одинаково.
Фьюри продолжал спасать его, потому что был уверен, что когда-нибудь Зейдист обязательно вернется домой к отцу.
Колдун улыбнулся. И все же, этого не произошло, не так ли, напарник? Так или иначе, ваш отец умер, а Зейдист ни разу в жизни его не увидел.
Хорошо, что ты начал курить, в конце концов, у Зи есть возможность испытать семейное наследие из первых рук.
Фьюри нахмурился и посмотрел сквозь двойные двери, ведущие из ванной в туалет. Обернув пальцы вокруг пакета с красным дымком, он начал вставать, в полной готовности смыть все это дерьмо в унитаз.
Колдун рассмеялся. Ты не сможешь этого сделать. Ты ни за что не бросишь. Не покурив всего несколько часов, ты начал психовать. Давай откровенно, ты можешь представить себе, что больше не сделаешь ни единой затяжки в течение последующих семи сотен лет своей жизни? Ну, приятель, будь разумным.
|
|
|
Фьюри сел обратно на кровать.
О, надо же, у него, оказывается, есть мозги. Какая неожиданность.
Его сердце обливалось кровью, пока он сворачивал очередную порцию травы, облизывал край бумаги и зажимал косяк между зубов. Он уже почти прикурил, когда в комнате раздался телефонный звонок.
Интуиция подсказала, кто это был, и, достав мобильный из кармана штанов, Фьюри убедился, что был прав. Зейдист. И брат звонил ему три раза.
Он ответил, жалея, что так и не прикурил.
– Да?
– Ты где?
– Только что вернулся с Другой Стороны.
– Окей, хорошо, теперь тащи свою задницу сюда в клинику. В раздевалке произошла драка. Мы думаем, ее начал Джон Мэтью, а закончил Куин, перерезав Лэшу горло ножом. У парня уже была остановка сердца. Врачи говорят, состояние стабилизировалось, но никто не знает, что будет дальше. Я только что пытался дозвониться до его родителей, но попадаю на голосовую почту, вероятно, это все из-за летнего бала. Я хочу, чтобы ты был здесь, когда они приедут.
Должно быть, Роф не сказал Зи, что Фьюри получил крепкого пинка под задницу.
– Алло? – резко сказал Зейдист. – Фьюри? У тебя какие-то проблемы?
– Нет. – Быстрый щелчок крышки зажигалки, легкое движение большого пальца и вот оно пламя. Он снова вставил самокрутку в рот, наклонился над огнем и напрягся. – Но я все равно не могу приехать.
– Что значит, ты не можешь? Черт возьми, моя шеллан беременна и прикована к постели, а мне приходится торчать здесь. Ты нужен мне как представитель учебной программы и член Братства.
– Я не могу.
– Господи, я слышу, ты опять куришь! Брось на хрен свой чертов косяк и делай, наконец, свою работу!
– Я больше не Брат.
На другом конце трубки повисло молчание. Затем послушался голос его близнеца, низкий и почти не слышный.
– Что.
Это был не вопрос. Как будто Зи знал ответ, но все равно надеялся на чудо.
Но здесь Фьюри ничем не мог помочь своему близнецу.
– Послушай... Роф исключил меня из Братства. Прошлой ночью. Я думал, он сказал тебе об этом. – Фьюри жадно затянулся и выдохнул, струйка дыма вытекала из его рта медленно, как патока. Он мог только представить, как выглядит сейчас его близнец с рейзером, сжатым в кулаке, глазами почерневшими от гнева, изуродованная верхняя губа поднята вверх, обнажая зубы.
Фьюри не удивился, услышав в трубке его рычание.
– Зашибись. Просто охренительно.
И отключился.
Он перезвонил Зи, но наткнулся на голосовую почту. Тоже ничего удивительного.
Дерьмо.
Он не просто хотел сгладить острые углы в отношениях с Зейдистом, но и узнать, что, черт возьми, произошло в учебном центре. Все ли в порядке с Джоном? С Куином? Вспыльчивые по темпераменту, как все вампиры после перехода, тем не менее, они оба были хорошими парнями.
|
|
|
Должно быть, Лэш совершил что-то ужасное.
Фьюри прикончил косяк в рекордно короткие сроки. Скрутил еще один, закурил и решил, что Рейдж все ему расскажет. Голливуд всегда был источником…
Колдун покачал головой. Ты же понимаешь, напарник, что Рофу вряд ли понравится, что ты суешь свой нос в дела Братства. Ты здесь на позиции гостя, чертов ублюдок. Больше не член семьи.
***
Наверху в кинотеатре, Кормия откинулась в кресле, которое было таким же мягким, как вода в бассейне, словно огромная ладонь нежного великана.
Свет погас, и Джон вернулся к ней.
Он что-то набрал в своем телефоне и повернул к ней светящийся экран: Ты готова?
Когда она кивнула, темная комната озарилась массивным изображением, и отовсюду хлынул звук.
– Дева всемогущая!
Джон протянул руку и положил поверх ее ладоней. Через некоторое время Кормия успокоилась и сфокусировала внимание на экране, залитом оттенками синего цвета. Изображения людей появлялись и исчезали, мужчины и женщины танцевали вместе, их тела прижимались друг к другу, бедра вращались под музыку.
С интервалами появлялись розовые надписи на английском.
– Это почти как телевидение? – спросила она. – Так же работает?
Джон кивнул, когда возникли розовые, написанные на английском языке слова – «Грязные танцы».
Внезапно, на экране появился аппарат, который назывался автомобиль, он ехал по дороге, через зеленые холмы. Человеческая семья – отец, мать и две дочери.
В комнате зазвучал женский голос:
– Это было лето 1963 года...
Она почувствовала, как Джон вложил ей что-то в ладонь, но с трудом смогла оторвать взгляд от экрана, чтобы рассмотреть предложенное им. Это оказался маленький, темно-коричневый пакетик, открытый в верхней части. Одним движением он что-то взял из него и положил себе в рот, и она тоже неглубоко запустила в него руку. Достав маленькие разноцветные кружочки, Кормия замешкалась.
Они определенно были не белого цвета. Даже на этой стороне Кормия по привычке ела только белую пищу.
Но если честно, какой от этого может быть вред?
Она посмотрела по сторонам, словно проверяя, что ее никто не видит, а затем, чувствуя себя нарушительницей закона, положила несколько штучек себе в…
Пресвятая… Дева...
Вкус, что расцвел на ее языке, заставил ее вспомнить о крови. Что это за пища? Кормия посмотрела на пакетик. На упаковке изображались два нарисованных человечка, которые выглядели как конфеты. M&M's, было написано на пакетике.
Ей нужно было съесть целый пакет. Прямо сейчас. И не имело значения, что его содержимое было не белого цвета.
Она съела еще и застонала, Джон засмеялся и протянул ей высокий красный стакан с надписью «Кока-Кола». Внутри громыхал лед, а из крышки торчала палочка. Он поднял свой и взял трубочку в рот. Кормия сделала то же самое, а затем вернулась к своему волшебному пакетику и экрану.
Сейчас на краю озера собралась группа людей, которые старались следовать за милой блондинкой, когда она двигалась то вправо, то влево. Молодая девушка по имени Бэйби, та, что говорила до этого, пыталась повторить движения вместе с остальными.
Кормия повернулась, чтобы задать Джону вопрос и увидела, что он смотрит на свой телефон и хмурится, как будто разочарованно.
Что-то случилось вечером. Что-то плохое. Они еще никогда не видела Джона таким мрачным, сейчас он выглядел невероятно замкнутым. И хотя Кормия хотела помочь ему в любой возможной форме, она не намеревалась на него давить.
Как человек, который держал многое в себе, она осознавала значимость чужой тайны.
Оставив его в покое, она удобнее устроилась в кресле и позволила фильму поглотить себя. Джонни был красив, но не так как Праймэйл, и о, как он двигался, когда играла музыка. Интересней всего было наблюдать, как Бэйби танцует все лучше и лучше. Глядя на то, как она неуклюже спотыкается, и, наконец, после долгих тренировок, начинает двигаться хорошо, сердце Кормии наполнялось радостью за нее.
– Мне нравится, – сказала Кормия Джону. – У меня такое чувство, будто я сама переживаю это.
Джон достал телефон. «У нас много фильмов. Тонны».
– Я хочу их посмотреть. – Она хлебнула из трубочки свой холодный напиток. – Я хочу посмотреть их все…
Вдруг, Бэйби и Джонни оказались совершенно одни у него в доме.
Кормия замерла, когда они начали танцевать наедине. Их тела были настолько разными: Джонни намного больше Бэйби, гораздо мускулистей, и все же он прикасался к ней с почтением и заботой. И не только он был нежным. Она отвечала на его ласки, водя руками по его коже, и было ясно, что ей нравится то, что она чувствует.
Рот Кормии приоткрылся, и она, приподнявшись, потянулась ближе к экрану. Перед ее внутренним взором место Джонни занял Праймэйл, а она стала Бэйби. Они двигались вместе, их бедра соприкасались, одежда исчезала. Они были одни в темноте, в безлюдном месте, где никто не мог их видеть или помешать.
То же произошло в спальне Праймэйла, только здесь никто не останавливался, не было никаких сложностей, весомых традиций, не было страха неудачи, не было ее тридцати девяти сестер.
Так просто. Так реально, хотя все это происходило только в ее голове.
Этого она так хотела с Праймэйлом, думала Кормия, не отрывая глаз от экрана. Именно этого.
Глава 17
Сидя рядом с Кормией, Джон снова и снова проверял телефон по двум причинам. Сексуальная сцена заставляла его чувствовать себя неловко, и он судорожно ждал хоть какой-то новости о Куине и Лэше.
Проклятье.
Он снова написал Блэю, который сразу же ответил, что тоже ничего не слышал от парня и уже подумывал о том, что самое время достать ключи от машины.
Джон убрал телефон в карман брюк, решив дать ему немного отдохнуть. Куин не станет совершать какую-нибудь глупость. Типа повеситься в туалете. Нет уж. Ни в коем случае.
Хотя его отец был способен на все. Джон никогда не встречался с этим мужчиной, но был наслышан о нем от Блэя. Одним из доказательств послужил фингал, появившийся под глазом Куина после ночи его превращения.
Джон, почувствовав, как его нога нервно притопывает по полу, положил ладонь на колено, успокаивая ее. Он, суеверный сукин сын, не переставал думать об одном старом поверье. Беда никогда не приходит одна. Если Лэш умрет, обязательно случится еще что-нибудь.
Джон подумал о Братьях, которые сражались на улицах с лессерами. О Куине, одиноко бредущем где-то в ночи. О беременной Бэлле.
Он опять посмотрел на телефон и беззвучно выругался.
– Если Вам нужно идти, – сказала Кормия: – то все в порядке, я с удовольствием побуду здесь одна.
Он покачал головой, и Кормия остановила его, слегка коснувшись предплечья.
– Идите, позаботьтесь о своих проблемах. Это очевидно, что у Вас выдался трудный вечер. Я хотела бы просить поговорить со мной об этом, но не думаю, что Вы это сделаете.
Просто потому, что это было у него на уме, он набрал текст: «Как бы я хотел повернуть время вспять и не обувать эти кроссовки».
– Прошу прощения?
Вот дерьмо, теперь ему придется объяснять, или же он будет выглядеть полным идиотом. «Кое-что плохое случилось сегодня вечером. Прямо перед тем, как это произошло, мой друг подарил мне пару кроссовок, что сейчас на мне. Если бы я не примерил их сразу, все трое из нас ушли бы еще до того... он замер, задумавшись, что он и его приятели могли уйти еще до того, как Лэш вышел из душа... как кое-что случилось».
Кормия мгновенье разглядывала его.
– Хотите знать, во что я верю?
Когда Джон кивнул, она сказала:
– Если бы не было обуви, вы бы задержались по другой причине. Из-за того, что кто-нибудь решил бы сделать что-нибудь еще. Какой-нибудь разговор. Или дверь, которая не открывалась. Мы обладаем свободой выбора, но абсолютная судьба не подлежит изменению. То, что должно случиться, случается в любом случае, независимо от обстоятельств.
Боже, он думал о том же еще в офисе учебного центра. Только вот...
«Это моя вина. Я виноват. Все это произошло из-за меня».
– Вы причинили кому-то зло? – Когда Джон покачал головой, она спросила: – Так почему же тогда это Ваша вина?
Он не мог более подробно распространяться о случившемся. Ни в коем случае. Просто не мог. «Мой друг совершил кое-что ужасное, чтобы спасти мою репутацию».
– Но это был его выбор настоящего мужчины. – Кормия сжала его предплечье. – Не печальтесь о том, что он совершил по своей собственной воле. Вместо этого спросите себя, что Вы можете сделать, чтобы помочь ему сейчас.
«Я чувствую себя чертовски беспомощным».
– Это лишь Ваше восприятие. Не реальность, – тихо сказала она. – Идите и подумайте. Вы найдете выход. Я это знаю.
Ее безропотная вера в него казалась еще более сильной, поскольку он видел ее отражение на лице Кормии, а не только в словах. И это было именно то, что ему нужно.
«Ты реально классная», написал он.
Кормия засветилась от удовольствия.
– Спасибо, Ваша Светлость.
«Просто Джон, пожалуйста».
Протянув ей пульт управления, он убедился, что Кормия поняла принцип его работы. Она очень быстро училась, и это его не удивляло. Кормия была такая же, как он. Ее молчание не значило, что она глупа.
Он поклонился ей, что казалось немного странным, но абсолютно правильным жестом, и вышел из зала. Спускаясь по лестнице на второй этаж, он послал Блэю сообщение. Прошло больше двух часов с тех пор, как последний раз с ним связывался Куин, и сейчас самое время его разыскать. У него с собой были вещи, и значит, о дематериализации не могло быть и речи. Куин вряд ли мог уйти далеко, поскольку был без машины. Если только его не отвез куда-нибудь один из додженов.
Джон прошел через двойные двери, ведущие в коридор со статуями, подумав о том, как же права была Кормия: просиживая штаны, он не поможет Куину преодолеть все сложности, когда семья выкинула его на улицу, и которая вряд ли примет его обратно, независимо от того, выживет Лэш или нет.
И даже если Джон чувствовал жуткий стыд из-за того, что услышали его друзья, парни все равно были важнее тех слов, брошенных в запале в раздевалке.
Когда он уже спустился по лестнице, пришло сообщение. Оно было от Зейдиста: «У Лэша остановка сердца. Хреново».
***
Куин шел по обочине дороги, его сумка хлопала по заднице, когда он переставлял ноги. Впереди, в небе сверкнула молния, озаряя светом дубы, превращая их стволы в ряды широкоплечих головорезов. Неподалеку сразу же прогремел гром, в воздухе запахло озоном. У Куина возникло предчувствие, что он промокнет до нитки.
Так и произошло. Сначала капли дождя были крупные и редкие, но потом они участились и стали мельче, будто сперва с облака попрыгали взрослые капли, а молодежь ринулась следом, убедившись, что это безопасно.
Вода с шумом била по нейлоновой сумке, а волосы на макушке прилипли к голове. Он даже не старался прикрыться, потому что дождь все равно одерживал победу. Зонта не было, и он не собирался укрываться под кронами дубов.
Супер кудри сейчас не в моде.
Дождь лил уже десять минут, когда позади него показалась машина. Фары светили прямо в спину, и его тело отбрасывало тень на тротуар. Свет становился ярче, а звук двигателя громче по мере приближения автомобиля.
Блэй приехал за ним.
Он остановился и обернулся, прикрывая глаза рукой. Дождь сверкал, попадая под белый свет фар, и туманная дымка проходила сквозь яркий луч, напоминая ему эпизоды из Скуби-Ду.
– Блэй, ты бы не мог погасить фары? Я же ослепну сейчас.
Ночь опять потемнела, и все четыре дверцы автомобиля открылись, в салоне стояла кромешная тьма.
Куин медленно опустил сумку на землю. Это были мужчины его вида, не лессеры. Что, учитывая его безоружность, лишь слегка обнадеживало.
Дверцы захлопнулись по очереди, друг за другом. Когда небо пронзила очередная молния, Куин смог рассмотреть то, с чем столкнулся: четверо мужчин, одетые в черное, с лицами, закрытыми капюшонами.
Ах, да. Хранители чести. Традиция.
Куин не побежал, когда они один за другим вытащили черные дубинки, он принял боевую стойку. Он проиграет и проиграет по-крупному, но, черт побери, он упадет на землю только тогда, когда его руки покроются кровью, а дорога – зубами этих парней.
Хранители чести взяли его в классическое кольцо, и Куин кружился на месте, ожидая первого удара. Парни были крупными, одного размера с ним, и их целью было физически наказать его за то, что он сделал с Лэшем. И так как это был не рит, а возмездие, ему было разрешено защищаться.
Должно быть, Лэш был еще жив…
Одна из дубинок опустилась ему на заднюю часть колена, и его как будто ударило электрошоком. Он попытался сохранить равновесие, зная, что если упадет на землю, то влипнет по полной программе, но кто-то вывел из игры его вторую ногу, нанеся удар в мышцу бедра. Когда он опустился на руки и колени, удары обожгли плечи и спину, но он дернулся вперед и схватил одного из стражей за обе лодыжки. Парень попытался сделать шаг вперед, но Куин держал свой приз очень крепко, чем полностью лишил парня равновесия. К счастью, когда эта сволочь грохнулся на землю с изяществом наковальни, он был достаточно любезен, чтобы захватить с собой одного из своих приятелей.
Куину нужна была дубинка. И у него была лишь одна попытка.
Сильнейшим броском, он схватился за оружие одного из тех, кого опрокинул на землю, но следующий удар пришелся ему прямо на запястье. Боль вспыхнула яркой неоновой надписью «Твою ж мать», и рука мгновенно потеряла дееспособность, вяло и бесполезно повиснув. Хорошо, что Куин был ловким ублюдком. Он схватил дубинку левой рукой и нанес удар стоящему перед ним стражу прямо в колено.
После этого стало еще веселее. Встать не получалось, так что ему приходилось демонстрировать чудеса изворотливости в положении лежа, пытаясь нанести им удары по ногам и яйцам. Его как будто окружила свора собак, которые сначала бросались, а затем отскакивали, в зависимости от того, в какую сторону Куин поворачивался.
Ему на самом деле казалось, что он сможет удержать всех четверых, пока один из них не взял камень размером с кулак и не бросил его Куину в голову. Он ловко увернулся, но камень отскочил от тротуара и ударил его прямо в висок. Куин застыл лишь на мгновение, и этого было более чем достаточно. Они столпились вокруг него, и в этот момент началось настоящее избиение. Свернувшись в клубок, он закрыл голову руками, из последних сил защищая жизненно важные органы и мозг, пока его хорошенько отделывали.
Они не должны были его убивать.
Совершенно точно, они же не собирались этого делать.
Но один из них ударил его ногой в низ спины и попал прямо в почки. Когда Куин, не выдержав, выгнулся, то полностью открыл подбородок для удара. Который не заставил себя ждать.
Его челюсть не смогла погасить удар… на самом деле, она его даже усилила, так как нижние зубы ударились о верхние, и череп принял на себя всю тяжесть последствий. Ошеломленный, он обмяк, его руки упустили захват, а оборонительная позиция ослабела.
Они не должны были убивать его, потому что, если они делали сейчас с ним то, что делали, значит Лэш все еще жив. Если бы парень умер, его родители притащили бы Куина к королю и потребовали бы его смерти, не смотря на то, что технически он являлся несовершеннолетним. Нет, это избиение было платой за телесные раны, которые он нанес Лэшу. Или, по крайней мере, так предполагалось.
Но проблема заключалась в том, что они пинками перевернули Куина на спину, а затем один из них с разбегу прыгнул ему на грудь своими тяжелыми военными ботинками.
Воздух вышибло из легких. Сердце перестало стучать. Все остановилось.
И он услышал голос своего брата.
– Не делай этого снова. Это против правил.
Его брат... его брат?
Лэш тут ни при чем.
Это его собственная семья возмещала вред, нанесенный от его имени.
Куин попытался вдохнуть воздуха, но у него ничего не получилось, а в это время четверо спорили друг с другом. Голос его брата звучал громче всех.
– Достаточно!
– Чертов мутант, он заслуживает смерти!
Куин потерял интерес к происходящему, когда ему стало ясно, что сердце так и не начало биться вновь – и, осознав, что с ним происходит, он вдруг почувствовал что-то вроде паники. Его зрение стало черно-белым, конечности начали неметь.
И тут он увидел яркий свет.
Черт, за ним пришло Забвение.
– Господи! Уходим отсюда!
Кто-то наклонился к нему.
– Мы еще вернемся за тобой, ублюдок. Только в следующий раз без твоего мудака братца.
Послышался топот ботинок, шум открывающихся и закрывающихся дверей, а затем визг резины отъезжающей машины. Когда сразу за ней появилась другая, он понял, что увиденный им свет был не из загробной жизни, а из-за проезжающей по дороге машины.
Лежа там, где его оставили, Куин рассеянно подумал о том, что мог бы с силой стукнуть по собственной грудной клетке. Прямо как в Казино Рояль, просто сделать себе массаж сердца.
Он закрыл глаза. Да, если бы он только мог проделать то же самое, что агент 007... Ни единого шанса. Он не мог заставить свои легкие работать, они лишь слабо сокращались, а сердце превратилось в кусок ослабших мышц. Тот факт, что он больше не чувствовал боли, добавлял тревоги.
Белый свет, который пришел к нему следом, напоминал туман над дорогой, нежная и мягкая дымка, которая окутывала его, приносила облегчение. Свет овеял его полностью, и от состояния испуга он перешел к абсолютному отсутствию страха. Это – он знал – была не машина. Забвение.
Куин чувствовал, как его тело оторвалось от тротуара, он парил, в невесомости, пока, наконец, не оказался в белом коридоре. Там, в дальнем его конце, он увидел дверь, и что-то толкало его подойти к ней и открыть. Он шел к ней с возрастающей уверенностью, и в тот момент, когда достиг ее, взялся за ручку. Когда ладонь обернулась вокруг теплой латуни, его посетила смутная мысль, что если он войдет туда, все закончится. Куин как будто оказался между двумя мирами, еще не открыв дверь и не ступив по ту сторону.
Как только он войдет туда, пути назад не будет.
Он уже собирался повернуть руку, когда увидел изображение на панели двери. Оно было размыто, и он притормозил, пытаясь разобрать, что это.
О... Боже... подумал он, осознав, на что смотрит.
Срань... господня.
Глава 18
Кормии не было ни в ее комнате, ни в ванной.
|
|
|
