 |
Литература эпохи романтизма. Уильям во́рдсворт. Нас семеро. Перси биши шелли. Озимандия. Эдгар аллан по. Маска красной смерти
|
|
|
|
ЛИТЕРАТУРА ЭПОХИ РОМАНТИЗМА
РОМАНТИЗМ – (нем. Romantik, фр. romantisme, англ. romanticism) творческий метод в литературе и искусстве, сложившийся в конце XVIII – начале XIX в. и получивший широкое распространение как направление (течение) в искусстве и литературе большинства стран Европы.
В основе романтического метода лежат общие принципы: субъективная позиция писателя по отношению к изображаемому; стремление не столько к воссозданию, сколько к пересозданию действительности, что обуславливает использование в произведениях Р. фантастики, гротеска, символики, условности и т. п.; выдвижение в качестве героя исключительной личности, одинокой, неудовлетворенной действительностью, мятежной, бунтующей против миропорядка, наделенной стремлением к абсолютной свободе, к недостижимому идеалу, в сочетании с пониманием несовершенства окружающего мира; провозглашение ценности человеческой личности, человеческой индивидуальности. Р. свойствен не только отказ от реального мира, от обыденности, но и интерес ко всему экзотическому, сильному, яркому, возвышенному (действие поэм Дж. Байрона и А. С. Пушкина разворачивается в южных странах и в странах Востока, баллад В. А. Жуковского - в фантастическом, вымышленном мире, часто поэты-романтики переносят действие своих произведений в прошлое).
Ведущая черта Р. - трагическое двоемирие, переживание разлада с действительностью: романтический герой осознает несовершенство мира и людей и в то же время мечтает быть понятым и принятым ими. Время распространения - конец XVIII — первая половина XIX в. (Дж. Байрон, П. Б. Шелли, В. Гюго, Э. Т. А. Гофман); время расцвета в России - 10 - 30-е гг. XIX в. (баллады В. А. Жуковского, лирика и поэмы А. С. Пушкина, М. Ю. Лермонтова, А. А. Бестужева, К. Ф. Рылеева и др. ).
|
|
|
Словарь литературоведческих терминов/
Белокурова С. П. СПб: Паритет, 2006 г. 320 с.
УИЛЬЯМ ВО́ РДСВОРТ
(1770 – 1850)
НАС СЕМЕРО
Ребенку так легко дышать на свете!
Он жизни полон, - и зачем ему
О смерти знать? Нет, мысли эти
Несродны детскому уму.
Иду, - мне девочка навстречу.
Семь лет ей, по ее словам.
Дивлюсь густым ее кудрям,
Волнами вьющимся на плечи!
Простые сельские черты,
И странность дикая наряда,
И глазки, чудо красоты, -
Все в этой девочке отрада.
" Вас сколько братцев и сестер? "
- Нас семь, - она мне отвечает
И робко любопытный взор
На незнакомца подымает.
" Благословенная семья...
И вместе все, душа моя? "
- На кораблях ушли куда-то,
Да двое нас в земле лежат;
А подле них, вон там в избушке,
Мы с маменькой...
Я слушать рад!
" Так двое за морем, вострушка,
Да двое в городе живут,
И стало вас не семь, а меней? "
- Нет, семь, ведь брат с сестрицей тут,
В земле, под купою ясеней.
" Ты, друг мой, споришь мне на смех!
Двоих уж вы похоронили;
Вас было семь, когда те жили,
Теперь не пятеро ли всех? "
- Их видно, барин, где они зарыты:
Могилки свежей зеленью покрыты.
За хижиной шагов пяток назад, -
Там! - оба рядышком лежат.
И я хожу туда вязать чулочек,
Для куклы шить или рубить платочек.
На травке сидя, как в раю,
Для них я песенки пою;
А закатится солнце красно
И на дворе тепло и ясно,
Я часто ужин свой беру, -
Хоть маменьке не по нутру, -
Иду опять к могилкам в гости
И ужинаю на погосте...
Сестрица прежде умерла:
В постельке охала, стонала;
Бог сжалился, - и перестала,
И молча в гробик свой сошла.
На кладбище ее зарыли.
Все лето с братцем мы ходили
К ней над могилкою играть;
Вот стал и снег уж выпадать,
Уж началися и катанья, -
|
|
|
Брат захворал - и, без страданья,
Он рядышком с сестрицей лег...
Я будто бы понять не мог.
" Так сколько ж вас теперь на свете?
Двоих Господь на небо взял? "
Она при том же все ответе:
- Нас семеро! - Я спорить стал;
Но речи тратил с ней напрасно,
Она стояла на своем,
И ей казалось очень ясно,
Что жить нельзя не всемером!
Перевод И. Меламеда
1789 г
ПЕРСИ БИШИ ШЕЛЛИ
(1792 – 1822)
ОЗИМАНДИЯ
Сонет
Я встретил путника; он шёл из стран далёких
И мне сказал: вдали, где вечность сторожит
Пустыни тишину, среди песков глубоких
Обломок статуи распавшейся лежит.
5 Из полустёртых черт сквозит надменный пламень,
Желанье заставлять весь мир себе служить;
Ваятель опытный вложил в бездушный камень
Те страсти, что могли столетья пережить.
И сохранил слова обломок изваянья: —
«Я — Озимандия, я — мощный царь царей!
Взгляните на мои великие деянья,
Владыки всех времён, всех стран и всех морей! »
Кругом нет ничего… Глубокое молчанье…
Пустыня мёртвая… И небеса над ней…
1817 г
ЭДГАР АЛЛАН ПО
(1809 – 1849)
МАСКА КРАСНОЙ СМЕРТИ
Красная смерть давно уже опустошала страну. Никогда еще не бывало такой ужасной, страшной чумы. Предвестниками ее была кровь, – алая, страшная кровь. Болезнь начиналась острой болью, внезапным головокруженьем и переходила в кровотечение из всех пор. Затем следовала смерть. Красные пятна, появлявшиеся на теле и преимущественно на лице и на руках, исключали жертву из человечества и лишали ее всякой помощи и сочувствия. Наступление, развитие и конец болезни длились не более получаса.
Но принц Просперо был человек счастливый, предприимчивый и находчивый. Когда во владениях его население наполовину перемерло от чумы, он пригласил около тысячи друзей, храбрых и веселых рыцарей и придворных дам, и с ними удалился в один из своих укрепленных замков. То было громадное и великолепное здание, чисто царской постройки, эксцентрического, но вместе с тем грандиозного вкуса. Высокая и толстая стена окружала его. В этой стене были железные ворота. Царедворцы, войдя в замок, заложили ворота массивными запорами, потому что решили замкнуться от внезапного вторжения внешнего отчаяния и бедствий. Замок был с избытком снабжен провизией. Благодаря такой предусмотрительности, царедворцы могли не обращать внимания на заразу. Внешний мир мог устраивать свои дела, как ему угодно. А между тем не безумно ли было огорчаться или думать о чем-нибудь? Принц позаботился о средствах доставлять удовольствие. У него были и шуты, и импровизаторы, и танцоры, и музыканты, и вино. В замке были все эти хорошие вещи и безопасность; вне его – Красная Смерть.
|
|
|
В конце пятого или шестого месяца заключения, когда чума свирепствовала в стране еще с большей силой, принц Просперо оповестил своих друзей о маскараде.
Что за сладострастную картину представлял этот маскарад! Сначала я опишу вам залы, в которых он давался. Их было семь, – чисто царская анфилада. Во многих дворцах залы идут прямой перспективой, так что глаз может видеть их с одного конца до другого в отворенные двери. Тут же было совершенно иначе, как и следовало ожидать от странного и причудливого вкуса принца. Залы были расположены так неправильно, что из одной залы невидно было другой. По правую и по левую руку, посреди каждой стены, возвышалось высокое и узкое готическое окно, выходившее в коридор, следовавший за неправильностями залы. Стекла окон гармонировали с обоями стен. Западная зала, например, была голубого цвета и стекла окон были голубые, вторая зала была обита пурпуровыми обоями и стекла окон были пурпуровые. Третья была совершенно зеленая и окна тоже зеленые. Четвертая оранжевая с оранжевыми окнами, пятая белая, шестая лиловая. Седьмая зала была вся обита черным бархатом, не исключая и потолка. Ковры были тоже черные. Но в этой комнате цвет окон не соответствовал драпировке. Окна были красные, кровавого цвета.
Ни в одной из этих семи зал, с излишеством убранных золотом, не видно было ни ламп, ни канделябр. Никаких свечей не было в этом длинном ряду зал. Но в коридорах, окаймлявших их, против каждого окна возвышался громадный треножник с целым костром огня, ослепительно освещавшего через цветные окна. Такое освещение придавало фантастический характер залам. Но в восточной зале, черного цвета, свет, проходивший через красные стекла и падавший на черный бархат, придавал ей еще более мрачный вид и освещал лица смельчаков, входивших в нее, таким зловещим цветом, что весьма немногие из танцующих заглядывали в эту очарованную комнату.
|
|
|
У восточной стены той же черной залы возвышались громадные стенные часы из черного дерева. Маятник их качался с глухим, тяжелым, монотонным постукиванием; и когда минутная стрелка обходила кругом циферблата и надо было бить часам, из железных легких машин вырывался звук звонкий, ясный, густой и необыкновенно музыкальный, но такой пронзительный, что музыканты всякий раз принуждены были останавливаться и дожидаться окончания боя. В таких случаях танцующие прерывали танцы, и минутное замешательство пробегало по всему обществу. Во время боя часов бледнели даже самые беззаботные и веселые рыцари... Когда замирал последний звук, общество снова оживлялось, музыканты, улыбаясь, глядели друг на друга, как бы желая сказать, что вперед этого с ними не случится, а через шестьдесят минут начиналось то же волнение, и то же смущение овладевало веселым обществом.
Несмотря на все это, празднество было веселое. Вкус у принца был совершенно особенный. Он верно умел распределить цвета и ненавидел моду. В его вкусе было что-то смелое, дикое и варварское. Многие считали его сумасшедшим. Но царедворцы чувствовали, что это неправда. Стоило его послушать, повидаться с ним, чтобы увериться, что он с ума еще не сходил.
По случаю пиршества принц присутствовал сам при уборке зал и убирал их по своему личному усмотрению. По стенам виднелись странные, причудливые фигуры, доходившие иногда до страшного и даже отвратительного. Точно страшный сон наяву...
Маскарад в разгаре... Но вот, по временам, раздается бой черных часов из черной залы. На минуту все останавливается, все смолкает, за исключением голоса часов. Мысли застывают, парализируются. Но эхо боя замирает – и снова начинается веселье, и снова гремит музыка, и снова носятся танцоры, освещенные цветными стеклами... А в восточную комнату не показывается ни одна маска, потому что приближается ночь и свет через кровавые стекла становится краснее, мрачность похоронной обивки кажется еще ужаснее, а черные часы бьют как бы громче и торжественнее...
Все остальные залы кишат народом и жизнь кипит в них лихорадочно... Но вот наступила полночь, и начался бой часов... Музыка остановилась, танцоры перестали танцевать, всеми, как и ранее, овладело беспокойство. На этот раз часам надо было ударить двенадцать... Много мыслей успело пройти в уме пирующих. Очень может быть, что именно поэтому несколько человек имели время заметить присутствие маски, на которую до тех пор никто не обращал внимания. Маска была встречена шепотом удивления, перешедшим в ужас.
|
|
|
Конечно, нужно было явиться чему-нибудь необыкновенному, чтобы произвести сенсацию в таком свободном обществе. Свобода пира была почти безгранична, но, видно, повое лицо переступило резко даже и эти свободные границы... В сердце самого беспечного человека есть струны, которые нельзя безнаказанно трогать. Для самых испорченных людей, которые играют и жизнью, и смертью, существуют вещи, которыми они не могут играть. Все общество, по-видимому, почувствовало неприличие и неделикатность поведения и костюма незнакомца. Это была высокая, костлявая фигура, завернутая с головы до ног в саван. Маска, надетая на лицо, необыкновенно искусно передавала черты разлагавшегося трупа. Присутствовавшие, вероятно, извинили бы глупую шутку, если бы маска не изображала Красную Смерть. Саван был запачкан кровью; широкий лоб и все лицо было в красных пятнах.
Когда принц Просперо заметил маску, тихо и торжественно проходившую между танцующими, он сначала вздрогнул от ужаса и отвращения, но потом вспыхнул от злости.
– Кто это, – крикнул он хриплым голосом царедворцам, окружавшим его, – кто осмеливается оскорблять нас такой святотатственной насмешкой? Схватите его и снимите маску, чтобы знать, кого мы повесим с восходом солнца!
Сцена происходила в западной комнате или голубой. Слова принца громко и ясно раздались по всем семи залам. Музыка умолкла.
Принц стоял в голубой зале, окруженный побледневшими царедворцами. Вначале в толпе заметно было движение по направлению к призраку; он же медленным и торжественным шагом приближался к принцу. Безумная смелость маски навела панический страх на все общество, и никто не решался схватить ее, и, заставляя расступаться перед собою, маска из голубой залы прошла в пунцовую, потом в зеленую и т. д. Никто не осмеливался задержать ее.
Но тут принц Просперо бросился через все шесть зал за маской, и никто не отважился следовать за ним. Принц махал обнаженным кинжалом вслед за убегавшим от него призраком; но вот призрак, дойдя до черной залы, остановился и повернулся лицом к лицу к своему преследователю. Раздался пронзительный крик; кинжал, сверкая, упал на черный ковер, и принц Просперо лежал мертвым.
Толпа бросилась в черную комнату и схватила незнакомца, стоявшего прямо и неподвижно в тени черных часов. Но ужас овладел всеми – под саваном не оказалось никакого осязаемого предмета. Все поняли, что это была Красная Смерть... И все пирующие упали, и все умерли в том самом положении, в котором падали.
Жизнь черных часов прекратилась вместе с жизнью последнего из пирующих. И пламя треножников потухло, и мрак, и разорение, и Красная Смерть распространили на все свою безграничную власть.
|
|
|
