Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Предисловие. Франческа и Мигель. Тревожное известие. Разговор с комдивом. Я — доброволец. На московском вокзале. Петр Николаев




Родимцев Александр Ильич

Под небом Испании

Сайт «Военная литература»: militera. lib. ru

Издание: Родимцев А. И. Под небом Испании. — М.: Советская Россия, 1985.

Книга на сайте: http: //militera. lib. ru/memo/russian/rodimtsev/index. html

Книга одним файлом: http: //militera. lib. ru/memo/0/one/russian/rodimtsev. rar

Иллюстрации: http: //militera. lib. ru/memo/russian/rodimtsev/ill. html

OCR и правка: Мятишкин Андрей (amyatishkin@mail. ru)

Дополнительная обработка: Hoaxer (hoaxer@mail. ru)

Литературная запись Юрия Матюхина

[1] Так помечены страницы, номер предшествует.

Андрей Мятишкин: В 1936-37 гг. Родимцев в качестве советского добровольца воевал в Испании. Он был военным советником при Листере — в самых боеспособных частях правительственных войск. В Испании он заслужил звание Героя Советского Союза и был награжден двумя орденами Красного Знамени.

Биографическая справка: РОДИМЦЕВ Александр Ильич (8. 3. 1905, село Шарлык, ныне Оренбургской области — 13. 4. 1977, Москва), советский военачальник, генерал-полковник (1961), дважды Герой Советского Союза (1937, 1945). Член КПСС с 1929. В Красной Армии с 1927, окончил Военную академию имени Фрунзе (1939). В 1936-1937 участвовал в Гражданской войне в Испании. Командовал 5-й воздушно-десантной бригадой (1941), 87-й и 13-й гвардейской стрелковыми дивизиями (1941-1943), 32-м стрелковым корпусом (1943-1945). В 1951-1952 помощник командующего войсками Восточно-Сибирского военного округа, в 1953-1956 главный военный советник при албанской армии и военный атташе в Албании, 1-й заместитель командующего войсками Северного военного округа (1956-1960). С 1966 военный консультант Группы генеральных инспекторов Министерства обороны. \\\ Мятишкин Андрей

 

Предисловие

Я позволю себе рекомендовать книгу генерал-полковника Родимцева «Под небом Испании». Эта книга — воспоминания бывшего советского добровольца Родимцева о днях, проведенных им в Испании во время национально-революционной войны испанского народа против фашизма. Тогда он вместе с советскими добровольцами приехал на нашу родину защищать нашу свободу.

Книга «Под небом Испании» интересна не только для старшего поколения, но и для молодежи, она учит советскому патриотизму, верности делу пролетарского интернационализма.

С дружеским приветом

Л. Балагер,

член ЦК Коммунистической партии Испании

12 января 1967 года

 

 

ИСПАНИЯ! ПЫЛКОЕ СЕРДЦЕ!


ВСЯ ЖИЗНЬ ТВОЯ — В ЛЮДЯХ ТВОИХ.
ТЫ ПОЛУЧИШЬ СВОБОДУ НАВЕЧНО.

Эухение де Нора

Франческа и Мигель. Тревожное известие. Разговор с комдивом. Я — доброволец. На московском вокзале. Петр Николаев

Франческа стояла перед зеркалом и примеряла новое платье. Она вертелась на каблучках, придирчиво осматривала обнову, прикидывая, как появится вечером в этом наряде. По всему выходило, что платье удалось. Франческа выглядела в нем красивой и элегантной. «Интересно, а Мигелю понравится? — подумала девушка. — В последнее время он приходит какой-то озабоченный, усталый, за несколько дней сильно похудел».

Франческа и Мигель были знакомы давно, еще со школы. Вместе ходили на выпускной вечер, устраивались на работу, радовались первой получке, хорошо знали слабости и привычки друг друга. Знакомые говорили, что из них получится хорошая пара. Франческа, конечно, видела: парень неравнодушен к ней, но робкий, застенчивый Мигель до сих пор еще не решился признаться в любви.

Были у них и разногласия. Когда Испания стала республикой, Франческа вступила в партию анархистов. Мигель был коммунистом. Они часто спорили, отстаивая интересы своей партии, и все эти перепалки кончались ссорами.

Франческа устала вертеться перед зеркалом и присела на тахту. В дверь постучали.

— Входите, входите, — крикнула Франческа. На пороге показался Мигель.

— Какая ты красивая в этом платье, — он остановился на пороге.

— Тебе нравится? — улыбнулась Франческа. — А я думала, что ты не заметишь.

— Может, на пляж пойдем? — предложил Мигель.

— Это ты хорошо придумал, — захлопала в ладоши [8] Франческа. — Пока включи приемник, поищи музыку, а я соберусь.

Она убежала в другую комнату, а Мигель подсел к приемнику. Многочисленные станции бесцеремонно врывались в эфир. Одна передавала репортаж с корриды, другая транслировала концерт знаменитой оперной актрисы, третья пичкала слушателей новостями со всего света. Радиостанция Сеута, небольшого городка в испанском Марокко, передавала сводку погоды. Судя по всему, она обещала быть благоприятной. Диктор несколько раз монотонно повторил: «Над всей Испанией безоблачное небо». Мигель выключил приемник: «Повезло нам, целый день будет сегодня солнце».

В комнату вбежала сияющая Франческа. Напевая веселую песенку, она оторвала листок календаря, который показывал 17 июля 1936 года, уложила в плетеную сумочку купальник, темные очки, апельсины. Наконец они отправились.

Найти свободное место на пляже было нелегко, казалось, весь Мадрид переместился на реку. Свободный топчан Мигель с трудом достал у знакомого хранителя. Франческа накрыла его цветастым мягким полотенцем и, налепив на нос зеленый листочек, легла загорать. Мигель растянулся рядом. Солнце палило нещадно, долго лежать под палящими лучами было небезопасно.

— Смотри, не сгори, — предупредил Мигель девушку.

— Ничего, я немножко.

Мокрый, холодный мяч шлепнул Франческу по ногам. Она поднялась и посмотрела, откуда он прилетел. В стороне группа молодых парней и девушек играла в волейбол. Сейчас, когда мяч улетел, они смущенно смотрели и ждали, когда им вернут его.

— Пойдем, поиграем, — предложила Франческа.

— Давай, — согласился Мигель.

Они поднялись и пошли в круг. Вообще-то Мигель не любил играть в волейбол, тем более на пляже, под солнцем. Не любил и стеснялся, что уступает в мастерстве сверстникам. Но сейчас, когда его позвала Франческа, он не мог отказаться. Играл Мигель с ленцой, нехотя перекидывая мяч партнерам. И когда увидел, что его разыскивает знакомый парень, обрадовался случаю улизнуть из круга. Пепе, так звали парня, отозвал Мигеля в сторону и тревожно зашептал: [9]

— Кончай прохлаждаться. Беда.

— Кто-нибудь умер? — спросил Мигель.

— Хуже. В Марокко начался мятеж, республике грозит опасность. Сегодня радио Сеута передало безобидную фразу: «Над всей Испанией безоблачное небо».

— Я слышал этот прогноз погоды, — перебил его Мигель.

— Если бы это был только прогноз, — это пароль контрреволюционеров. Словом, сегодня партийное собрание, приходи вовремя.

Франческа, увидав, что Мигель шепчется в стороне с каким-то парнем, подбежала к ним:

— Вы секретничаете? Сговариваетесь пропустить по стаканчику вина? Ай-ай, как нехорошо. Пошли, Мигель, лучше купаться.

— Не могу. Я должен сейчас уйти.

Франческа надула губы и сердито фыркнула:

— Вечно ты настроение портишь мне.

— Не сердись. Я скоро вернусь.

Мигель не вернулся ни вечером, ни на следующий день. Впрочем, Франческа уже знала, почему так неожиданно он ушел с пляжа. Мятеж, поднятый генералом Франко, всколыхнул страну. На защиту республики поднялись все демократические силы.

Мигель появился у Франчески через месяц. Осунувшийся, с воспаленными от бессонницы глазами, с пистолетом на боку, он робко переступил через порог.

— Можно?

— Входи, пропащая душа, — обрадовалась Франческа. — Думаешь, только ты один и вояка. Небось вместе придется в окопах сидеть, анархисты не отстанут.

— Добровольцы к нам едут изо всех стран, — принялся сообщать последние новости Мигель. — Сегодня стало известно, что скоро приедет первая группа русских. В Советском Союзе уже отбирают самых лучших.

— Интересно, какие они, русские? Хотя бы с одним поговорить...

— Еще успеешь, — улыбнулся ее друг. — Быть может, сейчас уже некоторые из них садятся в поезд.

Мигель и не подозревал, насколько его слова соответствовали действительности. В эту минуту за тысячи километров от Мадрида на московском вокзале появились необычные пассажиры. Такие же молодые, как и он, [10] русские парни ехали на выручку испанским рабочим. Опасность, трудности не остановили их. Но уезжали они из дому под строжайшим секретом, изменив свои имена и фамилии. Одни прямо с работы, ничего не сказав дома, отправлялись на вокзал. Другие лишь на несколько минут заскакивали на квартиру, чтобы сообщить домочадцам о предстоящей длительной командировке. Какой командировке, этого они не говорили. И, оставив в замешательстве отца, мать, жену, убегали на сборный пункт. Так же пришлось выезжать в Испанию и мне, молодому командиру-пулеметчику.

В точно назначенное время я приехал на Белорусский вокзал. Перрон шумел как улей. Носильщики уговаривали растерявшуюся тетку доверить им многочисленные кошелки. Непонятно, как она умудрилась весь скарб дотащить до вокзала. Огромный деревянный чемодан с висячим замком, хозяйственная сумка, ожерелье баранок, голубая авоська с коробками конфет, черные новенькие валенки, цветастый угловатый тюк.

— Поможем, мать? — уговаривали тетку два носильщика.

— Поди, дорого возьмете? — приценивалась пассажирка.

— По таксе, — объясняли носильщики.

Полный, седеющий мужчина, тяжело отдуваясь, обогнал спорящих и подбежал к проводнику: «Быть может, нижнее местечко найдется? » Проводница посмотрела его билет, сделала в тетрадке отметку: «В дороге разберемся».

А молодой рыжий парень никак не мог расстаться с девушкой. Наверное, молодожены. Они давали друг другу советы, целовались на прощанье, обещали беречь себя и обязательно два раза в неделю друг другу писать.

Мой поезд стоял на соседнем пути. Он отходил на пятнадцать минут позже, чем тот, который должен был увезти недоверчивую тетку, предусмотрительного толстяка и рыжего молодожена. Я ходил вдоль состава, посматривал на станционные часы, разглядывал отъезжающих. Десять метров вперед — веселая компания откупоривала бутылку шампанского. Десять метров вправо — дежурный милиционер объяснял кряжистому деду, где найти кипяток.

— Павлито! — раздался за спиной негромкий, глуховатый [11] голос. Первое желание — обернуться, посмотреть, кому принадлежит этот голос. Каким образом незнакомый человек узнал мое новое имя, то, которое мне дали перед поездкой в Испанию. Я продолжал идти, отсчитывая шаги. А потом беспокойная мысль заставила остановиться. Быть может, это тот самый человек, о котором в управлении сказали: «Вас встретит наш товарищ». Я обернулся. Коренастый, широкоплечий парень, с гладко зачесанными назад каштановыми волосами пристально смотрел на меня. Я тоже внимательно изучал незнакомца. Наконец ему надоело играть в молчанку, и он широко улыбнулся.

— Разрешите познакомиться?

Я протянул руку и неожиданно почувствовал в своей ладони сложенную бумагу. Разжал пальцы, в ладони лежал железнодорожный билет на уходящий через пять минут поезд.

— Торопись, — шепнул парень и пошел вдоль перрона.

— Как зовут? — крикнул я ему вдогонку.

Он то ли не расслышал, то ли пожелал остаться безымянным. Едва я успел впрыгнуть в вагон, как паровоз дал протяжный гудок и состав медленно отошел от перрона. Открыл дверь в свое купе и от неожиданности остановился: у окна за столиком сидел тот самый парень.

— Входи, чего растерялся!

— Вместе поедем?

— Видно будет, — загадочно улыбнулся попутчик.

Я забросил на полку чемодан, присел на диванчик. За окном убегали назад пригородные платформы, станционные буфеты, перегороженные полосатыми шлагбаумами переезды, маленькие речушки, не убранные с полей копны сена, будочки железнодорожных обходчиков.

Меня всегда интересовали обходчики, стоящие с флажком у своих будочек. Я люблю всматриваться в их лица. Ведь каждый по-своему несет службу. Один с ленцой прислонился к шлагбауму, пытаясь показать, что ему все безразлично. Но не получается. Каждый поезд, проходящий по вверенному ему участку, — событие. А другой и скрывать этого не хочет. Он стоит по стойке «смирно», словно главнокомандующий, который принимает парад. Пройдет поезд, уплывет повисший над будочкой белый дымок, и обходчик снова останется один. О чем он думает, о чем мечтает? [12]

— Будем знакомиться? — перебил мои мысли незнакомый парень.

— Попробуем.

— Петр Николаев.

— Александр Павлов.

Мы рассмеялись. Каждый понял, что говорит свою ненастоящую фамилию.

— Доброволец? — спросил я Петра.

— Он самый. Не мог дома больше сидеть, — ответил он. — Помнишь?

Я хату покинул,
Пошел воевать,
Чтоб землю в Гренаде
Крестьянам отдать.
Прощайте, родные!
Прощайте, семья!
«Гренада, Гренада,
Гренада моя! »

— Еще бы! Давно просился, да вот только теперь отпустили.

— Меня тоже долго мариновали.

— Семейный? — Мне захотелось ближе познакомиться с ним.

— Жена, два бутуза ползают. А у тебя?

— Дочка. Под стол пешком ходит.

За разговорами незаметно летело время, спать не хотелось. Поезд убежал от звездной ночи, и неожиданно для нас в вагон вполз серый рассвет. Состав остановился на небольшой станции, и мы увидели скромную вывеску: «Ст. Негорелое». В купе вошли таможенники, попросили документы, внимательно просмотрели их. Все оказалось в порядке. Они пожелали нам счастливого пути.

Здесь мы пересели в вагон прямого сообщения до Парижа. Теперь наш путь лежал через Варшаву, Берлин, Дюссельдорф, Кельн...

Девушка-проводница, вошедшая в наше купе, предложила газету. Я отказался, ссылаясь на незнание польского языка. «Да она на русском», — настаивала проводница. Мы купили газету. Это был орган русских белоэмигрантов, проживающих в Польше. Пестрые, броские заголовки привлекали внимание. Графиня Перковская публиковала свои воспоминания о Петербурге. Барон Невельский соглашался продать достойному преемнику коллекцию русских [13] лаптей. На последней страничке помещена короткая информация о мятеже в Испании, о добровольцах, пробирающихся через Пиренеи. Автор, пожелавший остаться неизвестным, призывал сверстников кровью, пролитой в Испании, искупить вину перед Родиной, получить разрешение вернуться домой.

Доброволец! Это слово не сходило со страниц газет всего мира. Мы все видели себя на передовых рубежах, в окопах Мадрида. Но как пробраться в Испанию? Ни для кого не было секретом, что проникнуть через Пиренеи нелегко. Многие добровольцы должны были проезжать через Германию и Италию, подвергая себя огромной опасности. Другие переходили границу без паспортов и без всяких виз. Часто им приходилось прятаться в товарных вагонах, в трюмах пароходов, идти пешком ночами, скрываясь от полиции.

В Киеве, Москве, Ленинграде, Свердловске тысячи людей, отправляясь утром на работу и читая свежие газеты, повторяли: «Но пасаран! » Не выходила эта фраза и у меня из головы. Несколько раз обращался я к командованию с просьбой послать в Испанию. Ответа долго не было. И когда я уже было совсем решил, что не удастся поехать добровольцем, меня вызвали к комдиву Урицкому. Это было 11 сентября 1936 года. Я только что вернулся с тактических занятий, усталый и сердитый. Дежурный по полку Саша Собакин остановил меня в проходной: «Командир и начальник штаба находятся на совещании у командира бригады. Тебе приказано завтра к 17 часам прибыть... » Он назвал улицу и номер дома.

— Не знаешь, зачем? — спросил я его.

— Кто его поймет. По-моему, и командир полка сам не знает. Он при мне спрашивал начальника штаба, но тот ничего вразумительного не ответил.

Саша посмотрел на меня и, таинственно улыбнувшись, добавил: «Ведь ты у нас пулеметчик и парашютист». Ничего толком не выяснив, я отправился домой.

На следующий день в пять часов вечера дежурный привел меня к начальнику.

— Подождите. Вас вызовут к комдиву Семену Петровичу Урицкому. — Он указал на стул и ушел.

Кроме меня, в приемной сидели двое военных — майор и капитан — и молодая женщина.

— Зачем вызывают? — спросил я у майора. [14]

Он улыбнулся:

— Сейчас узнаем.

Я почувствовал, что речь пойдет об Испании.

Девять часов вечера. Подошла моя очередь. Встал со стула, мысленно повторил про себя: «Товарищ комдив, старший лейтенант Родимцев по вашему вызову прибыл». Волнуясь, открыл дверь кабинета. Человек в военной форме, с посеребренными висками и красными от бессонницы глазами поднялся из-за стола и подошел ко мне. Пожал руку, предложил сесть.

— Нам известно, — начал он, — что вы более трех лет командуете взводом в полковой школе. Мы согласны, Александр Ильич, удовлетворить вашу просьбу. Поедете в Испанию. Там позарез нужны пулеметчики. Довольны?

— Большое спасибо, — ответил я. — Оправдаю доверие.

— У вас жена и дочка?

— Так точно.

— Придется некоторое время им пожить одним. Будет трудно — поможем. А вам даю сутки на сборы. Готовьтесь. В «Правде» от 1 сентября опубликовано обращение революционной молодежи Испании: «Молодежь мира, слушай! » Читали?

— Да.

— Запомните, туда едут самые лучшие люди, молодежь всего мира. Держитесь, как подобает советскому человеку.

Немного помолчав, он стал объяснять:

— Завтра в 12 часов приходите сюда. Переоденетесь в гражданскую одежду, получите паспорт и в 21 час с Белорусского вокзала отправитесь в путь.

— Мне надо сдать эскадрон, кое-какое полковое имущество, доложить командиру полка об отъезде.

— Вам, товарищ Родимцев, ничего и никому не нужно сдавать и докладывать. И жене как можно меньше говорите. После отъезда мы сами сообщим в полк. С вас все спишут и назначат другого командира. Счастливо, — жмет мне крепко руку Урицкий. — Пропуск отметите в приемной. До свидания.

Домой добрался к ночи. Катя не спала. Ждала. Мне хотелось во что бы то ни стало еще раз прочесть «Правду» от 1 сентября 1936 года. К счастью, она сохранилась, и я [15] еще раз пробежал знакомые строки: «Мы обращаемся к вам от имени всей испанской молодежи, от имени того героического поколения, которое самоотверженно проливает свою кровь на полях Испании для защиты республики и свободы. Мы подверглись нападению. Мы защищались, продолжаем защищаться против нападения на республиканский демократический режим... Молодежь всех стран, мы боремся, как и вы, за счастливую и достойную жизнь, за свободу, за наше право на культуру, за защиту мира на всем земном шаре. Для защиты своих жизненных интересов молодое испанское поколение взялось за оружие... Молодежь всех стран, будь солидарна с испанской молодежью! »

Жена всхлипнула. Она поняла, что моя командировка предрешена.

Были сборы, слезы, наказы друг другу. Что брать с собой, никто толком не знал. Катюша положила несколько носовых платков, одну пару белья, тапочки, мыло, зубной порошок. Фотографии дочурки и жены я бережно спрятал в карман.

На следующий день, ровно в 12 часов, я снова был в управлении. На этот раз разговор со мной вел полковник, от которого я приблизительно узнал цель моей поездки.

— Конкретную задачу, — сказал он, — получите от старшего на месте, а сейчас переоденьтесь и к начальнику явимся.

Здесь же в управлении меня привели в какую-то комнату и сказали: «Вот здесь переодевайтесь».

Гимнастерку, брюки, шапку-ушанку, шинель, сапоги и нательное белье — все сложил в узелок, привязал бирку с надписью: «Ст. лейтенант А. Родимцев 13 сентября 1936 г. » и положил в гардероб.

На диване передо мной лежал новенький однобортный костюм, пальто, белая рубашка с черным галстуком, шляпа, ботинки и носки.

Мне не приходилось ходить в такой одежде. Много труда стоило пристроить непослушный галстук. Узел не поддавался. Галстук вывертывался из рук. Минут двадцать пристраивал его на шею, но так ничего не получилось. Пришлось звать на помощь.

Казалось, все надетое на мне висит мешком, топорщится. Чувствовал я себя как-то неуверенно. Больше всего [16] боялся, что при встрече с военным по привычке возьму руку под козырек.

Таким я и предстал перед комдивом Урицким.

— Ну, вот и камарада Павлито явился. Отныне и до Парижа ваше имя — Павлито. А в Испании — Гошес. Запомните. Ну, а теперь получите документы и деньги на дорогу. Вместе с вами отправится еще один товарищ, ленинградец Николаев.

— Как мы встретимся?

— Он найдет вас на вокзале.

Документы, удостоверение личности, партийный билет комдив предложил сдать. Прощаясь, он крепко пожал руку, пожелал счастливого пути и потом, немного помедлив, добавил:

— Ждем героем на Родину.

— Служу Советскому Союзу!

Уже темнело, когда, получив все документы, я вышел на улицу. В моем распоряжении оставалось совсем немного времени. Квартира была по пути на Белорусский вокзал. Завернул домой. Ирочка играла с куклой. Жена хлопотала по хозяйству, составляла в буфет только что перемытые чайные чашки и рассказывала о последних событиях, которые произошли в нашем доме за день. Оказывается, соседский Вовка на неделю раньше сбежал из пионерского лагеря. А предусмотрительная бабка Пелагея, что живет этажом выше, наварила несколько банок малинового варенья и собирается еще заготовить брусничного.

— Саша! Ты меня совсем не слушаешь, — обиделась жена. — Взял бы и починил утюг. Опять перегорел.

Я отыскал утюг, достал отвертку и принялся за ремонт. Время шло, а я все никак не мог придумать, как мне сказать об отъезде в Испанию. Так ничего и не придумав, тихо сказал:

— Еду, Катя.

— Куда?

— В Испанию...

Смотрим с Катей друг на друга, вроде все сказано, все переговорено. Настало время прощаться. Не помню, как расстался с женой, дочкой, вышел из дому и пошел к трамвайной остановке. Трамвая долго не было. Собралась толпа. Казалось, что мы стоим здесь целую вечность. «Лучше бы дома еще посидел, — промелькнула мысль. — Зачем спешил? » И мне стало не по себе оттого, что я [17] неожиданно обрушил на жену такую весть и, многое не договорив, ушел из дому, ушел, не зная, на какой срок. На год? На два? А может быть...

— Будете мечтать или садиться? — толкнула меня в спину молодая женщина. Вошел в трамвай. Мест не было, и я пристроился на площадке...

... И вот теперь я сижу в купе курьерского поезда, увозящего нас далеко от милых сердцу мест.

Незаметно пролетело время. Мы — в Париже. На Северном вокзале встретил сотрудник нашего посольства.

От вокзала по узким улицам поехали в центр города. Товарищ, встретивший нас, интересовался Москвой, расспрашивал о фильмах, которые идут в «Ударнике», о погоде. А потом мы поменялись ролями.

Наш соотечественник рассказывал о достопримечательностях Парижа, о красоте Булонского леса, об истории Люксембургского дворца, о художниках Монмартра, о Парижских бульварах. От него же мы узнали, что в городе Очень много белоэмигрантов.

Бывшие царские офицеры, помещики, финансовые тузы, золотопромышленники сейчас работают шоферами на легковых такси, вышибалами или официантами в парижских ресторанах. Более предприимчивые, успевшие вывезти за границу золото, обзавелись собственными магазинами.

— Это, пожалуй, один из немногих шоферов-французов, — показал глазами на водителя наш провожатый, — а то, как правило, за рулем сидит белоэмигрант.

Машина, заскрипев тормозами, остановилась у дверей скромной гостиницы. Я спросил, сколько мы должны заплатить за проезд. И не успел сотрудник посольства ответить, как шофер заговорил по-русски: «Здесь, в Париже, нет твердой цены за проезд, и мы берем столько, сколько дадут».

— Ошиблись, — смеялись мы в гостинице. — И этот таксист оказался белоэмигрантом.

Незаметно на город опустились сумерки. Мы с Петром вышли на улицу. Богато украшенные витрины магазинов зазывали к прилавкам, умоляли, просили, требовали купить: электрическую бритву, мужскую шляпу, легковую машину, пистолет, велосипед, детскую игрушку и многое другое. Нас оглушил многоголосый шум. [18]

В толпе, выкрикивая заголовки, носились разносчики газет.

— «Республика в огне! » — сообщал веснушчатый юнец в берете.

— «Каудильо на материке», — горланил вовсю белобрысый парнишка.

— «Создан Комитет по невмешательству», «Добровольцы едут в Испанию! », «Жертвы фашистов — испанские дети! », — выкрикивал газетные заголовки молодой рабочий в кожаной куртке.

Как-то случайно мы набрели на русский ресторан. Есть не хотели, но нам интересно было посмотреть на посетителей ресторана и на хозяев этого заведения.

У входа стоял старик швейцар лет семидесяти в русской поддевке, натянутой на красную атласную рубашку, в сапогах, в которые были вправлены полосатые брюки. Реденькая седая бородка, пожелтевшие от курева усы, волосы, подстриженные под кружок. Он был похож на купца из пьес Островского. Позже мы узнали, что швейцар — в прошлом богатый уральский помещик.

Он услужливо снял с нас пальто, отнес их на вешалку, с поклоном протянул номер: «Прошу, господа».

Мы прошли в зал и сели за столик в углу. Отсюда было удобно наблюдать за посетителями ресторана. К нам подошла молодая, красивая официантка, подала меню.

На небольшой картонке жиденькой колонкой вытянулись наименования блюд. Они были написаны на двух языках, на русском и на французском.

— А можно заказать сибирские пельмени? — спросил я.

— Давай узнаем, — ответил Петр. — Если умеют, сделают. — И он, вызывая официантку, три раза хлопнул в ладоши.

Девушка быстро подбежала к столику:

— Что угодно, господа?

— Сибирские пельмени.

Официантка посмотрела на нас и растерянно улыбнулась:

— Не знаю, пойду, спрошу шефа. Если он согласится.

Оказывается, она работает уже двенадцать лет, но никто из посетителей не заказывал такого блюда.

Когда она ушла, мы посмеялись: «Пусть хоть вспомнят, как русское блюдо готовить». [19]

Заказ наш приняли, но предупредили, что придется подождать.

В небольшом зале сидело не более двадцати человек. Большинство старики и старухи. Одна пара обращала на себя внимание. Пожилой, уже седеющий мужчина что-то нашептывал молоденькой девушке. Она задумчиво смотрела на лакированные сапоги собеседника и грустно молчала.

— Отец и дочь, — высказал предположение мой товарищ.

— Отчитывает за что-то, — согласился я.

Наш разговор услышали за соседним столиком. Два молодых бездельника недвусмысленно переглянулись: «Дочь... только не родная. Здесь, в Париже, разница в 20-30 лет не помеха... »

Наконец из кухни выплыла хозяйка ресторана, упитанная дама лет сорока пяти или пятидесяти. На огромном старинном блюде она несла пельмени и приправу к ним.

— Извините, господа, русской водочки у нас нет, а к пельменям положено. Но я могу предложить вам хорошего коньяка.

Любезность ее была вполне понятна: пока мы сидели в ресторане, сюда зашло только шесть-восемь человек. Принимая деньги, хозяйка горестно сетовала на недостаток посетителей: «Надеюсь, вы, господа, будете нашими постоянными клиентами? »

Хозяйку ресторана нам пришлось огорчить. Мы не могли ей твердо обещать, что станем постоянными клиентами. Она растерянно подняла брови:

— Не понравилась наша кухня?

— Да нет, готовят хорошо, — ответил я.

— Так заходите, — настаивала мадам.

— Ах, я понимаю. Вы — антрепренеры. Частые поездки: Берлин, Брюссель, Нью-Йорк, Хельсинки. Как это здорово. И наездом в Париж.

Вторично разочаровывать хозяйку ресторана нам не хотелось, и мы смело взвалили на себя туманные обязанности антрепренеров. На том и распрощались. [20]

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...