Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Определение сущности языка. Учение о внутренней форме языка

 

Пытаясь объяснить сущность языка, В.Гумбольдт дает несколько опре­делений языка. Он полагает, что языкознание не решит ни одного вопроса, если оно не поднимется до понимания языка как деятельности духа. Поэтому Гумбольдт постоянно апеллирует к "духу народа", под которым он понимает комплекс интеллектуальных ценностей и всю совокупность культуры народа, его духовное своеобразие. "Язык, — говорит он, — представляет собой беспрерывную деятельность духа, стремящуюся превратить артикулированный звук в выражение мысли". Понять сущность языка можно только в том случае, если рассматривать язык в тесной связи с формированием "духа народа", поскольку "язык в своих взаимозависимых связях есть создание национального языкового сознания". "Дух народа" и язык его настолько взаимосвязаны, что если существует одно, другое можно вывести из него. Эта связь нашла свое выражение в знаменитой формуле Гумбольдта: "Язык есть как бы внешнее проявление духа народа; его язык есть его дух, и его дух есть его язык — трудно себе представить что-либо более тождественное".

Гумбольдт относит язык к числу тех явлений, которые отражают характер народа. Вместе с тем духовные особенности народов определяют национальное своеобразие языков. Идеалистический подход Гумбольдта заключается в том, что национальные особенности языка он рассматривает не как результат исторического процесса формирования данного языка в тесной связи с общими условиями существования и развития говорящего на этом языке народа, а как проявление некоего духовного начала, недоступной нашему пониманию абсолютной идеи. Признав "дух народа" в качестве причины языкового разнообразия, Гумбольдт говорит, что язык развивается по законам духа. Психический склад народа, его образ мыслей, философия, наука, искусство и литература, т.е. все, что входит в понятие "дух народа", определяет мировоззрение этого народа, которое находит отражение в языке. Язык является своеобразным "промежуточным миром", находящимся между народом и окружающим его объективным миром ("каждый язык описывает вокруг народа, которому он принадлежит, круг, из которого можно выйти только в том случае, если вступаешь в другой круг").

Исходя из представления о языке как о "промежуточном мире", Гумбольдт делает ложный вывод о том, что наше отношение к предметам и явлениям объективного мира обусловливается не свойствами этих предметов и явлений, а языком. Язык, образованный из понятий и представлений некоторой части человечества, определяет отношение человека к объективной действительности и его поведение. Таким образом, язык у Гумбольдта выступает как деятельность, преобразующая внешний мир в собственность духа. Эти ошибочные положения учения Гумбольдта составили затем и основу теории Э.Сепира — Б.Уорфа, согласно которой язык упорядочивает поток впечатлений действительности, и основу неогумбольдтианской теории немецкого языковеда Л. Вейсгербера, согласно которой язык превращает окружающий мир в идеи, "вербализует" мир.

В чрезвычайно противоречивых построениях Гумбольдта его идеалистическое мировоззрение борется с теми теоретическими выводами, к которым он приходит, пытаясь определить сущность языка. С одной стороны, Гумбольдт рассматривает язык как идеальную вещь, существующую в умах и душах людей, а с другой — склоняется к пониманию языка как социального явления, ибо "в действительности язык развивается только в обществе и человек понимает самого себя постольку, поскольку опытом установлено, что его слова понятны также и другим".[4]

Гумбольдт теоретически обосновывает новое и чрезвычайно важное положение о том, что формой существования языка является его развитие; такое понимание языка было направлено прежде всего против метафизических представлений о языке как о чем-то неподвижном. "Язык следует рассматривать не как мертвый продукт, а как созидающий процесс"; "язык есть не продукт деятельности, а деятельность. Его настоящее определение может быть только генетическим. Язык представляет собой беспрерывную работу духа, стремящуюся превратить артикулированный звук в выражение мысли". Понимая язык как деятельность, Гумбольдт подчеркивает не только динамизм языка, но и его активность. Активность языка проявляется в воздействии его как социального явления на индивидуума: чем индивидуум сознательнее пользуется языком в соответствии со своими внешними или внутренними потребностями, тем сильнее воздействует язык на его мышление.

Одним из первых в истории мирового языкознания Гумбольдт обосновал системный характер языка. В работе "О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития" он определил основную задачу языкознания как изучение каждого известного языка в его внутренних связях, в его отношениях, ибо своеобразие природы целого выявляется всегда через отношение его составляющих. Гумбольдт приходит к выводу, что "в языке нет ничего единичного, каждый отдельный его элемент проявляет себя лишь как часть целого". Язык в его многообразнейших применениях можно понять только тогда, когда будут рассмотрены его отношения, ибо в отношениях понятий, составляющих язык, и проявляется весь его гений. Под организмом Гумбольдт понимает язык как целостность, как систему: "Язык можно сравнить с широкою тканью, в которой каждая нить более или менее заметно переплетена со всеми другими. Пользуясь языком в каком бы то ни было отношении, человек всегда касается только одной части этой великой ткани, но всегда поступает при этом так, как будто бы в ту же минуту он имел перед глазами все, с чем часть эта состоит в неизбежной связи и во внутренней гармонии".[5]

Гумбольдт создал также знаковую теорию языка. В труде "О сравнительном изучении языков..." он отмечал, что язык есть одновременно и отражение, и знак. Слово — знак отдельного понятия, но нельзя себе представить, чтобы создание языка началось с обозначения словами предметов внешнего мира. Для того чтобы слово стало словом, оно не просто должно быть облечено в звуковую оболочку, а должно представлять собой двоякое единство – единство звука и понятия. Слово не определяет своим звуковым обликом свойства предмета, оно является не эквивалентом чувственно воспринимаемого предмета, а его пониманием. Таким образом, слово как элемент языка мотивировано тем характерным признаком предмета, который лег в основу его наименования и был закреплен языковой практикой; таких характерных признаков может быть много. "Если, например, — пишет Гумбольдт, — в санскрите слон называется либо дважды пьющим, либо двузубым, либо снабженным рукой, то в данном случае, обозначаются четыре различных понятия, хотя имеется в виду один и тот же предмет". Если значение слова как знака мотивировано пониманием предмета, т.е. понятием, то звуковая форма слова является произвольной, лишь практикой закрепляемой в языке.

Гумбольдт различает язык и речь. Это положение высказывалось и до него (например, в работах Л. Якоба), но не получило теоретической разработки. Гумбольдт, рассматривая живые языки, приходит к выводу, что все люди говорят как бы одним языком и в то же время у каждого человека свой язык, и выдвигает тезис о необходимости изучения живой разговорной речи и речи отдельного индивидуума. В дальнейшем, в частности у младограмматиков, это положение было гиперболизировано: отрицая реальность существования языка, младограмматики признавали только индивидуальный язык.

Гумбольдт затронул большой комплекс вопросов, связанных с проблемами сущности языка и его функционирования, но центральной в его лингвистической теории стала проблема внутренней формы языка. Язык состоит из множества элементов: слов, правил, аналогий, всякого рода исключений и т.п. Основой, которая позволяет соединить эти разрозненные части в единое целое, Гумбольдт считает форму языка. Определяя язык как средство познания и выражения "духа народа", он указывает, что "форму языка составляет нечто постоянное и единообразное в деятельности духа, что возвышает артикулированный звук до выражения мысли". Здесь видно стремление Гумбольдта представить внутреннюю форму языка как специфический для данного языка способ объединения звукового материала и психического содержания, "духа народа". Однако, раскрывая одно неопределенное понятие через другое неопределенное понятие, Гумбольдт как бы предвидит упреки в абстракции понятия формы языка. Было бы неправильно, по его мнению, рассматривать форму языка как нечто постоянное и единообразное, т.е. как способ соединения понятия со звуком, как умозаключение, не имеющее реального бытия, так как "в действительности она представляет собой индивидуальный способ, посредством которого народ выражает в языке мысли и чувства". В этом определении внутренняя форма языка выступает как средство выражения народного, или национального, духа. "Дух народа" сперва объективируется во внутренней форме, а затем уже выражается с помощью языка, который и является духовным воплощением индивидуально – народной жизни.

И наконец, под формой языка Гумбольдт понимает совокупность всех языковых элементов как в индивидуальном их употреблении, так и в общественно закрепленном использовании языка. "Вообще понятием формы отнюдь не исключается из языка все фактическое и индивидуальное; поскольку в него включается только действительно исторически обоснованное, точно так же, как и все самое индивидуальное". Все специфически языковые элементы входят во внутреннюю форму не как изолированные факты, а образуя определенное целое ("форма языка по своей природе, в противоположность материи, есть восприятие отдельных элементов языка в духовном единстве").

Гумбольдт придавал чрезвычайно большое значение изучению формы языка, так как она позволяет установить, каким путем выражается мировоззрение народа, и отличить один язык от другого. Однако, следуя философской концепции Канта о непознаваемости вещей, Гумбольдт считает, что нам не дано познать форму языка во всей ее совокупности, а потому и описание языка не может быть абсолютно полным. Гумбольдт утверждает, что язык является формой, и ничем больше. Отсюда очевидно, что под формой языка разумеется не только так называемая грамматическая форма. Различие между грамматикой и лексикой имеет лишь практическое значение для изучения языков, но не устанавливает ни границ, ни правил для познания языка. Понятие формы языка выходит далеко за пределы правил словосочетания и даже словообразования (Гумбольдт считает возможным применить понятие формы к корням и основам). Таким образом, под формой языка понимается язык в целом, включая грамматические способы выражения, фонетику и лексику.

Для определения языка как формы Гумбольдт устанавливает понятие материи (субстанции). Материя имеет в языке относительное значение: определить ее можно только по отношению к чему-либо. В основе языка лежат субстанции, которые Гумбольдт называет "действительной материей". Это, с одной стороны, звук вообще, а с другой — совокупность чувственных впечатлений и непроизвольных движений духа, под которым в данном случае понимается мысль. Материя, считает Гумбольдт, противостоит форме. Это противопоставление можно понять, если иметь в виду, что внутренняя форма языка служит выражением "духа народа", т.е. является социальным явлением, а материя в виде двух субстанций выходит за пределы языка, т.е. является несоциальной. И вместе с тем материя связана с формой языка ("в абсолютном смысле в языке не может быть материи без формы"). Более того, то, что в одном случае считается материей, в другом может быть формой. Так, заимствуя чужие слова, язык может рассматривать их как материю, но только по отношению к данному языку. В глубоком проникновении во взаимоотношения формы языка и его материи проявилась диалектика Гумбольдта.

Гумбольдт дифференцировал понятие формы языка, разграничивая внешнюю и внутреннюю формы. Такое деление языка некоторые лингвисты связывают с выделением Гумбольдтом двух субстанций. Внешняя форма является звуковой формой и представляет внешний, материальный аспект, а внутренняя форма является формальной организацией психической субстанции, представляющей идеальный аспект. Язык - единство материального и идеального.

Гумбольдтовская концепция взаимоотношений формы и субстанции особенно четко проявляется при анализе звуковой формы, в частности при определении понятия артикулированного звука. Звуковая форма, благодаря общности звука и мысли, теснейшим образом связана с обозначением предмета. Как же осуществляется процесс соединения звука и мысли, понятия? "Эта деятельность, — пишет Гумбольдт, — начинается уже с первичного его элемента — артикулированного звука, который артикулируется посредством своего оформления". Он проводит четкое различие между звуком как физиолого-акустическим явлением и артикулиро­ванным звуком как функциональной категорией. К звуковой артикуляции способны животные и люди, но в нечленораздельном звуке, отмечает Гумбольдт, проявляет себя чувствующая сущность, а в членораздельном - мыслящая. В отличие от животных, у человека наблюдается определенность речевого звука, которая необходима разуму для восприятия предметов. Звуки голоса, благодаря его физическим свойствам, допускают безграничное множество модификаций. Однако не все видоизменения звуков играют в языке одинаковую роль. Если звук порождается "намерением и способностью значить", если он оформляется, т.е. подвергается действию мысли, опосредуется ею, то тогда язык становится артикулированным, т.е. обладает определенной функцией, что-то значит. Изучая взаимоотношения формы и субстанции, рассматривая артикулированный звук, Гумбольдт подходит к понятию фонемы, детально разработанному в дальнейшем И.А. Бодуэном де Куртенэ. Он подчеркивает, что способность артикулировать значимые звуки как способность сугубо человеческая теснейшим образом связана с мышлением.

Звуковая форма языка, указывает далее Гумбольдт, составляет ведущий принцип различия языков. Таким образом, звуковая форма языка, тесно связанная с понятием ("внутренними духовными силами"), определяет индивидуальную форму каждого языка. Изучение и описание связей звуковой формы с понятием составляет задачу языкового анализа.

Сложность формулировок и противоречивость изложения затрудняют понимание положения Гумбольдта о внутренней форме языка. Недаром все последователи Гумбольдта по-разному истолковывают понятие внутренней формы языка. Чрезвычайно важно то, что Гумбольдт определил место внутренней формы языка и в известной степени охарактеризовал ее природу: внутренняя форма не только организует субстанцию, но от нее зависит, по существу, и организация внешней структуры; наличие внутренней формы позволяет различать и сравнивать языки. Важно еще отметить, что внутренняя форма языка понимается Гумбольдтом как такая структура, в которой "каждый отдельный элемент существует благодаря другому", что аналогично современному пониманию языка как системы.[6]

 

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...