Проблема соотношения языка и мышления

Проблема соотношения языка и мышления интересовала многих ученых начиная с античного периода. Господствующими были взгляды представителей логической школы, согласно которым существовала полная тождественность между категориями языка и мышления. По мнению логицистов, слова выражают понятия, а предложения — суждения. Категории мышления у всех людей одинаковы, следовательно, должна быть единой и грамматика. Отражением такого взгляда на соотношение языка и мышления явилась Грамматика Пор-Рояля.

В.Гумбольдт в работе "О различии организмов человеческого языка..." во многих отношениях поколебал казавшиеся незыблемыми взгляды логицистов и высказал много интересных, зачастую противоречивых мыслей. Он исходит из правильного положения, что "язык есть орган, образующий мысль. Умственная деятельность — совершенно духовная, глубоко внутренняя и проходящая бесследно — посредством звука в речи становится внешней и доступной для чувства. Деятельность мышления и язык являются поэтому неразрывным единством. Мышление всегда связано со звуком языка; иначе мышление не может достичь ясности и представление не может стать понятием. Неразрывная связь мышления, органов речи и слуха с языком является изначальной и не может быть объяснена устройством человеческой природы". Связь языка и мышления настолько безусловна, что "язык есть обязательная предпосылка мышления и в условиях полной изоляции".

Гумбольдт старается показать, каким образом происходит соединение понятия как категории мышления со звуком: "Обозначать понятие звуком — значит соединять две вещи, которые никогда не могут совершенно перейти одна в другую. Тем не менее понятие не может отрешиться от слова, как человек не может скинуть с себя своей физиономии. Слово есть индивидуальная физиономия понятия, которое, захотев сбросить ее с себя, только переменило бы одно слово на другое и, стало быть, все же явилось бы в слове". Гумбольдт считает, что звук и понятие совершенно различны по своей природе, поэтому для соединения их в слове нужно нечто третье, в чем бы они сходились. Посредник этот всегда берется из области внешнего или внутреннего чувства, внешней или внутренней деятельности. Деятельность чувства проявляется в том, что субъект (человек), сталкиваясь с каким-либо предметом, посредством мышления образует представление об этом предмете. Это представление, противопоставленное субъективному моменту (акту восприятия его человеком), превращается в объект: "Представление объективируется, не отрываясь в то же время от субъекта. Это возможно только с помощью языка; без описанного процесса объективизации и возвращения к субъекту... невозможно образование понятий, а тем самым и действительного мышления".

Справедливо указывая, что человек познает окружающую его действительность индивидуальными способами познания и чувствования, т.е. субъективным образом, Гумбольдт придает субъективной стороне главенствующее значение, полагая, что так как "восприятие и деятельность человека главным образом зависят от его представлений, то его отношение к предметам целиком обусловлено языком". Таким образом, язык занимает промежуточное положение между человеком и воздействующей на него природой. Национальный характер языков состоит "в особенном способе соединения мысли со звуками". Постановка вопроса о способе связи между словом и понятием составляет одну из главных заслуг Гумбольдта перед мировым языкознанием. И в наши дни эта проблема находится в центре внимания лингвистов.

Выдвинув тезис о неразрывном единстве языка и мышления, Гумбольдт, однако, говорит о том, что "дух человека постоянно силится освободиться от уз языка: слова стесняют внутреннее чувство, которое всегда полнее их содержания, и часто угрожают подавить его особенные оттенки своей природой, которая слишком материальна по звуку и слишком абстрактно обща по значению". Более того, он полагает, что язык, хотя и связан с духовным бытием человека, вместе с тем имеет и самостоятельную жизнь, причем он как бы господствует над человеком. С одной стороны, язык и мышление возникают одновременно, а с другой стороны, "потребность понятия и вслед затем выработка его всегда должны предшествовать слову, которое есть выражение понятия уже на степени совершенной ясности". Хотя отдельные мысли Гумбольдта исключают одна другую, все же основным для него является положение о языке как тесной связи звука с мыслью.

Гумбольдт неоднократно подчеркивал, что слово не является эквивалентом чувственно воспринимаемого предмета: оно даже не содержит в себе готового понятия, а только побуждает человека определенным способом создавать понятие. Люди понимают друг друга не потому, что заставляют друг друга воспроизводить одно и то же понятие, а потому, что "своими словами трогают один в другом одни и те же кольца цепи умственных представлений и произведений мысли, попадают в один и тот же лад умственного инструмента, вследствие чего и происходит в каждом соответствующее, но отнюдь не вполне одинаковое понятие". Например, под словом лошадь мы разумеем одно и то же животное, но каждый из нас соединяет с этим словом свое особое представление. Процесс понимания возможен все-таки потому, что способ соединения понятия со звуком является общим для определенного народа, устанавливается единая национальная форма, которой "умственная особенность одного народа отличается от подобной особенности всякого другого". Конечно, понимание достигается не единым для данного народа способом соединения понятия со звуком. Каждое понятие, отражая группу предметов объективного мира в их общих и существенных свойствах, уже включает момент отвлечения от индивидуальных свойств этих предметов. Таким образом, понятие отражает общее, которое, одинаково запечатлеваясь в сознании определенного коллектива, делает возможным взаимопонимание, процесс общения.[7]