 |
Заседание С.-Петербургского окружного суда, с участием присяжных заседателей, 25 апреля—10 мая 1883 г.
|
|
|
|
Суду преданы: фридрихсгамский купеческий сын В. К. Шеньян, потомственный почетный гражданин М. Н. Синебрюхов, петербургский мещанин В. Я. Лангваген, личный почетный гражданин И. А. Сутугин, отставной штабс-капитан барон Б. К. Фитингоф, дворянин Р. И. Ланге, почетный гражданин Э. Ф. Бреме, кронштадтский мещанин А. И. Емельянов, обвиняемые в преступлениях, предусмотренных 1154, 1155, 354 и 362 статьями: Уложения о наказаниях; князь Д. Д. Оболенский и личный почетный гражданин И. И. Суздальцев, обвиняемые в преступлениях, предусмотренных 13 и 1690 статьями Уложения о наказаниях. Председательствовал председатель суда А. М. Кузьминский, обвиняли товарищи прокурора г. Васильев и А. А. Саблин. Гражданскими истцами выступили присяжные поверенные Семкин, Белецкий, Шнеур, Соколов и Потехин 1-й. Защищали: Шеньяна — присяжный поверенный А. М. Бобрищев-Пушкин; Синебрюхова — присяжный поверенный князь В. А. Кейкуатов; Лангвагена — присяжн. поверенный В. И. Жуковский; Сутугина — присяжный поверенный С. А. Андреевский; Фитингофа — присяжный поверенный Н. П. Карабчевский; Ланге — присяжный поверенный г. Тиктин; Бреме — присяжный поверенный г. Леонтьев и помощник присяжного поверенного И. А. Соколов; Емельянова — присяжный поверенный Мазаракий; Суздальцева — присяжн. поверенный А. Я. Пассовер и князя Оболенского — присяжный поверенный В. Н. Языков и князь А. И. Урусов.
Обстоятельства дела изложены в обвинительном акте следующим образом: 9 февраля 1879 года состоящие при правлении частного Кронштадтского коммерческого банка депутаты Казин, Мейер и Буртон заявили прокурору Петербургского окружного суда о том, что при внезапной ревизии банка, произведенной в Кронштадте 2—4 февраля, ими обнаружены в делах банка большие беспорядки и злоупотребления, а именно: неправильная выдача частным лицам ссуд и растрата как неприкосновенного капитала банка, так и принадлежащих частным лицам капиталов, отданных в банк на хранение. При производстве возбужденного по этому поводу предварительного следствия осмотром кассы банка заявление депутатов вполне подтвердилось. В кассе оказалось наличных денег 502 рубля 50 коп. и на 145 рублей принадлежащих банку процентных бумаг (фонды); ни складочного (основного) капитала, который по уставу банка должен быть в 500 тысяч рублей, ни запасного, который в дневном отчете 5 февраля означен в 21 тысячу 728 рублей 64 коп., ни резервного — по отчету в сумме 35 тысяч 868 рублей 97 коп., не найдено; из вкладов на хранение не оказалось процентных бумаг на сумму 193 тысячи 600 рублей. Из процентных бумаг, представленных в залог по ссудам всего в сумме 17 тысяч 215 рублей, в кассе общества найдено только на 500 рублей, из процентных {533} бумаг, представленных в обеспечение социального текущего счета всего в сумме 63 тысячи 197 рублей, оказалось налицо только 6 билетов 2-го внутреннего займа и выставлено обратно выданных по чекам на 1 тысячу 700 рублей, а все остальные в перезалоге. Наконец, из векселей, найденных в учетном портфеле банка, оказалось: срочных на 351 тысячу 980 рублей, просроченных на 777 тысяч 730 рублей 25 коп. и на 750 тысяч рублей невыполненных вексельных бланков, причем из числа принятых к учету векселей оказались векселя, выданные членами правления банка.
|
|
|
Возникновение частного Кронштадтского коммерческого банка относится к 1872 г. Первоначально правление банка было избрано из числа учредителей, но во второй половине 1874 года состав его изменился, вследствие состоявшегося между бывшим директором правления Дружининым, с одной стороны, и Синебрюховым, Сутугиным и Шеньяном, с другой, соглашения об избрании нового правления и о приобретении для этой цели возможно большого количества акций с тем, чтобы получить возможность осуществить на средства Кронштадтского банка имевшиеся у Шеньяна в виду некоторые крупные операции. Согласно этому условию в состав правления вошли директор Лангваген и члены: Синебрюхов, Шеньян, Лобанов, Книп и Вахтер. Последние трое мало занимались делами банка и вскоре один за другим вышли из правления, а на их место по желанию Шеньяна были избраны Сутугин, барон Фитингоф и директор банка Лангваген, оставшийся и после избрания в члены директором правления. В этом составе правление банка существовало до самого его закрытия. Дела банка во второй половине 1872 года были настолько хороши, что если бы он прекратил тогда свои действия, то не понес бы никаких потерь, кроме расхода на устройство и обзаведение, начало же неправильных операций банка относится к концу 1874 года, продолжались же они вплоть до 5 февраля 1879 г., т. е. по день закрытия банка. Осмотр книг и документов, произведенный через экспертов, и показания спрошенных следователем свидетелей выяснили следующие злоупотребления:
|
|
|
I. ОПЕРАЦИИ ВКЛАДНЫХ БИЛЕТОВ
Учредители Кронштадтского коммерческого банка, задумав оказать содействие развитию торговли и промышленности города Кронштадта, определили для этого складочный капитал в 500 тысяч рублей, т. е. такой капитал, который соответствовал торговым и промышленным условиям города, и, следовательно, банк учреждался исключительно для местных интересов. Пока банк был верен своей задаче, действия его не представляли ничего неправильного; когда же он уклонился от своего первоначального назначения и принял участие в двух совершенно чуждых для него как для Кронштадтского банка предприятиях, а именно: в постройке Боровичской железной дороги и в сухарных подрядах, то действия его получили иное направление, которое и привело банк к несостоятельности. Спекуляции членов правления банка последнего его состава вовлекли его и в такие операции, участвовать в которых он мог не иначе, как только посредством выпуска вкладных билетов. На основании Устава Кронштадтского коммерческого банка ему разрешалось производить прием сумм на вклады бессрочные и на определенные сроки, т. е. разрешалась такая операция, которая обыкновенно называется операцией процентных вкладов и под которой следует разуметь прием от частных лиц и учреждений наличных денег для обращения из процентов. При получении для этой цели денег банком выдавались вкладные билеты или письменное удостоверение на изготовленном в Экспедиции заготовления государственных кредитных бумаг бланке за подписью директора, бухгалтера, кассира и контролера банка в приеме означенного в этом удостоверении вклада. До 1875 г. операция эта велась правильно, но с этого времени явилась новая операция, которую следует назвать операцией вкладных билетов и по которой выдавались вкладные билеты не за наличные деньги, а под векселя. В выдаче подобных векселей участвовали большей частью члены правления и лица, стоявшие во главе указанного предприятия, почему векселя эти переписывались, а не оплачивались, т. е. обеспечением выпущенных вкладных билетов оставалась постоянно вексельная бумага, которая принимала форму то срочных векселей, то просроченных и непротестованных, то просто невыполненных вексельных бланков. Между тем выпущенные вкладные билеты, попавшие в реализацию во всевозможных формах, должны были, наконец, возвратиться в тот же банк, который их выпустил и который остался по ним должен разным лицам и учреждениям. Возврат этих денег и требование немедленной по ним уплаты и неимение достаточных кассовых средств привело банк к необходимости выпускать новые вкладные билеты уже без всякого обеспечения. Экспертизой установлено, что фиктивных вклад-{534]ных билетов, как срочных, так и бессрочных, было выдано в 1875 г. на сумму около 425 тысяч рублей, в 1876 — на 932 тысячи 886 рублей, в 1877 — на 2 миллиона 688 тысяч 586 рублей, в 1878 — на 1 миллион 157 тысяч рублей и в 1879 — на 2 миллиона 165 тысяч рублей, а всего на сумму более семи миллионов, из которых на четыре миллиона рублей билеты возвращены, а на остальную сумму находятся в обращении до последнего времени.
|
|
|
II. ПОСТРОЙКА БОРОВИЧСКОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ
|
|
|
Личный почетный гражданин Иван Суздальцев, получив в 1872 году концессию на постройку Боровичской железной дороги и не имея средств на это предприятие, обратился в конце 1874 г. к члену правления Кронштадтского коммерческого банка Шеньяну с предложением принять участие в постройке дороги. Результатом переговоров Суздальцева с Шеньяном и Шеньяна с правлением банка было заключение двух условий. Первое условие было заключено словесно между Суздальцевым и Шеньяном, и в силу этого условия Суздальцев обязывался выдать Шеньяну половину прибыли, полученной по реализации всего дела. По первому условию банк являлся участником предприятия Суздальцева, а в вознаграждение за это должен был выдать Суздальцеву для представления в Государственный банк, взамен 50 процентов акционерного капитала, на 321 тысячу рублей вкладных билетов. Условие это было подписано Суздальцевым с одной стороны, председателем правления банка Синебрюховым и членом правления Шеньяном — с другой.
Вкладные билеты были выданы Суздальцеву под векселя родственника его, Мейера, с бланком его, Суздальцева. Обеспечением платежа по векселям должны были служить акции Боровичской железной дороги, которые во время выдачи вкладных билетов не были еще отпечатаны. Между тем дело постройки железной дороги шло плохо и приносило на первых порах большие убытки. Член правления банка Лобанов тогда еще усомнился в надежности этого предприятия и советовал правлению для наблюдения за Суздальцевым командировать кого-либо из своей среды в правление общества Боровичской железной дороги. Командировку эту приняли на себя Шеньян и Синебрюхов, которые вскоре затем вступили в правление общества директорами. Однако же и с их вступлением дело постройки дороги не улучшилось, так как прежде добытые средства истощились, а новых источников не представлялось. В силу такого критического положения своих дел правление общества Боровичской железной дороги в июле 1875 г. обратилось в Кронштадтский коммерческий банк с ходатайством о выдаче денежной ссуды в сумме 175 тысяч рублей. По этому поводу между правлениями банка и железной дороги состоялось новое соглашение, по которому банк обязался выдать дороге требуемую ссуду под векселя правления общества, обеспеченные контрактом, заключенным Суздальцевым с двумя лондонскими маклерами на продажу облигаций Боровичской железной дороги. Между тем ни акции, ни облигации дороги в продажу не пошли и у банка не было никакой надежды получить платежи по векселям, представленным к учету Суздальцевым. Несмотря на это, члены правления банка продолжали участвовать в постройке дороги и от времени до времени открывали обществу новый кредит.
|
|
|
При рассмотрении счетов банка с обществом Боровичской железной дороги было обнаружено, что сумма необеспеченного долга последнего простиралась к 5 февраля 1879 г., т. е. ко дню закрытия банка, до 424 тысяч 731 рубля 5 коп.
С таким выводом согласился и сам Суздальцев, признавая сумму долга Боровичской железной дороги банку в 400 тысяч рублей, но из них необеспеченными лишь 160 тысяч рублей.
Привлеченный к следствию по обвинению в получении из банка заведомо подложных вкладных билетов на постройку и эксплуатацию Боровичской железной дороги, бывший председатель правления общества этой дороги Суздальцев, не признавая себя виновным, объявил, что вкладных билетов для себя он из банка не получал, а брал их исключительно для общества Боровичской железной дороги, причем полученные билеты всегда оплачивались или векселями, или денежными взносами, или же платежами за счет банка третьим лицам; что при расчетах с обществом конкурсное управление по делам Кронштадтского коммерческого банка признало общество должником банка в сумме 290 тысяч 800 рублей и возвратило обществу векселей на 522 тысячи 917 рублей 74 коп., почему не только оставшаяся за обществом сумма вкладных билетов, но и вся сумма долга была с избытком покрыта векселями общества.
Такое объяснение Суздальцева опровергается, между прочим, следующими данными.
В письме от 1 ноября 1876 года, характеризующем его отношения к банку и к обществу Боровичской железной дороги, он пишет Сине-{535}брюхову: «Ведь надо же что-нибудь делать, иначе боровичское дело погибнет; а я не имею права оставлять теперь дело на произвол судьбы, и притом такое дело, которое легко вам может пособить. Если Кронштадтский банк бессилен, то надо выдумать другие комбинации. Думая серьезно обо всем этом, я пришел к убеждению, что, в видах общих интересов, мне лично лучше стоять вне круга действий банка, а иначе все мои операции, особенно с вашими векселями, принимают и для меня, и для вас неблаговидный оттенок, и в случае какой-либо беды, чего Боже сохрани, могут сильно повредить и мне, и вам. Вот почему я и посылаю вам сегодня как председателю правления Кронштадтского банка отказ мой от звания депутата. Я в большом страхе за 11 ноября».
Таким образом, лица, составлявшие правление Кронштадтского коммерческого банка и правление общества Боровичской железной дороги, были одни и те же; средства, которыми располагали дорога и банк, были те же самые; эти средства переходили из одного учреждения в другое через концессионера и учредителя дороги Суздальцева, для которого поэтому интересы обоих учреждений были одинаково близки. Отсюда очевидно, что Суздальцев не мог не знать, при каких условиях производилась выдача банком вкладных билетов.
Обвиняемый Владимир Шеньян показал, что, затратив на Боровичскую железную дорогу 175 тысяч рублей, члены правления банка надеялись впоследствии возвратить эту сумму, и потому, при неимении средств у Суздальцева, стали строить дорогу хозяйственным способом, исключительно на средства банка. Сперва ссуды производились наличными деньгами, которых выдано было около 200 тысяч рублей, а затем за неимением наличных денег стали выдаваться вкладные билеты. Ссуды выдавались Суздальцеву без обеспечения, и он под разными предлогами уклонялся от выдачи векселей.
III. ВОЕННОЕ КОМИССИОНЕРСТВО
Договор товарищества на вере под названием «Военное комиссионерство» состоялся 12 декабря 1874 г. Учредителем этого товарищества был отставной штабс-капитан Шавров, полным товарищем назначен был по договору генерал-майор Бачманов, а остальные участвовавшие в договоре лица были вкладчиками. По предложению одного из вкладчиков, Герарда, член правления Кронштадтского банка Шеньян, а затем по приглашению этого последнего председатель правления банка Синебрюхов и член правления Сутугин вступили в означенное товарищество. Складочный капитал товарищества был определен в 150 тысяч рублей, и заведование его делами возлагалось на особое правление. Из всей суммы складочного капитала 129 тысяч 500 рублей должны были внести Шеньян, Синебрюхов и Сутугин, которые и были избраны членами правления с правом 17 из ста голосов каждый. Уже это одно обстоятельство указывало, с одной стороны, на то, что Шеньян, Синебрюхов и Сутугин вступили в товарищество с людьми, не располагавшими большими капиталами, и что, следовательно, сами рассчитывали получить необходимые для этого предприятия средства из кассы банка, а с другой стороны, на то, что они же, составляя всегда большинство, будут распоряжаться делами комиссионерства. Заведование конторой комиссионерства Шеньяном и Синебрюховым поручено было Сутугину, но вследствие возникших между Сутугиным и Бачмановым недоразумений, которых не мог устранить Шеньян, постоянно проживавший в Петербурге и наблюдавший за ходом предприятия, дела комиссионерства шли довольно плохо. Ввиду этого Шеньян решил все дело комиссионерства взять в свои руки. Но надежды Шеньяна повести дела комиссионерства с большим успехом, чем их вел Сутугин, не оправдались, так как, по словам Шеньяна, правительство не оказало им той поддержки, которой они от него ожидали — в виде предложения разных заказов на армию. В конце концов комиссионерство понесло убытка до 300 тысяч рублей, 15 декабря 1877 г. дела комиссионерства были прекращены, а в апреле 1879 г. Шеньян свое учредительское право уступил Ергину.
Кредит Военному комиссионерству был открыт в банке по счету разных лиц. В 1877 г. долг банку комиссионерства составляется из просроченных и неоплаченных векселей, денежных выдач за счет Шеньяна и выдач вкладными билетами; покрывается же, главным образом, учетом векселей и возвратом вкладных билетов. В 1878 г. вследствие неплатежа по векселям долг увеличивается до 360 тысяч рублей; часть его затем была погашена возвращенными вкладными билетами и учтенными вновь векселями, но большая часть, а именно 270 тысяч 711 рублей 36 коп., осталась ко дню закрытия банка без всякого обеспечения.
IV. СУХАРНЫЕ ПОДРЯДЫ
Отношения Кронштадтского коммерческого банка к сухарным подрядам, взятым у интендантства, выразились в производстве ссуд в ог-{536}ромных размерах князю Дмитрию Оболенскому и члену правления банка Шеньяну. Сношения князя Оболенского с Кронштадтским банком начались через Шеньяна с 1876 г. и на первых же порах выразились в том, что князь Оболенский через Шеньяна получил из банка на 250 тысяч рублей вкладных билетов для представления их в залог по казенным подрядам. Вкладные билеты были выданы князю Оболенскому под векселя Риттера. Часть этих билетов была вскоре возвращена в банк, а другая, меньшая часть, а именно 80 тысяч рублей, осталась у князя Оболенского, и при наступлении срока векселям он не мог ни произвести по ним уплаты, ни возвратить остальных билетов. Вследствие этого князь Оболенский через своего поверенного Штерна обратился к Шеньяну с просьбой отсрочить долг и вместо векселей Риттера принять векселя его, князя Оболенского, с ручательством его жены и с бланком купца Вейденгаммера. Предложение это было принято, и 26 марта 1877 г. банком получены были от князя Оболенского обещанные векселя, по которым он и до сих пор должен банку 25 тысяч 194 рубля 86 коп. Князь Оболенский хорошо знал, что через Шеньяна он может свободно получать из банка вкладные билеты, а Шеньян надеялся, что князь Оболенский, при своем титуле и общественном положении, может очень выгодно обращать эти билеты в деньги, вследствие чего предложил немедленно князю Оболенскому на несколько сот тысяч билетов, прося достать под них денег. Первая партия билетов, на 500 тысяч рублей, была заложена князем Оболенским за 280 тысяч рублей, из которых 140 тысяч рублей он взял себе для сухарного подряда, а остальные 140 тысяч рублей передал Шеньяну, употребившему их на дела Военного комиссионерства. Вслед за тем Шеньян вступил в сухарный подряд князя Оболенского и в компании с ним начал вести это дело. Первый подряд был взят у интендантства на 800 тысяч пудов по контракту, заключенному 28 июня 1877 г., и был окончен в конце апреля 1878 г., а 13 мая того же года Оболенский и Шеньян взяли уже второй подряд на 300 тысяч пудов.
Со времени вступления Шеньяна в компаньоны князя Оболенского по сухарным подрядам правление банка начало выдавать вкладные билеты, нисколько не стесняясь никакими существующими правилами и нисколько не соображаясь с истинным положением дел банка. Результатом такого отношения к делам банка со стороны правления была выдача Шеньяну и Оболенскому вкладных билетов на громадную сумму — шесть миллионов рублей, из которых ко дню закрытия банком своих операций осталось невозвращенных вкладных билетов на сумму 2 миллиона 545 тысяч рублей.
Привлеченный к следствию в качестве обвиняемого в приеме заведомо подложных вкладных билетов и в выпуске их в обращение, князь Дмитрий Оболенский не признал себя виновным и в оправдание свое объяснил, что вкладные билеты из Кронштадтского банка он получал, через посредство Шеньяна под учет своих векселей и что операцию эту, практикуемую всеми банками, он считал простой гражданской сделкой, так как векселя его служили обеспечением своевременного возвращения вклада. Прямых сношений с банком он не имел, а вел все операции с Шеньяном, которому при всяком требовании выдавал векселя и даже оставлял ему на случай могущей встретиться надобности непрописанных вексельных бланков более чем на 600 тысяч рублей; сверх того, он передал ему наличными деньгами для расчетов с банком несколько сот тысяч рублей и разрешил ему из интендантства брать необходимые суммы. О том же, что билеты в банке не проводятся по книгам и что ему и Шеньяну открыт в банке особый счет, ему вовсе не было известно; между тем из переписки Шеньяна с Оболенским видно, что этот последний, требуя присылки вкладных билетов для сбыта, обещает делать это осторожно, без огласки; в случае отказа в билетах грозит остановкой сухарного производства и крушением банка, высказывает досаду по поводу появившихся в газетах известий о ненадежности дел банка.
Реализация князем Оболенским вкладных билетов совершалась лично им самим или через уполномоченных им лиц путем продажи, учета или залога, притом, главным образом, в отдаленных от Кронштадта местностях, в небольших провинциальных кредитных учреждениях. Если же при реализации у принимавших у Оболенского вкладные билеты возникало сомнение в их действительности, то на запросы, обращаемые сомневавшимися в Кронштадтский банк, правление последнего на основании предварительного соглашения с Оболенским для охранения собственных своих интересов отвечало письменным удостоверением о действительности фиктивных вкладных билетов. Такие удостоверения устраняли всякие сомнения, и князь Оболенский свободно продолжал сбывать или закладывать билеты.
В 1876 г. князь Оболенский вел переговоры с обществом Харьково-Николаевской железной {537} дороги по постройке Сумской ветви, и так как для этой цели ему нужен был заем, то он обратился к Шеньяну и Сутугину с просьбой помочь ему в этом деле. По представлении Оболенским вкладных билетов Кронштадтского банка на 150 тысяч рублей и расписок Государственного банка на 100 тысяч рублей была ему выдана расписка от 7 мая 1876 г. за № 406 на простой бумаге за подписью Сутугина и Шеньяна в принятии этого вклада на хранение, а затем, по просьбе Оболенского, эти последние же препроводили в правление общества Харьково-Николаевской железной дороги заявление о том, что Оболенский внес в Кронштадтский банк на хранение процентными бумагами и вкладными банковыми билетами 250 тысяч рублей. Вклад этот по книгам банка не проведен, когда возвращен Оболенскому, сведений не имеется, и никто из служащих в банке о нем не знает.
По показаниям свидетелей конторщика Стародубского и Вейденгаммера, бывшего поверенного князя Оболенского и управляющего его делами, Оболенский поручал последнему упросить Шеньяна, привлеченного уже в то время к настоящему делу в качестве обвиняемого, принять на себя всю уголовную и гражданскую ответственность за вкладные билеты, обещая ему за это большие выгоды в своих предприятиях; с просьбой такого рода Вейденгаммер, действительно, обращался к Шеньяну от имени князя Оболенского.
Свидетели Стародубский и София Пергамент, занимавшиеся в тульской конторе Оболенского письмоводством по сухарной операции, удостоверили, что князь Оболенский склонял Пергамент дать у судебного следователя благоприятное для него, князя Оболенского, но не согласное с истиной показание об отношениях его к Шеньяну по поводу вкладных билетов.
По объяснению свидетелей Вейденгаммера и Пергамент, князь Оболенский на расспросы их о том, чем обеспечены получаемые им вкладные билеты, уклонялся дать точные объяснения; свидетель же Стародубский удостоверил, что деньги, полученные от сбыта вкладных билетов, князь Оболенский употреблял на свои личные надобности, причем Вейденгаммер заявил, что вся запутанность дел по сухарным операциям произошла от личных долгов князя Оболенского, которые простирались в 1875 году до 800 тысяч рублей, а затем возросли до 5 миллионов рублей.
26 июля 1878 г. в письме своем к Шеньяну кн. Оболенский, упрекая его за перевод денег в Киев Иванову вместо Тулы, пишет: «В Туле, где несколько сот тысяч билетов заложено в банках, где банки могут во всякое время поддержать нас, более чем важно поддержать кредит. Необходимо было именно в эти дни вследствие паники, происшедшей от известных вам статей, выкупить хотя немного билетов. Тула за все отдувается, и вы знаете, сколько уже на средства Тулы выкуплено билетов и в нужное время доставлено денег, и кредит вашего банка важнее, чем беспокойство Иванова. Подумайте, что кредитом вашего банка в Туле должны более всего дорожить мы».
В письме от 5 августа 1878 г. Шеньян уведомляет Синебрюхова, что «сегодня приехал князь Оболенский, которому удалось успокоить пока тульские и орловские банки», и что есть возможность выкупить или обменять в некоторых банках вкладные билеты на векселя, вследствие чего он просит поставить бланк на вексель, уведомляя, что Оболенский дает реверс, что ответствует за платеж. В письме от 28 октября 1878 г. князь Оболенский уведомляет Шеньяна, что в Туле в банках опять ужасное волнение и паника. «Я просто теряю голову,— пишет он далее,— ибо ежедневно могут представить массу билетов. Затем еще в других местах, Минске, и проч., необходимо быстро обменять, иначе оттуда потребуют уплаты. Высылайте скорее для обмена, ибо надо все это скорее делать».
Из дальнейших обстоятельств дела нельзя не заключить с полной достоверностью, что все наиболее влиятельные и деятельные члены правления банка — Шеньян, Лангваген и Синебрюхов — были посвящены в подробности операции князя Оболенского, и что, требуя и получая билеты от Шеньяна, Лангвагена и Сутугина, он, в сущности, заведомо требовал и получал их от банка для дел, в которых он сам принимал живейшее участие. Этот вывод подтверждается и содержанием докладной записки, поданной 30 января 1879 г. князем Оболенским министру финансов, в которой обвиняемый заявляет, что «в минувшую весну ему был открыт кредит в Кронштадтском коммерческом банке под векселя, которые не могли быть своевременно оплачены, вследствие неудовлетворения его интендантством за понесенные им расходы по сухарной операции и что ввиду несвоевременной оплаты векселей банк лишен возможности свободно оплачивать свои векселя, причем существование банка без быстрой и немедленной поддержки правительством делается невозможным. В силу этих тяжких обстоятельств, вызванных несправедливым к нему отношением {538} военного ведомства, он, как могущий нести ответственность за все последствия, ходатайствует об открытии банку особого кредита под предлагаемые им обеспечения».
V. ПРОИЗВОДСТВО ССУД ПУТИЛОВУ
На основании параграфа 17-го Устава Кронштадтского коммерческого банка учет векселей с одной подписью (соло-векселей) без обеспечения кредита процентными бумагами или товарами не допускается. Между тем при рассмотрении книг банка было обнаружено, что 19 февраля и 7 июля 1876 г. банком были учтены соло-векселя Путилова на 155 тысяч рублей, без всякого обеспечения, а так как он не возвратил выданных ему в декабре 1874 г. вкладных билетов на 40 тысяч рублей, а под соло-векселя были получены также вкладные билеты, то сумма всех билетов достигла до 195 тысяч рублей. Из них Путиловым было возвращено на 15 тысяч рублей, а на 180 тысяч рублей остаются в обращении до последнего времени. В конце 1877 г. в погашение своего долга Путилов, не имея возможности возвратить вкладных билетов, представил векселя Кобрина со своим бланком на 185 тысяч рублей и два соло-векселя, один того же Кобрина, а другой свой на 8 тысяч 956 рублей 60 коп.; прежние же свои соло-векселя получил обратно. Обе последние суммы и составляют в настоящее время долг скончавшегося в апреле 1880 г. Путилова Кронштадтскому банку.
VI. ПОЗАИМСТВОВАНИЯ ИЗ КАССЫ БАНКА
При производстве всех вышеприведенных операций члены правления Кронштадтского коммерческого банка пользовались в нем неопределенным кредитом, и произведенные ими позаимствования из кассы банка окончательно опустошили ее. Так, Шеньяном было учтено векселей, выданных ему Синебрюховым и другими лицами, на 880 тысяч рублей, а выданных им самим другим лицам векселей принято банком к учету на сумму более 900 тысяч рублей. В учетном портфеле оказалось большинство векселей, выданных членами правления банка, а именно: векселей Синебрюхова найдено в нем на 390 тысяч рублей, Шеньяна — на 200 тысяч рублей, Сутугина — на 76 тысяч и барона Фитингофа — на 2 тысячи рублей. Произведенной экспертизой обнаружено, что позаимствования Шеньяна начались с ноября 1874 г. и составляли к 1 января 1875 г. 155 тысяч 10 рублей. Все дальнейшие позаимствования в течение этого года составляют сумму 968 тысяч 39 рублей 22 коп. С 1877 года замечается сильное сокращение долга вследствие представления к учету векселей на 92 тысячи рублей. В начале 1879 года представление векселей Шеньяном приняло такие размеры, что если считать их обеспечением долга, то к 5 февраля 1879 г. обеспечение в такой форме превысило долг Шеньяна на 235 тысяч 196 рублей.
Но, чтобы определить настоящее значение такого превышения обеспечения долга, достаточно указать на следующий пример погашения его: векселя Шеньяна с бланком Сутугина на 150 тысяч рублей представлены в погашение долга Шеньяна по счету корреспондентов, вследствие чего оказывается, что Сутугин погашает долг Шеньяна его же собственными векселями. А потому погашение Шеньяном своего долга по счету корреспондентов в такой форме не может быть признано в действительности погашением. Независимо от счета корреспондентов, Шеньян пользовался кредитом по особому счету, называвшемуся «Счет князя Оболенского и Шеньяна». Счет этот в первый раз показан в 1878 г. в книге «Счета разных лиц», и по нем к 1 февраля 1879 г. осталось за Шеньяном непокрытого долга 133 тысячи 304 рубля 87 коп. Долг этот образовался от выдачи вкладных билетов, из процентов по учтенным векселям и из процентов, которые выплачивались банком посторонним лицам по предъявленным ими вкладным билетам, пущенным в оборот Шеньяном и князем Оболенским. Таким образом, банк не только не получал никакой прибыли от ссуд и Шеньяна, в форме вкладных билетов, но еще сам платил проценты за капитал, вовсе не находившийся у него в обороте.
По счету Синебрюхова к 5 февраля 1879 г. ничем необеспеченного долга банку состояло 82 тысячи 181 рубль 49 коп.
По счету директора Лангвагена к 5 февраля 1879 г. не обеспеченного долга банку было 49 тысяч 935 рублей 7 коп., из которых 15 тысяч 18 рублей 55 коп. были взяты им из кассы за несколько дней до закрытия банка.
По счету члена правления Сутугина долг его в 1878 году достигал до 100 тысяч рублей, но к 1 января 1879 г. осталось за ним 23 тысячи 324 рубля 32 коп.; к 5 февраля 1879 г. долг его уменьшился до 5 тысяч 37 рублей 65 коп. вследствие учета банком 17 января 1879 г. векселей Сутугина с бланком Шеньяна на 18 тысяч 236 рублей 67 коп.
По счету члена правления барона Фитинго-{539}фа ко дню закрытия банка непокрытого долга числилось 1 тысяча 914 рублей 24 коп.
Целый ряд коммерческих предприятий, предпринятых некоторыми членами правления банка с лицами, заведомо для них несостоятельными, неправильные и злонамеренные действия членов правления при производстве ссуд для этих предприятий, а равно разрешение членами правления выдачи взаимно друг другу из кассы банка значительных денежных сумм под векселя, не представляющие никакой ценности, а иногда вопреки существующих на этот предмет правил без всякого обеспечения, истощили все средства банка и привели его к неминуемому крушению.
Председатель правления Синебрюхов, директор банка и член правления Лангваген и члены правления Сутугин и барон Фитингоф, спрошенные в качестве обвиняемых, виновными себя не признали, исключая Шеньяна, сознавшегося во всех взводимых на него преступных деяниях.
По объяснению обвиняемого Шеньяна, при вступлении в правление банка он имел много долгов и посредством крупных предприятий, которые предполагал повести на средства банка, думал поправить свои дела. Скупив вместе с Синебрюховым более 2/3 акций Кронштадтского коммерческого банка, он, Шеньян, хотя не посещал правление и жил постоянно в Петербурге, но был полным распорядителем банка. На первых же порах своей службы в банке он взял из кассы 400 тысяч рублей под векселя для уплаты своих долгов, а потом уговорил правление банка принять участие в постройке Боровичской железной дороги; Синебрюхова и Сутугина склонил вступить в Военное комиссионерство и, кроме того, вступил отдельно от них в компанию с князем Оболенским по сухарным подрядам. Все эти предприятия окончились с громадным убытком, который целиком упал на средства банка, причем все наличные средства были израсходованы на потребности военного комиссионерства и Боровичской железной дороги. В оправдание всех своих действий, как член правления банка, Шеньян приводит то, что по всем предприятиям он действовал добросовестно и честным исполнением принятых им на себя подрядов для военного ведомства в военное время он принес обществу более пользы, чем вреда.
Обвиняемый Синебрюхов показал, что при вступлении его в правление банка самые крупные позаимствования из банка сделал Шеньян, взявший под свои векселя 400 тысяч рублей. Предполагать в то время, что векселя Шеньяна не имели никакой ценности, он не мог, так как последний пользовался везде, даже в Государственном банке, большим кредитом. Он вполне доверял Шеньяну, и когда его долг по простому счету достиг до большой суммы, то при переводе этого долга на векселя он по просьбе Шеньяна поставил свой бланк на его векселях на сумму 200 тысяч рублей. Вследствие этой услуги он был в руках Шеньяна и потому исполнял все его требования и старался поддержать его настолько, чтобы дать ему возможность поправить дела и расплатиться, что и представлялось вполне возможным при его миллионных оборотах. Между тем Шеньян не оправдал доверия, он тратил лично на себя громадные суммы, кредит его начал падать, и кончилось тем, что он довел банк до несостоятельности.
По объяснению обвиняемого Лангвагена, определение степени благонадежности известного лица в отношении кредита лежало не на его обязанности, а на обязанности правления банка, вследствие чего он и не может признать себя виновным в неправильных действиях по выдаче ссуд.
Подсудимый Сутугин, признавая себя виновным исключительно только в небрежном отношении к исполнению своих обязанностей, объяснил такое отношение излишним доверием к Шеньяну, Синебрюхову и Лангвагену. Вследствие такого доверия он в делах банка не принимал никакого участия и вовсе не был знаком с теми операциями, которые вызвали крушение банка.
Барон Фитингоф отозвался незнанием тех лиц, которым правление банка открывало кредит, и отрицал свое участие в злоупотреблениях остальных членов правления. Однако же такое отрицание не оправдывается следующими соображениями: по словам обвиняемого, нужда в средствах к жизни заставила его вступить в состав правления банка. По показанию же Шеньяна, он взят в состав правления вследствие того, что мог быть ему полезен по своему титулу и связям. Несмотря на это, Фитингоф не ограничился, однако, одним получением жалованья из банка, но стал заимствовать из кассы, хотя и незначительные суммы денег, ничем таковых не обеспечивая. Будучи избран в члены правления, Фитингоф в письме к Шеньяну от 27 июня 1877 г. благодарит его за доброту и заявляет желание на деле работой доказать ему свою готовность и благодарность, что в действительности и доказал впоследствии, когда появилась статья о злоупотреблениях в банке; так, он {540} делал выметки о количестве необеспеченных вкладных билетов, выданных князю Оболенскому, и о том, какого рода обеспечения могут быть от него потребованы. Делая выписку из газетной статьи, он писал Синебрюхову, что «она его сильно потревожила» и т. п.
VII. РАЗНЫЕ ЗЛОУПОТРЕБЛЕНИЯ
Общий обзор операций, производившихся членами правления Кронштадтского коммерческого банка с Боровичской железной дорогой, Военным комиссионерством, сухарными подрядами, Путиловым и по кредиту в банке, указывает, что все средства банка, которыми он мог располагать для своих оборотов, были истощены далеко ранее 5 февраля 1879 г., когда он прекратил платежи и тем обнаружил свою несостоятельность. Выдача банка наличными деньгами по всем этим операциям простиралась на сумму более 1 миллиона рублей; производились они в конце 1871 г., в 1875 и 1876 гг., а так как больших свободных средств у банка не было и в
|
|
|
