Прародина и расселение человечества.

Как ни велики достижения в палеогеографической реконструк­ции событий четвертичной исто­рии, наши конкретные знания недо­статочны, чтобы, пользуясь этими реконструкциями, детально восста­новить характер расселения чело­веческих коллективов в эпоху пале­олита, особенно на его ранних ста­диях. Ограничимся поэтому лишь некоторыми общими соображени­ями.

Местом преимущественного расселения древних людей служила обширная территория, включавшая Африку, Переднюю Азию, Южную Европу. Наилучшие условия для жизни человека имелись в районе Средиземного моря. Здесь он заметно отличает­ся по своему физическому облику от как бы заторможенных в развитии южных европейцев, вынужденных приспособляться к нелегким условиям приледниковой зоны. Недаром Средиземноморье сделалось колыбелью самых ранних цивилизаций древнего мира.

Можно, по-видимому, с доста­точной определенностью утвер­ждать, что районы высокогорий не были заселены в нижнем палеоли­те: все находки костных остатков австралопитеков и питекантропов сосредоточены в предгорьях на умеренной высоте над уровнем мо­ря. Только в среднем палеолите, в эпоху мустье, высокогорье было освоено человеческими популяци­ями, чему есть прямые доказатель­ства в виде стоянок, открытых на высоте свыше 2000 м над уровнем моря.

Надо полагать, что густые леса тропического пояса также не были доступны человеку как регулярное место обитания при слабой техни­ческой вооруженности в нижнепа­леолитическое время и были осво­ены позже. В центральных районах обширных пустынь субтропическо­го пояса, например в пустыне Гоби, существуют многокилометро­вые участки, в пределах которых не было открыто никаких памятни­ков даже при самой тщательной разведке. Отсутствие воды полно­стью исключало такие участки не только из границ древнего расселе­ния, но и из возможного района охоты.

Все это заставляет полагать, что неравномерность расселения с са­мого начала человеческой истории была его существенной характери­стикой: ареал древнейшего челове­чества в палеолитическое время не являлся сплошным, он был, как принято говорить в биогеографии, кружевным. Вопрос о прародине человече­ства, о месте, где произошло выде­ление человека из животного мира, до сих пор, несмотря на обилие посвященных ему работ, далек от своего решения.

Огромное количе­ство палеолитических памятников, в том числе и архаического облика, обнаруженных на территории Мон­голии в последние годы, вновь за­ставило исследователей обратить свои взоры на Центральную Азию. Не меньшее число палеоантропологических находок на Африканском континенте, иллюстрирующих ран­ние этапы антропогенеза, приковы­вает внимание ученых архео­логов и палеоантропологов к Аф­рике, и именно ее многие из них считают прародиной человечества. Однако нельзя забывать, что Сиваликские холмы помимо исключи­тельно богатой третичной и раннечетвертичной фауны дали костные остатки более древних, чем австра­лопитеки, форм—тех форм еще человекообразных обезьян, кото­рые стоят у начала человеческой родословной и непосредственно (и морфологически, и хронологиче­ски) предшествовали австралопите­кам. Гипотеза южноазиатской пра­родины человечества благодаря этим находкам также обретает сто­ронников. Но при всей важности исследований и дискуссионных об­суждений проблемы прародины че­ловечества к рассматриваемой теме о древнейшем расселении человече­ства она имеет лишь косвенное отношение. Существенно лишь то, что все предполагаемые области прародины располагаются в тропи­ческом поясе или в примыкающих к нему субтропических зонах. По-видимому, это единственный пояс, который был освоен человеком в нижнем палеолите, но освоен “че­респолосно”, исключая районы вы­сокогорий, безводных пространств, тропических лесов и т. д.

В эпоху среднего палеолита про­должалось дальнейшее освоение человеком тропического пояса и субтропиков за счет, если можно так выразиться, внутренних мигра­ций. Увеличение плотности населе­ния и повышение уровня техниче­ской оснащенности позволили на­чать освоение горных районов вплоть до обживания высокогорья. Параллельно с этим шел процесс расширения ойкумены, все более интенсивного распространения среднепалеолитических коллекти­вов. География стоянок среднего палеолита дает бесспорные доказа­тельства расселения носителей ран­них вариантов среднепалеолитической культуры по всей Африке и Евразии, за исключением, может быть, лишь районов за полярным кругом.

Ряд косвенных наблюдений при­вел некоторых исследователей к выводу о том, что заселение Аме­рики было осуществлено в среднепалеолитическое время еще кол­лективами неандертальцев и, следо­вательно, азиатская и американ­ская Арктика были освоены чело­веком на несколько десятков тысяч лет раньше, чем предполагалось до сих пор. Но все теоретические раз­работки подобного рода еще требу­ют фактических доказательств.

Переход к верхнепалеолитиче­скому времени ознаменовался крупной вехой в истории первобыт­ного человечества – освоением но­вых материков: Америки и Австра­лии. Заселение их осуществлялось по мостам суши, очертания кото­рых сейчас с большей или меньшей степенью детализации восстановле­ны с помощью многоступенчатой палеогеографической реконструк­ции. Судя по радиоуглеродным датам, полученным на территории Америки и Австралии, освоение их человеком уже к концу верхнепале­олитической эпохи стало историче­ским фактом. А отсюда следует, что верхнепалеолитические люди не только заходили за полярный круг, но и освоились в тяжелейших условиях заполярной тундры, су­мев культурно и биологически приспособиться к этим условиям. Обнаружение палеолитических сто­янок в заполярных районах под­тверждает сказанное.

Таким образом, к концу палеоли­тической эпохи вся суша на ее более или менее пригодных для жизни людей участках была осво­ена, границы ойкумены совпали с границами суши. Разумеется, и в более поздние эпохи имели место значительные внутренние мигра­ции, заселение и культурное ис­пользование пустующих ранее тер­риторий; повышение технического потенциала общества позволяло эксплуатировать те биоценозы, ко­торые нельзя было использовать раньше. Но факт остается фактом: на рубеже перехода от верхнего палеолита к неолиту вся суша в своих границах была заселена людьми, и до выхода человека в космос историческая арена жизни человечества не расширилась сколько-нибудь существенно.

Каковы последствия расселения человечества по всей суше нашей планеты и обживания самых разно­образных экологических ниш, в том числе и экстремальных? Эти последствия выявляются как в сфере биологии человека, так и в сфере его культуры. Адаптация к географическим условиям различ­ных экологических ниш, так ска­зать к различным антропотопам, привела к резко выраженному рас­ширению диапазона изменчивости практически всего комплекса приз­наков у современного человека по сравнению даже с другими зооло­гическими видами-убиквистами (ви­дами с панойкуменным расселени­ем). Но дело не только в расшире­нии диапазона изменчивости, но и в локальных сочетаниях морфологи­ческих признаков, с самого начала своего формирования имевших адаптивное значение. Эти локальные морфофизиологические ком­плексы выявлены в современном населении и получили наименова­ние адаптивных типов. Каждый из этих типов соответствует како­му-либо ландшафтному или гео­морфологическому поясу—арк­тическому, умеренному, континен­тальной зоне и зоне высоко­горья—и обнаруживает сумму генетически детерминированных приспособлений к ландшафтно-географическим, биотическим и климатическим условиям этого по­яса, выражающимся в физиологи­ческих характеристиках, благопри­ятных в терморегулятивном отно­шении сочетаний размеров и т. д.

Сопоставление исторических эта­пов расселения человечества по земной поверхности и функци­онально-адаптивных комплексов признаков, получивших наименова­ние адаптивных типов, позволяет подойти к определению хронологи­ческой древности этих типов и пос­ледовательности их формирования. Со значительной долей определен­ности можно предполагать, что комплекс морфофизиологических приспособлений к тропическому поясу является изначальным, так как он сформировался еще в областях первоначальной прародины. К эпохе среднего палеолита относится сложение комплексов приспо­соблений к умеренному и континен­тальному климату и зоне высоко­горья. Наконец, комплекс арктиче­ских адаптаций сложился, очевид­но, в эпоху верхнего палеолита.

Расселение человечества по зем­ной поверхности имело огромное значение не только для формирова­ния биологии современного челове­ка. В интересующем нас контексте предпосылок появления цивилиза­ции еще более впечатляюще выгля­дят его культурные последствия. Заселение новых районов сталкива­ло древнейших людей с новой, неп­ривычной для них охотничьей до­бычей, стимулировало поиск иных, более совершенных способов охо­ты, расширяло ассортимент съе­добных растений, знакомило с но­выми породами пригодного для орудий каменного материала и за­ставляло изобретать более прогрес­сивные способы его обработки.

Вопрос о времени возникновения локальных различий в культуре до сих пор не решен наукой, вокруг него не затихают острые споры, но уже материальная культура средне­го палеолита предстает перед нами в большом разнообразии форм и дает примеры отдельных своеоб­разных памятников, не находящих сколько-нибудь близких аналогий.

Материальная культура в ходе рас селения человека по земной повер­хности перестала развиваться еди­ным потоком. Внутри ее сформиро­вались отдельные самостоятельные варианты, занимавшие более или менее обширные ареалы, демон­стрировавшие культурную адапта­цию к тем или иным условиям географической среды, развивав­шиеся с большей или меньшей ско­ростью. Отсюда отставание куль­турного развития в изолированных районах, его ускорение в областях интенсивных культурных контактов и т. д. Культурное разнообра­зие человечества в ходе заселения ойкумены стало еще более значи­тельным, чем его биологическое разнообразие.

Все сказанное выше опирается на результаты сотен палеоантропологических и археологических ис­следований. Тому, о чем пойдет речь ниже, а именно определению численности древнейшего челове­чества, посвящены единичные работы, в основе которых лежит в высшей степени фрагментарный материал, не поддающийся одноз­начной интерпретации. Вообще палеодемография в целом делает лишь первые шаги, исследователь­ские подходы не суммированы пол­ностью и базируются часто на зна­чительно различающихся исходных посылках. Состояние фактических данных таково, что наличие значи­тельных лакун в них заранее оче­видно, но заполнены они быть не могут: до сих пор и наиболее древ­ние стоянки первобытных коллек­тивов, и костные остатки древней­ших людей открываются в основ­ном случайно, методика планомер­ного поиска еще очень далека от совершенства.

Численность каждого из ныне живущих видов человекообразных обезьян не превышает нескольких тысяч особей. Из этой цифры и нужно исходить при определении числа индивидуумов в популяциях, выделившихся из животного мира. Палеодемографии австралопитеков посвящено крупное исследование американского палеоантрополога А. Манна, использовавшего весь костный материал, накопленный к 1973 г. Фрагментарные скелеты ав­стралопитеков найдены в сцементи­рованных отложениях пещер. Со­стояние костей таково, что заста­вило ряд исследователей предпола­гать искусственное происхождение их скоплений: это остатки индиви­дуумов, убитых леопардами и при­несенных ими в пещеры. Косвен­ным свидетельством такого предпо­ложения является преобладание неполовозрелых особей, на кото­рых предпочитают охотиться хищ­ники. Коль скоро находящиеся в нашем распоряжении конгломера­ты костей не представляют собой естественных выборок, относящи­еся к ним цифры числа особей имеют лишь ориентировочное зна­чение. Примерное число индивиду­умов, происходящих из пяти основ­ных местонахождений в Южной Африке, колеблется в соответствии с разными критериями подсчета от 121 до 157 особей. Если учесть, что нам известно до сих пор лишь ничтожное число местонахождений из общего их числа, то можно предполагать, что порядок этих цифр более или менее соответству­ет численности современных чело­векообразных обезьян. Таким об­разом, численность человечества началась, надо полагать, с 10 – 20 тыс. особей.[8]

Американский демограф Э. Диви определил численность нижнепале­олитического человечества в 125 тыс. человек. Хронологически эта численность относится – в со­ответствии с датировками процесса антропогенеза, имевшими хожде­ние в ту пору, – к 1 млн. лет от современности; речь идет лишь о территории Африки, которая толь­ко и была заселена первобытными людьми в соответствии со взгляда­ми автора, разделявшего гипотезу африканской прародины человече­ства; плотность населения бы­ла при этом 1 человек на 23 – 24 кв. км. Этот расчет выглядит завышенным, но его можно принять для более поздней ста­дии нижнепалеолитической эпохи, представленной ашельскими памят­никами и следующей группой иско­паемых гоминид – питекантропами.

Существует палеодемографическая работа немецкого палеоантрополога Ф. Вайденрайха, опирающа­яся на итоги изучения человече­ских скелетов из известного место­нахождения Чжоукоудянь, близ Пекина, но она содержит данные лишь об индивидуальном и группо­вом возрасте. Диви приводит для неандертальцев цифру численности в 1 млн. человек и относит ее к 300 тыс. лет от современности; плотность населения в пределах Африки и Евразии была при этом, по его мнению, равна 1 человеку на 8 кв. км. Эти оценки выглядят правдоподобными, хотя, строго го­воря, их нельзя ни доказать сколь­ко-нибудь определенным образом, ни таким же образом опровергнуть.

В связи с заселением Америки и Австралии человеком в верхнем па­леолите ойкумена значительно рас­ширилась. Э. Диви предполагает, что плотность населения составля­ла 1 человек на 2,5 кв. км (25 – 10 тыс. лет от современности), а численность его постепенно увели­чивалась и была равна соответ­ственно примерно 3,3 и 5,3 млн. человек. Если экстраполировать цифры, полученные для населения Сибири к приходу туда русских, то мы получим более скромную чис­ленность для исторического момен­та перехода к производящему хо­зяйству – 2,5 млн. человек. Эта цифра представляется предельной. Такой демографический потенциал, видимо, был уже достаточен, что­бы обеспечить формирование циви­лизации в узком смысле слова: концентрацию хозяйственной де­ятельности в определенных, ло­кально четко ограниченных рай­онах, возникновение поселений го­родского типа, отделение ремесла от земледелия, накопление инфор­мации и т. д.