 |
Глава 40. Маленькая часть большого мира. 48 глава
|
|
|
|
- Медальон был единственной защитой, - глухо выговорила она. - Без него действие перстня может быть…
- Перстень у меня.
Нарцисса непонимающе посмотрела в глаза мужчины.
- Перстень Драко?
- Он отдал его перед тем, как шагнуть в камин.
- Ты… рассказал ему?
- В общих чертах.
- И ты убедил его снять перстень? Это невероятно.
- Самое невероятное в том, что я и слова не сказал о том, чтобы снять перстень. На него и так вылилось слишком много информации, которую в один день не переваришь. Я побоялся, что если начну слишком давить, он упрется и решит, что мы что-то затеяли и как-то хотим его использовать. Он... вообще уверен лишь в том, что его используют. Ему не давали повода доверять людям. Сложно представить, что произошло бы, узнай он о заклятии Лорда.
- Я хотела ему сказать летом. Но не смогла. Решила: пусть еще денек он побудет просто ребенком. И что получилось в итоге?
- Ты не виновата, Нарцисса. Ты – меньше всех. Драко поймет. Пройдет время, и он все поймет. Он снял перстень. Сам. Он сильный, Нарцисса. Ему просто нужно, чтобы ты была рядом.
Несколько секунд она смотрела в глаза Северусу, а потом произнесла:
- Что теперь?
- Ждать, - развел руками мужчина.
- Ждать, - негромко отозвалась женщина и огляделась в кабинете. – У Земуса было по-другому.
- Да, я переделал.
Нарцисса кивнула и прошла вдоль стеллажей, заставленных колбами и склянками, огляделась, скинула мантию и сложила ее на столе. Северус про себя подумал: хорошо ли отбывающие наказание вытирают столы, а то ведь - прощай дорогая мантия. И сам усмехнулся своей мысли. Мантия – последнее, о чем будет беспокоиться в эту минуту Нарцисса Малфой.
|
|
|
- Что это за мальчик? – рассеянно спросила она, глядя в подернутое морозом окно. – Ты представил меня как мать Драко. Они общаются?
Северус почувствовал, что это слишком много для одного дня, но не ответить Нарциссе не мог.
- Первокурсник. Драко взял над ним шефство.
- Почему?
- Не знаю. Так сложилось у них.
- Уоррен? Незнакомая фамилия.
- Он… сын Властимилы.
- Властимилы?.. – Нарцисса наморщила лоб.
- Властимилы Армонд.
В кабинете повисла тишина.
- Армонд? – через некоторое время выдавила Нарцисса.
Северус кивнул, потому что в горле пересохло, и выдавить из себя хоть звук казалось запредельным действием. Нарцисса негромко охнула. Прижала ладонь к губам, потом ко лбу, точно проверяя, нет ли у нее жара, а потом опустила ладонь к груди, нервно сглотнула. Северус наблюдал за ее маневрами, отстраненно отмечая, как фамильный перстень рода Малфоев играет в свете свечей.
- Мерлин мой! Я… не знала, что у Властимилы был сын. Мерлин!
- Я тоже не знал. Предстать себе! – ответ Северуса прозвучал напряженно.
- Но… Уоррен. Уоррен…
- Эту фамилию Тому дали в приюте.
- Том… Значит в честь…
- Думаю, да, - неохотно кивнул Северус.
Ему самому понадобилось гораздо больше времени, чтобы провести параллель. Видимо, женское чутье – назвать сына в чью-то честь. В честь… любимого?..
Северус дернул подбородком и предложил:
- Присядешь?
Нарцисса замахала руками в воздухе, отказываясь.
- Но… Том первокурсник. То есть ему…
- Почти двенадцать, - деревянным голосом отчеканил Снейп.
- Двенадцать. Не получается… Кто его отец?
Северус Снейп, наконец, отвернулся от подруги и посмотрел на свой письменный стол.
- Никого не напоминает? – хмуро откликнулся он.
- Мне? – удивилась Нарцисса.
- Тебе-тебе.
Женщина посмотрела в сторону, вспоминая мальчишку, которого видела всего несколько секунд. Невысокий. Но в двенадцать лет еще рано судить, каким он будет. Бледный. Худой. Весь какой-то нескладный.
|
|
|
- Нет, - наконец, произнесла она. – Кажется, что-то… Но… нет.
- А ты подумай-подумай…
Что-то в голосе Северуса Снейпа заставило ее поднять голову. Несколько секунд они смотрели друг на друга.
«Одиннадцатилетняя Нарцисса, не спеша, идет по кабинету зальеварения. Ее первый урок в Хогвартсе. Длинные светлые волосы заплетены в косу, дорогая шелковая мантия переливается в отблесках свечей. Мама сказала, что в школьной форме тоже можно выглядеть красиво. Сумка непривычно оттягивает плечо. Она скользит взглядом по партам, решая куда сесть. С задних рядов раздается хохот, но Нарцисса намеренно туда не смотрит. Там сидит Сириус Блэк. Мальчишка, который едва поздоровался с ней в Хогвартс-экспрессе. Он быстро нашел себе новых друзей, и их общество показалось ему приятнее, чем общество Нарциссы. Подумаешь! Всего-то забыла ответить на пару его писем.
В итоге, Сириус ехал в купе с этими противными мальчишками, которые к тому же попали с ним на один факультет. Нарцисса же мало того, что всю дорогу скучала в компании каких-то девчонок, потому что искать знакомых ей не хотелось – она была слишком обижена на Сириуса, так он еще попал в Гриффиндор. Она бы, наверное, от стыда не знала, куда глаза деть, а он радовался, что будет учиться со своими новыми друзьями. Вздорный мальчишка, который все время поступает наперекор.
В общем, Нарцисса была зла.
Почти все первокурсники сидели по двое. Было, правда, место со Стефанией Мунд, но Нарцисса ее не любила… Внезапно ее внимание привлек ссутулившийся за первой партой мальчик. Привлек потому, что нервно ежился от хохота гриффиндорцев. Нарцисса направилась прямо туда. Кажется, Сириус ей что-то крикнул. Но она не обратила внимания.
- Привет, здесь свободно?
Мальчик поднял голову. Он был очень бледный и худой. А еще смотрел исподлобья, как волчонок. Нарцисса впервые видела таких странных детей.
Несколько секунд он смотрел на нее, словно не понял вопроса. В темно-карих глазах было недоверие и настороженность. А еще слезы. Где-то там – на дне. Наконец, он еле заметно кивнул. Нарцисса присела на соседний стул, наконец, услышав оклик Сириуса. Кажется, он советовал не испачкаться. Она обернулась так резко, что коса больно ударила по плечу. Гриффиндорцы хохотали, но Сириусу уже было не только весело. Он злился. Нарцисса прекрасно видела. Злился так, как умел только он: глаза прищурены – даже не видно, что они синие-синие, как небо, губа закушена. «Так тебе и надо», - подумала она и вновь обернулась к мальчику.
|
|
|
- Не обращай внимания на этих придурков, - посоветовала она.
И тут он впервые улыбнулся. Сначала неуверенно, только уголком вздрагивающих губ, а потом по-настоящему».
Этот мальчик стал ее другом. На всю жизнь. Этот мальчик был похож…
- Мерлин! – Нарцисса прижала ладони к вискам. – Мерлин! Северус. Это же… Это…. Том – твой сын?
Она выдохнула вопрос, словно опасаясь тех слов, что произносит.
Северус то ли кивнул, то ли пожал плечами. Нарцисса бросилась к нему, схватив за плечи:
- Мерлин! У тебя есть сын. Это же…
- И я узнал об этом несколько дней назад, - глухо выговорил он, слыша, как колотится сердце, и в эту горькую минуту неизвестности и страха глупое сердце наполнялось радостью оттого, что это не сон. Это – его жизнь. И он может разделить свое счастье с Нарциссой.
В комнате вновь повисла тишина. Но на этот раз к отчаянию примешивалось… счастье. Словно мазки разных художников на одном холсте. Светлые. Темные. А еще в этой тишине было хрупкое равновесие. Истины и лжи. Страха и надежды.
И в этой тишине за приоткрытой дверью стоял бледный мальчик и неверяще смотрел прямо перед собой. Он не видел склянки с крыльями бабочек. Он не видел этой комнаты. Он онемел от неожиданности. Сколько лет он мечтал увидеть своего отца. Даже когда повторял себе, что лучше бы отец умер, потому что тогда можно было бы думать, что он, Том, ему был все-таки нужен. Тогда – при жизни. А сейчас, если его все нет и нет, значит, Том лишь помеха. И ему нет места в жизни отца. И он даже не мог предположить, что человек, которого боялись все ученики, который был таким… уверенным, далеким, непохожим на других… Он… Нет. В это невозможно поверить. Бешено колотящееся сердечко не верило.
|
|
|
И сам Том понятия не имел, как теперь быть. Он не собирался подслушивать. Но сначала дверь неплотно прикрылась из-за швабры. А потом он услышал имя Драко и не мог не узнать, что стало с человеком, которого он про себя называл лучшим другом. Его и Пэнси. Их было только двое в жизни маленького Тома. Он почти ничего не понял из разговора. Только то, что Драко в опасности. А потом… Потом он узнал правду.
Том осторожно прикрыл дверь и присел на пол у стеллажа с тускло мерцающими склянками. Когда Драко вернется, он попросит совета, потому что одному решать самый важный вопрос в своей жизни было страшно. Мальчик обхватил колени и уткнулся в них лбом.
***
Люциус Малфой стоял на площадке башни своего родового имения. До сегодняшнего дня это место в замке ассоциировалось с приятными впечатлениями. В юности он любил бывать здесь, потому что с этой башни открывался потрясающий вид на закат. Заходящее солнце катилось за горизонт, словно мяч. Разветвленное дерево на холме напоминало квиддичные кольца, и солнце закатывалось аккурат в одно из них. Иногда Люциус про себя отмечал, ясный день или нет, можно ли прибавлять солнцу десять очков или же нет. На этой площадке он не раз целовал Фриду Забини. А вот сегодня кровавый диск солнца скатывался за правое плечо бледного мальчишки. И этот потерянный неверящий мальчишка был его сыном.
Почему-то в эти минуты Люциус понял это гораздо отчетливее, чем за прошедшие семнадцать с половиной лет. Раньше в нем не шевелилось ничего кроме гордости за свое отцовство. Он вдруг понял, что в их отношениях: сын - отец никогда не было Драко. Всегда лишь сам Люциус. И он видел лишь себя, замечал лишь свои эмоции и огорчения. А Драко там был скорее номинально. А вот сейчас Люциус впервые смотрел на худощавого подростка и понимал, что это – его сын. Он кусает губы так же, как кусала Нарцисса, когда расстраивалась, и неверяще покачивает головой, как порой делала Мариса, не желая признавать что-то очевидное. И хрустит пальцами Драко так же, как порой делал это Люциус в моменты, когда ему нестерпимо хотелось кого-то придушить.
Этот мальчик – его сын. Сын, снявший фамильный перстень. Люциус не почувствовал горечи или раздражения. Скорее облегчение оттого, что Северус все же рассказал то, что должна была рассказать много лет назад Нарцисса или же Мариса, или сам Люциус. И Драко снял. Потому что сейчас через защиту на перстне на него можно было бы легко воздействовать. Тем более после того, как последний привет Марисы растаял в воздухе вместе с Нарциссой…
|
|
|
За Нарциссу Люциус не беспокоился. Она прибыла из поместья отца на редкость успокоенная. Словно приняла решение, и они… поговорили. Впервые за столько лет просто сели и поговорили. В доме, где сновали Пожиратели Смерти, а сам Темный Лорд вышагивал по гостиной в предвкушении появления Драко и проведения посвящения - как же уверен был в себе этот человек!
Люциус и Нарцисса совсем по-домашнему сидели в библиотеке на кожаном диванчике. Нарцисса теребила браслет, а Люциус устало ерошил волосы.
Их голоса звучали негромко и спокойно.
- Мне нужно непременно присутствовать при беседе Драко и Лорда.
- Это опасно.
- Уже все равно.
- Материнская защита?
Усталая усмешка.
- Расскажешь Лорду?
Прикрытые веки.
- Ты спрашиваешь всерьез?
- Нет. Я и так знаю, что не расскажешь. И скроешь. Ты ведь можешь?
Медленный кивок.
- Материнская защита убивает.
Голос звучит глухо.
- Не всегда.
- Всегда.
- Не всегда. Да и неважно это.
- Я написал Снейпу.
- Ты? Северусу?
- Я думаю: он поможет. Он сможет, наверное.
- Он многое может. Почему ты обратился к нему?
- Потому что он единственный, кто сможет помочь Драко. Кто захочет помочь.
- Что будешь делать ты?
- По ситуации.
- Глупо все.
- Глупо и бессмысленно.
- Хорошо было бы иметь возможность все изменить…
Улыбка.
- Так не бывает.
- Бывает, наверное. Только для этого нужно мужество и мудрость.
- Я беспокоюсь за вас.
- Я знаю, Люциус.
- Что бы ни случилось, я оставил Северусу некоторые распоряжения. Он сможет о вас позаботиться.
Пожатие плечами.
- Ты выглядишь усталым. Когда ты нормально спал в последний раз?
- Какая разница? Не помню. В прошлой жизни, наверное.
- Налить еще чаю?
- Да, пожалуйста.
Невесомый фарфор в тонких пальцах, и ему впервые отчаянно хочется поцеловать эти пальчики. Так, как никогда не целовал. Но он просто сидит и смотрит.
- Что-то не так?
- Нет. Все хорошо. Просто…- была, не была, – дай руку, пожалуйста.
Она удивленно протягивает свободную руку ладонью вверх.
Люциус осторожно кладет свою ладонь сверху. Ее ручки совсем не видно. Нарцисса вскидывает голову, но он не смотрит в ее лицо. Он осторожно скользит ладонью по ее ладони.
- Прости меня, - негромко говорит он, глядя на свою руку, укрывающую ее. - Знаю, что это невозможно, но… все же.
Ее рука выворачивается, и он закрывает глаза, чувствуя жжение в груди. Неужели у него начинает пошаливать сердце? В таком возрасте? И тут же ее пальцы переплетаются с его. Люциус открывает глаза, боясь поверить. Но это не сон. Это часть странного, нереального разговора за чаем в семейной библиотеке. На том самом диване, на котором она лежала, свернувшись клубочком после известия о смерти родителей, а он сидел рядом, чувствуя вину и стараясь отогнать это неприятное чувство. Время сделало виток. Они старше на восемнадцать лет. И, кажется, мудрее.
Он поднимает голову, встречаясь с ней взглядом, может быть первый раз за все годы, видя что-то настоящее в ее глазах. Грусть, сожаление и… непрощение. Он, признаться, и не ждал его сразу и безоговорочно. Смутно думает, что осознание приходит всегда вот так – в самый последний момент. И с удивлением понимает, что благодарен даже за это опоздание на восемнадцать лет. Главное, что оно пришло.
Когда Нарцисса растаяла в воздухе, Люциус понял, что она отправилась в Хогвартс. А еще чертовски пожалел, что Лорд так предусмотрителен, и Драко не смог переправить и себя заодно. То, что он предпочел отправить мать одну, почему-то не удивило. Словно Люциус всегда это знал. Знал, что его сын способен пойти на жертву. Он сильнее, вдруг понял Люциус. Гораздо сильнее в свои семнадцать.
А потом зашел этот разговор…. Люциус раньше считал, что ненависть в глазах сына его задевает, потому что сын должен уважать, восхищаться. Оказывается, он и не знал, как ненависть может душить. Даже здесь, на этом ветру, можно задыхаться, глотая морозный воздух и не имея возможности надышаться, потому что ворот камзола вдруг стал тесен, а еще потому что взгляд серых глаз режет, подобно лезвию клинка. И самое страшное в нем не злость и презрение, а немой вопрос, почти мольба. Люциусу казалось, что он так и слышит: «Скажи, что это неправда».
И ему впервые кажется, что скажи он, и сын поверит. Но он молчит, потому что врать уже не хватает сил, и во взгляде Драко что-то меняется. Или же, напротив, остается неизменным. Понять сложно, потому что сын просто отворачивается и смотрит на Лорда. Смотрит обреченно и затравлено, словно волчонок, попавший в капкан перед надвигающимися на него охотниками.
***
Гермиона видела лишь общий фон и могла только догадываться, о чем думал Люциус Малфой, рассматривающий сына. На его лице не отражалось ничего. Лишь губы были плотно сжаты да пальцы левой руки то сжимались, то разжимались. Лицо Драко застыло каменной маской, только взгляд был… чужой.
И если бы Гермиона могла знать, что творится в его душе, она бы многое поняла. Но пока ей лишь предстояло узнать финал этой драмы.
Драко смотрел и смотрел на человека напротив. Он уже почти не слушал, что говорит ему Темный Лорд. Он просто не хотел слышать. Второй раз за сегодняшний день.
Начался снегопад. Крупные хлопья падали на площадку, и Драко знал, что если сейчас оттолкнуться, то можно прокатиться по мокрым камням. Он всегда делал так в детстве, потому что на территории его дома все дорожки были выложены камнем. Его дома… Дома, где врали… Все. Умом он понимал, что Лорд говорит только часть правды. Причем ту часть, которая выгодна лично ему. Но часть правды – это тоже правда. И медальон в виде оскаленного дракончика оказался не столько дорогим сердцу подарком, сколько артефактом, призванным бороться с другим артефактом. Веселая картина вырисовывается. Они считали его идиотом. Почему просто не сказать, не объяснить? Он бы понял. Наверное. Смог бы.
Но они предпочитали молчать, окутывая его древними заклинаниями, как муху паутиной. На заклятие одной стороны приходилось заклятие другой стороны. И сколько бы это продолжалось? Сколько бы длилась эта ложь? Мариса! Нарцисса! Снейп! Все знали!
А потом вдруг вспомнился взгляд серых глаз, звонкий смех. Мариса просто хотела защитить. И действовала теми способами, которыми могла. И вспомнился день на пляже. Пресловутый день на пляже, который так много принес в его жизнь. Что могли они: две хрупкие девчонки восемнадцать лет назад? Наверное, он очень повзрослел за сегодняшний день, раз еще находил в себе силы понимать и прощать.
Драко вновь перевел взгляд на отца. Люциус молча смотрел на него. И такого взгляда юноша еще не видел. Он понимал, что должен разозлиться, но злости не было. Было лишь отвращение.
Драко не сумел позаботиться о Марисе. Так получилось – просто не успел вырасти. Нарцисса? Она сейчас в Хогвартсе. С ней все будет хорошо. Снейп не позволит причинить ей зло. Теперь это очевидно. А значит…
- Я подумал, - прервал Драко речь Темного Лорда на середине.
Маг, имя которого боялись произносить тысячи людей, как раз в этот момент рассказывал о радужном будущем, которое ожидает Драко. И Драко даже верил в то, что все почти так и будет, если он спустится сейчас с этой продуваемой ветром высоты. Просто спустится, оставляя на каменном полу грязные следы, сбросит промокшую насквозь мантию и протянет озябшие руки к камину. Эльфы залечат ссадины и прокушенную губу, а потом подадут большую кружку теплого чая с лимоном. Оранжевую…
Гермиона встрепенулась, услышав эти слова. Она смотрела на промокшего до нитки юношу и боялась дышать. Вот сейчас все решится. Слова Темного Лорда еще не уложились в сознании, потому что она пока не верила. Это было... слишком страшно для правды.
А потом Драко сделал то, что после она не раз и не два вспоминала с обрывающимся сердцем. Он отбросил с глаз прилипшие пряди и присел на парапет между двумя зубцами. Губ коснулась усмешка.
- Мне не нравится ваше предложение.
И прежде чем кто-то успел что-то сообразить, он просто качнулся назад, оттолкнувшись руками от парапета.
Гермиона услышала отчаянный крик и не сразу поняла, что это ее собственный.
Девушка хотела броситься вперед, но ноги точно приросли к полу. А еще в голове тупо стучала мысль, что все это уже произошло, и она все равно не успеет.
Она не успеет… Но был человек, который отреагировал самым первым. Даже быстрее Темного Лорда, выстрелившего пучком яркого золотистого света, на ходу сплетающегося в нечто похожее на сеть.
***
Люциус Малфой понял, что сейчас произойдет, еще до того, как Драко заговорил. Как он это понял, он не знал. Все эти годы он не воспринимал даже то, что сын говорил, а здесь уловил что-то во взгляде, в развороте плеч. И прежде чем звуки мальчишеского голоса растаяли в морозном воздухе, Люциус бросился вперед, преодолев площадку в два прыжка. Он успел подхватить край мантии, мелькнувший над парапетом, но сам замок, в котором он провел все свое детство, лучшие годы своей жизни, вдруг решил сыграть против хозяина. Талый снег сделал камни невыносимо скользкими. Люциус почувствовал, что ноги не могут найти опору, а вес собственного тела и вес сына тянет вперед, однако рук не разжал. Почему? Может быть потому, что впервые сделал что-то сам. И не для себя.
***
Гермиона бросилась к парапету. Слезы застилали глаза, она стирала их рукавом, в отчаянии всматриваясь вниз. Лучи заходящего солнца высветили далеко внизу фигуру в черной мантии среди белого снега. С такой высоты фигура была похожа на изломанную куклу.
Гермиона не слышала, что происходило на площадке. Она не почувствовала руки Дамблдора на своем плече. Она просто понимала, что Люциус Малфой – взрослый волшебник, который наверняка в совершенстве владел искусством трансгрессии. Драко же… мог не владеть им вовсе. Она понятия не имела, прошел ли он тест. Да и в состоянии шока и нервного напряжения не каждый взрослый маг успел бы сосредоточиться за эти секунды.
Хватка на ее плече стала сильнее, и маленькая фигурка на снегу начала терять резкость, картинка уплыла в строну и стала закручиваться по спирали.
Гермиона почувствовала под ногами опору и, наверное, упала бы, если бы директор Хогвартса не подхватил ее. В ушах все еще стоял голос Лорда, выкрикивающий заклинание, глухой удар, с которым Люциус Малфой врезался в парапет, поскользнувшись на мокром камне, и негромкий голос человека, который успел стать самым важным в ее жизни.
«Мне не нравится ваше предложение». Она все-таки услышала сегодня его голос.
Стены в кабинете Альбуса Дамблдора давили. Хотелось вырваться и бежать…. Бежать, куда глаза глядят.
- Почему? Почему? – тупо повторяла Гермиона, даже не понимая, кому она все это говорит, да и волнует ли это кого-то, кроме нее. – Как он мог это сделать? Ведь он нужен. Он нужен мне. Как он мог? Нежели не было другого выхода? Неужели он не мог придумать что-то еще?
Она почувствовала теплую руку на своем лбу. Директор Хогвартса гладил ее волосы и что-то говорил. Но Гермиона не слышала. Она захлебывалась слезами. И отказывалась верить.
- Знаете, - вдруг проговорила она. – Профессор Флитвик спросил нас, чтобы мы изменили, если бы была возможность. Я бы изменила даже не вчерашний вечер. Я бы изменила сегодняшний день. На этой… п-проклятой площадке. Только бы не случилось этого. Только бы…
- Жизнь почти всегда дает шанс, Гермиона, - голос старого волшебника был глух и бесцветен.
Гермиона подняла голову и увидела, что усталый взгляд из-под очков половинок блеснул тенью улыбки.
Жизнь почти всегда дает Шанс.
ГЛАВА 50. Свет Надежды.
- Что ты видишь в морозном узоре окна,
Если вьюга поет свой печальный сонет?
Если ночь бесконечна в обрывочных снах,
Если холодно… - Я все равно вижу Свет.
- Что ты видишь в усталых чертах мудреца
С тенью прошлых ошибок и прожитых лет?
Словно Время само в ожидании конца
Здесь застыло…- Я вижу сияющий Свет.
Ну а что ты увидишь в слезах не-любви?
В злых словах и бессилии от ясного «нет»?
Если ярость вскипает и гаснет в крови?
- Все равно там, на дне, разливается Свет
- Ну а вдруг Тьма укроет мной выбранный путь?
И на нем затеряется призрачный след,
И ты ясно поймешь: безопасней свернуть…
Что ты выберешь? – Твой обжигающий Свет.
Жизнь почти всегда дает шанс…
Гермиона смотрела на директора Хогвартса, боясь поверить. Вдруг все еще можно исправить? Вдруг?
- Время можно повернуть вспять, - как заклинание выговорила девушка.
Дамблдор устало улыбнулся.
- Не всегда, Гермиона. Для того, чтобы исправить конец этой истории, нужно было бы вернуться к ее началу. Присядь.
Гермиона послушно опустилась в указанное кресло, не отрывая взгляда от лица старого волшебника. Казалось, Альбус Дамблдор разом постарел на несколько десятков лет. Видимо, сегодняшний день не прошел для него даром. Проекция – заклинание, отнимающее большую часть магических сил проецирующегося, а нередко и жизнь.
Директор тяжело опустился в свое кресло и погладил длинную бороду.
- Эта история слишком стара, чтобы изменить ее, просто повернув время вспять. Заклинание наложено на Драко Малфоя в момент его рождения. Даже чуть раньше, с момента его появления в этом мире. Но продумано все это было гораздо раньше. Эта история началась с появления в Хогвартсе Томаса Риддла. Наверное. Или же еще раньше, с бунта Салазара Слизерина. Нет, Гермиона. Каждое событие, в которое оказывается вовлечена магия, развивается по такой спирали, что учесть все нюансы невозможно. Вспомни лето. Я хотел уберечь Гарри, и что из этого вышло? Драко сейчас оказался на той башне. Возможно, не появись ты в его жизни, он и не задумался бы над своим выбором, принял бы Метку и стал верным человеком в том лагере, - директор вздохнул.
- Но ведь вы этого хотели, - сипло выговорила Гермиона, чувствуя, что подбородок по-прежнему дрожит. - Вы ведь хотели, чтобы он задумался и не стал сторонником Волдеморта. Разве нет?
- Хотел…. Хотел, девочка. Только чем обернулось мое желание?
Гермионе вдруг впервые стало жаль директора Хогвартса. Она сама удивилась этому чувству. Потому что великий волшебник, стоящий на пьедестале слишком высоком для простых земных чувств, вдруг показался безгранично усталым человеком, который мог бы быть ее дедушкой. Ответственность… Это умение держать ответ перед своей совестью. Так он когда-то сказал?
- Вы… хотели, как лучше, - неловко проговорила Гермиона, понимая, что это слабое утешение, и осознавая, что человек, привыкший принимать на себя вину за всех волшебников, вышедших из этих стен, никогда не будет искать оправдания для своих действий.
Директор улыбнулся.
- Ты всегда стараешься видеть в людях лучшее; даже то, что они сами порой не видят…или же не желают видеть.
Гермиона опустила взгляд к своим ладоням. Вдруг показалось, что силы иссякли, и если сейчас понадобится встать и пойти куда-то, она просто не сможет. Нет. Не получится из нее героя, спасителя и… заботливого боевого товарища. В носу вновь защипало.
- Но как можно это исправить?
- Поговори с ним.
- С кем? – не поняла Гермиона.
- С Драко Малфоем.
Девушка сжала ворот свитера, открыла рот, судорожно вздохнула и снова закрыла, так ничего и не сказав. Поговорить? Вернуть этот разговор в гостиной? Но что она может добавить к тому, что уже сказала. Разве что…
- Драко сейчас в лазарете.
Слова Дамблдора не сразу улеглись в сознании. А когда она все же уловила смысл, подскочила в кресле, как ужаленная.
- Он здесь? В Хогварсте? Но как?
- Проекция позволяет осуществить направленный выброс энергии. Один. Его хватило на перенос Драко по пути, отмеченному порт-ключом.
Гермиона почувствовала, как сердце пропустило удар и тут же заметалось в грудной клетке. Он здесь! Он жив! Но тогда…
- Но… тогда фигура на снегу… Это…
Дамблдор опустил взгляд, и Гермиона вдруг подумала, что Люциус Малфой учился в этих стенах и, наверное, был по-своему дорог директору, как каждый ученик, когда-то переступивший порог этого замка.
- Это… отец Драко?
Дамблдор медленно кивнул и негромко произнес:
- Изначально Драко должен был переправить себя и миссис Малфой при помощи порт-ключа в Хогвартс. Думаю, если бы ему удалось, он переправил бы и Люциуса. Мне показалось, что что-то произошло между ними там. А потом все пошло так, как пошло. Нарцисса отправилась одна, а Драко сделал то, что сделал.
|
|
|
