Неофициальный отчет о заседании членов Национального Совета, имевшего место в ратуше Плазака в Синегории в понедельник

 

августа 26-го, 1907

(Составлен Кристоферосом, писарем Совета, по поручению присутствовавших)

Когда члены Национального Совета собрались на неофициальное заседание в зале совещаний плазакской ратуши, согласно предварительному единогласному решению, имена собравшихся и имена тех, кто назначался для выполнения процедур заседания, не упоминались.

Заседание вылилось в общее обсуждение дел, без официальных речей, и поэтому не протоколировалось. Итогом его было единодушно выраженное мнение о том, что давно ожидаемая многими по всей стране пора пришла: конституция, как и способ управления государством, подлежат изменению; существовавшая доныне форма управления через решения нерегулярно собирающегося Совета уже недостаточна, и возникла настоятельная необходимость перейти к способу управления, более отвечающему духу времени. Самой подходящей формой правления была названа конституционная монархия, наподобие действующей в Великобритании. В конце концов пришли к решению: члены Совета проведут опрос населения в своих районах, обсудят вопрос с избирателями и, собравшись на новое заседание, а точнее, согласно принятой поправке, на то же заседание, отложенное на неделю, до сентября, 2-го дня, сообщат о мнениях и пожеланиях синегорцев. Прежде чем разойтись, члены Совета обсудили возможную кандидатуру короля на тот случай, если население страны одобрит оглашенное на заседании мнение. Все были единодушны в том, что воеводе Петру Виссариону, если он согласится, следует принять эту честь. И поскольку его дочь, воеводина Тьюта, сочеталась браком с англичанином, Рупертом Сент-Леджером, называемым у горцев господарем Рупертом, наследника воеводы, когда Бог призовет его, не придется долго искать, наследника, во всех отношениях достойного столь высокого титула. Некоторые выступавшие, при общей молчаливой поддержке, подчеркнули, что заслуги мистера Сент-Леджера перед государством уже велики и уже дают ему право стать основателем новой династии, но, поскольку он отныне связан родственными узами с воеводой Петром Виссарионом, очевидно, старший по возрасту и единый по крови с горцами должен первым удостоиться сей чести.

 

То же (продолжение)

 

Отложенное заседание членов Национального Совета было возобновлено в зале плазакской ратуши в понедельник, в сентябре, 2-го дня, 1907 года. По предложению собравшихся был назначен тот же председатель и одобрена та же форма отчета.

Члены Совета выступили с сообщениями, соблюдая порядок, вытекающий из государственного реестра. Из сообщений следовало, что население страны единодушно высказывается в пользу новой конституции, и все до одного члены Совета отмечали единодушие граждан, желавших видеть воеводу Петра Виссариона первым королем, согласно новой конституции; передача же сего титула, по сбору голосов, падала единственно на господаря Руперта.

Прояснив вышеупомянутый вопрос, собравшиеся приняли решение о созыве официального заседания Национального Совета в плазакской ратуше ровно через неделю и о приглашении на заседание воеводы Петра Виссариона. Было также решено поручить Верховному суду подготовить проект новой конституции по образцу конституции Великобритании и с учетом того, насколько ее положения соответствуют традиционной идее независимой власти у синегорцев.

Единогласным решением это неофициальное заседание членов Национального Совета затем было распущено.

 

Отчет о проходившем в Плазаке в сентябре, 9-го дня, в понедельник, первом заседании Национального Совета Синегории по вопросам о принятии новой конституции и о вступлении ее в силу с момента, который подлежит установлению

 

(Составлен монахом Кристоферосом, писарем Национального Совета)

Отложенное заседание состоялось своевременно, как и было запланировано. На заседании присутствовали все члены Совета вместе с владыкой, архиепископом, архимандритами плазакским, испазарским, домитанским и астрагским, канцлером, канцлером казначейства, верховным судьей, председателем Совета юстиции и прочими высшими должностными лицами, которые обычно приглашаются на заседания Национального Совета в случаях особой важности. Все присутствовавшие будут поименованы в полном протоколе, где приводятся ipsissima verba [113]различных высказываний, имевших место во время обсуждения рассматриваемых вопросов; то же обсуждение записывает скорописью скромный составитель сего краткого изложения, которое производится для удобства членов Совета и прочих.

Воевода Петр Виссарион, по просьбе Совета присутствовавший в ратуше, ожидал в зале для высоких должностных лиц, пока его не попросят войти в зал заседаний.

Председатель представил Национальному Совету вопрос о новой конституции, огласив ее разделы, разработанные Верховным судом, и после официального принятия конституции nem. con. [114]Национальным Советом от имени народа высказался в пользу того, чтобы предложить корону воеводе Петру Виссариону с последующей передачей ее господарю Руперту (официально Руперту Сент-Леджеру), супругу единственной дочери воеводы воеводины Тьюты. Это предложение тоже было горячо одобрено и принято nem. con.

Вслед за тем Председатель Совета, архиепископ и владыка, составив депутацию, направились испросить благосклонности воеводы Петра Виссариона.

Когда воевода вошел в зал заседаний, все члены Совета и должностные лица встали и несколько секунд хранили молчание, почтительно склонив головы. Затем, будто подчиняясь охватившему всех единому порыву, все одновременно выхватили свои кинжалы и замерли в ожидании, с оружием в руках, обращенным вверх острием.

Воевода стоял неподвижно. Он, казалось, был очень взволнован, но прекрасно владел собой. Только на несколько мгновений он утратил было выдержку — когда, вновь на удивление одновременно, все, кто был в зале, высоко вскинули свои кинжалы и прокричали «Да здравствует король Петр!» Затем, опустив оружие, вновь склонили головы.

Когда воевода Петр Виссарион полностью овладел собой, он сказал:

— Смогу ли я, братья мои, найти слова, чтобы поблагодарить вас и, в вашем лице, народ Синегории за оказанную мне сегодня честь? На самом деле это невозможно, и поэтому прошу вас принять мою благодарность такой, какая она есть, — да будет она измерена благородством ваших сердец. О чести, предложенной вами мне, не мог бы помышлять ни один человек, чей ум здрав, ни даже тот, чей ум захватило неудержимое воображение. Настолько велика эта честь, что я прошу вас, мужи с сердцем, подобным моему, и подобным моему умом, оказать мне еще толику вашей милости и дать немного времени, чтобы я мог все обдумать. Я прошу немного времени, потому что за сиянием этой новой для меня чести вижу холодную тень долга, пусть суть его пока еще неясна мне. Дайте мне час побыть в одиночестве — самое большее час, — если это не слишком задержит ход заседания. Возможно, мне и меньшего времени будет достаточно; как бы то ни было, я обещаю вам, что, как только у меня в мыслях созреет решение, я сразу вернусь.

Председатель Совета оглянулся вокруг и, видя склоненные в молчаливом согласии головы, почтительно произнес:

— Мы будем терпеливо ждать столько, сколько ты захочешь, и пусть Господь, управляющий всеми достойными сердцами, наставит тебя по Своей воле!

И тогда воевода в молчании покинул зал.

Со своего места у окна я мог видеть, как он шел размеренным шагом вверх по склону, поднимавшемуся позади ратуши, а потом исчез под сенью леса. Меня призывали мои обязанности, я спешил записать ход заседания, пока происходившее было свежо в памяти. Совет в полном молчании ждал, и никто не отваживался поинтересоваться мнением соседа — даже обменявшись с ним взглядом.

Почти целый час минул, прежде чем воевода вошел в зал заседаний неспешной и величавой поступью, какая стала привычна ему с тех пор, как годы, затрудняя движение, заставили его позабыть про стремительность, бывшую столь свойственной ему в юности. Члены Совета встали и стояли, все как один с непокрытой головой, пока он оглашал свое решение. Он говорил неторопливо, и поскольку ответ его ценное свидетельство для нашей страны и для его рода, я записывал за ним слово в слово, оставляя тут и там место для пояснений, которые позже и внес.

— Господа члены Национального Совета, архиепископ, владыка, господин председатель Совета юстиции и господин верховный судья, архимандриты, господа и мои братья, покинув вас и оставаясь в лесу, в одиночестве, я держал совет с самим собой и с Богом, и Он в Своей великой мудрости направил мои мысли к решению, которое с того самого момента, когда я узнал о вашем намерении, подсказывало мне сердце. Братья, вам известно — а иначе долгая жизнь прожита мною впустую, — что сердце и ум мои отданы моей стране, как и мой опыт и мой кинжал. И если все мое — для нее, зачем мне уклоняться от здравого суждения, пусть оно и противостоит моему честолюбию? Десять веков мой род неустанно исполнял свой долг. В давние времена мужи Синегории доверили моим предкам королевский сан, как и вы сейчас, потомки тех мужей, доверяете его мне. С моей стороны было бы низостью предать это доверие, предать хотя бы на йоту. А так бы оно и вышло, прими я корону, которую вы предлагаете мне, когда есть другой, более достойный. Не будь никого больше, я бы предался в ваши руки и слепо повиновался вашим желаниям. Но есть другой, другой, который уже стал дорог вам благодаря его свершениям и который теперь дорог мне как сын мой и возлюбленный муж моей дочери. Он молод, я же стар. Он силен, храбр и честен; мои же дни силы и храбрости, пригодной для дела, истекли. Я давно уже помышляю о том, чтобы мои поздние годы увенчались спокойной жизнью в одном из наших монастырей, где я все еще смогу наблюдать за водоворотом жизни и давать советы молодым и более энергичным умам. Братья, наступающие времена чреваты грозными событиями. Я вижу признаки этих времен повсюду. Север и Юг, старый порядок и новый, на грани столкновения, мы же находимся между ними. Да, верно, Турция, воевавшая тысячи лет, утрачивает свое влияние, но с Севера, оттуда, откуда распространяются завоевания, к нашим Балканам подступают силы мощнее и сплоченнее. Их боевой марш неудержим, и эти завоеватели, продвигаясь вперед, закрепляются на каждом отвоеванном клочке земли. Они надвигаются и уже почти поглотили районы, которые с нашей помощью были отвоеваны у Мохаммада.[115]Австрия у наших врат. Отброшенная назад ирредентистами Италии[116], она объединилась с великими державами Европы и сейчас, похоже, неуязвима для противника вроде нашего государства. У нас осталась одна надежда — сплоченным фронтом балканских сил отражать наступление Севера и Запада, а также Юга и Востока. Но разве с такой задачей справятся старые руки? Нет, в этих руках должны быть сила и молодые соки; гибкий ум и крепкое сердце должны быть у того, кто отважится на подобное дело. Прими я корону, это только бы задержало осуществление того, чего требует настоящий момент. Какая польза ждать, когда тьма сомкнется надо мной и моя дочь станет королевой-супругой при первом короле новой династии? Вам известен этот человек, и из протоколов ваших заседаний я узнал, что вы уже хотели бы видеть его королем, который унаследует сан после меня. Так почему не начать с него? Он происходит из великой нации, для которой принцип свободы есть главный принцип, управляющий ходом вещей. Эта нация не единожды выказывала нам расположение, и несомненно, что англичанин, ставший нашим королем, привьет нашему государству дух свободы и обычаи, которые сделали его страну великой; он поспособствует восстановлению прежней дружбы между нашими государствами и даже возникновению новых отношений, благодаря которым в годину наших испытаний британский флот поспешит в наши воды, а британские штыки поддержат наши кинжалы. Мне известно, хотя об этом вам еще не объявлено, что Руперт Сент-Леджер уже получил подписанное самим английским королем разрешение выйти из британского подданства, а значит, он может сразу же просить гражданство у нас. Мне также известно, что он прибыл сюда с огромной собственностью, которая дает ему возможность укреплять наши военные силы на случай реальной угрозы. Он распорядился — и я свидетель этого — построить еще девять военных кораблей того же класса, что и судно, сослужившее столь славную для нас службу и одолевшее турок или пиратов — да кем бы они там ни были. Он занялся укреплением Синего входа на свои средства — и с таким размахом, что наша гавань вскоре не уступит Гибралтару и будет надежной защитой от австрийцев, собравших несметные силы в Бьокке-ди-Каттаро.[117]Он уже устраивает аэробазы на наших самых высоких горных вершинах — для использования военных аэропланов, которые строятся по его заказу. Это такие люди, как он, делают нацию великой, и я абсолютно уверен, что в его руках эта прекрасная земля расцветет и наш благородный и свободолюбивый народ станет жить в крупной державе мира. И поэтому, братья, позвольте мне, тому, которому дорог этот народ, его прошлое и будущее, позвольте мне просить вас оказать мужу моей дочери честь, уже предложенную вами вашему старому слуге. Что касается моей дочери, то я говорю и за нее тоже. Ее достоинство не будет ущемлено. Будь я королем, она, как дочь моя, стала бы принцессой. Но теперь она станет королевой при великом короле, и ее род — а это мой род! — будет процветать во славе новой династии.

Братья мои, ради дорогой нам всем Синегории сделайте господаря Руперта, уже столь отличившегося перед вами, вашим королем. А меня тем самым сделайте счастливым — в моем монастырском уединении.

Когда воевода завершил свою речь, все, кто был в зале, по-прежнему молчали и продолжали стоять. Но было очевидно, что они согласны откликнуться на его просьбу. Председатель Совета верно истолковал общее мнение, когда сказал:

— Господа члены Национального Совета, архиепископ, владыка, господин председатель Совета юстиции и господин верховный судья, архимандриты и все присутствующие здесь, мы заблаговременно подготовили ответ воеводе Петру Виссариону из славного рода Виссарионов, удовлетворяющий его просьбу. Не так ли?

На что прозвучало хором:

— Да, так.

Он продолжил:

— Хорошо. Тогда не попросим ли мы господаря Руперта из рода Сент-Леджер, породнившегося благодаря браку с воеводиной Тьютой, единственной дочерью воеводы Петра Виссариона, прийти сюда завтра? И когда он будет среди нас, не предложим ли мы ему корону и королевский сан в Синегории?

Вновь прозвучало единодушное:

— Да!

На этот раз звук разнесся точно голос гигантского барабана, и засверкали выхваченные кинжалы.

Таким образом заседание было отложено на один день.

 

То же (продолжение)

 

сентября 10-го, 1907

Когда Национальный Совет собрался сегодня на заседание, воевода Петр Виссарион был в зале, но сидел в отдалении, так что его присутствие замечалось не сразу. После завершения необходимых формальностей прозвучал вопрос: находится ли в числе присутствующих господарь Руперт (мистер Руперт Сент-Леджер), за чем последовал ответ: ожидает в зале для высоких должностных лиц. И спустя минуту-другую он вошел в зал заседаний вместе с посланной за ним депутацией. Как только он появился в дверях, члены Совета встали со своих мест. Раздались бурные приветствия, засверкали выхваченные кинжалы. Мгновение он стоял молча со вскинутой вверх рукой, будто показывая, что хочет говорить. И когда это было замечено, в зале воцарилась тишина, он же произнес:

— Прошу вас, позвольте воеводине Тьюте Виссарион, прибывшей сюда вместе со мной, тоже слышать оглашение ваших пожеланий.

Тут же послышались громкие возгласы одобрения, и он, поклоном выразив благодарность, отлучился, чтобы ввести ее.

Появление воеводины было встречено такой же овацией, какая досталась и господарю Руперту, и воеводина поклонилась с грациозным достоинством. Вместе с мужем она была проведена к почетным местам в зале — чету сопровождал Председатель Совета. Тем временем подле предназначенного господарю кресла поставили еще одно, и чета села.

Затем Председатель огласил пожелание Совета, выражавшего волю народа, пожелание, чтобы господарь Руперт принял корону и королевский сан в Синегории. Прозвучали почти те же самые слова, что и накануне, когда с предложением принять корону Совет обращался к воеводе Петру Виссариону. Господарь Руперт сосредоточенно слушал. Предложение Совета было явно неожиданным для него, но он прекрасно владел собой. Когда же он узнал о том, что подобную честь уже оказывали воеводе, но тот высказался в пользу него, он поднялся, чтобы ответить, и в зале наступила полная тишина. Он начал сбивчиво благодарить Совет, потом неожиданно стал, на удивление, спокоен и произнес:

— Прежде чем я попытаюсь дать ответ, я хотел бы узнать, разделит ли со мной эту великую честь моя дорогая жена, воеводина Тьюта Виссарион, столь замечательно подтвердившая свою способность выполнить любую роль, если речь идет о благе страны. Я бы с радостью…

Воеводина перебила его. Встав рядом с ним и держа его левую руку в своей, она сказала:

— Не думайте, господин Председатель и все собравшиеся здесь господа, что я отваживаюсь перебить мужа потому, что как жена в чем-то проявляю неуважение к нему, человеку, который так дорог всем нам, синегорцам. Я присутствую здесь как его жена, но и как воеводина Виссарион. И, памятуя о том, что представляю многие поколения женщин этого благородного рода, чувствую, что говорить мне повелевает мой долг. Мы, женщины из рода Виссарион, на протяжении столетий никогда не вступали в соперничество с нашими мужьями. Я знаю, мой дорогой муж простит мне, если я, как жена, допущу промах; но сейчас я обращаюсь к Совету Нации и говорю, поставив себя в иное положение, говорю иным языком. Мой дорогой муж, боюсь, не знает, как знаете вы и знаю я, что в древней истории этой страны, в пору королевского правления, соблюдался закон мужского превосходства, ставший впоследствии известным как Lex Salica. [118]Господа члены Совета Синегории, я жена по обычаям нашей страны, и пусть женой я стала недавно, во мне течет кровь синегорок-патриоток сорока поколений. Я поступила бы неподобающе, я, жена, уважаемая мужем, который уважаем всеми вами, если бы посягнула на перемену древнего обычая, почитаемого у нас тысячи лет и составляющего гордость синегорок. Какой же это был бы недостойный пример в наше время, когда себялюбивые женщины в других странах предают забвению свою женственность и соперничают с мужчинами, добиваясь равенства! Мужи Синегории, я говорю за всех женщин нашей земли и говорю вот что: мы очень дорожим славой наших мужей. Быть им спутницами — в том наше счастье, быть им женами — в том смысл нашей жизни, быть матерями их детей — в том наша причастность к славе, принадлежащей им.

И поэтому я прошу вас, мужи Синегории, позвольте мне оставаться женой, подобной всем женам нашей страны, а значит, равной им в праве на семейное счастье, полагающееся женщине; и если меня удостоят такой бесценной чести, я бы хотела быть образцом женских добродетелей.

С низким и грациозным поклоном воеводина опустилась на свое место.

Ее отказ от сана королевы, несомненно, не мог быть не принят. И для нее громкий хор одобрительных возгласов и дружный взмах кинжалов стали почестью, превосходящей всякую корону, возлагаемую на женскую голову.

Господарь Руперт своей непосредственностью тоже дал всем повод для искреннего веселья. Он вскочил и, заключив жену в объятия, при всех поцеловал. А потом они сели на стоявшие рядышком кресла, держась за руки, будто влюбленная парочка.

Затем Руперт вновь поднялся — отныне он Руперт, и только это имя будет на устах его народа. С неподдельной искренностью, окрасившей румянцем его лицо, он произнес:

— Что еще могу я сказать, как то, что послушен вашим желаниям — и сейчас и всегда! — Он поднял свой кинжал, поцеловал рукоять и добавил: — Сим клянусь быть честным и справедливым, — да поможет мне Бог, — быть таким королем, какого вы хотите себе, и я буду им, пока мне отпущены силы. Аминь!

Итак, цель заседания была достигнута, и Совет обнаружил непомерное удовлетворение. Вновь и вновь взмывали кинжалы под трижды троекратное, на английский манер, «ура». Когда Руперт — мне не велено писать «король Руперт» до официальной коронации, которая назначена на среду, 16 октября, — и Тьюта удалились, воевода Петр Виссарион, Председатель Совета, верховный судья и председатель Совета юстиции совещались относительно процедуры коронации и официального оповещения об оной иностранных держав. Эта работа задержала их до глубокой ночи.

 

Из «Ландн Мессенжа»

⇐ Предыдущая26272829303132333435Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: