Значение символических текстов XVII-XIX веков

«Все эти послания являются ценными свидетельствами постоянства веры Православной Церкви в трудную для нее эпоху турецкого владычества, важными историческими документами борьбы ее против агрессии Рима в первую очередь. Написанные по конкретным случаям, они обыкновенно имеют не систематически богословский, а народно-миссионерский, апологетический характер. Они не дают общего обзора православного вероучения в отличие его от римо-католицизма или протестантизма, но ограничиваются рассмотрением, иногда более полным, иногда частичным, существующих между ними отдельных разногласий. Существенное тут не всегда различается от второстепенного, богословская и историческая аргументация не всегда на одинаковой высоте, что объясняется обстоятельствами времени. Но в общем они хорошо защищают православную веру. Все эти послания, принятые в лучшем случае четырьмя восточными патриархами, даже с участием их синодов, как это было в 1848 г., одной Константинопольской Церковью в большинстве случаев, без участия Русской Церкви и других автокефальных Церквей, не обладают сами по себе общецерковным авторитетом, в качестве точных и полных изложений православного вероучения, но пользуются общим уважением, как исторические памятники догматического характера. Общей чертой всех этих исповеданий веры и посланий XVII-XIX вв. было, как мы видели, то, что они были составлены восточными патриархами без участия Русской Церкви (Православное Исповедание не составляет исключения, ибо автор ее - Петр Могила - был митрополитом не Русской, а Константинопольской Церкви, да и текст Исповедания был изменен, правда, к лучшему, греками без ведома его). Тем не менее, они не оспаривались в Русской Церкви, а некоторые из них получили в ней и русском богословии особое значение, так что их стали даже иногда называть “символическими книгами”. Это, прежде всего, - Православное Исповедание Кафолической и Апостольской Церкви Восточной и Послание патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере (Исповедание Досифея)». К этим памятникам стали прибавлять, в качестве еще одной символической книги, Пространный Катехизис митрополита Филарета. Таково было убеждение митр. Макария (Булгакова): пишет он - "Исповедание Православной Веры", составленное иерусалимским патриархом Досифеем, которое было одобрено на Иерусалимском соборе 1672 г., а через 50 лет, в ответ на запрос англиканской церкви, послано ей от имени всех восточных патриархов и потому более известно под именем "Послания Восточных патриархов о Православной Вере." Сюда же относят "Православное Исповедание" киевского митрополита Петра Могилы, рассмотренное и исправленное на двух местных соборах (Киевском 1640г. и Ясском 1643г.) Затем оно было одобрено четырьмя вселенскими патриархами и русскими патриархами (Иоакимом и Адрианом). Подобным же значением пользуется у нас "Православный Христианский Катехизис" митрополита Филарета московского, в части, содержащей изъяснение символа веры». Далее мы рассмотрим подробнее самые популярные, так называемые символические тексты Православной церкви, которые приводят в своих трудах некоторые богословы.

«Православное исповедание веры Кафолической и Апостольской Церкви Восточной» митрополита Петра Могилы

«В составлении этого Исповедания принимали участие сам митр. Петр (Могила) и его ближайшие сотрудники по руководству основанной им Киевской Духовной Академии: Исаия Козловский и Сильвестр Косов. Составленный ими текст был одобрен в 1640 году на Соборе в Киеве, а затем отослан на утверждение Константинопольскому патриарху Парфению. Патриарх предложил этот текст на рассмотрение епископского совещания в тогдашней столице Молдовского княжества г. Яссах (1642). Там латинский текст оригинала (Петр писал на латыни) был переведен на греческий разговорный язык ученым богословом Мелетием Сериком. Он его значительно переделал, выкинув или изменив наиболее очевидные латинские отступления от православной традиции. Эта переделка была сделана очень поспешно, почти по ходу Собора, да и сам Мелетий Сирик, хотя и был убежденным противником римо-католицизма, однако же находился, как воспитанник католического университета, под латинским влиянием в богословии. На это были свои причины. В Волынской Семинарии ввели преподавание на украинском языке. До XVIII века даже могущественная Русская Православная Церковь пользовалась латинским языком в догматике, процесс образование богословского родного языка длителен - в лучшем случае столетия. Учебников на украинском языке по богословию нет. Голь на выдумку хитра. Они за основу взяли униатские учебники, которые уже в течение 100-150 лет издаются на украинском языке, и уже была выработана богословская терминология. Они пытаются наполнить это православным содержанием, но терминология берет свое. "Преложение Святых Даров" - "переисначение". "Исность" - существо, значит, "переисначение" - "пресуществление". По-православному же - "преложение". Т.о. там вместе с украинским языком вместе с терминологией протягивается и униатское богословие».

Естественно, - пишет архиепископ Василий, - что «чистка, произведенная им в латинском тексте Петра (Могилы), не могла быть достаточной, и греческое Православное Исповедание даже в таком исправленном виде всё же остается наиболее "латиномудрствующим текстом" из символических памятников XVII века.» Обращаясь к содержанию Православного Исповедания, можно сказать, что в основном и по существу оно является православным символическим памятником своей эпохи и во всех спорных вопросах, разделяющих православных с римо-католиками, как например Filioque, папский примат, или же с протестантами, как почитание икон, мощей, призывание святых, таинств и т.д., Исповедание Петра (Могилы) всегда придерживается православного учения. И это вполне понятно, иначе оно было бы отвергнуто Православной Церковью, а не подписано столькими патриархами и епископами. Это не мешает ему быть латинским документом по форме, а иногда и по содержанию, и по духу. Следуя в своем порядке изложения известному римо-католическому Катихизису Петра Комизия, и почти заимствуя буквально у него целые страницы, особенно в своей нравственной части, Православное Исповедание всецело усваивает латинскую схоластическую терминологию, как например, "материя и форма таинства", "намерение" (intentio) совершающего таинство, как условие его действительности, "пресуществление" (transsubstantiatio), аристотелевское учение о субстанции и акциденциях для объяснения пресуществления, учение о совершении таинств "ex opere operato". Латинским является учение Исповедания о неизгладимой печати священства (у них крайняя мера - запрещение, а у нас - лишение сана), а также учение о том, что душа человеческая в каждый раз созидается особым творческим актом Божиим при зачатии человека (т.н. креационизм), Православное Исповедание выдает это за единственно возможное (у нас учение о происхождении души - не догмат). «Можно сказать, что наиболее характерным для Исповедания является не присутствие в нем тех или иных неточностей, в конце концов, все они второстепенного значения, сколько отсутствие всякого богословия. Нет никакого богословия Искупления, всё ограничивается мозаикой цитат из Священного Писания и несколькими несвязанными между собой замечаниями. Или догмат о почитании святых икон в объяснении его Исповедания только ограничивается указанием, что почитание святых икон не нарушает второй заповеди, "ибо одно дело - поклонение ложным богам и их кумирам, а другое дело - почитание Христа, Божией Матери и святых; такое почитание хорошо и полезно, ибо помогает вознести ум к изображаемому первообразу.»

«Итак, это исповедание, как исторический памятник, сыграло положительную роль в деле защиты Православия от его врагов в XVIII веке. Видеть же в нем авторитетный символический текст общецерковного значения и источник православного богословского учения мы не можем».