 |
Фрэнни. Размытые образы Райли и Тревора. В них Тревор выглядит таким же холодным. Конец Света
|
|
|
|
Фрэнни
Следующие пять дней проходят как в оцепенении.
«Люди приходят и уходят», думаю я.
Размытые образы Райли и Тревора. В них Тревор выглядит таким же холодным, какой я себя чувствую. Часть меня хочет достучаться до него... другая — помнит потерю Мэтта. Но я ничего не делаю.
Мама приносит еду, но я не могу есть. Чем больше она наседает на меня, тем глубже я ухожу в себя.
Я слышу бормотание в зале.
Мама? Гейб? Отец? Может быть, полиция... может быть.
Дни проходят в размытых видениях, все плывет, и, в итоге, я вижу себя одетой в черное, сидящей на церковной скамье. Там люди, некоторые из них плачут. И Люк. Я больше чувствую его, чем вижу. Гейб со мной, всегда на моей стороне. Который, я думаю, является единственным объяснением, почему я оцепенела. В противном случае, я уверена, крик, что стоит у меня в горле, вырвался бы наружу. Дедушка держит меня за руку. Я чувствую его грубую, теплую кожу и запах сладкого табачного дыма, когда опираюсь на его плечо. Единственный человек, который мне нужен. Единственный, кого я смогу вынести. Другие люди подходят к нам, но дедушка почему-то держит их на расстоянии. Это хорошо. Потому что, если я открою рот, чтобы заговорить, я закричу...
Затем все оставляют нас в покое, и все становится спокойно. Отец О’Доннелл начинает речь. Я смутно осознаю, что родители Тейлор и Тревор идут по проходу впереди деревянного гроба.
Гроб.
Тейлор.
Все начинается как низкий стон в моей груди. А затем даже Гейб ничего не может сделать с криком.
Люк
По дороге домой она не произнесла ни слова. Она просто откинулась в кресле и смотрела на приборную панель.
Я погружаюсь в кресло, когда Гейб ведет машину, желая оказаться в этом гробу.
|
|
|
Как я мог позволить этому случиться?
Каждый мучительный стон, который вырывается из груди Фрэнни, разбивает мое сердце. Если бы я мог забрать ее боль, я бы сделал что угодно. Габриэль паркует свой Чарджер на подъездной дороге рядом с машиной ее семьи. Фрэнни долго сидит, потом выбирается из машины и начинает бродить по двору. Ее родители наблюдают за ней с крыльца, и ее отец начинает спускаться, но Габриэль кладет ему руку на плечо и кивает мне. Я следую за ней по лужайке на тротуар, когда она поднимается вверх по улице в сторону дома Тейлор.
Я иду рядом с ней.
— Фрэнни?
Она просто бредет по тротуару, не обращая ни на что внимания. Я начинаю тянуться к ней, но останавливаюсь. Я не уверен, что могу прикоснуться к ней без...
Я обгоняю ее и иду спиной вперед, смотря в ее глаза.
— Фрэнни... ты меня слышишь?
Ничего.
— Я знаю, это...
Горячий сырой комок в горле не дает мне говорить. Да и что я могу сказать? Тяжело? Это больше чем тяжело. Это невозможно.
Я останавливаюсь, когда чувствую, как пальцы Фрэнни гладят мою щеку. Я поднимаю взгляд, и она смотрит мне в глаза. Ее пальцы мокрые.
— Ты плачешь, — говорит она.
Это невозможно.
— Нет. Я демон сейчас... в большей степени.
Она растирает большим пальцем кончики ее пальцев.
— Ты демон.
Она подносит влажные подушечки пальцев к губам, когда слезы начинают струиться по ее щекам. Она поворачивается и садится на бордюр, опуская голову в свои руки. Ее пальцы запутываются в волосах, закрывая ее лицо. Я сажусь рядом с ней, соблюдая дистанцию между нами.
— Мне жаль, Фрэнни.
Это неподходящие слова.
— Я не смогла спасти ее. Она в... аду, Люк. — Ее голос перерастает в рыдания. — И я не могу вернуть ее.
— Это не твоя вина.
Она поднимает голову от ее рук и смотрит на меня, пряди волос прилипли к ее мокрому лицу.
— Конечно моя. — Ее низкий голос переходит на рык.
|
|
|
Но затем ее глаза расширяются.
— Ты демон?
Я киваю. Черты ее лица меняются, когда она говорит:
— Ты можешь забрать ее? Из ада, я имею в виду?
В эту минуту, глядя на запечатленную на лице Фрэнни боль, я был готов попробовать, хоть и нет никакого способа сделать это успешно, я мог бы попробовать.
— Если ты этого хочешь, Фрэнни, я постараюсь.
Ее глаза закрыты, и, когда она их открывает, в них на мгновение вспыхивает надежда. Но затем они снова затухают.
— Ты бы не смог спасти ее, так ведь?
Я опускаю взгляд. Меня убивает видеть ее такой.
— Нет.
— Они и тебя убьют.
— Образно говоря.
Я встаю с бордюра, потому что находится в такой близости к ней для меня тяжело и иду по улице. Я поднимаю руки над головой, делая глубокий вдох, размышляя. Когда оборачиваюсь к бордюру, Фрэнни уже стоит, и по ее щекам бегут слезы. Я возвращаюсь обратно, стараясь не смотреть на нее, но, когда я подхожу к тротуару, она протягивает мне руку.
— Люк, прости. Я знаю, это не твоя вина... с Лили.
Я напряженно стою и смотрю прямо перед собой, руки сжаты в кулаки, чтобы не потянуть ее к себе. Потому что я не могу это сделать, как бы сильно я этого не хотел. Я не могу вернуться. За все свое существование я никогда не знал боли, как эта, — боль, когда имеешь все и теряешь это.
Но это меньшее, что я заслужил. Потому что она ошибается. Это моя вина. Все, что произошло с Фрэнни с момента моего появления в Хэйден, — это моя вина. Я уничтожу ее, если останусь. Я пожимаю плечами и отодвигаюсь.
— Фрэнни...
Она снова садится на бордюр.
— Слишком поздно, правда? Я все испортила.
Она прижимает лицо к коленям и сплетает пальцы за головой.
— Я не думаю, что... — начинаю я, но стук моего сердца, отдающийся в горле, не дает словам вырваться. Я иду по тротуару, пока не могу найти слов. — Фрэнни, я просто не могу сделать это снова.
Она не поднимает голову, но звук, что я услышал, был всхлипыванием, и моя кровь похолодела.
— Это... — я пытаюсь подобрать слова, пока она не смотрит на меня, —... это ошибка, для нас всех. Ты должна понимать, так будет лучше. Я не могу остаться здесь.
Наконец, она поднимает лицо от ее коленей. Она не смотрит на меня.
— Так, это все? Все кончено? — Она смотрит на меня, и ее глаза темнеют, — Думаю, я смогу попытаться не хотеть тебя... если это то, чего ты хочешь.
|
|
|
— Так и есть.
Это то, что я должен сказать, но каждая клетка внутри меня кричит в знак протеста. Я смотрю в сторону дома Фрэнни, чтобы не смотреть на нее, и вижу Габриэля, наблюдавшего за нами с конца дороги. Я наклоняюсь и целую ее в макушку, затем киваю Габриэлю, прежде чем перейти улицу и сесть в Шелби.
Фрэнни
Он ушел. Я почувствовала это. Мое сердце сжимается в жесткий мяч, когда нечто важное в моей... в моей душе? ... скручивается и умирает, оставляя меня холодной и пустой.
Конечно, он больше не любит меня. Как после всего, что произошло, я могла думать иначе? Он предпочел быть демоном, чем быть со мной, и я его не виню.
Я обнимаю руками свои колени и притягиваю ближе к груди, стараясь держать себя в руках.
— Зайди в дом, Фрэнни. Пожалуйста.
Голос Гейба мягкий и низкий, когда он подошел ко мне. Я смотрю на него, потерянно. Он протягивает мне руку, и я принимаю ее. Он помогает мне встать с тротуара и отводит обратно в дом, затем поднимает меня по лестнице и ложит на кровать.
— Тебе надо отдохнуть. Я приду позже.
Паника сбивает мое дыхание, и я торопливо сажусь.
— Пожалуйста, не уходи.
Он смотрит в сторону открытой двери, а потом вытаскивает мой рабочий стул и садится рядом с кроватью.
— Хорошо, — говорит он, сжимая мою руку.
Я ворочаюсь несколько часов, боясь закрыть глаза, потому что каждый раз, когда я это делаю, образы Тейлор, Анжелики, Люка, играют в моей голове. Часто мимо моей открытой двери проходят мама или папа. Наконец, папа выключает свет в гостиной, и комната погружается в темноту. Когда Гейб встает, скрипучее хныканье вырывается из моего горла.
— Я здесь, Фрэнни. И никуда не уйду.
Он вытаскивает мою футболку, в которой я обычно сплю, из под подушки.
— Я просто думал, что ты будешь лучше спать, если тебе будет комфортно и уютно. Я буду за дверью.
Он вышел в гостиную. Дрожь во всем теле не унимается, и я с трудом могу раздеться. Наконец-то, стянув платье и одев футболку, я забираюсь под одеяло.
|
|
|
— Я все, — говорю я, мой голос похож на кваканье.
Гейб возвращается в комнату, закрывая за собой дверь. Он ложится на кровать позади меня.
— Ты будешь в порядке, Фрэнни. Я не позволю ничему случиться с тобой.
Меня охватывает дрожь, когда я думаю обо всем, что случилось со мной — и с теми, кого я люблю — и я знаю, что он лжет, даже если он этого не делает.
Дрожь не проходит. Даже присутствие Гейба не может остановить его. Я прижимаюсь спиной ближе к нему. Но, несмотря на его близость и спокойствие, которое он дает мне, мое сердце по-прежнему колотится в груди. Потому что я знаю, если закрою глаза... снова появятся ночные кошмары о Тейлор и Анжелике.
— Пожалуйста, постарайся уснуть, Фрэнни, — шепчет он мне на ухо.
— Я не могу.
Я дрожу, и он притягивает меня к себе ближе. Я поворачиваюсь в его объятиях и прижимаюсь к нему. Его прохладное дыхание в моих волосах пугает меня, я боюсь потерять контроль над собой. Я прижимаюсь лицом к изгибу его шеи и вдыхаю его запах летнего солнца, стараясь забыть обо всем. Он целует меня в макушку, и дрожь пробирает меня.
Я поднимаю лицо от его шеи и всматриваюсь в его глубокие голубые глаза, светящиеся в бледном лунном свете, и я стараюсь потеряться в них. Чем ближе я к нему прижимаюсь, тем более спокойной я себя чувствую — я знаю из опыта. Он — единственное, что может блокировать боль.
— Фрэнни..., — говорит он, когда я провожу пальцем по его губам.
Я чувствую его дрожь.
Когда я поднимаю лицо к его, и мои губы касаются его губ, его умиротворение окутывает меня, и я прибываю в нежном онемении. Боль в моей груди мгновенно смягчается. Вдруг мое опустошенное сердце ощущается наполненным, потому что он любит меня. Я чувствую это слишком сильно и безоговорочно.
Вот где я хочу быть. Я хочу потерять себя в его мире и любви. Я хочу потеряться, и чтобы больше никто не смог меня найти. Я просто хочу, чтобы обо мне забыли.
Его поцелуй становится менее осторожным. Его губы поглощают меня, помогая мне исчезнуть. Чем дальше я погружаюсь в него, тем меньше я существую. Я нащупываю пуговицы на его рубашке. Он стягивает мою футболку через голову, а его руки и рот продолжают их мягкое прохладное исследование, каждым прикосновением унося меня от себя.
Мое сердце все еще колотится, но теперь уже не от паники. И мое прерывистое дыхание не от страха.
С каждым шагом по направлению к неизбежному я становлюсь на один шаг дальше от боли. Когда он нависает надо мной, я стаскиваю его рубашку с плеч и чувствую его кожу— не прохладную, а горячую. Я целую его в плечо и пытаюсь стянуть с него брюки, желая всего — всего его.
|
|
|
Его горячие губы на моей шее, и он шепчет:
— О, Боже... Фрэнни.
И тогда его рот находит мой, и снова я чувствую медленный огонь под моей кожей, мой жар сочетается с его. Мы вместе движемся к кровати — всего один шаг.
Я оборачиваю ноги вокруг него, давая ему разрешение сделать этот последний шаг и освободить меня от моего несчастья, говоря ему своим телом, что хочу его. И я чувствую его отклик, прижимаясь сильнее, позволяя потерять последние сомнения. Я провожу рукой спереди по его брюкам и чувствую, как он вздрагивает. Он целует меня глубже и в этом есть что-то отчаянное, как будто он задыхается, а я воздух. Он нуждается во мне так сильно, как я нуждаюсь в нем. Я это чувствую. Это то, что спасет нас обоих. Друг друга.
Я почти пропала.
Всего один шаг.
Когда я пытаюсь справиться с кнопкой его брюк, его губы скользят по моим, прокладывая горячий путь вниз по подбородку, шее, плечу и обратно к моему уху.
Его дыхание становится прерывистым, когда он шепчет:
— Пожалуйста, Фрэнни. Пожалуйста, остановись.
Волна вины накатывает на меня, когда я осознаю, что я делаю с ним. Он стонет, когда я отталкиваю его и перекатываюсь, ложась рядом с ним на постели. После нескольких глубоких вдохов он открывает глаза. Он соскальзывает с кровати и встает на фоне лунного света, падающего из моего окна.
Я все глубже погружаюсь в подушки, пытаясь исчезнуть.
— Я... — Он не заканчивает.
Вместо этого он хватает свою рубашку и выходит в холл, закрыв за собой дверь. И ничего. Тишина, как всегда, и я лежу здесь, пытаясь решить, что делать.
Когда становится ясно, что Гейб не вернется, я закрываю глаза и искренне молюсь Богу, чтобы он просто убил меня сейчас. Я сажусь, когда открывается дверь, я оборачиваюсь простынями, неожиданно смутившись, когда входит Гейб.
Он поворачивается спиной ко мне.
— Я думаю, что смогу контролировать себя сейчас, но это будет проще сделать, если ты оденешься.
Я наклоняюсь и поднимаю свою футболку с пола.
— Ты не обязан оставаться, — говорю я, когда одеваюсь, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. Я в отчаянии, и хочу, чтобы он остался, но я слишком уязвлена.
— Если это будет трудным для тебя...
Он поворачивается, идет к краю кровати и садится. Он обхватывает мое лицо руками и пристально смотрит на меня.
— Я люблю тебя, Фрэнни. Но мы не можем сделать... это. — Он сжимает мятые простыни. — Я бы охотно отдал свои крылья ради тебя, но не ради этого.
Отчаяние сдавливает дыхание в моих легких.
— Я знаю.
Я касаюсь его лица, ничего не могу с собой сделать, — он прекрасен.
— Ты сказал, что, когда Мэтт потерял крылья, у него был выбор...
Я опускаю ресницы, когда понимаю, насколько эгоистичны эти мысли. Но Гейб всегда знает, о чем я думаю.
— Я не такой как Мэтт. Я не могу остаться с тобой.
— Почему нет?
— Я Доминион. Один из Второй Сферы. Я не ангел.
Я встречаюсь с ним взглядом.
— Я думала, что все вы были ангелами.
— Нет. Термин «Ангел», относится к смертным, которые достигли Небесного статуса. Я никогда не был человеком.
Я стараюсь осознать это.
— Так... значит...
— Если я потеряю крылья, не будет никакого выбора. Я не с Земли, и не могу вернуться сюда. Я буду принадлежать Люциферу.
Мое сердце пропускает удар.
— Как бы я хотела, чтобы ты был человеком.
И я, правда, так хочу. Прямо сейчас я хочу этого больше всего.
Он смотрит на меня из-под белых ресниц, и мысли мелькают перед его глазами так быстро, что я не могу прочитать ни одну из них. Потом он наклоняется и целует меня снова. Я толкаю его на кровать рядом с собой и смотрю в его удивительные глаза.
Вопрос срывается с моих губ, и только потом до меня доходит, о чем я спросила.
— Ты знал Люцифера прежде, чем он пал?
Он вздрагивает, но его голос, как всегда, спокойный, убаюкивающий.
— Фрэнни, не волнуйся о Нем сейчас. Ты в безопасности. Иди спать.
Я сдвигаюсь в его руках, неожиданно мне становится некомфортно, и что-то внутри меня не хочет позволять это.
— Я не беспокоюсь. Я просто хочу знать.
Он медленно качает головой.
— Я был создан сразу после Войны. Он пал до этого.
— Так... ты никогда не знал Его как ангела?
Глаза Гейба сужаются.
— К чему ты клонишь?
Я качаю головой, потому что я действительно не знаю. Просто чувствую, и не могу объяснить.
— Ни к чему, я думаю.
Он целует меня в лоб и ложится обратно на подушки.
— Спи, Фрэнни.
Мои веки тяжелеют, и я закрываю глаза, и образы из моих кошмаров преследуют меня — Тейлор, кровь, Лилит.
Я кладу руку на его грудь, туда, где бьется его сердце, стараясь не желать того, чего он не сможет дать мне.
— Все нормально?
Он вздыхает и поглаживает меня по плечу.
— Прекрасно, — говорит он.
И спустя несколько часов я, наконец, смогла заснуть.
* * *
Когда я просыпаюсь, бледно-серый свет проходит сквозь листья древа за моим окном. Я остаюсь в одиночестве в своей постели, и все, что происходило за последние пять дней, немного размыто. Как будто я вышла из пятидневного запоя. Похоже на чувство похмелья, когда я лежу в кровати в течение долгого времени, стараясь сложить все кусочки вместе — где реальность, а где туман.
Убийство Тейлор было реальностью — не сном, который может вызвать такую боль. Люк ушел — тоже правда. Гейб... прошлая ночь?
Трепетание появляется внизу моего живота, когда я вспоминаю его удивительные мягкие прикосновения. Мы действительно чуть не занялись сексом? Он сказал, что любит меня? Я думаю, это тоже было в реальности. Он бы отдал свои крылья для меня... вот, что он сказал.
Но он ушел.
Я отталкиваю волну разочарования и смотрю на часы, потом беру свой телефон и беру отгул у «Рикко». Он говоит, чтобы я не торопилась возвращаться.
Глава 28
Конец Света
|
|
|
