Органицизм и эволюционизм

Социологическая теория Спенсера строится вокруг двух главных принципов: понимания общества как организма и идеи социальной эволюции. Первый принцип связан с необходимостью осмыслить единство социального целого.

Спенсер четко ставит перед собой вопрос: является ли общество реальной «сущностью» или только собирательным именем для обозначения некоторого числа индивидов, имеющим лишь номинальное существование? Поскольку номиналистическая точка зрения на общество кажется Спенсеру неприемлемой, он должен признать, что общество является особого рода бытием, существующим реально. «Мы имеем полное право смотреть на общество как на особое бытие (entity); ибо хотя оно и слагается из отдельных (discrete) единиц, однако же постоянное сохранение в течение целых поколений и даже веков известного общего сходства в группировке этих единиц в пределах занимаемой каждым обществом местности указывает на известную конкретность составляемого ими агрегата. И эта-то именно черта и доставляет нам нашу идею об обществе. Ибо мы не даем этого имени тем переменчивым скоплениям, которые образуют первобытные люди, но прилагаем его только там, где оседлая жизнь привела уже к некоторому постоянству в распределении внутри общества составляющих его частей» [17, vol.1, р.277-278].

Но, если общество есть «реальный предмет», имеющий свою собственную индивидуальность, следует ли относить его к неорганическому или к органическому классу? Хотя Спенсер широко пользуется механическими аналогиями (общество как «агрегат»

и т.д.), для построения обобщенной модели социального целого они кажутся ему недостаточными. На помощь призывается органическая модель, более сложная и динамичная. Одна из глав «Оснований социологии» прямо называется «Общество есть организм».

Спенсер перечисляет ряд сходств между биологическим и социальным организмами: 1) общество, как и биологический организм, в отличие от неорганической материи, на протяжении большей части своего существования растет, увеличивается в объеме (например, превращение маленьких государств в империи); 2) по мере роста общества усложняется его структура так же, как усложняется структура организма в процессе биологической эволюции; 3) как в биологическом, так и в социальном организме дифференциация структуры сопровождается аналогичной дифференциацией функций; 4) в процессе эволюции дифференциация структуры и функций биологического и социального организмов сопровождается развитием их взаимодействия; 5) аналогия между обществом и организмом может быть перевернута ‑ можно сказать, что каждый организм есть общество, состоящее из отдельных индивидов; 6) в обществе, как и в организме, даже когда жизнь целого расстроена, отдельные составные части могут продолжать существование, по крайней мере, какое-то время. Все это, по мнению Спенсера, позволяет рассматривать человеческое общество по аналогии с биологическим организмом.

Однако Спенсер видит между ними и существенные различия. Во-первых, составные части биологического организма образуют конкретное целое, в котором все элементы соединены неразрывно, тогда как общество представляет собой дискретное целое, живые элементы которого более или менее свободны и рассеяны. Во-вторых, в индивидуальном организме дифференциация функций такова, что способность чувствовать и мыслить сосредоточена лишь в определенных его частях, тогда как в обществе сознание разлито по всему агрегату, все его единицы способны чувствовать наслаждение и страдание если и не в равной степени, то приблизительно одинаково. Отсюда третье различие: в живом организме элементы существуют ради целого, в обществе ‑ наоборот, «благосостояние агрегата, рассматриваемое независимо от благосостояния составляющих его единиц, никогда не может считаться целью общественных стремлений. Общество существует для блага своих членов, а не члены его существуют Для блага общества. Следует всегда помнить, что как бы ни были велики усилия, направленные к благосостоянию политического агрегата, все притязания этого политического агрегата сами

но себе ничто и что они становятся чем-нибудь лишь в той мере, в какой они воплощают в себе притязания составляющих этот агрегат единиц» [7, т.1, с.287].

Приведенные оговорки весьма существенны для Спенсера, который неоднократно протестовал против приписывания ему (хотя он сам давал для этого повод) идеи полного тождества общества и организма. Не следует забывать, что Спенсер ‑ индивидуалист. Если у Конта социальное целое предшествует индивиду и последний не является даже самостоятельной ячейкой общества, то у Спенсера, напротив, общество ‑ лишь агрегат индивидов. Растворение индивида в социальном организме он считает недопустимым. Отсюда и важное уточнение, что общество ‑ не просто организм, а «сверхорганизм».

Всякое развитое общество, по Спенсеру, имеет три системы органов. Поддерживающая система — это организация частей, обеспечивающих в живом организме питание, а в обществе — производство необходимых продуктов. Распределительная система обеспечивает связь различных частей социального организма на основе разделения труда. Наконец, регулятивная система в лице государства обеспечивает подчинение составных частей целому. Специфические части, «органы» общества — это учреждения, институты. Спенсер насчитывает шесть типов институтов: домашние, обрядовые, политические, церковные, профессиональные и промышленные. Эволюцию каждого из них он пытается проследить с помощью сравнительно-исторического анализа. Но каковы законы этой эволюции?

Понятие эволюции занимает центральное место в теории Спенсера. По его словам, происходящие повсюду явления представляют собой части общего процесса эволюции. Существует только одна эволюция, совершающаяся одинаковым образом повсюду.

Любой процесс развития включает, по Спенсеру, две стороны — интеграцию и дифференциацию. Он начинается с простого количественного роста, увеличения объема или числа составляющих элементов. Количественный рост и усложнение структуры социальных агрегатов неизбежно влечет за собой процесс функциональной и структурной дифференциации целого. В примитивных социальных организмах их отдельные части и функции слабо дифференцированы и похожи друг на друга. Одна и та же частная структура может выполнять здесь несколько разных социальных функций, и одна и та же функция выполняется несколькими разными структурами. По мере роста общества его части становятся все более непохожими друг на друга. Эти непохожие части начинают выполнять все более различные специализированные функции, требующие согласованности.

Разделение труда, открытое сначала экономистами как социальное явление, а затем признанное и биологами как «физиологическое разделение труда», оказывается, таким образом, всеобщим механизмом развития. Но чем больше дифференциация функций, тем важнее становится наличие некоего управляющего, регулирующего механизма, способного обеспечить согласованные действия частных структур. Отсюда усложнение и дифференциация самих процессов управления. Уже на самых ранних ступенях общественной эволюции начинается дифференциация между правящими и управляемыми, которая постепенно делается все более резкой. Власть правителя дополняется возникающей одновременно с ней религиозной властью и постепенно обособившейся от них обеих властью общепринятых правил поведения и обычаев.

«Таким образом, прогресс, получив начало в варварском племени, если не вполне, то почти однородном по функциям своих членов, шел и доныне идет в направлении экономической агрегации всего человеческого рода, порождая все более и более разнообразия, в смысле различия отдельных функций, усвояемых себе различными народами, отдельных функций, усвояемых себе тою или другой частью каждого народа, отдельных функций, усвояемых себе многочисленными разрядами фабрикантов и торговцев в каждом городе, и отдельных функций, усвояемых себе работниками, соединенными для производства известного товара» [6, с.291].

Эволюционный подход к обществу выдвигает, однако, ряд сложных проблем. Во-первых, каково соотношение количественных и качественных изменений в процессе развития? Во-вторых, каково соотношение понятий эволюции и прогресса (проблема, поставленная уже романтиками конца XVIII — начала XIX в.)? В-третьих, следует ли рассматривать эволюцию общества как единый однонаправленный процесс или же как серию относительно автономных процессов развития?

На первый из этих вопросов Спенсер отвечает в духе типичного «плоского эволюционизма». Социальная эволюция для него — противоречивый, но в основном плавный, постепенный и в значительной мере автоматический процесс, не допускающий сознательного «ускорения» и вмешательства «извне»: «Процессы роста и развития могут быть и очень часто бывают остановлены или расстроены, но не могут быть улучшены искусственным путем» [5, с.404]. Это — прямое обоснование стихийности развития капиталистического общества и сохранения статус-кво. Подчеркивая органический характер социальной эволюции, проводя многочисленные аналогии между обществом и природой,

Спенсер резко осуждает любые попытки революционного переустройства, видя в революционном «разрушении определенности» противоестественное нарушение «закона», согласно которому всякая эволюция «следует линии наименьшего сопротивления» [6, с.203].

Значительно сложнее позиция Спенсера относительно соотношения эволюции и прогресса. Спенсер много занимался этой темой. Идея об универсальности прогресса, понимаемого как усовершенствование человека и общества, была широко распространена в середине XIX в. «Амелиоризм» — философия постепенного улучшения жизни, — был неотъемлемой частью социального кредо викторианского либерализма. Молодой Спенсер также разграничивал прогресс как ценностное понятие и эволюцию в естественнонаучном смысле. Во второй главе «Социальной статики» он подчеркивал, что прогресс «не случайность, а необходимость», и уверенно предсказывал в будущем полное «исчезновение зла» и совершенствование человека [5, с.78-79].

Однако позже он отказался и от этой точки зрения, и от самого понятия прогресса, считая, что этот термин слишком антропоцентричен. Говоря о «законе эволюции», зрелый Спенсер имел в виду уже не «улучшение жизни», а лишь закономерное и все ускоряющееся движение от однородности к разнородности. Он уже не утверждал, что «всеобщий прогресс» распространяется и на каждое данное общество. Он вполне осознал возможность и даже неизбежность регрессивных процессов: «Если теория регресса, в своей ходячей форме, должна считаться несостоятельной, то и теория прогресса, принимаемая без всяких ограничений, кажется мне также несостоятельной... Очень возможно, а по моему убеждению даже весьма вероятно, что регресс имел место так же часто, как и прогресс» [17, vol.1, р.59]. Отсюда — представление о развитии общества уже не как о глобальной Эволюции, а как о ряде относительно автономных процессов. Подобно другим видам прогресса, подчеркивает Спенсер, общественный прогресс является не линейным, а дивергентным [Ibid., vol.2, p.557].

По справедливому замечанию Перрина [16, р.1339], у Спенсера фигурирует не одно, а, по крайнем мере, четыре толкования «социальной эволюции»: 1) прогресс к некоему «идеальному состоянию», 2) дифференциация социальных агрегатов на функциональные подсистемы, 3) рост разделения труда, 4) источник дифференциации общества. Совместить все эти толкования Спенсеру никогда не удавалось.