Жестокое обращение с детьми и его последствия.

Свои первые уроки социализации дети получают в семье. Взаимоотношения между взрослыми членами семейного круга становятся для них наглядным примером, из которого они выделяют, зачастую неосознанно, основные сценарии и базовые принципы организации внутрисемейной жизни. Как демонстрируют проведенные в России и на Западе исследования, зачастую, когда опыт жизни подростка в семье связан с насилием, эти уроки отличаются жестокостью.

Примерно две тысячи детей в России ежегодно гибнут от насилия в семье; согласно опросу школьников, проведенному в Барнауле, более 40 процентов опрошенных учащихся 8-11х классов признались, что они являются жертвами насилия в семье (Середа; 2000). Некоторые приблизительные цифры может предоставить и статистическая база данных по беспризорным детям. По статистике, в России примерно один миллион детей и подростков живут на улице. При этом, 90% беспризорных детей имеют родителей, к которым они могли бы вернуться; но эти дети бежали из дома именно потому, что их к этому вынудила сложная ситуация в семье: алкоголизм родителей и домашнее насилие.

Однако, прежде чем двигаться дальше, давайте сначала проясним один важный концептуальный момент: о чем мы говорим, когда говорим об опыте подростка, связанном с насилием в семье? Для ответа на этот кажущийся легким вопрос нам необходимо определиться с терминами.

Западные исследования, посвященные детям и подросткам, живущим в ситуации домашнего насилия, имеют сравнительно долгую историю. В них прослеживается определенная динамика в изменениях, коснувшихся терминологии, к которой прибегают для описания данной проблемы. Эти изменения носят не просто лингвистический характер, в их основе – изменения в идеологических подходах к самому принципу рассмотрения данной проблемы. Изменение терминологии продиктовано, в первую очередь, желанием наиболее четко представить опыт ребенка как процесс, который может включать в себя разные аспекты. Широко использующиеся прежде определения детей и подростков как «свидетелей насилия» или «молчаливых свидетелей» в последнее время уступили место таким терминам как «подверженный домашнему насилию», «испытывающий домашнее насилие» и «живущий в ситуации с домашним насилием». Как мы видим, динамика терминологических изменений отражает новое понимание данной проблемы. От обозначения ребенка как «молчаливого свидетеля» - термина, который в определенной мере выносит ребенка за ситуацию насилия и ставит его в позицию пассивного наблюдателя, – исследователи перешли к определениям, позволяющим отразить опыт детей как субъектов включенных в ситуацию насилия в семье. Другими словами, дети, находящиеся в силовом поле домашнего насилия, являются активными участниками данного конкретного сценария, независимо от их формального статуса жертвы или «просто» свидетеля. Они самым непосредственным образом вовлечены в динамику насильственных отношений и являются ее прямыми участниками. В данной ситуации они создают свои собственные стратегии сопротивления и адаптации, которые ложатся в основу их практики выживания.

Можно выделить три основных типа вовлеченности детей и подростков в ситуацию домашнего насилия. Необходимо заметить, что данные типы могут присутствовать в каждой конкретной ситуации как отдельно, так и вместе. Первый тип – это непосредственная вовлеченность в качестве объекта агрессивных действий. Данный тип включает в себя акты физического, сексуального и (или) психологического насилия по отношению к ребенку с целью установления над ним своей власти.

Следует сразу заметить, что жестокое обращение с ребенком – огромный проблемный материк, и полный анализ всех его параметров не является целью данной работы. Сейчас мы ограничиваемся лишь рассмотрением одной части проблемы насилия над ребенком, - той, которая соседствует с актами насилия одного взрослого члена семьи по отношению к другому. Данные западных исследований, - о российских исследованиях мы не говорим, так как их попросту нет, - предоставляют довольно запутанную картину взаимосвязи между этими двумя проблемами: жестоким обращением с ребенком и насилием мужа по отношению к жене. С одной стороны, исследования демонстрируют, что семейная жестокость по отношению к детям вовсе не предполагает обязательного наличия насилия мужей по отношению к женам (Levinson, 1988; O’Leary, 1993). С другой стороны, если в семье имеют место акты агрессии отца по отношению к матери, то насилие по отношению к ребенку здесь присутствует автоматически (Felder & Victor; 1997; Kurz, 1997). Агрессия по отношению к жене создает своебразный контекст для отношений между всеми членами семьи, на фоне которого особо ярко проявляется и жестокость отца по отношению к ребенку (Margolin, 1992).

При этом, чем более жестокие виды насилия применяются к жене, тем с большей жестокостью отец обращается и с ребенком (Bowker, Arbitell, and McFerron, 1988). Как демонстрирует исследование, проведенное в одном из американских убежищ для жертв домашнего насилия, 70% детей, живущих в ситуации семейного насилия, также были жертвами агрессивных действий со стороны отца (отчима). При этом примерно половина из них стали жертвами физического или сексуального насилия; пять процентов этих детей в результате подобных насильственных действий попали в больницу (Felder & Victor; 1997). Согласно исследованиям, проведенным австралийскими учеными, примерно каждый третий ребенок избивается отцом, когда он пытается остановить избиения матери. (Blanchard, Molloy & Brown, 1992). При этом девочки гораздо чаще, чем мальчики становяться жертвами агрессивного поведения отца (Dobash and Dobash, 1979). Также для девочек из семей, во главе которых находится отец-обидчик, риск подвергнуться сексуальному насилию с его стороны почти в семь раз выше, чем для их ровесниц из семей, где нет насилия (Bowker, Arbitell, and McFerron, 1988).

Известно, что насилие оказывает негативное множественное воздействие на ребенка, становясь причиной травматического опыта, переживаемого им. Это выражается как в физических повреждениях, так и во вреде, который наносится его психическому здоровью. Результатом насилия могут стать серьезные физические травмы (ушибы, сотрясение мозга, переломы и т.п.), повреждения внутренних органов, развитие или обострение хронических заболеваний, нарушение физического развития. Зачастую насилие представляет непосредственную угрозу его жизни: из ста случаев физического насилия над детьми примерно один-два заканчиваются смертью жертвы насилия (Сафонова, Цымбал, 1993).

Второй тип вовлеченности, который во многом смыкается с первым – это непосредственная вовлеченность в качестве объекта манипуляций. Этот тип представляет собой одну из тактик установления власти и контроля, часто используемую обидчиком. Данный тип вовлеченности обычно проявляется в такой форме как использование детей обидчиком для установления контроля над взрослой жертвой. Этот тип может включать в себя эпизоды физического и(ли) сексуального насилия над детьми, при этом основная цель актов насилия здесь – не ребенок, но его мать. К насилию по отношению к ребенку обидчики прибегают с целью подчинения основной жертвы, ее устрашения и установления над ней полного контроля. Этот тип вовлеченности также включает в себя использование детей как заложников, принуждение детей к вовлечению в физическое и психологическое насилие над взрослой жертвой, борьбу за родительские права с использованием манипуляции над детьми, и т.п.

Третий тип вовлеченности подростков в ситуацию домашнего насилия я могу обозначить как опосредованную вовлеченность: ребенок не является жертвой агрессивных действий, а «всего лишь» наблюдает за развитием ситуации, в которой присутствует насилие. Проблема здесь заключается в том, что домашнее насилие наносит ущерб ребенку не только тогда, когда он является непосредственным объектом насилия со стороны отца, но даже когда он просто наблюдает за его жестокостью по отношению к матери. Как свидетельствуют западные специалисты, психологическая травма, которую получают подобные дети-свидетели, по силе равна той, которую имеют дети-жертвы жестокого обращения. Испытываемые ими поведенческие, соматические и эмоциональные проблемы практически такие же (Jaffe, Wolfe, and Wilson, 1990). Детям – «просто» свидетелям домашнего насилия наносится огромная психологическая травма, которая приводит к затруднениям в их развитии и снижает их самооценку (Lehman, 2000).

Если физическое насилие может и не касаться ребенка, то психологические травмы присутствуют у всех детей, выросших в атмосфере агрессии. Насилие в семье является серьезным барьером на пути нормального психического развития подростка. Проведенные на Западе исследования подтверждают, что последствия насилия в семье незамедлительно проявляются в поведенческих характеристиках подростков, в особенностях их социального поведения на улице и в школе. Исследователи доказывают, что у детей, живущих в ситуации насилия в семье, снижается способность усваивать новые знания в школе, падает успеваемость (Maxwell, Carroll-Lind, 1998). У многих подростков, страдающих от насилия в семье, из-за неумения контролировать свои эмоции появляются проблемы в общении со своими сверстниками. Опытные преподаватели и психологи учебных заведений, работающие с подобными подростками, конечно, замечают эти особенности поведения детей из так называемых трудных семей.

Проблема психического здоровья подростков и молодежи особенно актуальна для современной России. Так, например, по словам главного детского и подросткового психиатра Минздрава РФ В. Волошина, около 2 млн. детей и подростков в России страдают психическими расстройствами. Основными психическими расстройствами у подростков являются поведенческие расстройства, посттравматические стрессовые состояния и депрессии. По словам представителя Минздрава, именно выраженное депрессивное состояние чаще всего становится причиной суицида у детей и подростков, и подвержены ему в основном дети от 11 до 18 лет, хотя бывают случаи, когда депрессия возникает и у детей в 3-4 года. Известно, что психические расстройства не возникают у подростков на пустом месте. Также известно, что характер отношений в семье играет огромную роль в психологическом состоянии детей и подростков. При отсутствии отечественных исследований о причинах подобных психических проблем у подростков и при том масштабе насилия в семье, который существует в нашем обществе, можно предположить, что именно семейное неблагополучие зачастую оказывается основной причиной. Это предположение не будет преувеличением, ведь сама жизнь в ситуации домашнего насилия наносит серьезный ущерб их психическому здоровью.

Разумеется, как мы уже упоминали, дети, живущие в ситуации насилия в семье, не являются просто пассивными наблюдателями, жертвами или объектами манипулятивных действий обидчика. Инциденты насилия становятся своеобразным уроком для подростков. Они делают определенные выводы из увиденного, на основе которых выстраивают свои собственные стратегии поведения. Что это за выводы?

Согласно проведенным исследованиям, мальчики, находящиеся в ситуации насилия со стороны отца, сами вспыльчивы и проявляют агрессивные характеристики, склонны к жестокости по отношению к более слабым или младшим по возрасту детям. Они также могут быть жестокими по отношению к домашним животным, к птицам (Hilberman and Munson, 1977-78; O’Leary, 1993; Хайз, Эллсберг, Готмоллер, 2001). При этом важно отметить, что мальчики-свидетели домашнего насилия, вырастая, чаще становятся обидчиками в своих собственных семьях, чем их сверстники из семей, в которых нет насилия (Rosenbaum and O'Leary, 1981; O’Leary, 1993). Что касается девочек, вовлеченных в ситуацию домашнего насилия, то они, напротив, проявляют пассивность и нерешительность, у них отсутствуют необходимые навыки самозащиты и чувство уверенности в своих силах (Hilberman and Munson, 1977-78).

Таким образом, мы видим, что поведение мальчиков-подростков, выросших в семьях с отцом-тираном, чаще всего подпадает под характеристики агрессивного поведения. Значит ли это, что именно из этой группы подростков и вырастают будущие обидчики? К ответу на этот вопрос следует подходить с большой осторожностью, так как здесь существует опасность стигматизации всех мальчиков, выросших в атмосфере насилия, в качестве потенциальных обидчиков. Конечно же, не все подростки, перенесшие опыт домашнего насилия, становятся семейными тиранами. Однако, результаты нескольких исследований позволяют отнести их к определенной группе риска. Так, например, данные американских исследований утверждают, что от 74% до 82% семейных обидчиков признались, что в детстве они и их матери подвергались насилию со стороны отца (Rosenbaum, O’Leary, 1981; McBride, 1995). Согласно исследованию, осуществленном в кризисном центре при Национальном центре по предотвращению насилия («АННА»), примерно 85 процентов российских обидчиков также выросли в семьях, в которых отец избивал мать (Синельников, 1998). Результаты исследования «Девиантное поведение», проведенного в 1988 году в США, также выявили устойчивую связь между агрессивным поведением мужчин в семье и их детским опытом, связанном с домашним насилием (McBride, 1995).