 |
Глава двадцать первая: переселение в Новый скит
|
|
|
|
Старец Иосиф прожил в пустыне Малого скита Святой Анны пятнадцать лет, до 1953 года. Но у нас, молодых послушников, стало сдавать здоровье от различных невзгод: от суровой жизни, от изнурения, от антисанитарии и, главным образом, из-за наших келлий, которые были настоящими склепами. Особенно моя Келлия была сущим склепом, семейным, как называют такие в миру. У меня начались проблемы с легкими, появились симптомы, напоминающие туберкулез. Отец Иосиф Младший все время испытывал недомогание от постоянной боли в груди, от кровохарканья и желудочных расстройств. У отца Харалампия, бегавшего повсюду, от переутомления и таскания больших тяжестей появилась грыжа. Мы пришли в полную негодность. Мы были молодыми, но уже ни на что не годными.
Текло время, силы Старца таяли. От чрезвычайного подвижничества на протяжении всей жизни он стал часто болеть. У него, бедного, все время болела голова. Он стал очень чувствителен к холоду. Чтобы согреться, он надевал кучу теплого белья, подвязывался веревкой и становился похожим на вавилонскую башню. Мы тоже натягивали на себя все, что имели: теплое белье, шарфы, одеяла, пальто, так что были похожи на астронавтов в скафандрах.
Мы пили только горячую воду, потому что ничего холодного пить не могли. Я заматывал себе живот шерстяной попоной, чтобы он согрелся и мог переварить пищу. Во что мы превратились! Холод и сырость, в которых мы жили долгие годы, нас подкосили. С тех пор я легко простужаюсь, и буду страдать этим до смерти. Мне было двадцать пять лет, а я был словно старик.
Летом мы мучились от жары, которая нам не давала толком выспаться. После хиротонии отца Харалампия выспаться стало еще сложнее, потому что мы служили литургию каждый день. Зимой еще было достаточно времени, чтобы отдохнуть после литургии, потому что солнце всходило поздно. Но летом ночи короткие — и времени на отдых утром не оставалось. Ибо литургия всегда должна была начинаться в шестой час ночи, то есть в полночь. Когда мы заканчивали, изнуренные недостатком сна и летней жарой, уже рассветало. Старец же постоянно понуждал себя приходить на литургию, несмотря на то что его калива была довольно далеко от церкви.
|
|
|
* * *
Тогда нас было шестеро: два старца — Старец Иосиф и старец Арсений, отец Иосиф Младший, отец Афанасий, священник отец Харалампий и я, диакон. Иногда у нас гостил и какой-нибудь стар- чик. Места нам не хватало. Площадка, на которой мы жили, находилась на краю обрыва, и за отсутствием места мы больше ничего там не строили. В пещерках же, которые там были и где раньше жили русские, могло поместиться два-три человека, а не шесть или семь. Кроме того, сверху часто падали камни и что-нибудь ломали, поэтому мы все время от них укрывались.
Нашим рукоделием тогда были большие печати для просфор, которые мы вырезали из крупных кусков дерева. Для этого рукоделия требовалось и больше инструментов, чем у нас имелось, и больше места для работы. Да и дерево для печатей приходилось таскать издалека, с Холодных Вод.
Много было трудностей. Все это сказывалось на нашем здоровье. Если бы мы не переселились, то не смогли бы выжить.
Старец понял, что мы не можем больше там жить, и сказал отцу Арсению:
— Молодежь надорвалась. А с нами, стариками, что будет? Скоро мы все придем в негодность.
Тогда мы решили перебраться в Новый Скит, где и климат помягче, и место более удобное. Он рядом с морем, так что трудов было бы меньше. Звал нас туда, со своей стороны, и отец Феофилакт:
— Перебирайтесь в Новый Скит, ведь у меня здесь целый дом.
Старец сотворил молитву и сказал нам:
|
|
|
— Я получил извещение от Бога: пора переходить пониже, в Новый Скит, ибо здесь все идет к тому, что никто не останется на ногах. И как же тогда мы, старшие, сможем жить здесь, если у вас, у молодежи, не будет здоровья? Оно у вас уже пошатнулось. Сегодня вечером мы начнем перебираться в Новый Скит к старцу Феофилакту.
* * *
Сентябрьской ночью 1953 года, при свете луны, мы отправились к Святым Бессребреникам в Новый Скит, к отцу Феофилакту. Каждый вскинул на плечи по одеялу, было у нас еще и три-четыре книги. И все. Больше у нас ничего не было.
Мы немного пожили в каливе Святых Бессребреников, которая находилась посредине скита. Это место нам не подходило, потому что мы привыкли к безмолвию и затворничеству и Новый Скит казался нам очень густонаселенным. Старец сказал отцу Арсению:
— Здесь что-нибудь скажешь, а на другом конце тебя слышно. Кашлянешь — и все соседи услышат. И если мы начнем молиться вслух или заплачем, то превратимся в театр.
Кроме этого, случились и кое-какие споры с тамошними отцами. Нас, любящих безмолвие, такая жизнь не устраивала. Оставаться там было невозможно. Спустя несколько дней после переселения Старец мне сказал:
— Дитя мое, что нам делать? Мы не подходим для жизни здесь. Мы люди мирные и не можем участвовать в этих раздорах. Мы должны уйти. Ступай-ка ты к игумену монастыря Святого Павла и скажи, что мы уходим.
* * *
Я пришел в монастырь и передал то, что мне было велено, игумену, Старцу Серафиму. И он мне сказал:
— Зачем вам уходить? Мы вам дадим большой тихий участок за пределами скита: от скитской башни и вниз, до самого моря, с четырьмя уединенными каливами. Мы вам дадим его даром, только не уходите.
Я возвратился, сообщил это Старцу, и он мне сказал:
— Сходи посмотри, что это за каливы.
Я пошел, посмотрел их: они мне понравились. Место было пустынное, что позволяло нам хранить безмолвие, и при этом всего в пяти минутах от скитского храма. Я вернулся и сказал:
— Старче, я сходил и посмотрел. Это то, что нам надо.
— Тогда встаем и перебираемся туда.
— Погодите, Старче, лучше посмотрите прежде и вы, вдруг они вам не понравятся. Меня совесть замучает, если вы туда переберетесь, а вам не понравится.
|
|
|
— Нет, дитя мое, раз тебе понравились эти каливы и это место, то понравятся они и мне. В общем, отправляемся.
Мы собрались и пошли туда. Старец был в восторге:
— Как здесь тихо! Мы и здесь нашли себе пещеры! Мы уже не в скиту, а отдельно от него. Не будет теперь скит нами заведовать. Значит, будем жить спокойно и сможем держаться устава, который был у нас в пустыне.
И действительно, мы придерживались его до самого конца.
* * *
Итак, мы переселились туда. Однако тамошние маленькие хижины находились в жалком состоянии: у них не было ни окон, ни дверей, ни потолков, ни пола. Все они были заброшены. Когда мы их нашли, там не было ничего, совершенно ничего. Там остался только глиняный горшок, в котором когда-то варили еду. Нашлось там и три тарелки с кое-как замазанными трещинами, такие обычно выбрасывают. Еще мы нашли три вилки: у каждой было отломано по зубу, так что целых зубов у них оставалось только по три. Чтобы поесть, я ждал, когда кто-нибудь закончит свою еду, чтобы и мне взять тарелку и вилку. В такой нищете мы жили!
Денег на приобретение необходимых вещей у нас не было. Мы были очень бедны. Вначале нам было трудно, но мы привыкли к лишениям и, вооружившись терпением, мало-помалу обустраивали нашу жизнь. Трудности нас не очень беспокоили, поскольку все наше внимание было сосредоточено на духовном подвиге: на послушании, трезвении, молитве, молчании.
* * *
В каждой каливе мы жили по одному или по двое. Старец и отец Арсений жили в одной каливе. Отец Харалампий жил ниже. Моя калива была еще ниже, рядом с морем. А отец Иосиф Младший жил в Скиту вместе с отцом Феофилактом. Все вместе мы собирались только на литургию. И в полдень Старец звонил в колокольчик, чтобы собрать нас на трапезу.
После того как мы более-менее обустроились в каливах, первым нашим делом стало строительство церкви, так как Старец не мог оставаться без святого Причащения, ходить же куда-либо ему было трудно. Итак, мы построили очень простую церковку в честь Святого Иоанна Предтечи. Старец имел особую любовь к честному Предтече, основателю и покровителю монашеского жительства.
|
|
|
Позднее мы построили еще одну церковку — в моей каливе. Старец пожелал посвятить ее Благовещению, потому что начало его монашеской жизни было положено в Благовещенской келлии в Катунаках. Он мне сказал:
— Мы, дурачок, посвятим ее Благовещению, и Бог тебя известит, что так и надо.
Старец мне так сказал, зная, что я хотел посвятить ее Предтече. Но я ответил Старцу:
— Как вы пожелаете.
Спустя какое-то время я был в церковке Святых Бессребреников со старцем Феофилактом. Я там над чем-то трудился и вспотел. Рядом находилась каливка, и я пошел туда сменить одежду.
Там была крошечная икона Благовещения. И эта икона стала меня притягивать к себе с такой любовью, с такой благодатью, что если бы было возможно, я бы ее просто съел. Я рассказал об этом Старцу, и он мне ответил:
— Разве я тебе не говорил, что тебя известит Бог о том, что это Его воля назвать церковку в честь Благовещения?
У нас была одна большая и одна маленькая пещерка, которые мы очень хорошо обустроили: окошко, дверка, лесенка. Потому люди и назвали Старца Иосифа Пещерником, что он всю жизнь жил в пещерах: и в Катунаках, и в Святом Василии, и в Святой Анне, и, наконец, в Новом Скиту. Все время он охотился за пещерами.
* * *
Когда мы поселились в Новом Скиту, к нам постепенно вновь вернулось здоровье. Дело было не только в более мягком климате, но и в том, что все было рядом, и поэтому нам уже не нужно было таскать так много тяжестей.
Мы забросили шерстяные попоны, могли пить уже и холодную воду. Как только мы сменили климат, так ожили. Мы снова стали молодыми. Все поздоровели, кроме Старца. Он был болен всю оставшуюся жизнь. Возможно, от поста, возможно, от трудов бдения, от молитвенных трудов или же от вражеских козней — во всяком случае, от всего этого Старец превратился в сплошную рану.
* * *
Весь подвижнический опыт Старца привел его к выводу, о котором он сказал мне однажды:
— Дитя мое, я понял, что жить нужно где-нибудь невысоко, как мы и живем сейчас здесь, где легко находим все необходимое. Жить нужно в таком месте, чтобы не тратить много времени и сил на переноску грузов, которые приходится таскать на спине далеко и высоко, так что все силы уходят на это и мы устаем настолько, что не можем спокойно совершать бдение ночью. Жить надо где-нибудь внизу, чтобы волны бились о порог келлии. Это доступно любому. И тогда можно с нерастраченными силами полностью посвящать время молитве, ибо все необходимое для жизни имеется.
Подобный вывод сделал Старец и относительно еды. Поначалу наша еда постоянно была без елея. Однако когда у него появились молодые послушники, он понял, что у нового поколения нет сил для непрестанного поста. Поэтому мы ели пищу с елеем в дозволенные дни, так же как сыр и рыбу, когда они у нас были.
|
|
|
Старец мне сказал:
— Вывод, к которому я пришел на сегодняшний день после стольких лет подвижничества, таков: лучше всего найти такого духовного наставника, который, накладывая на учеников небольшие телесные труды, вроде переноски тяжестей и других подобных занятий, дает им хороший устав молитвы и воздержания.
* * *
Именно так мы и жили в Новом Скиту. Мы строго держались нашего устава, нашего чина, нашей молитвы. Служили литургию каждый день, постоянно исповедовались, были очень внимательны в том, чтобы не празднословить. И наша жизнь была прекрасна и благословенна. Старец писал: «У нас здесь, благодатью Христовой, все хорошо. Благодаря Божественным литургиям мы достаточно обеспечены. Нам присылают сорокоусты, и мы немного занимаемся кое-каким рукоделием. Младший священник часто болеет.
Иосиф в этом году — дикей. Занимается с паломниками, и нам от него нет никакой помощи. Афанасий живет один в своей хижине. Отец Харалампий делает понемногу печати. Отец Арсений — садовник, а я — повар. Феофилакт — с Иосифом. Было у нас и два старчика, они умерли, ты их не знал. Есть у нас еще Никодим, который моет нам посуду. Живем, благодатью Божией, очень хорошо».
* * *
От наших старцев, и от святых отцов, и из самого установления духовничества мы узнали, что послушник имеет опору в своем Старце. Нет у тебя доверия к Старцу — нет у тебя и опоры. Тогда рушится все — бдение, труды... Что бы ты ни делал — все впустую. Это я узнал на практике.
Незадолго до преставления Старец нам сказал:
— А ну-ка посмотрим, чада. Представьте себе, что меня нет, и разойдитесь, как вы это сделаете, когда я умру и вы останетесь одни. Каждый сам по себе готовьте, занимайтесь рукоделием и творите молитву.
— Буди благословенно.
Старец сказал — мы разошлись. Нам помогло то, что наши каливы были достаточно далеко друг от друга. Я оставался в своей, отец Харалампий — в своей. Я точно исполнял слово Старца: «Как сказал Старец, так я и сделаю». Итак, я сам готовил себе еду, сам молился... Только литургию служили вместе. Прекрасно! И бдение я совершал, и Иисусову молитву творил. Но чего-то не хватало. «Вот ведь! — говорил я себе. — Все застыло на месте! Не сдвигается с мертвой точки». Почему все застряло? Потому что при живом Старце у меня не было Старца. Вот что хотел нам показать Старец Иосиф. Какой бы ты духовный подвиг ни совершал, если у тебя нет Старца, если ты от него оторвался, все бесплодно. Я сказал про это Старцу:
— Старче, я совершаю бдение, слежу за своими помыслами, тружусь, но молитвы не нахожу.
Он мне ответил:
— Знаешь, почему ты ее не находишь? Потому что я устроил для вас этот эксперимент: ты поверил, что у тебя нет Старца, тогда как Старец жив. И это при том, что ты сделал все по послушанию. А что получилось бы, если бы ты это сделал по своей воле? Запомни этот ценный опыт.
|
|
|
