Некоторые черты современного брака

Введение

В этой статье я хочу выразить признательность д-ру Фэйрберну за его идеи в области психотерапии, важность которых я смог ощу­тить лишь когда попытался связать их с гипотезами Мелани Кляйн и использовать при построении своей концептуальной системы. Эта мо­дель нашла широкое применение в прояснении взаимодействия меж­ду двумя людьми, представляющими собой супружескую единицу. По­лагаю, будет достаточно учтиво по отношению к д-ру Фэйрберну на­звать это «влиянием его теории на образ мыслей другого». Позвольте мне описать тот путь, которым я прошел, используя данную теорию для понимания напряжения в супружеских (и реже не состоявших в браке) парах. Пройденный мною путь стал частью развития семейной службы в Тавистокской клинике.

Я приступил к изучению брака, занимаясь исследованием связи культуры и личности с национальным характером (Dicks, 1950; 1952). Местное отделение Ассоциации благополучия семьи (Family Welfare Association), охватывающей множество смешанных браков, обрати­лось ко мне с просьбой рассмотреть случаи ранних супружеских кон­фликтов, что соответствовало моему первоначальному «антрополо­гическому» уклону. Например, я познакомился с сыном шотландско­го горняка левых убеждений (с его (сына) стилем жизни и представле­ниями о супружеской роли), который после военной службы привел в дом дочь ортодоксального греческого крестьянина с Кипра с ее поня­тиями о справедливости и строгими традиционными ролевыми пред-

* Перевод осуществлен по: Dicks H.V. (1963). Object relations theory and marital studies // J. Med. Psychol., 36, 125-129.

ГЕНРИДИКС — консультант-психиатр в Тавистокской клинике (Лондон), профес­сор психиатрии университета г. Лидс, автор книги «Напряжение в браке: от клини­ческих исследований к психологической теории взаимодействия» (1967), один из основателей супружеской терапии объектных отношений.

ставлениями о том, как супруги должны выполнять свои функции. Их неспособность общаться и достигать согласия на уровне невысказан­ных ожиданий может быть объяснена конфликтом культур; и не нуж­но предполагать ни в ком из них невротических особенностей лично­сти. Но, как показали более поздние исследования, похожие неоправ­данные ролевые ожидания нарушают отношения между супругами одного культурного и классового происхождения — даже если оба родом из Бетналь-Грина! Таким образом, именно семейная культура партнеров ответственна за структурирование непроговоренных роле­вых ожиданий касательно себя и партнера. Можно сказать, что чело­век, столкнувшийся с клиническими проявлениями супружеских не­удач, имел жесткие «встроенные» ролевые модели поведения супру­гов, которые в браке бессознательно проверялись реальностью и ока­зывались недостаточными в повседневных близких отношениях.

Систематический сбор и раскрытие историй пациентов в ходе те­рапии привел нас к выдвижению гипотезы о том, что основу «встро­енных» ролевых моделей составляют амбивалентные отношения с ран­ними объектами любви, пол которых необязательно должен быть про­тивоположным. Чаще всего таковыми являются родители человека. К этой гипотезе вскоре прибавилось дополнительное соображение, что подобие может быть неполным и даже замещаться объектом, внешне противоположным прошлому объекту любви, как если бы действовал контр-катексис. Например, один человек наивно утверждал, что же­нился на своей жене именно потому, что она не была похожа на его мать и всех предыдущих собственнически настроенных подруг. Тре­тья концепция, к которой нас привели данные, позволила нам лучше понять поведение некоторых супругов, интерпретируемое как пре­следование черт характера, недостатков или неудач партнера, отвер­гаемых у себя самого; или, наоборот, любовь или поиск в партнере (часто в форме напрасных фантазий) недостающих частей самости (Dicks, 1953).

В этих трех ситуациях общим фактором было такое восприятие супруга на эмоциональном уровне, как если бы он был не тем, кто он есть, а какой-то другой личностью или частью личности. Это часто совпадает с тем, что собственное поведение субъект подгоняет под принимаемую на себя роль, — как если бы в отношениях со своим партнером он был либо своим собственным родителем, либо малень­ким ребенком, но не тем взрослым, каким являет себя друзьям или на работе. Иными словами, в состоянии супружеского напряжения у обеих

сторон есть какие-то давние атрибуции или проекции, при этом каж­дый из супругов в какой-то мере воспринимается как внутренний объ­ект. За короткое время молодая жена может принять катексис, скажем, преследующей матери, и в то же самое время (используя до-фэйрн-бернскую терминологию) восприниматься как часть жесткого Супер-эго самого субъекта. В ситуации иногда настолько острой, что о ней можно говорить как о «folie a deux» (безумие на двоих), наиболее при­мечательно то, что мы имели дело не с больными или недееспособны­ми людьми, а с людьми достаточно образованными, успешными в жиз­ни и социально высоко мобильными. Друзья и родственники некото­рых пар считали их «идеальными». Лишь в тесном симбиозе велась подспудная проработка старых объектных отношений. Расщепление подобного рода описывается, например, следующим образом: «Когда приходят друзья, мы — одно целое. Когда за ними закрывается дверь, она начинает надо мной работу». Ясно, что в данном случае есть по­верхностный уровень, на котором супруги имеют общие цели; и есть более глубокий уровень, на котором они пребывают в состоянии ка­кой-то давней вражды, используя друг друга как «объект проекции» («projection-object»).

Некоторые черты современного брака

Современный английский брак редко организуется или санкцио­нируется фактическими родителями. Чаще он заключается по незави­симому согласию партнеров, — иногда вопреки желаниям родителей. Такое отличие от традиционного обычая означает также, что брак те­перь не подкреплен общепринятой моралью, которая в прошлом обес­печивала поддержку или служила в качестве смирительной рубашки. Географически и социологически супружеская пара образует новую единицу, часто окруженную посторонними людьми. Партнеры предъ­являют друг другу ожидания быть «всем во всем». Такое стремление к созданию новой целостности создает большую «нагрузку» на отно­шения, — в наших ставших нормой небольших городских семьях мно­жество «суб-идентичностей» и аспектов личных потребностей долж­ны удовлетворяться супругами и их несколькими детьми.

Понимание и способность соприкасаться с этими требованиями и ролевыми ожиданиями будут в большой мере являться результатом процесса научения, который мы называем развитием личности на уров­не первичных объектных отношений в родительских семьях, которые в совокупности часто сами являются такими же «перегруженными».

При оценке нами этого процесса, схема Фэйрберна доказала свою боль­шую полезность, нежели классическая доктрина «стадий либидиналь-ной организации». После определения Салливаном психиатрии как «науки о межличностных отношениях», стало бесполезно и почти бес­смысленно анализировать содержание сложных взаимодействий ме­жду двумя взрослыми, используя атомистические, квази-нейрофизио-логические термины удовлетворения импульсов, что было свойственно исходной фрейдовской модели. Мы видели много пар, в которых пол­ностью реализованная генитальная сексуальность затем подрывалась или даже прекращалась вследствие напряжения и конфликта, вызван­ного противоречием религиозных или политических ценностных сис­тем, или в силу иного отвержения одного человека другим. При этом половая потенция не страдала с новым или «близким по духу» любов­ником или любовницей. Психология внутренних объектных отноше­ний Фэйрберна привлекательна тем, что она более полно охватывает поведение «целостных личностей», возможно и страдающих от внут­ренних расщеплений и конфликтов. Фэйрберн поставил Эго в центр, вместо того чтобы рассматривать его как опосредующий «орган» ме­жду внутренним миром и окружением. Взаимодействуют именно лич­ности, и когда их взаимодействие нарушается, их импульсы (напр., сексуальные) нарушаются тоже.

Если я верно понимаю точку зрения Фэйрберна, то развитию Эго способствует надежное (secure) прохождение последовательности по­зиций амбивалентного отношения к объектам. Оно начинается с не­зрелых и недифференцированных «хороших» и «плохих» отношений, на что наше внимание обратила Мелани Кляйн, и развивается в на­правлении интеграции амбивалентности, которая может выноситься как в себе, так и в других без расщепления противоположных состав­ляющих. Здоровым исходом этого насыщенного конфликтами процес­са взаимодействия с объектами будет ощущение надежды на любовь и надежное удовлетворение. При превалировании «хороших» резуль­татов тестирования реальности с ранними фигурами (самость-мать, самость-отец, самость-сиблинги, отец-мать, родители-сиблинги и т.д.), возникает не только объединенное центральное Эго, которое по-преж­нему может задействовать для роста энергию либидо и самоутвер­ждения (libidinal and self-assertive powers), но также резервуар «по­тенциальных отношений» (relational potential) с теми фигурами, кото­рые являются хорошими внутренними объектами человека. Путем их интернализации он научается любить как взрослый, так как ощутил и

идентифицировался со взрослой любящей заботой и принятием себя и других. Более того, он обретает опыт терпеливого и умелого обра­щения с гневом в недеструктивной или любящей манере. Этот потен­циал выступает на службе объектных отношений, особенно в браке и родительстве, начиная, возможно, уже с выбора супруга.

В менее благоприятном случае — типа рассматриваемого нами брака пациентов — будут оставаться стойкие потребности-требова­ния к первичным фигурам, воспринимавшимся как настолько фруст-рирующие и наполненные ненавистью, что имело место отщепление потенциала отношений, как это описано Фэйрберном и Гантрипом. Соответственно, оба партнера ощущают эту ненависть в себе, направ­ленную па объект, и на себя — во внешнем объекте. Собственная иден­тичность Эго защищается, отщепляя части самости подобно тому, как ящерица оставляет свой хвост хищнику. Эти отщепленные части про­должают дремать как «суб-идентичности», пока не пробудятся снова в новой ситуации близости. Современный брак предъявляет, возмож­но, самые высокие требования к силе Эго и зрелости. Центральное Эго, даже ослабленное потерей (вызванной анти-либидинальным пер-секуторным Эго) значительного количества своей прежней либиди-нальной способности, может участвовать в «не-либидинальной» дея­тельности. Поэтому возможно несоответствие между успехом в мир­ской жизни и способностью к близким сексуальным и эмоциональ­ным отношениям. Недостаточно того, что родители и школа подгото­вят детей к социальной и экономической независимости — хотя это и трудно. Возможно, именно такое одностороннее развитие разрушает нежные устремления (tender shoots of) эмоционального развития. Для успеха брака главный вопрос — как сохранить и сделать доступной личности нуждающегося, зависимого, либидинального ребенка—как создать пространство для регрессии.

Брак — это отношения sui generis (по собственному праву). В са­мом широком смысле это контракт между двумя людьми (с их цен­тральными Эго) о таком принятии на себя определенных социальных ролей, которое не только удовлетворяет потребности другого в той мере, в какой они могут быть поняты, но также в различной степени удовлетворяет требования культуры и нравы общества, частью кото­рого они являются. Тем не менее, более важно то, что на более глубо­ком уровне брак включает в себя трансакции между скрытыми суб-идентичностями супругов, формирующимися в ходе описанного вы­ше развития. Клинические факты говорят о том, что через какое-то

время взрослые социально-биологические цели двух центральных Эго супругов могут саботироваться под неумолимым влиянием скрытых частей их личностей. Для обозначения происходящего я использую динамизмы Фэйрберна (1952) и предложенные им понятия либиди-нальное Эго и анти-либидинальное Эго, к которым я добавил еще од­но подразделение — регрессивное «оральное» Эго.

12	Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: