 |
Глаза, голос, жесты, слова
|
|
|
|
Сейчас речь не о «зеркале души», а об очередной типологии. Точнее, о совмещении двух типологий: НэЛПерской и Вирджинии Сатир.
Если помните, мы говорили о том, что при воспоминаниях или фантазировании глаза людей устремляются то вправо-влево — вверх (доступ к картинкам и образам), то вправо-влево — по средней линии (доступ к звукам и голосам), то вправо-влево — вниз (вправо — доступ к чувствам, влево — к логическим конструкциям и словам). Сейчас нам интересно не только то, что это можно наблюдать практически сразу, как только клиент вошел в кабинет. Нам интересно, что у большинства людей есть свой предпочтительный способ вспоминать и фантазировать.
Да, реальность охватывает и визуальные (видимиые), и аудиальные (слышимые) и кинестетические (чувствуемые) переживания. Но, как выяснилось, запоминают и воспроизводят эту реальность с преимущественной опорой на одно из трех основных чувств. Кто-то запоминает (не специально, так получается) картинку, а уже из нее восстанавливает все остальное (и то не всегда), кто-то сохраняет память о звучании, у кого-то откладывается ощущение.
· И тогда человек помнит именно чувство и плохо ориентируется в деталях.
Соответственно этому и людей делят на визуалов, аудиалов и кинестетиков. То есть чувствительных ко внешности, к звучанию и к ощущению.
Есть и четвертая категория — те, кто склонен опираться на логические построения, рациональные доводы, абстракции и символы. Их называют дижиталами или дискретами.
· Впрочем, это обычно приобретенное, потому что в непосредственном переживании абстракции и символы нам не даны. Некоторые коллеги саму принадлежность человека к дискретам считают проблемой, требующей коррекции.
|
|
|
Правда, это уже что-то напоминает? Три типа, плюс один какой-то неладный…
Идем дальше. Как нам узнать, кто перед нами?
· Тут есть нюанс: вероятно, стоит говорить «как нам узнать, кто перед нами в этот момент времени?». Потому что есть данные о том, что преимущество визуального, аудиального, кинестетического или дискретного мировосприятия у человека — не навсегда. А лишь — на относительно долгий промежуток времени. Это могут быть годы, но могут — и недели. Впрочем, нам и надо знать именно «кто перед нами сейчас», так что все в порядке.
И мы смотрим — на глаза. Понятно, что если речь идет о том, какого цвета нос у Деда Мороза, подымет глаза кверху и закоренелый аудиал, и кинестетик. Но вот если мы говорим о чем-то, что прямо ни к одному чувству не относится, то по движениям глаз можно уже предположить, с кем мы сейчас разговариваем. И если описывая скандал с мужем, женщина то и дело отводит глаза влево,
· И в речи ее слышны в основном ссылки на «громкость, шум, грохот», если ей недостает «тишины» и «гармонии»,
то можно предположить, что перед нами — аудиал. Хотя их и немного. Говорят, от силы каждый пятый.
Если мужчина, потупившись, гудит о «чувстве неуюта», о «холодности» и «жесткости» своей супруги, если ему «давит грудь» и дома «трудно дышать», если он поднимает глаза только чтобы убедиться, что вы его слушаете, то — либо ему очень неловко, либо он все-таки кинестетик.
Если же глаза то и дело взлетают к потолку, и «вы только посмотрите, это же просто уродство», если возмущенной девушке «не ясно», и она не в состоянии «увидеть суть», то, возможно, мы столкнулись с аудиалом.
А если глаза то и дело опускаются влево вниз, если мы видим едва ли не движения челюсти, когда посетитель нашего кабинета проговаривает что-то про себя и слышим что-то вроде: «Предполагалось, что в сложившейся ситуации при все разности ее восприятия, все-таки будут изысканы пути для оптимизации взаимоотношений», если предложения в основном безличны, а обороты казенны — то это или чиновник, или дискрет.
|
|
|
· Или и то, и другое.
Кроме уже описанных признаков, можно опираться и на звучание голоса и на характер жестикуляции. Предполагается, что визуально ориентированный человек говорит относительно высоким голосом и склонен жестикулировать на уровне лица и даже выше. Аудиал говорит в среднем тембре с богатыми модуляциями, и жесты его — на уровне груди. Голос кинестетика отдает в нижний регистр, басовит и бархатист. И там же, внизу, у живота движутся его руки.
Их проблемы
Ну и что? Что мы из этого должны вынести? Польза от таких наблюдений в том, что по описанию визуал, аудиал, кинестетик и дискрет практически идентичны блеймеру-обвинителю, дистрактору-отвлекателю, плакатору-умиротворителю и компьютеру-логику. Откуда взялось такое сходство, и как это связано с особенностями работы нервной системы, мы с вами разбираться не будем, оставив это теоретикам и физиологам. Нам интересно, какую информацию мы можем получить, понаблюдав за движениями глаз.
· И заодно сравнить с разделением на астеников, атлетиков, пикников и диспластиков…
Итак что с того, что человек — визуал (и, возможно, «обвинитель»)?
Как видно из названия, эти люди любят быть в претензии и находить виноватых. «Вы всегда…», — можем мы слышать от них. Они принципиальны, любят права и правоту и вообще за справедливость и порядок. Основные проблемы обвинителя — в одиночестве.
· Кто бы удивлялся.
Умиротворители-кинестетики, напротив, склонны обвинять себя и вообще хотят мира. Поэтому настроены мириться и мирить других. «Простите меня…», — часто начинаются их фразы. Они терпимы и покладисты, допускают сосуществование разных вариантов и порядку предпочитают дружбу и любовь. Умиротворитель в проблемах — это кинестетик, чувствующий себя нелюбимым.
· Ребята, давайте жить дружно.
Дискреты-компьютеры ни в какую любовь не верят, склонны разлагать все «на атомы», объяснять все логически и на своем, непонятном другим, абстрактном языке. Дискреты требуют упорядоченности, доказуемости, последовательности и причинно-следственной связи. Дискрет спокоен, если может объяснить. Делать что-то при этом уже не обязательно. Все же «понятно». Проблемы дискрета в его страхе реального мира. По сути, за своими конструкциями он от реальности, ее чувств и переживаний — прячется. Поэтому сух и холоден.
|
|
|
· Догадайтесь, каково ему на душе.
Аудиалы-отвлекатели склонны к поиску парадокса, неожиданного (пусть и более трудоемкого и дорогостоящего) решения. Они часто раздражают окружающих (особенно дискретов) своей алогичностью, вычурной спонтанностью и «неправильностью», возведенной в приницип жизни. Если речь дискрета суха и логична, то речь отвлекателя наоборот, какая-то несуразная, обрывочная. Как будто куски некогда стройной последовательности теперь рассыпаны и вылетают в беспорядке. Вечно неуместный отвлекатель может бояться, что он никому не важен. Его беспокоит неустроенное чувство собственной значимости.
· У Сатир есть и положительный герой — левелинг, то есть человек равно развитый во всех областях. Правда, как нам кажется, это скорее умозрительная конструкция, образ идеала.
Зачем мы так задержались на разного рода неоднозначных типологиях? Причин две.
Во-первых, много типологий знать полезно. Потому что при всей часто бездоказательности своих построений их авторы описывают — реальность. То есть людей, которые живут среди нас. И чем больше типологий нам знакомо, тем глубже в нас совершенно необходимое знание, что люди вокруг — разные.
· Описывают-то их по-разному.
И если одна типология — это грубая схема и глупая догма, то много типологий — это уже картина мира в ее многообразии.
А во-вторых, вы, наверное, уже заметили, что по разным признакам описываются во многом сходные люди. Если же вы еще помните и типы темперамента, и шкалу интроверсии-экстраверсии, и факторы по Кеттелу, и акцентуации по Леонгарду (и так далее), то знакомого вы встретили еще больше. И, значит, если много разных типологий говорят нам о вот этом, именно этом вошедшем в наш кабинет человеке — одно и то же, то и предположения наши усиливаются. И вероятность их подтверждения растет.
|
|
|
Мало узнать, что человек — дискрет. Но вот если он еще и астеник по типу… И высказывается наукообразно. И держится холодно и зажато. И застегнут на все пуговицы. И одет как в мундир затянут. И лет ему около восемнадцати (самые проблемы в близком общении). И голос монотонный и относительно высокий. И жесты редуцированные. Нужен ли нам опросник Леонгарда, чтобы предположить, что это — шизоидный тип и зачем он к нам пришел?
· Может быть — да, а может, и нет. Точного ответа и опросник не даст. А предположение у нас уже и так есть.
Итого мы за первые пять минут имеем достаточную информацию для того, чтобы строить версии. Но решится все потом, в непосредственной работе. Подозрения либо подтвердятся, либо отпадут. Гипотезы обрастут новыми фактами. Словом, сама жизнь либо подтвердит нашу правоту, либо покажет, как все обстоит на самом деле.
Так что, коллеги, давайте изучать типологии и классификации. И давайте относиться к ним с юмором. Потому что пройдет еще несколько лет работы, и вы легко сочините студентам типологию свою. И она тоже будет правильной.
Второй план
Когда мы говорим о выявлении сути запроса (или сути проблемы), давайте помнить главное: сутью личной проблемы не бывает что-то глобальное или абстрактное.
· Голод в мире.
Может, это и проблема, но не психологическая. Психологической она становится тогда, когда расстраивает человека лично. Суть психологической проблемы всегда касается ЛИЧНОЙ СФЕРЫ.
· Деньги, власть, гордость, самоутверждение, секс, голод, месть, словом, блага и потребности, которые касаются человека лично. Голод в мире может человека расстроить, если в силу своих особенных убеждений человек считает мировые проблемы — непорядком в своем личном хозяйстве.
И чем больше «болит»-беспокоит, тем глубже суть лежит. Потому что есть психологические защиты (замещение, сублимация, вытеснение, перенос, проекция, регрессия, отрицание, рационализация, интеллектуализация и т.д.), которые для того и существуют, чтобы избавить нас от нарастающего беспокойства. Так что сутью проблемы может быть одно, а выглядеть это «одно» может очень и очень по-разному. Ну и заявляться будет, соответственно, какое-то внешнее проявление.
· Переживаю за голодающих в Анголе! Помогите. Вся на нервах.
Критерием нашего попадания в суть является дискомфортное состояние клиента. Которое мы отслеживаем так, как описано выше.
Выявление сути тесно связано с понятием о Втором плане. Если первым планом мы называем все внешние, видимые-наблюдаемые проявления (поведение, слова, собственные объяснения, первоначальные жалобы), то вторым планом как раз и называется внутреннее, относящееся к личности человека намерение-желание, которое обычно полностью или частично скрыто первым планом. Нелогичность речи или поведения на первом плане зачастую имеет вполне логическое объяснение с точки зрения плана второго (осознаваемого или нет самим клиентом).
|
|
|
Поскольку работа у нас ведется с проблемными (дискомфортными) ситуациями, исходить из предъявляемого клиентом первого плана зачастую лишено рабочего смысла: видимым поведением клиент старается
· Еще раз: это не всегда происходит осознанно.
увести нас от действительно болезненных переживаний и моментов осознания. То есть нужно быстро и точно распознать план второй, приложить усилия по осознанию его клиентом и работать уже с ним.
· Желательно, чтобы это был второй план именно клиента, а не наш.
Итак, к нам приходит клиент. Мы устанавливаем контакт, клиент заявляет о причине прихода. Мы начинаем расспросы, одновременно отслеживая изменения в эмоциональном фоне в ответ на затрагиваемые нами темы. Нас, напомним, интересуют:
— Неконгруэнтность (то есть несоответствие: интонации, и содержания, микрожестов и осознанных жестов, контекста и поведения, “пробрасывание” тех мест, на которых отмечается эмоциональное включение);
— Моменты непроизвольного эмоционального включения: резкая смена настроения, позы, перемены в темпе и размахе жестикуляции, вздрагивание, неожиданное молчание (затыкание), агрессия, защитный смех (неадекватный ситуации и контексту), уход из разговора вглубь себя, демонстративное желание прекратить расспросы, прервать происходящее. Могут быть срывы в крик, уход в слезы.
· Это последнее направлено на прекращение работы, поэтому прекращать не стоит. Иначе потом придется начинать все снова.
— Рационализация и интеллектуализация (повествовательность или обволакивающая болтовня), которой укутывается обозначенная тема. Или подробные объяснения, почему это не так. (С возвратами через некоторое время, примерами и уж очень подробным логическим обоснованием).
Если мы сталкиваемся с неконгруэнтностью, эмоциональным включением, ситуативной рационализацией и интеллектуализацией, значит — мы близки к сути.
Много говорят о втором плане случайные, проброшенные реплики, нелогичные воспоминания («кстати!..», «между прочим…» — и идет текст ну совершенно не «кстати» и не по поводу «прочего»). И мы с вами хитро не будем указывать на эту нелогичность. Мы предположим, что за ход размышлений промелькнул в голове у клиента, при котором то, что он говорит теперь как раз «кстати» и «между прочим».
Но! Количество тем в мире бесконечно, и мы можем проговорить до утра. Поэтому в своих расспросах мы придерживаемся упомянутых четырех областей (я сам, общение и социальные связи, интимно-личностные отношения, детско-родительские отношения) и — внутри них — таких тем, которые касаются человека лично. То есть проявляются в его втором плане.
· Кроме второго плана существуют и более глубокие пласты, своего рода третий, четвертый и т.д. планы: глубинные, но осознаваемые потребности и бессознательные или неосознанные потребности.
Второй план появляется и проявляется — в ситуации общения, во взаимодействии. Именно общаясь, мы с вами что-то демонстрируем (первый план) и что-то при этом имеем в виду (второй план). Второй план тоже может быть осознаваемым или неосознаваемым, и он — ситуативен.
· Я чего-то хочу не вообще (вообще я тоже хочу, но это другое дело), а прямо сейчас и непосредственно от тебя. В отличие от глубоких бессознательных мотивов, когда я хочу вообще. По большому счету.
Второй план становится виден в конкретной ситуации общения. Кроме логичных для первого плана поведенческих проявлений, есть еще своего рода «фон» — те мелкие внешние мелочи, которые не нужны, излишни, если считать демонстрацию на первом плане — истинным содержанием общения. Но они же становятся логичными, если мы верно предположим содержание второго плана. Человек кричит бранные слова, но лицо его спокойно. Значит он не разгневан, он лишь находит нужным показать гнев. Зачем?
· Может, он хочет наказать собеседника, а может, репетирует роль. Для драмкружка.
«Зачем?» — основной вопрос, выводящий нас на второй план. «Зачем он делает то, что он делает? Зачем это нужно ему лично? Чем это ему полезно-выгодно?» Ответ на эти вопросы — прямое указание на второй план.
· И второй план — не обязательно лицемерие и неискренность. Вторым планом может быть и желание поддержать (комплимент), предложить помощь (указание на недостаток заботливым тоном), и — просьба о помощи (жалобы на что-то), и выплеснуть напряжение (резкая критика правительства) и т.д.
Для самого человека намерение второго плана важнее, чем демонстрируемое открыто, поэтому если мы не даем удовлетворения потребности второго плана, то становятся ненужными усилия на первом плане: может произойти резкий и внешне немотивированный отказ от предыдущего поведения.
Помня о том, что второй план относится к себе лично, можно выделить некоторые области, в которых обычно лежит истинное намерение:
Месть и агрессия (обидные замечания, критика личности, а не поступков, «борьба за справедливость», обвинения);
Привлечение внимания (многоговорение, перебивание, сведение ситуации, разговора, действия к себе);
Борьба за власть, контроль (через оценочные высказывания и распределение своего одобрения и неодобрения. Отказ от сотрудничества, предложение своих вариантов, критика лидера);
Сексуальный интерес или соответсвующая проблематика;
Самолюбование, самоутверждение, забота о чувстве собственной значимости (все, что делается, делается для сравнения и доказательства себе и/или окружающим своей “крутизны”);
Самопрезентация: вот какой я (глубокий, красивый, умный, серьезный, профессиональный и т.д.);
Желание нравиться, получать “поглаживания” (“Любите меня”, “Пожалейте меня: я маленький и несчастный”).
Защита — желание так или иначе скрыться от травмирующей ситуации (уход, демонстрация бессилия);
Отстаивание своей позиции (и своего «Я», той же самооценки) путем “опускания” окружающих (“сам дурак” и “на себя посмотри”);
Страх, стыд и недоверие (умиротворяющее, холодное или немотивированно агрессивное поведение);
Деньги и материальный интерес.
Несмотря на все многообразие заявляемых на первом плане целей и намерений, именно из-за отнесенности на себя лично вариантов второго плана существенно меньше, чем декларируемых планов первых, но выражаются эти варианты весьма разнообразно.
· И во всем этот разнообразии нужно разглядеть знакомое. Почему он не торопится согласиться и предлагает еще раз все обдумать? Его не устраивает цена? Он боится? Ему стыдно? Он хочет продлить разговор, потому что ему приятно внимание? Мы ему сексуально интересны? Он самоутверждается за счет сопротивления нам?
Обычно поиск второго плана начинается с внутреннего (иногда и заданного вслух) вопроса: «Зачем ты это делаешь или сделал?» При этом предлагаемое самим клиентом объяснение рассматривается критически. Впрочем, возможен вариант, когда уровень осознавания у человека настолько высок, а открытость велика, что он сам объясняет свой второй план.
Это может происходить в результате своместной с психологом работы, когда мы помогаем клиенту выработать привычку отслеживать свой второй план. (Объяснив сначала, разумеется, что это такое и как выглядит). Здесь помогает
Саморефлексия
Рефлексия делается в три плюс два шага. Нужно остановиться и задать себе эти вопросы.
· И получить от себя на них ответы.
- Что я чувствую? Что (со мной, здесь, сейчас) происходит?
- Что я хочу, чтобы происходило?
- Что я для этого буду делать?
И потом:
- Все ли возможное я сделал, чтобы происходило то, чего я хочу?
- Это именно то, чего я хочу?
· В привычку практикующего психолога должна войти саморефлексия на ходу. Чтобы он знал, занимается он сейчас клиентом или собой.
Есть одна ловушка при определении второго плана поведения клиента. Вообще-то вторых планов бывает два. Один относится к ситуации «здесь и сейчас», а другой — это обычный поведенческий стиль, постоянный второй план. Если один относится прямо и непосредственно к нашему общению с клиентом, то другой существует практически в любой ситуации общения с людьми.
· Иногда мы его называем планом «два с половиной».
И тут важно понять (то есть не делать выводы сразу, а понаблюдать подольше) — человека тревожит именно обсуждаемая тема, сама ситуация общения с нами или большинство подобных ситуаций общения? Человек привлекает именно наше внимание или привлечение внимания — постоянная добавка к любому поведению? Клиент соблазняет именно нас (и тогда зачем) или «все, что движется», и это другая тема?
Эта информация — прямое указание на то, что нам делать дальше.
Когда на обучающих семинарах коллеги воспринимают саму идею, что второй план есть всегда
· Исключая просветленных подвижников,
наступает время всеобщего веселья. Потому что читать-расшифровывать второй план на практике очень не сложно. Обычно он сам бросается в глаза. Сложнее — помнить о том, что он есть. Но уж если помнить… Вы удивитесь, насколько много нового и интересного вы узнаете о сиюминутных (а при длительном наблюдении и долговременных) мотивах окружающих, если привыкните задавать простой вопрос: «Зачем на самом деле они делают то, что они делают?», «В чем их истинные намерения?»
· Кстати, хорошей школой оказывается и постоянное отслеживание второго плана у себя самого. Потому что у нас он есть тоже — мы же люди.
К сути
Итак, что мы делаем на втором шаге индивидуального консультирования? Мы отталкиваемся от запроса и наблюдаемого второго плана и начинаем поиск эмоционально отзывчивой темы.
· Нужно отметить, что суть проблемы — не то же самое, что второй план. Обычно суть глубже. Но второй план может указать направление.
Найдя тему (или темы), мы ищем области эмоциональной отзывчивости уже в ней. Мы отходим от темы, проверяя изменения в эмоциях, и подходим с другой стороны, прощупываем близлежащие области — и так до тех пор (для любителей точности — три раза), пока (наблюдая усиление эмоциональной реакции) не выйдем на четкое описание сути тревоги.
· Тут женщины-клиентки обычно плачут, а мужчины говорят глухим голосом и задыхаясь. Естественно, если речь не идет о банальностях вроде развития памяти.
Часто (но не всегда) мы можем наблюдать взрывообразное усиление чувств, что прямо говорит нам: мы попали в цель. И если это произошло раньше и не там, где вы ожидали, не стоит «гнуть свою линию». Следите за реакцией! Мы нужны там, где клиенту плохо.
· А не там, где хочется нам.
Работать можно по-разному. Можно усиливать и усиливать давление, провоцируя взрыв, можно мягко прикасаться снова и снова, пока обилие прикосновений не даст нужную реакцию. Можно, в традициях суггестивных подходов, загрузить бессознательное и ждать результата.
· Кстати, в этих традициях само осознание не обязательно.
Важно прийти к моменту, когда проявится и будет понята самим клиентом основная проблема, проблема-причина.
Тогда, когда суть окажется высказана вслух и прочувствована, нам нужно будет помочь клиенту подробно, в деталях проговорить всю проблему. Важно, чтобы мы поняли ее суть (то есть что именно вызывает переживание), но еще важнее, чтобы это понял сам клиент. То есть, чтобы он не только проговорил, но и понял
· осознал,
с чем же он на самом деле пришел к психологу. Что его — привело. Что его толкнуло. Заставило.
Уже само осознание может помочь. Как сам факт хорошего контакта может оказаться достаточным для оказания помощи, так и качественно проведенное выявление сути может и быть тем самым, за чем человек пришел к психологу.
· Разобраться в себе.
И если так, если клиент дальше может справиться и сам, то мы уточняем, что он собирается предпринять, и — отпускаем восвояси. Не нужно стремиться переходить к следующему шагу, если человеку уже достаточно того, что он получил. Когда ему понадобится продолжение, он придет снова. А если не понадобится — значит мы хорошо поработали.
Впрочем, в большинстве случаев человек ждет продолжения: «И что мне теперь делать?». Поэтому обычно мы с ним переходим к следующему шагу консультирования.
К этому моменту мы продолжаем поддерживать контакт и вместе с клиентом уже более или менее разобрались, зачем он к нам пришел.
· По ходу дальнейшей работы это понимание может и углубляться, и трансформироваться. И мы будем изменять свои подходы и приемы в соответствии с этим. Большая ошибка заключается в том, чтобы представив себе схему будущей работы, придерживаться ее «до последнего», перестав обращать внимание на клиента и его переживания. В большинстве случаев мы не знаем точно, что будем делать дальше. Мы будем опираться на того клиента и те его потребности, которые предстанут перед нами в сам момент решения что делать дальше.
Но прямо сейчас перед нами клиент либо в расстроенных чувствах, либо в инсайте.
· Либо в расстроенных чувствах и инсайте одновременно.
В любом случае он хочет об этом поговорить. (Обычно). И здесь перед нами открываются благоприятные возможности для того, чтобы обнаружить ту самую «ошибку мировоззрения», которая называется
Дезадаптивная установка
· Еще это называют верованиями, «заморочками», «глупостями», а равно «принципами», которыми «нелья поступаться» и прочими «убеждениями».
В чем суть? Есть вещи, которые человек переживает непосредственно: отсутствие пищи, тепла, секса и прочая неудовлетворенная физиология. Есть потребности социальные: в общении, одобрении, принятии и т.д.
· И прочие потребности: см. А. Маслоу и К. Левина.
А есть своего рода надуманные потребности. То есть не действительные потребности, а этакие претензии к миру, относящиеся к реальным потребностям косвенно. Но на нашу жизнь, отношения и переживания эти «приобретенные» потребности влияют не хуже настоящих.
Чем они от настоящих отличаются? Тем, что их необходимость мы не столько чувствуем, сколько — знаем. Нас так учили. Например, научила жизнь.
· Кушать нам — хочется. И любить тоже. (Обычно). А вот то, что надо чистить зубы или быть вежливым к старшим — это уже установка. Хорошая установка.
Пожалуй в этом суть: в основе настоящей потребности изначально лежит «хочу». А установка покоится на некогда усвоенном или придуманном «надо».
Впрочем, с годами это «надо» становится нам родным и тоже начинает восприниматься как «хочу». Мы перестаем разбираться, где желания, где установки. Это все — наше.
Если усвоенное нам жить помогает, то все замечательно. Мне надо быть доброжелательным к людям (если я хочу, чтобы они меня любили), и я этого — быть доброжелательным — искренне хочу. Мне надо работать, чтобы зарабатывать, чтобы кушать и еще что-нибудь, и я работать — хочу. (А если нет, то и кушать буду меньше и хуже). Словом, если мои представления о том, что и как в мире «быть должно», меня к этой жизни наилучшим образом адаптирует, то установка называется адаптивной. И пусть она будет.
· Не надо портить то, что работает.
А что делать, если установка жить — мешает? Если выявленная суть проблемы прямо упирается в негибкое, железобетонное представление о том, что «надо так», а кто «не так», тот или не наш человек, или вообще мерзавец?
· Или «я не могу иначе»…
Девушка не должна знакомиться первой!
Так порядочные люди не поступают!
Думать о деньгах — это свинство!
Он должен был предупредить!
Она была обязана быть рядом в такую минуту (а иначе это предательство, а с предателями никаких отношений быть не может)!
Мир должен быть добр!
Люди должны быть справедливы!
«Ничего не просите, гордая женщина, сами все предложат и сами все дадут!»
· Тут вообще характерен внутренний упор на «должен». И я — «должен», и мир, и люди в нем — «должны». И не кому-то что-то конкретное по договоренности, а в принципе. Должны и все тут.
Важно помнить, что сила установки — в опоре на лежащую под ней настоящую потребность. И в простой теории (а не в трудной практике) наше дело в том, чтобы показать человеку другой, более удобный ему и окружающим способ удовлетворять эту потребность. А потом его на этот «путь» наставить. Перевести. И подтолкнуть, чтобы человек ходить иначе (менее криво) привык. И чтобы это ему понравилось.
Это важно — чтобы понравилось. Человек может понять нас умом. Но у него есть привычка, от которой он просто так не откажется, у него есть страх перед новым и вообще нормальное желание поменьше трудиться и побольше получить.
· То есть меняться не самому, а чтобы «изменилось само».
Поэтому легкое на практике (изменить образ жизни к лучшему) оказывается весьма непростым в теории. Еще и потому, что просто так люди своим принципам — не изменяют. Даже если они серьезно портят им жизнь. Точнее, люди обычно не связывают свои принципы и свои беды.
· Вот мы и поможем обнаружить связь.
Однако прежде чем помочь человеку связать его гнев, слезы, раздражение и отчаяние с его же собственными претензиями к миру, надо в этим претензиях разобраться. Люди редко делают глупости, оценивая их именно как глупости. Обычно они думают, что поступают наилучшим способом из всех, что предлагает мир, «так сложились обстоятельства», «лучше — я не могу».
И обнаружение дезадаптивной установки в этой ситуации — это поиск и осознание идейной подоплеки проблемного поведения: «Почему я считаю нужным вести себя, думать и переживать именно так? Почему я уверен, что это правильно? Почему я упорствую во мнении, что этот способ жить — самый лучший из возможных?»
Казалось бы — все просто. У тебя проблемы — делай все иначе. Откажись от этих желаний, смени этот круг общения, эту работу, эти претензии, принципы, смени мысли… Словом, поменяй все, что заставляет тебя переживать, причиняет тебе боль. Просто потому, что оно — причиняет боль.
· Собственно, это мы обычно клиенту и предлагаем. И наталкиваемся на стену: НЕТ. ТАК измениться я не могу. А почему, собственно? И тут клиент выкладывает свою — картину мира. Точнее, тот ее кусок, который проблему и питает.
От изменения удерживает очень простая и очень сильная вещь. Человек (осознанно или нет) жестко уверен в том, что если придется что-то менять глубоко, то будет — еще хуже. Вспомните, что обычно просят клиент поначалу: меньше нервничать, лучше спать, выйти замуж, улучшить память, испытывать меньше отвращения к своей работе или учебе и т.д. То есть — просят изменить на поверхности.
· Изменить — симптом.
И это тоже можно, если глубокие изменения окажутся более дорогостоящими, чем искомый результат.
А вот если человек приходит (или доходит во время выявления сути проблемы) с тем, что «так жить нельзя», если его и впрямь «достало» — тут уже надо добираться до истоков. И истоком обычно оказывается искаженное «знание о мире».
· Дезадаптивная установка.
Как правило большинство таких установок касается не бытовой конкретики, а вещей и отношений, что называется, «по большому счету». И конкретное поведение оказывается уже — проекцией установки на реальность.
В человеческом мировоззрении важное место занимают такие установки:
Я — это...
Мир — это...
Жизнь — это...
Люди — это...
Мужчины — это...
Женщины — это...
Семья — это...
Дети — это...
Родители — это...
Деньги — это...
Счастье — это...
И другие того же уровня. У каждого человека есть продолжение-ответ, который отражает и отношение человека к этой теме, и его отношение к самому себе.
Как опознать установку
Поиск таких установок от процесса выявления сути не отграничен четко.
· Для клиента все это вообще один разговор «за жизнь».
Мы начинаем специальный поиск во-первых, если в предыдущем разговоре искомые установки еще не обнаружились сами (и тогда можно просто к этом вернуться: «вот Вы говорили…»), а во-вторых тогда, когда считаем что болезненное место — суть проблемы — уже обнаружено, и пора искать его “идеологическое обоснование”.
Итак, мы продолжаем разговаривать, но теперь основное внимание уделяем расспросам о том, «почему?», «из-за чего?» клиент принужден поступать именно так.
· А если мы думаем, что «это и так понятно», то это работает наша установка. Может быть, она похожа на установку клиента. А может быть, и нет.
Мы вежливо выслушиваем ссылки на других людей и обстоятельства, но раз за разом сворачиваем разговор на внутренние основания: «Хорошо, именно в этих обстоятельствах, почему Вам нужно было вести себя именно так?»
· Кругов может быть много, клиент не торопится принять мысль о том, что он тоже одно из обстоятельств и один из тех нехороших людей, которые ему жизнь — портят.
В репликах клиента мы ищем ссылку на то внутреннее решение-установку, которое лежит в основе нынешнего положения вещей, мешая обнаружить иной вариант поведения, который бы изменил ситуацию к лучшему.
Таких установок может быть много, не нужно хвататься за все. Во-первых не любая установка — это плохо. Во-вторых, нас интересует именно та, которая относится к области заявленной проблемы.
Как только мы слышим или хотя бы можем предположить в объяснениях человека мировоззренческие аксиомы из серии «должен», «надо», «всегда», «все», «никогда», «никто» и прочую безапелляционность — мы у цели:
— Все так поступают (должны так поступать).
— Мне никогда не повезет. (Установка из серии «Я — это…»).
— Все мужчины — сами знаете.
— Я должна сделать для него всё.
· Или наоборот.
— Успех — это деньги (в смысле — только деньги и всегда деньги).
— Счастье — это когда тебя понимают (значит, я могу быть счастлив только при условии, что меня будут понимать. И не кто-то вообще, а именно она.)
— Мир устроен так, что (тут можно сразу опознать установку) стесняться нечего.
— Я не могу так поступить… (Почему? — Так нельзя. — Почему нельзя? — Это нечестно. — И что в этом такого? — Ну, надо же быть честным...)
— Вы понимаете, он меня бросил! (И что? — Как что?! Так не поступают! — А как надо? — Надо предупреждать! — Кто кого должен предупреждать? — Мужчина женщину должен предупреждать. — Прежде чем бросить? — Ну, да…).
— Мне не следует ссориться с тещей.
· И в том же духе.
Когда на уровень установки мы уже вышли, остается помочь клиенту сформулировать ее в общем виде (установка — классический пример обобщения) и — дело сделано. По итогам этой процедуры мы должны получить четкое суждение о том, что «должно» или «не должно» быть, что «надо» или «не надо» делать, что «хорошо», «плохо» или «правильно» и т.д. Нам нужна управляющая идея, из которой проблемное поведение вытекает логически, становится очевидным и единственно приемлемым:
«Настоящие мужчины поступают только так».
«Нельзя жаловаться женщинам на жизнь».
«Этим мужчинам вообще нельзя доверять».
«Кошки вредны».
Словом, нам нужно понять почему человек ведет себя именно так, как он себя ведет.
· А еще нужно, чтобы установку эту сформулировал и проговорил в ответ на наши вопросы человек сам. Во-первых, высказав все это вслух, он уже может слегка усомниться, что немаловажно. А во-вторых, сделав утверждение, он готов теперь развивать эту мысль, отвечая на наши невинные и благожелательные вопросы. А мы можем эти вопросы ему — задавать.
Влезать в идеологические дебри и начинать «разрушать» или корректировать установку прямо сразу не надо. А вот дать повод начать хотя бы немного сомневаться — уже пора. Поэтому мы не высказываем встречных лобовых суждений. Мы — спрашиваем. Мы просим уточнить, помочь нам понять (и проявляем редкую непонятливость), помогаем (!) клиенту понять себя самого. Но — и только. Мы не нападаем на мировоззрение клиента даже в этой мелочи. Мы только немного расшатываем его, подталкиваем к осмыслению сказанного, рассмотрению других возможностей.
· Если клиент воспримет наши вопросы как желание переделать его мысли — как агрессивное, по сути, действие — следующие минуты или часы мы проведем за восстановлением контакта.
Так что осторожность, сочувствие, наивные глаза и позиция «Вы, наверное, правы и меня почти убедили, осталось только несколько вопросов, на которые хочется получить ответы» — такая позиция окажется в самый раз.
Неоконченные предложения
При всей внешней легкости выделения дезадаптивных установок в разговоре, для этого нужен навык.
· Лучше, конечно, если вы приобретете его не из книги, а на хорошем семинаре по психологической практике. Или в собственной практике. Но это как повезет.
Этот навык можно потренировать на пару с коллегой, взяв обычный тест неоконченных предложений. Вы предлагаете человеку продолжить предложения, то есть высказать суждение, опираясь на его собственное мировоззрение. Иногда такое высказывание сразу дает нам установку.
· «Если все против меня, то надо дать в лоб».
Иногда (и чаще) это высказвание служит отправной точкой: мы начинаем разворачивать установку от ее частного проявления к — обобщению: «Когда я был ребенком, мне не хватало тепла. Мне всегда хотелось иметь сестру. — Сестра давала бы больше тепла? — Да, папе с мамой часто было не до меня. — Вы бы хотели, чтобы родители относились к вам теплее? — Да, ведь людям нужно, чтобы их кто-то любил…
|
|
|
