 |
Дооктябрьская историография
|
|
|
|
Вскоре после завершения II съезда РСДРП (1903 г.) закладываются основы социал-демократической историографии. Первыми историками РСДРП стали те, кто стоял у ее истоков: Г.В.Плеханов, П.Б.Аксельрод, В.И.Ленин, Ю.О.Мартов, ЛД.Троцкий, В.А.Акимов (Махновец), АН.Потресов 19. Как и партия, литература, по ее истории сразу же разделилась на большевистскую 20 и меньшевистскую 21. Главными сюжетами, в которых отразились основные моменты междоусобной полемики, стали итоги II съезда, два ленинских произведения – “Что делать?” и “Шаг вперед, два шага назад”, история формирования других российских партий – конкурентов социал-демократов.
Уже в первых работах Плеханова, Аксельрода, Мартова, Троцкого и других просматриваются проблемы, которые впоследствии становятся узловыми для меньшевистской литературы; с наибольшей четкостью они были изложены в пятитомнике “Общественное движение в России в начале XX века” (СПб., 1909–1914).
Первым, кто попытался осмыслить историю II съезда РСДРП, был Аксельрод. Ветеран революционного движения, он не отличался ярким публицистическим даром, но был, однако, ведущим историком-теоретиком меньшевизма. В трех статьях, опубликованных на страницах “Искры”, он, в отличие от Ленина, исходил из того, что российская социал-демократия еще не успела стать организацией рабочих масс, и сформулировал задачу: сам рабочий класс должен выступить активным борцом с эксплуататорами; миссия же РСДРП, считал он, состоит в том, чтобы способствовать этому, и тогда она станет “действительно пролетарской партией”. Что же касается ленинских идей, то Аксельрод показал, что они основываются на централистской модели построения партии, в которой рядовым членам отводится роль “колесиков” и “винтиков” (по терминологии самого Ленина). Возможно, из тактических соображений он дипломатично [c.15] смягчил столь суровый приговор, выразив надежду, что “наши разногласия с приверженцами Ленина в значительной мере покоятся на недоразумениях” (“Искра”, № 68).
|
|
|
Идеи П.Б.Аксельрода были развиты в работах Троцкого, Акимова и Мартова. Внимание указанных авторов привлек ленинский план построения партии, изложенный в брошюре “Что делать?”. Если Троцкий (“Наши политические задачи”) считал, что Ленин в общих чертах дал ответ на вопрос “с чего начать?”, но не смог сформулировать, “как это сделать”, то Акимов (“Очерки развития социал-демократии в России”) показал, что главным содержанием ленинского плана является идея формирования партии как “заговорщической организации”. Этой цели была, по его мнению, подчинена мысль о “профессиональных революционерах”, которых Троцкий образно называл “политическими заместителями пролетариата” и “замкнутой кастой”. План же Мартова характеризовался ими как план, направленный на создание партии демократического типа.
Большое внимание все меньшевистские авторы уделяли предыстории и самому ходу II съезда РСДРП. Троцкий считал, что съезд был “реакционной попыткой” навязать партии формы и методы работы, которые пригодны в ограниченных пределах борьбы с “экономизмом” и “кустарничеством” за создание нейтралистской организации профессиональных революционеров. Столь категорический вывод уравновешивался не лишенным основания замечанием о том, что съезды партии “так же мало, как и абсолютные монархии, способны остановить течение истории” (“Наши политические задачи”). Акимов-Махновец обратил внимание на то, что Ленин и его сторонники выдвинули перед “рабочедельцами” и Бундом ультимативное требование отказаться от своих взглядов, а перед последним – и от своей организации, что было неприемлемым и что вынудило бундовцев покинуть съезд.
|
|
|
Мартов главное;внимание уделил теоретическому обоснованию своего плана создания партии, а также своей формулировке первого параграфа Устава РСДРП. Ведущими в его рассуждениях были идеи, высказанные в той или иной форме на самом съезде: развитие предложения о создании партии, построенной на демократических принципах, в противовес ленинским идеям, высказанным в “Что делать?”, а затем в работе “Шаг вперед, два шага назад” – о партии “якобинского” характера, не связанной с широкими массами трудящихся.
Мартов провел довольно развернутый компаративный анализ истории почти всех партий, начиная от реакционно-консервативных и кончая социал-демократическими. Он сравнивал документы, прежде всего программные заявления разных партий, чтобы установить сходство и различие между ними (впрочем, в предисловии он резонно заметил, что о “партиях надо судить не по их программам, а по их действиям”).
Другой примечательной особенностью этой же работы является стремление автора выяснить классовые интересы партий. Здесь подходы Мартова и Ленина совпадают, хотя академический стиль [c.16] первого позволяет ему избегать однозначных и бескомпромиссных оценок, столь свойственных стилю второго.
Мартов дал основательный очерк политических партий России, а последний пассаж его работы и ныне звучит весьма актуально. Все партии России, пишет он, “обращаются к народу, все они говорят о том, что стараются улучшить русскую жизнь и обеспечить благо государства”, но на самом деле это далеко не так, и поэтому “каждый гражданин должен понять, чьи интересы защищает каждая партия, и примкнуть к той, которая вернее и полнее защищает интересы, близкие ему самому. Только тогда он не будет игрушкой в руках собственных врагов”.
Другой блок дооктябрьских работ был представлен пятитомником “Общественное движение в России в начале XX века” под редакцией Мартова, Маслова, Потресова (начал выходить в свет в 1909 г.). Работа над изданием затянулась до 1914 г. и не была завершена в связи с началом Первой мировой войны. Авторский коллектив попытался осмыслить предпосылки, ход и итоги первой российской революции, позиции в ней различных классов и партий. История собственно политических партий отражена в первом и третьем томах и частично во втором (Ч. 1).
|
|
|
В первом томе помещена обстоятельная статья А.Егорова (Мартова) “Зарождение политических партий и их деятельность”, начиная от народовольцев, социал-демократов 90-х годов и до периода 1900– 1904 гг. В ней были сформулированы теоретические положения, получившие долгую жизнь и не утратившие научного значения даже в наши дни. Вместе с тем отдельные страницы не лишены субъективизма и поэтому не выдержали проверку новым корпусом источников. На основе доступных автору фактов, почерпнутых в том числе из собственного политического опыта, автор пришел к выводу, что “группа "Освобождение труда" на рабочую массу (в России. – Ред.) влияния не имела” и рабочее движение в это время “развивалось без связи с социал-демократией”. Он также подметил, что невнятность политических воззрений делегатов I съезда РСДРП выразилась в том, что Манифест (основной документ съезда) было поручено писать Струве, а не группе Освобождение труда.
Мартов первым привлек внимание к тому, что на II съезде были представлены не партийные организации, а их руководящие центры; интеллигентский состав съезда, в свою очередь, обусловил то, что на нем мало места заняло обсуждение тактических вопросов; ленинцы вели на съезде раскольническую работу; были созданы две фракции единой партии, различавшиеся тактикой; брошюра Ленина “Земская кампания и план "Искры" и ответ на нее Плеханова” закрепили этот процесс; январь 1905 г., вследствие раскола, застал социал-демократов врасплох.
Третий том “Общественного движения в России в начале XX века” (1914) содержал анализ истории всех главных политических партий России (в том числе и национальных): конституционных демократов (автор А. Мартынов); народнических (П.П.Маслов); Союза 17 октября (Ф. Дан и Н. Череванин); правых (В. Левицкий); [c.17] социал-демократов (Л.О.Мартов) и др. В качестве основных положений тома можно назвать следующие:
|
|
|
– первая российская революция создала “живительную почву” для возникновения в России партий, отличающихся не только по социально-классовому составу, но и по средствам и методам достижения конечной цели – государственной власти;
– почти все партии пытались выдать себя за носителей прогрессивных идей, а некоторые из них (например кадеты) стремились объединить все демократические силы, социал-демократы, напротив, противопоставляли себя другим партиям;
– думская тактика партий (ей в данном томе уделяется значительное внимание) определялась приливами и отливами революционной волны и расстановкой политических сил за стенами российского парламента;
– крах тех или иных партий и течений (кадетизма, например) был в значительной мере связан с провалом их думской тактики;
– первая революция стала звездным часом для социал-демократов, так как подтвердила их способность решающим образом влиять на ход событий, возглавить широкие массовые движения (хотя эта способность в какой-то мере оказалась неожиданной для самой партии);
– после 1903 г. большевики много внимания уделяли подготовке партийных кадров; меньшевики же сосредоточились на более широкой задаче – воспитании пролетариата;
– созданные в ходе революции советы рабочих депутатов воплотили в себе идею меньшевиков об открытых массовых организациях и одновременно знаменовали провал бойкота выборов в I Государственную думу;
– в 1912 г. сторонники Ленина конституировались в отдельную партию, порвав всякую организационную связь с другими частями социал-демократии, но сохранив название РСДРП;
Вышеперечисленные идеи пятитомника оказали решающее влияние не только на октябрьскую историографию, но и нашли свое дальнейшее развитие в трудах историков начала 20-х годов. [c.18]
Историографические обзоры
Литература по истории политических партий России включает в себя множество наименований. Она большей частью проанализирована в историографических обзорах. Поэтому целесообразно прежде всего рассмотреть указанные сочинения. К настоящему времени создано несколько обобщающих историографических трудов и обзоров по группам и отдельным партиям 22. Этим трудам, написанным начиная с середины 60-х – 70-х годов, свойственны следующие характерные особенности.
Хотя после XX съезда КПСС (1956 г.) советские обществоведы стали освобождаться от сковывающих их тяжелых пут и вериг “краткокурсовой” методологии, последние были слишком тяжелы и обладали колоссальной инерционной силой, чтобы просто сбросить их и забыть, как кошмарный сон. К тому же хрущевская “оттепель” очень [c.18] скоро сменилась брежневской ресталинизацией, что дезориентировало большинство историков, по-прежнему остающихся “бойцами идеологического фронта” – то есть людьми, чутко улавливающими направление идеологических веяний в постановлениях ЦК и передовицах “Правды”. Несомненно, историография политических партий, как и вся историческая наука, оставалась политизированной. Это особенно проявлялось при выяснении так называемой “актуальности” темы, ставшей обязательным атрибутом любой статьи, книги, диссертации.
|
|
|
Поскольку, по большей части, сталинская концепция уступила место ленинской, господствующей стала теоретико-методологическая посылка о том, что сверхзадача историографии – установить, овладел ли тот или иной исследователь ленинской концепцией истории (России, КПСС, политических партий) или не овладел. Для получения утвердительного ответа на этот сакраментальный вопрос (а от него часто зависела дальнейшая карьера), исследователь не добывал вывод об исторической правоте большевиков в процессе изысканий, но исходил из него априори. Конечно, для этого и вследствие этого приходилось закрывать глаза на промахи большевиков и, напротив, оглуплять оппонентов, нарочито выпячивая их ошибки и просчеты программного и тактического свойства (или то, что при наличии воображения можно было счесть таковыми). Можно заметить также, что совсем не случайно и вовсе не по странному капризу книгоиздателей монографии по истории политических партий получали стереотипные названия: “Борьба ленинской партии против...”, “Борьба коммунистической партии с...”, “Крах партии...” или “Банкротство партии...”.
Должно было пройти определенное время для появления историографических статей, а затем и обобщающих трудов. Первая книга о партии левых эсеров К.В. Гусева была опубликована в 1963 г., а первая историографическая статья Л.М. Спирина – в 1966 г. Авторами историографических трудов становились исследователи истории политических партий; анализ совокупности историографических публикаций показывает, что в этот период проделана значительная работа по систематизации и оценочной характеристике литературы по истории российских политических партий; при этом заметно повышенное внимание к проблемам многопартийности 1917 г. и к истории партий эсеров и левых эсеров.
Впрочем, в 80-е годы появились труды и по историографии помещичьих и буржуазных партий. Им посвящена часть книг “Борьба ленинской партии против непролетарских партий и течений (дооктябрьский период). Историографические очерки” (Л., 1987) и “Борьба коммунистической партии против непролетарских партий, групп и течений (послеоктябрьский период)” (Л., 1982), а также статьи авторского коллектива (Волобуев, Леонов, Уткин, Шелохаев и др.)
Характерная черта названных работ – попытка обобщить литературу, трактующую классовую сущность помещичье-монархических партий и их руководства, начиная от Совета объединенного дворянства, Союза русского народа и других и кончая кадетами, которые квалифицировались как буржуазная партия. Другой особенностью их [c.19] является следование своеобразным историографическим эталонам, в качестве которых выступали очерки Л.М. Спирина “Крушение помещичьих и буржуазных партий в России (начало XX века – 1920 г.)” и статьи К.В. Гусева. Авторы вышеназванных очерков довольно полно осветили комплекс вопросов, отраженных в литературе по истории партий как правительственного лагеря, так и оппозиционных к нему (межпартийные отношения, парламентская деятельность, тактика и др.).
В статьях В.В. Шелохаева и его соавторов справедливо замечено, что к настоящему времени историки в значительной мере осветили такие вопросы, как социальный состав и база буржуазных партий, их программы, процесс политической консолидации либеральной буржуазии и т.д. Уточнение их численности и состава позволяет охарактеризовать распространенность местных организаций буржуазных партий, соотношение партийных сил в различных регионах, структуру той или иной партии. В решении этих важных проблем сделаны лишь первые шаги, в то же время известным успехом является обстоятельный ответ на вопрос о причинах поражения кадетской альтернативы в буржуазно-демократической революции.
Исследователи констатировали, что изучение буржуазных и помещичьих партий требует комплексного подхода, который должен включать следующую совокупность проблем: классовую природу политических партий, их социальный состав, численность, территориальное размещение, формирование идеологии и теоретическое обоснование программ, стратегия и тактика, средства и формы агитационно-пропагандистской деятельности в массах и среди различных социальных слоев и групп, выявление причин результативности (или нерезультативности) этой деятельности, отношения партий между собой, а также факторы, определяющие эти отношения. (Заметим, что в равной мере эти задачи относятся и к другим партиям.)
Новые подходы к литературе, отражающей историю буржуазных партий, намечены в историографическом обзоре Х.М. Астрахана. Автор сосредоточился на анализе политики кадетов в предоктябрьский период, отраженной в литературе 70-х годов. Деятельность этой партии рассматривалась в духе ленинского положения о том, что после Февральской революции кадеты, став правительственной партией, объединили вокруг себя “всех правых, всех помещиков и капиталистов” 23. Этот тезис проиллюстрирован материалами корниловского мятежа.
Историографическому анализу подвергся большой пласт работ, посвященных так называемым мелкобуржуазным партиям 24. На новом этапе первым приступил к изучению партии левых эсеров К.В. Гусев. Вместе с Л.М. Спириным они заложили историографические традиции в исследовании данной темы.
Новые суждения о партиях эсеров, меньшевиков и анархистов приведены в ряде историографических обзоров, посвященных периоду 20-х – начала 30-х гг. Почти всех исследователей, как отмечено в обзорах, интересовал вопрос о правительственном блоке большевиков и левых эсеров. Общий вывод по проблеме на начальном этапе ее изучения звучал так: несмотря на колебания левых эсеров, блок [c.20] сыграл положительную роль. Однако эта оценка сводилась на нет утверждением, будто блок облегчил борьбу против левоэсеровской контрреволюции и помог большевикам “организационно связаться с крестьянством”. Данная постановка вопроса – пример того, как верная теза отрицается ложной антитезой.
Историографические обзоры обошли вниманием (не по вине их авторов) такую особенность развития исторической мысли 20-х годов:
у истоков советской историографии небольшевистских партий и публикаций их документов оказались ВЧК–ОГПУ, включавшие в себя группы “референтов” по изучению партий, как действующих, так и прекративших свое существование после 1917 г., их разветвлений за рубежами России. В издаваемых обширных (тенденциозных по своему характеру) обзорах прилагались документы партий и их печатных органов 25. Не замечена в обзорах еще одна особенность историографии: главное внимание в литературе 20-х гг. уделялось партии эсеров и отчасти анархистам. Редко писалось о меньшевиках, бундовцах, не говоря уже о других дооктябрьских партиях. Это не было случайным. Готовился и был проведен в 1922 г. процесс над эсерами, и потребовалось идеологически его “подготовить”.
Уже в 20-х гг. наметилась тенденция квалифицировать деятельность меньшевиков и эсеров как эволюцию от соглашательства к контрреволюции 26. Эта мысль повторяется Х.М. Астраханом. В ленинградском сборнике “Борьба коммунистической партии против непролетарских партий, групп и течений” (1982; послеоктябрьский период) он сформулировал вывод, что указанные партии в “Октябрьской революции предали коренные интересы тех слоев населения, на которые эти партии пытались опереться”. Естественно, этот вывод логически обусловливал следующий: “После победы Великого Октября меньшевики и эсеры оказались в лагере, враждебном диктатуре пролетариата и советской власти”.
История других партий в эти годы изучалась слабо. Объяснений этому явлению несколько. Одно из них несомненно. Учрежденный в 1922 г. Главлит (советская цензура) уже в первые месяцы своего существования дал указание, содержащее запрет на распространение в России вышедших на Западе книг, статей и воспоминаний оказавшихся там деятелей небольшевистских партий – кадетов П.Н. Милюкова и И.В. Гессена, эсера В.М. Зензинова, октябриста М.В. Родзянко и др. В 1926 г. Отдел печати ЦК РКП(б) категорически потребовал “недопущения опубликования и всемерном ограничении ввоза из-за границы произведений меньшевистского и анархо-эсеровского характера”. В то же время помимо воли ЦК партии, по-видимому, под влиянием Л.Б. Каменева и Н.К. Крупской в третьем и четвертом томах “Ленинского сборника” под рубрикой “Из эпохи "Искры" и "Зари"” публикуется 150 документов Г.В. Плеханова, Л.Б. Аксельрода, Ю.О. Мартова, А.Н. Потресова за 1900–1903 гг. В другом сборнике – “Наши противники” 27 – публикуются отрывки из книг П.Б. Струве, Ю.О. Мартова, Л.Б. Аксельрода, Ф.И. Дана, Ф.А. Череванина и других представителей общественной мысли. В Энциклопедическом словаре Гранат наряду с автобиографиями руководителей российских партий упоминаются и частично анализируются их исторические, философские [c.21] и публицистические труды (см. переизданный в 1989 г. 40-й и 41-й тома словаря Гранат. “Деятели СССР и революционного движения России”).
С середины 30-х до середины 50-х годов о мелкобуржуазных партиях писалось крайне редко. Господствующим стало мнение, что история контрреволюции не является заслуживающей внимания темой исследования. Основное внимание уделялось тактике большевиков по отношению к этим партиям, которая трактовалась лишь в плане их изоляции от народных масс. Даже РСДРП зачастую называлась “социал-фашистской” партией. Поскольку все мелкобуржуазные партии рассматривались как сплошная контрреволюционная масса, это, естественно, мешало раскрыть ту роль, которую они сыграли после Октябрьской революции в разработке теоретических проблем новой экономической политики и других вопросов строительства нового общества 28.
В историографическом очерке Т.А. Сивохиной отдельным сюжетом выделяется отражение в литературе количественного состава партий меньшевиков, анархистов и эсеров, что стимулировало дальнейшую историографическую работу по этой проблематике.
Некоторые категоричные выводы Х.М. Астрахана о кадетах не выдержали проверку временем. Так, он солидаризировался с наметившимся в 20-е годы тезисом, будто кадетская партия в 1917 г. была ведущей силой российской контрреволюции, хотя очевидно, что на такую роль претендовали в первую очередь монархисты и другие правые партии и организации.
Литература 1975–1985 гг. о меньшевиках и эсерах, их история в годы первой российской революции проанализированы в уже упоминавшейся статье В.В. Шелохаева и его соавторов.
В первой монографии С.В. Тютюкина о Г.В. Плеханове 29 рассмотрены некоторые общие вопросы истории меньшевизма. Выделяя в меньшевизме три течения – правое (Аксельрод, Череванин, Потресов), “центр” (Мартов, Мартынов, Дан) и левое (Троцкий, Парвус), – автор обосновывает положение об “особой” позиции Плеханова внутри меньшевизма. Органически не приемля его “якобинства”, меньшевистские лидеры охотно признавали Плеханова (имея, конечно, для этого все основания), наряду с Аксельродом, своим “духовным отцом” и в то же время стремились не допустить его влияния на организационные дела. Это имело теоретико-методологическое значение для понимания роли меньшевизма в революции.
В.В. Шелохаев и его соавторы считают, что наибольший успех был достигнут в изучении неонароднических партий в монографиях К. Гусева, В. Гинева и других исследователей 30. Анализ аграрных программ и других документов эсеров позволил Шелохаеву, Волобуеву, Миллеру и другим прийти к выводу, что те боролись за установление в России власти либеральной буржуазии, а себе отводили роль парламентской оппозиции в будущей системе политического устройства. Эта констатация нуждается в перепроверке и уточнении. Проведенный анализ показал, что в 1905–1907 гг. партия эсеров эволюционировала, стремясь превратиться из группы народничествующей интеллигенции в массовую организацию. Однако эволюция была далека [c.22] от завершения. Последующие изыскания определят, насколько далеко зашел этот процесс и как он проявлялся на разных этапах революции. Исследования последних лет подтвердили необходимость корректировки бытовавшего в литературе мнения об эсерах как исключительно заговорщической и террористической организации. В дальнейшем изучении нуждаются и вопросы о месте и роли этой партии в системе политических сил, взаимодействии с другими политическими организациями, партиями и движениями, масштабах и степени их влияния на различные слои общества.
Внимание историографов привлекают сюжеты о деятельности партий в период подготовки Октября и после завершения революции 31. В работах 70-х годов Х.М. Астрахана, П.И. Соболевой и других 32 история меньшевиков, эсеров, анархистов и других социалистических партий продолжает трактоваться в прежнем методологическом ключе – они социал-соглашатели, стремившиеся свергнуть советскую власть. Фактически доказательств этих тезисов не приводится. “Компенсация” – за счет цитат из разных произведений Ленина 33. В этих условиях, например, не учитывались разногласия в оценках Октября между правыми, левыми и центристскими течениями внутри меньшевистской партии.
В книге “Борьба коммунистической партии против непролетарских партий и течений” 34 проанализированы труды об анархизме, изданные в 20-х годах, начиная с брошюры Я.А. Яковлева-Эпштейна “Русский анархизм в великой русской революции” и кончая трудами Л.М. Спирина и других современных авторов. В них акцентировано внимание на следующих крупных вопросах: история анархизма, наличие среди анархистов большого количества течений и групп. По справедливому выражению Я.А. Яковлева, “чуть ли не каждый анархист представлял свое собственное течение”. Показаны и причины активизации анархизма в первые годы советской власти, их временного союза с большевиками.
Анализ приведенных историографических обзоров (до конца 80-х гг.) дает основание констатировать, что они охватили литературу по всем наиболее крупным политическим партиям России. Их авторы руководствовались методологией и периодизацией, заложенными в науке после XX съезда КПСС, – “непогрешимой” ленинской концепцией истории советского общества и общественной мысли России. При этом присутствует обязательный рефрен: в трудах советских историков анализируется история борьбы большевиков против попыток кадетов, эсеров, меньшевиков, анархистов и других партий свергнуть советскую власть; в то же время отсутствует стремление выявить, хотя бы в теоретическом плане, взаимоотношения между различными партиями, причины внутрипартийного размежевания в рядах некоторых из них, особенно на переломных этапах истории России. [c.23]
Современные исследования
В силу того, что советская историческая наука, особенно ее привилегированная часть – история РСДРП – РСДРП(б) – ВКП(б) – КПСС, – была инкорпорирована в тоталитарную систему, главное [c.23] ее назначение состояло в оправдании и возвеличивании существующего в стране режима, а также в “воспитании трудящихся в духе верности идеям марксизма-ленинизма”, партии и ее вождям. Постоянным рефреном звучали “борьба за...” и “борьба против...” – как между собой шутили историки, “борьба борьбистская”: “за” Ленина–Сталина, “против” врагов, мнимых и реальных – троцкистов, зиновьевцев, правых, левых и даже “право-левых”. Этот рефрен определял проблематику истории и историографии в 50–80-х годах, которая сосредоточивалась на проблемах трех российских революций, революционного движения в России, показательно-образцовой истории большевиков.
Остановимся на нескольких историографических монографиях, которые претендовали на подведение итогов в изучении истории политических партий России и оказывали в 80–90-е гг. определенное влияние на дальнейшее изучение проблемы. В связи с этим придется отступить от принятой периодизации и вернуться к книге конца 70-х гг. В коллективной монографии “В.И. Ленин и история классов и политических партий в России” (М., 1970) анализируются ленинские произведения и показывается, как ленинскими идеями овладевали советские историки. Она подтвердила, что целью исторической науки является освоение ленинской концепции политических партий в качестве непререкаемых истин, которые нельзя превзойти, но к которым можно приблизиться. Тем самым задача историков сводилась к тому, чтобы проиллюстрировать эти истины фактическим материалом.
Поскольку, кроме Ленина, источниками истины признавались только Маркс и Энгельс, книга демонстрировала скептическую снисходительность даже к таким видным марксистам, как Плеханов и Каутский, которые, по словам авторов, пытались продолжить исследования Маркса о классах и партиях, но справиться с этой задачей не смогли.
В книге проанализирована и литература, созданная в советский период, до 70-х годов включительно. Основные рассуждения здесь таковы. Эсеры и меньшевики в ходе и после гражданской войны “вновь (здесь и далее курсив наш. – Ред.) стали во главе контрреволюций”; “международный империализм и внутренняя контрреволюция все свои надежды опять возложили на мелкобуржуазные "демократические" партии”. В книге утверждается, что крах этих партий, как и предвидел Ленин, вполне закономерен и является логическим завершением предыдущего пути.
В книге без комментариев приведено впервые опубликованное в Полном собрании сочинений письмо В.И. Ленина наркомюсту Д.И. Курскому “О задачах Наркомюста в условиях новой экономической политики”. В нем в качестве одной из мер борьбы против меньшевиков и эсеров предлагалась “обязательная постановка ряда образцовых (по быстроте и силе репрессий)... процессов в Москве, Питере, Харькове и нескольких других важнейших центрах...” 35. Объективная оценка на страницах книги этого документа способствовала бы научному анализу истории партий и движений. [c.24]
Крупным обобщающим трудом по истории политических партий России является коллективная монография “Непролетарские партии России. Урок истории” (М., 1984). Само название работы свидетельствует о том, что ее авторы попытались отойти от терминологического стереотипа, согласно которому все партии, за исключением большевистской, именовались помещичьими, буржуазными или мелкобуржуазными.
Несомненной заслугой авторов (среди них мы находим самых авторитетных исследователей – К.В. Гусева, Л.М. Спирина, В.В.Комина, С.В. Тютюкина и др.) является попытка увязать возникновение и деятельность многочисленных партий с процессом капиталистического развития России. Новым элементом выглядел анализ взаимоотношений партий на различных этапах их истории. Если в предыдущих работах мало внимания уделялось проблемам внутрипартийной жизни, то в рассматриваемой монографии этот пробел был отчасти восполнен (хотя и в неодинаковой мере по отношению к различным партиям). Довольно подробно проанализирована деятельность местных партийных организаций ряда партий, начиная с момента их создания и до ухода с политической арены.
Анализу подвергнуты лишь наиболее крупные и влиятельные партии, которые, в соответствии с принятой классификацией, разделены на три основные группы: помещичьи, буржуазные и мелкобуржуазные. Национальные партии, в зависимости от их политической ориентации, выделены в отдельную группу, и в отличие от общероссийских партий их история, за исключением, может быть, истории Бунда, представлена довольно схематично. Литература на национальных языках осталась вне поля зрения авторов.
В книге решались и некоторые теоретические вопросы: дано определение понятия “политическая партия”, проведена периодизация и т.д. Да и в фактологическом плане работу нельзя считать “повторением пройденного”, т.к. в научный оборот вводился обширный материал.
Без всяких оговорок утверждалось также, что большевики не ставили и не могли ставить своей целью ликвидацию всех других партий, поскольку ни однопартийность, ни многопартийность не являются принципами стратегии и тактики коммунистической партии по отношению к непролетарским партиям. Отсюда вытекал и следующий тезис: “Большевикам было чуждо чувство мести по отношению к своим политическим противникам и стремление во что бы то ни стало уничтожить все другие политические партии. Они никогда не исключали возможности союза с непролетарскими партиями и группами и всегда шли навстречу тем из них, которые, сохраняя идейные разногласия с коммунистами, выступали за демократические преобразования, в поддержку власти трудящихся”. Это – идеологизированное изложение исторических событий. Достаточно напомнить, что именно большевики, Ленин в 1917 г. отказались от предложения меньшевиков об организационном слиянии двух партий.
О причинах политического краха непролетарских партий России авторы пишут так: “Идеологи буржуазных и мелкобуржуазных партий оказались бессильны перед объективным историческим процессом, [c.25] не укладывающимся в их субъективистские догматические схемы. Они не верили в силу рабочего класса России, в его способность построить социализм”; “В ходе подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции и в первые годы советской власти контрреволюционные буржуазные партии были разгромлены, а мелкобуржуазные потерпели идейно-политический и организационный крах, который явился логическим завершением пройденного ими за четверть века пути”. Приведенные подробные цитаты свидетельствуют о том, что книга “Непролетарские партии России. Урок истории” не дала ответа на один из важнейших вопросов истории политических партий России – ликвидации многопартийности в стране.
В старом методологическом ключе выполнены и разделы о социальном составе партий. О меньшевиках, например, говорится, что их ядром была мелкобуржуазная интеллигенция, которая оказывала влияние на небольшую (курсив наш. – Ред.) часть высококвалифицированных, тяготевших к мелкой буржуазии рабочих, с одной стороны, и полуремесленные группы пролетариата – с другой. Другим слоем пролетариата, подвергшимся оппортунистическому воздействию, были рабочие – выходцы из сельской местности, не приобщившиеся еще к революционной борьбе. Наукой и практикой доказано, что высококвалифицированные рабочие не обязательно становятся опорой оппортунизма, а в данном случае – меньшевизма. Кроме того, не все полуремесленные группы шли за меньшевиками.
Авторы попытались ответить на вопрос: почему небольшая часть рабочих не только поддерживала меньшевиков, но и активно работала в их рядах? В связи с этим они пишут, что в российском пролетариате имелись слои, восприимчивые к оппортунистическим идеям. Это в целом верно, но можно резонно возразить: а в какой стране с наличием пролетариата этого явления не было с самого зарождения рабочего движения? Обойден молчанием и тот факт, что меньшевиков поддерживала часть офицеров царской армии. Меньшевизм представлен как типичный блок пролетарских и мелкобуржуазных элементов. В таком же духе речь идет и о социальном составе других партий. В свете вышесказанного видно, что одной из актуальных задач историографии остается изучение социального состава партий, равно как и причин их ухода с политической арены 36.
В понимании вопроса о “недетской болезни” КПСС уже в конце 80-х гг. свою роль сыграл сборник “Суровая драма народа” (М., 1989). В книге под одной обложкой были собраны наиболее весомые работы того времени о сталинизме. Авторы пытались постичь сущность этого социального феномена, разобраться в механизме его формирования и развития, природе и причинах внедрения в различные сферы социальной и духовной жизни, а также условиях преодоления сталинщины.
Несмотря на то, что авторов книги объединяло неприятие сталинизма, они порою высказывали взаимоисключающие точки зрения, однако не выходящие “за рамки социалистического плюрализма”, и звали к “ленинскому пониманию обновления советского общества”. [c.26]
В начале 90-х гг. появляется работа, выполненная с позиций объективного изложения и посвященная истории трех партий российской либеральной буржуазии – кадетов, октябристов, прогрессистов. Речь идет о книге В.В. Шелохаева “Идеология и политическая организация российской либеральной буржуазии” (М., 1991).
Автор отказался от стереотипа – раскрывать политическую историю партий сквозь призму “большевикоцентризма”, что дало возможность выявить общее и особенное в программных документах, стратегии и тактике трех названных партий. Если кадеты, как показано в книге, мечтали о перенесении на русскую почву методов и приемов социального и политического лавирования западноевропейской и американской либеральной буржуазии, то прогрессистам, и особенно октябристам, был свойственен социальный и политический консерватизм. Впервые в историографии дан системный анализ идеологии российского либерализма. Автор раскрыл связи идеологических установ
|
|
|
